Глава 15

Глава XV Первые испытания

Яснавяльможны мой княжа каханы,

З кім назаўжды я любоўю звязана!

Часта ў далёкі ты край ад’язджаеш,

Сэрцайка ў смутку маё пакідаеш…

Францішка Уршуля

Неизбывная радость моя, —

Я при жизни тебе досаждала

Все мне было «не так»и все «мало»,

Но иссякла златая струя.

Елена Пехота

Уже пять лет прошло, как наши герои соединили свои судьбы и живут вместе. Молодые, красивые, здоровые. Сынок подрастает, папина гордость (не бракодел!).

Дом не полная чаша, но на хлеб с маслом хватает, да и вареники с голушками (любимые украинские блюда Жоржика) Мария часто подает к столу, стараясь как только может угодить суженому.

Тщательно следит за собой: и макияж, и наряды — все на загляденье. Это даже дало повод одному местному эстету образно высказаться:

— Мария Андреевна как цветок в руках у Георгия Викторовича.

Они живут дружно, в любви и согласии, и иногда как будто заглядывая наперед, через годы, Жоржик любит с пафосом заявить, повторяя Грина:

— Они жили долго и счастливо и умерли в один день.

— Чего же тебе не хватает, человек? Живи себе потихоньку да радуйся жизни. А честолюбивые планы и надежды?

Началось все с того, что Георгию Викторовичу урезали на следующий год учебную нагрузку: «возникла производственная необходимость»дать возможность Платону Матвеевичу заработать несколько большую пенсию.

И у молодого педагога созрел план: еще раз поступить в пединститут, только на геофакультет.

— Два высших образования — это тебе не хвост собачий, — уговаривает он дома свою Марийку, — поеду я, котенок, попробую поступить, а там, смотришь, и директором назначат.

— Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом, — думает жена. Однако ее томят неясные сомнения и предчувствия, точь-в-точь как того чеховского Беликова: «как бы чего не вышло»из этой затеи.

— Послушай, — несмело начинает она возражать супругу:

— У одного мудреца спросили:

— Что тебе надо?

— Все, что есть, — ответил мудрец.

— А что есть?

— Все, что надо.

— Ты бы еще про знаменитую бочку Диогена вспомнила или о том романтике спела, которому не хватает «зимою-лета, осенью-весны», — огрызается Жоржик. — Забыла, что белорусы любят повторять: — Адна толькі дурная курыца ад сябе адграбае.

— Интересную мысль, полностью соответствующую моим идеям, я вычитала у Канта. Послушай, что он сказал:

— Дайте человеку все, что он желает, и в ту же минуту он почувствует, что это все — не есть все. А теперь, дорогой, давай проанализируем примеры из истории. Некоторым историческим личностям тоже всего было мало, — берет масштабный разгон Мария, — Македонскому, Наполеону, Гитлеру, Ленину, Сталину.

— А причем здесь Ленин и Сталин?

— Ну как же, мечтали о мировой революции. И если уж ты начал цитировать белорусов, то простые люди говорят:

— З сабою на той свет багацця не заграбеш і не панясеш, бо ў дамавіне кішэняў няма.

— Так детям останется. Знаешь сама, как непросто все начинать с нуля.

— И на это есть ответ: — хороший сын и сам не возьмет, а плохому это не поможет.

— Прошу: не разводи демагогию. Мы же, однако, берем, когда они нам помогают, да еще как благодарны и признательны им за их помощь.

Что на эти доводы возразить, Мария не знает, и прения прекращаются. Нет, не смогла Мария тогда быть убедительной с Жоржиком, как впрочем и в последующем времени, не стал милый дружочек к ней особо прислушиваться.

— Выслушай жену и сделай все наоборот, — думает супруг. — Завтра же начну собирать документы для поступления.

— Мамочка моя, дорогая моя, — глядя на родное лицо умирающей матери, обливаясь слезами, шепчет молодая женщина.

— Дачушка мая, харашуха мая, прагажунька, — любуясь в последний раз своей дочуркой и пытаясь улыбнуться ей сквозь муки, отвечает своей Маруське Варварка.

Сегодня ее выписали из сельской больницы, наказав родным, чтобы забрали. Хорошо, если до вечера доживет.

