Глава 9

Глава IX Начало откровений. Бондаровна

Мне мило отвлеченное:

Им жизнь я создаю…

Я все уединенное,

Неявное люблю.

Я — раб моих таинственных,

Необычайных снов…

. З.Гиппиус.

Актеры, правьте ремесло,

Чтобы от истины ходячей

Всем стало больно и светло

А. Блок.

Служенье муз не терпит суеты

Прекрасное должно быть величаво.

А.С. Пушкин.

— Любите ли вы театр так, как я его люблю?! — в вопросе столько экспрессии, что сомневаться не приходится: нет, никто, пожалуй, не сможет полюбить театр так, как в него влюблена эта юная абитуриентка.

Идут вступительные экзамены на актерский факультет театрально-художественного института (сейчас Белорусская Академия искусств).

Конкурс ну очень большой: вездесущие и всезнающие старшекурсники, помогающие и преподам, и абитуре, сообщают неофициально:

Двадцать семь человек на место.

В общем, желающих приобщится к высокому искусству и стать служителями Мельпомены, хоть отбавляй.

И наша Маша — туда же.

Перед экзаменами по общеобразовательным предметам идет экзамен профессиональный: поступающие должны пройти три отборочных тура, во время которых и выясняется, каков из абитуриента чтец (не заика ли он, не шепелявит ли, нет ли у него дефектов «фикции»(дикции); как движется человек по сцене (может, у него шаг с подскоком?), грациозна ли походка у девушек и мужественна ли у юношей, каков у него темперамент: артист не должен быть «ни рыба ни мясо». Это человек-огонек, способный зажечь и увлечь других, не зря же он, как звездочка, горит среди людей и освещает, как Данко, своим пылающим сердцем путь остальным людям.

Мария слышит от старшекурсников много непонятных слов: типаж, фактура, амплуа, харизма, обаяние (не надо путать с обонянием).

Во втором туре перед каждым испытуемым ставилась задача: найти выход из сложной, порой экстремальной ситуации. Например: вы спокойно разгуливаете в деревне по зеленому лугу, вдали пасётся стадо коров. И вдруг вы замечаете, как из этого стада вырывается разбушевавшийся бык и мчится в вашу сторону.

— Как вы будете действовать? — спрашивает абитуриентку один из членов комиссии.

— А как можно действовать? Я не тореадор, буду убегать. Дай, Боже, ноги! — отвечает девушка не растерявшись.

Комиссия вполне удовлетворена таким ответом.

В мимическом этюде Мария изображала молодую пряху; она сама еще в детстве научилась прясть — и эта работа ей, сельской девушке, знакома.

Старательно прядет она пряжу, правда, без прялки и веретена на самом деле, но все делает так убедительно, что члены комиссии видят, как в умелых руках пряхи из «кудзелі»(пряжи) образуется тоненькая нить, наматывающаяся на быстро крутящееся веретено, а сама мастерица все время следит за работой, переводя взгляд с пряжи на намотанную нить.

Этюд был засчитан.

Давно Марию посетила идея стать артисткой, поэтому, получив аттестат о среднем образовании, она нисколько не раздумывала; как вы помните, она с малых лет принимала активное участие в школьной и клубной самодеятельности. Сельские зрители ее расхваливали на все лады: как настоящая артистка играет.

По-видимому, эти похвалы и вскружили голову юной особе, и решила она, фактически ничего не зная о театре, — она даже никогда в нем не бывала! — стать драматической артисткой. Не глупость ли совершает она? К тому же за прошедшие годы добрая, милая Маруська превратилась в амбициозную и гордую девицу с довольно высоким мнением о себе, и никто ей пока еще не заметил:

— Спустись с небес, дорогая.

Никто не дал ей доброго совета относительно выбираемой профессии и никто не подсказал: не в свои сани не садись. Умной Ядвиги Алексеевны, способной повлиять на девушку, рядом уже не было; родители об актерской профессии не имели ни малейшего представления и с донькой согласились:

— Пускай попробует, может, у нее, такой талантливой, что-нибудь и получится.

Сама Мария была абсолютно уверена, что пройдет три отборочных тура — ей об этом вещий сон сказал.

