Итак, Альберт стал предпринимать попытки объяснить себе происходящее. Первое же, с чем ему пришлось столкнуться, — неминуемая ответственность за любые возможные догадки. Ни одно из возможных объяснений, приходящих на ум, не несло в себе ничего положительного, зато все они — и даже сам процесс размышления — все как один вызывали непростое для осознания понимание необратимости.
Той версией, которая первой приходила на ум и в которую Альберту больше всего хотелось верить, являлась версия физического заболевания, приведшего к значительному изменению восприятия собственного тела и окружающего мира. При этом неотъемлемыми частями версии были сохранение в реальности обычного тела Альберта и сохранение привычного ему окружающего мира. То есть, все как бы оставалось прежним. Изменялось только восприятие.
Что мог сказать себе Альберт в пользу этой версии? То, что находилось вокруг него — а видел он не так много — вполне могло бы быть элементами тех мест, где он находился ранее. Какая-то комната, до этого большая аудитория… Все.
Его тело. Тело, хоть и было другим, но могло оказаться и тем же, просто чувствовать его Альберт стал иначе. Альберт подумал, что никто ведь не учил его и не рассказывал ему, как надо или не надо чувствовать и воспринимать собственное тело. Он просто родился с ним, и все. Может, каждый человек ощущает свое тело как-то особенно, индивидуально. А может, все одинаково, и только он чувствовал неправильно, потому что его не научили. А теперь вдруг, в результате какого-то переживания, стал чувствовать, как все. Мало ли что. И одновременно мог потерять возможность управления собой. Инсульт вряд ли. Скорее какая-то более скрытая и локальная проблема, что-то на уровне психики. Возможно, даже какое-то сверхъестественное вмешательство…
Проговорив эти тезисы для галочки, Альберт нещадно поздравил себя с воспроизведением одного из самых нелепых и натянутых блоков информации, которые ему приходилось изобретать. Почти все составляющие версии были притянуты за уши. Альберт, будучи знаком с базисной логикой работы человеческого ума и развития мысли, мог позволить себе в качестве нечастого десерта не обманывать себя и отказываться от самообмана, комфортного, но угрожающего более важным аспектам. В данном случае самому существованию.
В качестве второй версии Альберт озвучил себе собственную смерть. И если бы одновременно он не держал в голове аргументов, эту версию опровергающих, было бы ему снова нехорошо. Несмотря даже на почти полное отсутствие в нем силы эмоций с момента невольной смены обстановки.
Смерть в этой версии рассматривалась именно в самом тривиальном ее понимании (если таковое вообще возможно в отношении самого пугающего и неизученного явления). Альберт просто сгинул из привычного ему мира и, видимо, оказался где-то еще. При этом все события, предшествующие смерти и в какой-то степени будто даже ее предваряющие, получалось, носили случайный характер и друг к другу отношение имели самое посредственное.
На этом версия заканчивалась. Пожалуй, смысл здесь был только в предположении, что со смертью осознание может не прекращаться, а продолжать существование в другом виде. И все. Будь то даже смерть, смерть в виде изменения среды пребывания Альберта не то чтобы устраивала, но была однозначно лучше смерти как полного прекращения самосознания. Помимо этого Альберт все же чувствовал, что он, однозначно, жив. Пусть даже и не так, как это было ему привычно.
Сон. Постепенно разменивая версии явно дефектные, Альберт плавно подошел к варианту самому, с его точки зрения, приближенному к реальности. Он, правда, был вынужден признать, что похожесть этого варианта на правду была вызвана по большей части необъятным смыслом, который можно было с легкостью вкладывать в понятие сна. По сути, сном можно было назвать все, что угодно, любые метаморфозы реальности и ее восприятия. Пусть так.
Альберт понимал, что происходящее с ним было сном вынужденным. Возможно, это потеря сознания. Возможно, кома. Альберт не имел глубоких познаний о сне, но некоторые вещи были ему известны. Во сне время может идти иначе. Поэтому делать выводы о том, сколько времени длится его сон, было бы неправильно. Это значит, что он, быть может, не в коме. Возможно, здесь он провел уже большое количество времени, а там, в его мире, он в этот самый момент лишь уронил голову на спинку дивана. И сердце его успело сделать лишь один-два удара с той секунды, когда его глаза потеряли свет. Впрочем, возможно и другое.
Может ли сон быть осознанным? Альберт читал об этом что-то и даже сам пытался пробраться в сон, не засыпая при этом, но… Все его переживания в этой области были ничтожно малы, чтобы делать выводы. В любом случае он не припоминал, чтобы в осознанном сне можно было так легко осознавать присутствие своего тела, но не иметь возможности управлять им.
Альберт понимал, что если это и сон, то проснуться из него возможности не было. Так ли ощущает себя человек, находясь под наркозом или просто в больничной палате с искусственно вентилируемыми легкими, с внутривенным питанием и с родственниками за дверью, которые не первую неделю ведут с врачом дискуссию о вероятности выхода из комы…
По-прежнему не ощущая грусти или жалости к себе, будто в этом месте ощущать их было невозможно ни при каких обстоятельствах, Альберт временно смирился с тем, что ему явно недостаточно информации для точного своего позиционирования. И пока договорился с собой, что он находится во сне. Договорился хотя бы для того, чтобы просто об этом не думать.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.