Всю дорогу отец осторожно ведет коня под уздечку, чтобы колеса не попали на какую-нибудь неровность или ухаб, а дочь сидит рядом, заботливо укрывая впадающую в забытье мать.

— Я родилась на Троицын день, видно, на Тройцу и умру, — говорит умирающая Варварка дочери, приходя в сознание и глядя угасающими глазами в огромное, бездонное, такое далекое и такое близкое ей теперь небо.

Мария с грустью вспомнила, как каждый год на день Святой Троицы или Зеленых святок, когда во всей природе пышно, радостно и сильно красуется зеленое убранство, все преображалось в этот день и в их доме: мать не жалела веток, чтобы зеленью убрать и украсить весь дом, двор, сараи, и даже по сторонам калитки и ворот были воткнуты, свидетельствуя о великом празднике, зеленые ветви со свисающими звездоподобными листьями клена.

Дома мать уже никого не узнала.

— Мамочка моя, — стала обращаться к кому-то невидимому, — мамочка моя…

Видно, наконец, увидела рядом с собой ту, которую так часто вспоминала и, оплакивая, говорила:

— Как мне хочется порой ее увидеть…

Окунувшись в тягостные хлопоты похорон, Мария укоряла себя в том, что была неблагодарной дочерью, недостаточно чуткой и заботливой; все свое внимание уделяла маленькому сыну да капризному мужу; что в последнее время редко навещала свою Варварку, больше думая о своей семье. Она знала, что отец каждый день, приготовив клуночек с домашней едой, шел в больницу к своей жене. Дети, как птицы, разлетелись во все концы света, Маруська-донька живет немного ближе, но и у нее работа, ребенок и муженек еще тот, с большими запросами. И тесть, и теща со временем уже так не восторгались Жоржиком. Они твердо были уверены, что их донька заслуживает лучшего мужа. А этот заморский принц, можно подумать, королевских кровей.

— Ну принц не принц, а прабабушка его была графиней, — объясняет Мария родителям некоторое высокомерие Жоржика и показывает неизвестно каким образом уцелевшую старинную фотографию, где прадед супруга перед охотой держит в руках две сворки дорогих породистых собак. И по всему видно, что этот бородатый, властный богатый мужик — барин, привыкший повелевать и распоряжаться.

Потомок графского рода на похороны тещи не приехал, объяснил по телефону: нужно сдавать экзамены.

Плачет Мария, чувствуя, будто, уйдя в мир иной, мать каким-то странным образом забрала с собой и унесла часть ее души — так опустело все вокруг. Неужели родные люди — это какое-то единое целое на этой земле, и уход близкого человека так может быть духовно ощутим?

— Каб не мерлі, дык і неба б падперлі. Отмучилась, отгоревала, — помогая Марии, говорит соседка Лисавета, зная не понаслышке о нелегкой судьбе Варварки. — Марии только двадцать три года. Что она понимает в этом печальном деле?

— Не плачь, Маруська, не переживай, тебе еще маленького сыночка растить надо, — успокаивает молодую женщину ее старенькая родственница, родная сестра бабки Тэкли, бабка Авдотья, двоюродная ее бабушка. Не зная своей родной бабки, та давно умерла, девочка всю свою любовь перенесла на бабушку Авдотью, любила ее сильно и привязана была к ней душой всю свою жизнь.

Перед нею, как перед Богом, стала исповедоваться внучка в своем позднем раскаянии, а та, чтобы утешить свою любимицу, поведала ей одно сказание:

— Жила-была на свете одна мудрая ворона. Однажды высидела она в своем гнезде троих птенцов. И всё было хорошо поначалу, да только случилась в той стороне беда: в грозу от удара молнии загорелся лес.

Во время лесного пожара сгорели деревья, трава, не стало корма птицам и крыши над головой. Везде, куда ни посмотри, — — одна выжженная пустошь.

Засобирались оставшиеся птицы в дальний лес, что находился за широкой рекой. И наша ворона за ними. Только знает она, что перенести через широченную реку сможет она лишь одного детеныша, на большее силы не хватит. Поэтому должна она из троих детей оставить в живых только одного вороненка. Вот такой нелегкий выбор должна была сделать эта птица.