Это было первое предсказание в ее жизни. У нее потом их будут сотни, всевозможных подсказок и откровений. Им с течением времени она начнет доверять. Они, эти необыкновенные, полные тайн и загадок сны (а их непременно нужно было уметь разгадать) поведут ее по жизни, она станет ожидать их, а потом благодарить Бога, что он ее оберегает и поддерживает.

Ночью, накануне поездки в столицу видит наша красавица необычный сон.

Прекрасный погожий день. Она пришла на поле с изумрудно зеленеющей озимью. Густы и смело идут вверх побеги, и это именно то поле, куда посылала каждый раз в первый день Пасхи, Святога Вялікадня, этого самого необыкновенного и удивительного, самого яркого и чудесного праздника в году, Варварка свою маленькую девочку:

— Маруська, сбегай, покатай по озимой пшеничке крашенку, чтобы земелька уродила.

Тетка Василиса, одна из верующих подруг Варварки, к которой часто забегала и малышка, чтобы полюбоваться целым иконостасом разных у той икон, однажды поведала ей удивительное сказание, как между людьми появилась эта мода: красить на Пасху яйца.

Одна из женщин, сопровождавших, любивших Господа и благоговевших перед Ним, Мария Магдалина, узнав о том, что Христос воскрес, скорее поспешила в Рим к императору Тиберию с благой вестью, и, говорят, Сам Бог провел ее туда, в самый дворец.

— — Христос воскрес! — — со всею силой великой убежденности, на какую только была способна, воскликнула Мария Магдалина, преподнося, как это было в те времена принято, великому императору скромное подношение: простое куриное яйцо… .

Ленясь что-либо опровергать и кому-нибудь что-то доказывать, Тиберий не стал крепко спорить и переубеждать фанатичную женщину, а скоро нашелся:

— — Как не может стать красным это яйцо, так не может воскресить себя и человек из мертвых! — — о распятии Иисуса Тиберий уже был вовсю наслышан.

И вдруг с ужасом увидел он, как то самое белое яйцо в руках его вдруг в течение секунды обагрилось в алый цвет, цвет крови невинно распятого Христа.

— — Воистину воскрес! — пришлось констатировать бесконечно удивленному и сраженному этим явлением Тиберию.

Легко и весело, как маленькая лань, бежит быстрая девочка, в руке у нее «крашанка», «пасвенчанае яечка». Недолго катает она его по зеленому полю: заботится, как бы не стоптать нежные побеги. А потом спешит проведать свою яблоньку, и, прижавшись спиной к ее сильному крепкому стволу, стоит так некоторое время, вглядываясь в бездонное ярко-голубое небо с белыми легкими облаками. Но все, пора домой. Вялікдзень святы прыйшоў — пасля паста пара разгавецца.

Вот и сейчас, уже во сне, пришла она на это поле с ярко-изумрудной озимью; видит, что здесь высятся три высоченных помоста, высотой с двухэтажное здание, причем каждый последующий выше предыдущего.

Легко и свободно, словно у нее за плечами выросли крылья, взлетает она на немыслимую высоту, а потом еще выше, и снова выше.

Для чтения абитуриентка выбрала отрывок из героической поэмы Янки Купалы «Бондаровна».

Юная прекрасная Бондаровна («хараства такога ў свеце не было, не будзе; аб ёй людзі гаварылі, як аб нейкім цудзе») и жестокий никчёмный пан Потоцкий; у него власть и деньги — она сильна своей правдой и любовью простого народа.

Героиня поставлена перед выбором, и он будет стоить ей жизни. Впрочем, вся жизнь человека и есть сплошной выбор. И от того, каков он, зависит наша жизнь. Все мы мало об этом задумываемся, но каждый день человек имеет возможность выбирать: как ему поступить в той или иной ситуации, что делать, с кем дружить, в конце концов, что кушать и как одеваться.

Говорят, Всемогущий Господь не может вмешиваться и навязывать нам свою волю здесь, на земле, в этой нашей жизни. Правда, Он не оставил человека — мы все время получаем какие-то предупреждения, подсказки, предостережения. Это могут быть сны, встречи с хорошими людьми, возможность делать выводы и учиться на чужих и своих ошибках.

На предложение ненавистного ей человека «Ці са мною піць-гуляці, ночкі каратаці», гордо и непреклонно отвечает она отказом: «лепш навекі косці парыць у зямельцы — маці». Мужественная героиня предпочла смерть, ибо она чиста и целомудренна, и помысла ее возвышенны.

