Рассказ (Вне Сна)

Несмотря на успешно произнесенное в пространство имя, Альберт потратил еще много времени на то, чтобы овладеть способностью разговаривать. Для этого ему пришлось еще неоднократно воспроизводить то состояние сопричастности окружающему пространству, которого он достиг едва ли не случайно, не давая своим размышлениям перебивать самого себя. Впоследствии он вспоминал, что тот случай с трансляцией своего имени в «сон» — а именно так он удачно для себя определил то место и состояние, в котором находился, — стал для него первым основным шагом в самоидентификации внутри нового пространства. Этот случай явился, в первую очередь, актом самопровозглашения существа Альберта в новом месте и, одновременно, рождением связи между мышлением Альберта и процессами «сна». И уже во вторую очередь, это была успешная попытка произнести что-то вслух. Произошедшая, к слову, почти без его волевого усилия.

Овладение возможностью говорить потребовало еще много усилий от Альберта, но после этого случая любые навыки по управлению собой во «сне» давались ему несравнимо легче. Пространство вокруг словно заметило его и приняло как свою составляющую. Альберт, в свою очередь, транслировал и принимал информацию, ощущая себя частью нового пространства и действуя как его часть.

Слова в этом месте несли в себе принципиально большее значение, нежели в мире, к которому привык Альберт. Каждое произнесенное слово входило в общую информационную структуру «сна», меняло ее и оставляло там след. Даже если этот след был едва заметен, он оставался там навсегда. Альберт сравнивал это вечно меняющееся информационное море, в котором оказался, с глобальным кубиком Рубика, каждое движение, мысль в котором являлись отдельными ходами в его сборке. При этом по текущему состоянию кубика можно было узнать конкретного автора того или иного хода. Что подразумевало ответственность за каждый ход. Поэтому, как только Альберт впервые увидел передвижение собственного имени по пространству вокруг себя, он почувствовал, что поставил подпись под фактом своего здесь существования, пусть даже и не являясь инициатором этого существования.

Пространство вокруг Альберта ощущалось им чрезвычайно сложным для изучения, но умеренно дружелюбным. И постепенно взаимодействуя с этим пространством, он достиг следующей скорости его изучения: он получил возможность разговаривать с Вильямом, а если быть точнее, обмениваться с ним готовыми блоками информации.

Когда Альберт еще не мог произнести ни звука и даже когда впервые произнес свое имя, у него был миллион вопросов к лектору. Но позже, к моменту, когда он овладел способностью говорить в достаточной для свободного общения мере, он понял три вещи. Во-первых, миллион вопросов сразу задать не получится и стоит запастись терпением. Во-вторых, с частью вопросов стоит повременить, дабы сохранить в норме остатки своей психики. И в-третьих, даже оставшиеся вопросы лучше задавать аккуратно, чтобы поберечь психику собеседника.

— Я благодарен за твою помощь. — Это было первое, что сказал Альберт, когда, наконец, подошло время осмысленного разговора.

— Пожалуйста! — вежливо ответил Вильям, на этот раз не торопясь брать инициативу в разговоре в свои руки.

— У меня есть несколько вопросов, я могу их задать?

— Готов даже ответить тебе.

— Где я нахожусь?

— Ты находишься в моем доме, на улице Академиков, в двух кварталах от Университета, где проходила лекция. Я был вынужден пригласить тебя таким слегка навязчивым способом, так как тебе стало плохо прямо после лекции.

Альберт ненадолго подвис. Улица Академиков? Вильям Гарсиа? Два квартала от университета?? Какая изысканная чушь… Однако Вильям никак не показывал, что пошутил в чем-то.

К тому же Альберта интересовало не совсем то, о чем говорил собеседник. Проблема точности формулировок была знакома Альберту давно, но в этой ситуации все было в разы сложнее. Не скажешь же, что ты, кажется, явился с другой планеты, где не то что на улицах Академиков не живут люди с такими именами, но вообще все по-другому. Могут и сопроводить, куда следует. И Альберт изо всех сил был осторожен в высказываниях.

— Вильям, ты мог бы рассказать, что случилось со мной? Почему мне пришлось учиться двигаться и говорить заново? Если честно, я не узнаю многих вещей, которые происходят вокруг меня.

— Пока я не могу сказать точно. Условно считаем, что у тебя была травма. Результатом этой травмы явилась частичная потеря функций. Мы их начали восстанавливать. Пока все идет успешно. После того, как ты задашь мне вопросы, интересующие тебя, мы пообщаемся о том, что могло послужить причиной травмы. Из этого будем исходить в дальнейшей корректировке твоего состояния. Все постепенно. В любом случае, доведем дело до конца, в этом плане можешь не беспокоиться.

После некоторого молчания Альберт разумно решил, что все его вопросы лучше совместить с дискуссией о произошедшей «травме». И выдавать собственные мысли по этому поводу порционно, по ситуации. О чем и сообщил Вильяму.

— Хорошо, — ответил Вильям, — в этом случае мне нужно знать — очень подробно — твое восприятие и мнение о происходящем. Ты не мог и до сих пор до конца не можешь двигаться. Ты не мог разговаривать. У тебя почти отсутствует чувствительность тела. И ты говорил мне, что раньше управлял своим телом иначе. У тебя до сих пор глубочайшая яма во взаимодействии с окружающим миром и самим собой. Несложно догадаться, что у всех этих явлений есть предыстория. И я хотел бы ее узнать.

Но сначала я повторю вопрос, который уже задавал тебе раньше: ты узнаешь пространство вокруг себя?

— Нет.

— Хорошо. Точнее, приемлемо. В этом случае я прошу тебя не думать о том, насколько правдоподобно будет выглядеть твоя история. Как бы там ни было, ты болен, а правильно поставленный диагноз — это половина лечения.

Поскольку Вильям открыто обозначил свою готовность к невероятным историям, Альберт решил поведать свою историю с того самого момента, когда в его жизни произошла череда неприятных событий. Он рассказал о потере работы, неудаче в личной жизни, автомобильной аварии. Рассказал о визите неизвестного субъекта в кафе, об экстравагантном поступке этого субъекта, когда тот увел или спрятал куда-то всех окружавших их людей. И о том, как Альберт в итоге оказался здесь. В полной неспособности совладать с реальностью.

Вильям слушал внимательно и заинтересованно, и поэтому рассказ Альберта длился долго. Альберт поведал, что его переход в нынешнее состояние был подобен смерти, насколько это можно было себе представить, или выходу в тяжелый, беспробудный сон, из которого нельзя выбраться. Рассказал, что был бы шокирован происходящим, но слово «шокирован» в этом пространстве не имеет смысла, так как никаких эмоций здесь словно нет.

И еще рассказал, что, несмотря на наличие воспоминаний, сейчас не уверен в том, что все, с ним произошедшее, было на самом деле… И сознание его в данный момент находится в крайне опасном положении. В положении, при котором нет ни единой точки опоры.