Несет она над глубокою рекой первого вороненка и спрашивает у него:

— Деточка моя родная, деточка моя дорогая, скажи ты мне, как ты меня в старости смотреть будешь?

А птенец, зная, что сейчас решается вопрос его жизни и смерти, давай щебетать матери:

— Мамочка моя милая, да ты у меня как в раю жить будешь. Я больше никого и смотреть не буду, а только тебя…

Ворона — бултых! Бросила это свое дитя в воду, оно и утонуло.

Переносит ворона следующего своего птенца, и тот же вопрос ему задает. И этот птенец обещает матери райскую жизнь и золотые горы.

И этого своего птенца утопила ворона.

Несет третье, последнее свое дитя, и ему тот же вопрос задает.

И в ответ слышит:

— Мамочка, конечно, я буду заботиться о тебе, когда ты станешь старенькой. Но еще больше, чем о тебе, я буду заботиться о собственных детках.

Мудрая птица перенесла через реку этого своего вороненка, потому что птенец правду сказал: так заведено в природе, что о своем потомстве всё живое заботится больше.

— Это народное повествование просто-напросто подтверждает один из законов диалектики: закон отрицания отрицания, — скажет потом Марии умный Жоржик, услышав от нее эту легенду.

Теперь же, горюя и обливаясь слезами, Мария думает о том, как бы ей сделать все так, как советуют старшие женщины, родственницы и подруги покойной: похоронить усопшую правильно.

Наряжала, прибирала свою хорошую, собирала дочка свою мамочку в последнюю дороженьку, такую не близкую и такую неведомую. Плакала, причитала, как это принято на сельских похоронах, перечисляя добродетели покойной.

Плачут и сердобольные соседки, подруги, дети, внуки и вся родня, как потерянный, ходит муж. Идет-плывет печальная процессия…

Еще с большей силой слезы воспоминаний о самой родной нахлынули, когда проезжали мимо чудом уцелевшего старого храма, где когда-то звучали полные гармонии песнопения и возносились хваления Господу, и весь их славный род поклонялся Всевышнему.

Теперь церковь уныло стояла в запустении, в окнах не было стекол, и под куполом с остатками позолоты беспокойно гулял ветер. Еще шли годы, когда вера ушла в подполье. Многие боялись высказывать свои религиозные убеждения, а кое-кто даже пробовал строить свою жизнь без Бога.

Именно с этим чудо-храмом у Марии были связаны удивительные воспоминания из далекого детства.

Ее, четырехлетнюю девочку, мать везет в самодельной коляске (муж-майстар выштукаваў) к причастию. С утра было прохладно, и на коляску сверху заботливыми руками матери было наброшено тканое покрывало. Проснувшись в темноте, малышка почему-то испугалась и заплакала.

Тотчас «посцілка»была снята, и на чистом небесном фоне появилось сияющее необыкновенным светом и любовью лицо матери.

И этот храм, со строгими участливыми ликами святых, с Младенцем Иисусом Христом на руках у Его Пречистой Матери, с молящимися вверху ангелами, и удивительное церковное пение, и таинство причастия, и даже цветы возле храма, простые и незатейливые цветы ее детства, космея и ноготки, — все это так и осталось на всю жизнь в памяти, словно нежные лучи Божественного света прикоснулись к маленькому сердцу девочки.

Пришла беда — отворяй ворота. Не успела наша красавица оправиться от одного удара судьбы, как на голову свалилось другое несчастье: Жоржик загулял с какой-то понравившейся ему девицей. А та по принципу: жена не стена, можно подвинуть.

Знаешь ли ты, мой друг, что это значит, когда вот так запросто, ни с того ни с сего, в один из труднейших моментов жизни, судьба тебе готовит еще одну ловушку, как бы предупреждая: — человек, ты рай потерял. И здешняя жизнь — не райские кущи.

— Нет лучше дружка, чем родная матушка. Совсем не вовремя ушла ты, мамочка! Кому я теперь расскажу о своей печали?

Но в этот же день, когда, казалось, невозможно все было вынести, заглянул в дом солнечный луч. Лучшая подруга (подружились еще в институте и, как оказалось, на всю оставшуюся жизнь) — уже стоит на пороге.

— Вот решила проведать тебя, дорогая.

— Сам Бог послал, — думала потом о такой случайности Мария.

Ирина, узнав о том, что произошло, утешает, как может.

— Слишком уж у вас все было гладко да красиво. Мне и самой часто казалось, что такой любви быть не может, как-то он вел себя порой ненатурально. Даже и наша подруга Татьяна была со мной в этом согласна.

— У Татьяны — опыт. Ее тоже муж бросил, оставил одну с ребенком. И тоже хохол.

— Ей отец сразу сказал, когда узнал о том, что жених в нее влюблен до потери рассудка:

— З вялікага рая (пчел) не будзе ні… (в общем, ничего хорошего).

Так все и вышло,

— Но как можно вот так предать, ни с того ни с сего?

— Оглянись вокруг, дорогая, и не будь идеалисткой. Всякие девушки есть. Другая думает: жена — плоха, а я буду ему хорошей. Но еще и она не угадала.

Целых три дня гостит дорогая Ирочка, утешает подругу, как может, и хотя тяжело на сердце у Марии, жить как-то надо, никуда не денешься.

Время многие вещи расставляет по своим местам.

И уже через какой-нибудь месяц любопытные соседи смогли наблюдать картину возвращения блудного сына. Неверный супруг вернулся в лоно семьи, клятвенно заверяя: увлечение его было ошибкой, и подобное больше не повторится. Что может быть лучше виноватого мужчины? Мария простила своего Жоржика, молодые примирились. Жизнь пошла по накатанной колее, тихо и спокойно. В их дом вернулась любовь.

За заботами дни летят незаметно. Пришла зима-шалунья с ее чистыми снегами и трескучими морозами, с сильными завеями и стихийными метелями, с воем ветра по ночам. Намело огромные сугробы снега, на деревья накинуло пушистые мохнатые шапки. Выйдешь на улицу, и словно в снежное королевство попал. Красота бесподобная в деревне в такие дни.

Жоржик уехал на зимнюю сессию, и у Марии работы прибавилось. Но она сама управляется со всем: и на работу бежит, и хозяйство смотрит, и сынишку растит.

Во время этих его поездок у нашей молодушки становится неспокойно на душе — единожды солгавший, кто тебе поверит? Но нет, на этот раз, кажется, обошлось. Вернулся чуткий, внимательный, любящий. Прижимая к груди сына и обнимая жену, с придыханием (артист!):

— Соскучился по вам страшно, мои родные, мои любимые! Как дома хорошо!

У Марийки сердечко в груди от радости как не выпрыгнет.

Но вот только почему ей сегодня привиделся такой странный сон-вещун? Цветной, необычный, яркий и даже несколько страшноватый…

Как будто уже утро, и у них в доме топится русская печь. Мария в тревоге подходит к ней поближе: так сильно разгорелись дрова, что пламя готово вот-вот вырваться наружу. Як бы сажа ў коміне не ўгарэлася!

В этот момент в правом углу пылающей печи видит она такое, отчего ей становится не по себе — там стоит гроб! Медленно поднимается крышка, и гроб открывается. Покойница-мать лежит там и кажется, будто спит.

— Как там ей невыносимо тяжело, «як пячэцца», — мелькнула тягостная мысль.

Мать в тех нарядах, в каких похоронила ее дочка: на голове повязан белый платочек, виден и светлый фартучек, обшитый кружевами, обязательный атрибут одежды сельских бабушек-модниц.

Вдруг покойница словно ожила, очнулась от сна, глаза ее раскрылись и с печалью смотрят на свою доньку.

— Маруська, доченька, прочитай мне молитву, — слышна тихая просьба матери. Как когда-то в детстве, приходила и просила:

— Прочитай мне молитву, доченька, а я запомню.

Послушная девочка, уже умеющая хорошо читать, по несколько раз перечитывала текст молитвы внимательно слушающей ее матери.

И вот теперь, как в далёком детстве, Мария, стоя возле печи, бережно берет из рук лежащей в гробу матери сложенный вчетверо листок, чтобы читать. Но что это?

— Нет, это не молитва. Это конверт, а сверху на нем слова: «26 мая — несчастливое письмо».

Едва она успела их прочитать и осмыслить, как буквы медленно поползли по бумаге и стали расплываться.

Мария проснулась с ощущением того, что в руках у нее твердый конверт з загадочным, несчастливым письмом.

Прошло полгода, но странный сон не забылся. Более того, именно в этот день, словно по чьему-то приказанию, спешит она на почту, еще не совсем уверенная, что сон сбудется.

Как бы не так…

Почтальон вручает ей письмецо в конверте на имя благоверного — в деревне все хорошо знают друг друга.

Ох, нехорошо читать чужие письма, но приходится.… И как говорится: доверяй, но проверяй.

— Вот тебе и на! Новой пассией, оказывается, все-таки сумел обзавестись, коварный изменщик. Оказывается, совести ну ни на грамм!

Неверный был уличен в очередной лжи.

Бесконечно обидно терять доверие к любимому, страшно обидно, обидно до умопомрачения, до слез. И кажется, что земля уходит из-под ног, что жить с этим человеком совершенно бессмысленно и себе дороже, и что завтрашний день уже никогла не наступит… Привыкшая мыслить поэтическими категориями, Мария и тут старается найти ответ, что думают и говорят умные люди по этому поводу. И вот уже поэтический сборник у нее в руках:

— Самая злая кража — это кража доверья. Вот где нужна бы стража, крепкий замок на двери…— вскоре находятся соответствующие утешительные строки для ее израненного сердца.

Всего тогда хватило: и слез, и упреков, и переживаний, но мы с вами давайте опустим подробности сцен ревности и разборок, ведь в каждом дому — по кому.

Наверное, любого из нас не столь волнуют войны, трагедии и катаклизмы, что ежедневно случаются где-то в мире, — на земном шарике ведь каждый день где-то что-то происходит. Однако каждому из нас гораздо ближе его маленькая, собственная, личная драма или трагедия, она переживается в тысячи раз сильнее.

Нашу молодицу ее вещий сон тогда не заинтриговал своей неординарностью, не поразило ее тогда, что столь необыкновенным образом ей была передана нужная информация. В тот сложный момент ее жизни как-то не до того ей было, и поэтому она нисколько об этом не задумалась, а восприняла его, как что-то обыкновенное и заурядное.

Старые люди говорят: в том мире знают все заранее, что с нами может произойти.

Однако почему Господь разрешил ее матери, так пекущейся там, на том свете (печь — печаль, разгорается огонь — произойдет что-то неожиданное), передать ей весточку-предупреждение? За что была оказана такая милость?

— Значит, в ее детских поступках было что-то угодное Всевышнему.

Через каких-то пару дней Ирочка (Ирина Михайловна — подруга нашей героини) звонила по телефону уже известной нам Танюше (Татьяне Ивановне), еще одной их общей подруге.

Когда-то девушки учились вместе на одном факультете, в одной группе и жили в одной комнате общежития, а разъехавшись по разным весям разных регионов республики, трудились в качестве педагогов, но связи одна с одной не теряли.

Все они быстро повыскакивали замуж; у Ирины подрастала девочка, у Татьяны тоже девочка (Хохля — так все в доме звали малышку в память о бросившем ее отце — росла у бабушки, чтобы не мозолить глаза отчиму) и был уже с новым мужем сынок Ванечка.

— Звонила Мария, у нее с этим выхухолем Жоржиком опять проблемы: письмо от какой-то барышни получил, вернее, она перехватила. Сейчас у них вовсю идут разборки: «бой в Крыму — все в дыму». Она опять на грани отчаяния, но не такого, как в первый раз, однако льет горючие слезы.

— Ничего, простит. Ты же ее знаешь. Носится с этим Жоржиком, как дурень с писаной торбой. А он себе и в ус не дует.

— Этот титан половой мысли и налево сходить толком не может, чтобы не наследить да не проколоться.

— Прав оказался твой отец когда-то насчет «вялікага рая».

— Старый человек, он жизнь прожил. Он ошибиться не может.

Далее мы не будем подслушивать разговор двух подруг, ибо этот разговор неинтересен постороннему человеку: сложность школьных программ, бесконечная писанина, нежелание школьников учиться, предвзятое отношение администрации школы, короче говоря: кому что болит, тот о том и говорит.