Курс набирали народные артисты Борис Викторович Платонов и Глеб Павлович Глебов, и само уже звание народного артиста говорит всем о том, что будущим студентам с педагогами повезло.

— Бондаровна, (с этого дня никто уже, разве что педагоги, не будет называть ее по имени, и в ореоле народной героини она проходит весь год), ты поступишь, потому что понравилась Платонову; когда ты вышла читать свой отрывок, такая вся из себя белорусская героиня, Борис Викторович слушал тебя с большим интересом, а после быстренько в свой блокнотик записал, — подглядели любопытные старшекурсники, присутствовавшие в актовом зале во время экзамена.

Так оно и вышло. С тех пор наша Мария-Бондаровна ходит по деревне с еще выше задранным носом. На Пионерчика она не смотрит вообще:

— Тоже мне кавалер нашелся! Колхоз «Прогресс»; вон и солома из кармана торчит!

— Королеву из себя строит, — не находит себе места Пионерчик, — возгордилось «существо рябое».

Родители радуются успеху дочери: — Донька поступила, да и не просто так. Артисткой будет!

И вот, наконец, оно пришло, наступило, первое сентября — первый день учебы. Его с таким нетерпением, сидя в своей деревушке, ожидала наша студентка.

Но руководство института приняло решение отправить первый курс в колхоз на уборку картофеля недельки на две, объяснив это тем, что в деревне ребята быстрее познакомятся поближе друг с другом и, конечно же, подружатся: «пускай поварятся в собственном соку».

А там вечерами песни под гитару у костра, шутки, веселье и, конечно же, она, картошечка с пылу, с жару.

Это был особый, безумно интересный мир, захвативший ее душу. Он заполнил яркими красками и расцветил ее жизнь, доселе такую простую, тихую и скромную.

И что за люди эти актеры!

Возьми любого — личность, индивидуальность. Веселые, яркие, запоминающиеся. Каждый по-своему замечательно красив, самобытен, оригинален. Что ни говори, а ощущается в этих юных дарованиях наличие Божьей искорки. И образец, на которых идет равнение, — это, несомненно, старшекурсники. Студенты второго и третьего курсов снисходительно добры и открыты к новичкам, часто поучают их и дают им какие-либо житейские советы. Четвертый курс витает в эмпиреях, на всех посматривает свысока; они уже воображают и строят из себя будущих знаменитостей. Иногда кто-нибудь из них, по-видимому, для еще большего самоутверждения, может даже публично заявить, причем на полном серьезе:

— Нет, я не талантлив, нет. Я — гениален!

Каждый из нас верит в свою исключительность, это ясно, но чтобы так, прямо на перерыве, в коридоре? Оригинально…

По этому поводу первокурсники придумали в ответ:

— Если сам себя не похвалишь, ходишь весь день, как оплёванный.

Правда, кто из нас по молодости не переоценивал свои силы и возможности и не мечтал о покоренных Эверестах?

Один за одним полетели дни учебы. Кроме общеобразовательных дисциплин необычные, с общей точки зрения, предметы и кружки, готовящие к будущей профессии: мастерство актера, сценическая речь, сценическое движение, хореография, художественная гимнастика, фехтование.

Старательной девушке и вздохнуть некогда: три или четыре пары занятий, а потом подготовка к практикумам, кружки, репетиции. Кто не знает, что студенту приходится вечно крутиться, как белке в колесе, чтобы быть на плову и получать стипендию?

Педагог курса Борис Викторович Платонов — легенда Купаловского театра, мудрец и гуманист. Старается формировать у студентов не только профессиональные навыки, но учит их в первую очередь быть людьми. На всю жизнь запомнился его наказ: — Надо, чтобы ваши глаза были добрыми.

На фоне будущих актрис наша Мария — серая мышка: она еще не умеет и макияжем пользоваться, да и в нарядах отстает. Куда ей, сельской девушке в бурках и перелинцованном пальтишке, угнаться за однокурсницами, щеголяющими в норковых шубках и французских сапожках?

У девушек актерского факультета, утром прихорашивающихся перед зеркалом и наносящих на свои милые личики «боевой окрас», есть привычка повторять фразу, ставшую здесь афоризмом: «по одежке встречают, а по общей красивости провожают». Известное дело: «красота — страшная сила»; а по Достоевскому, так она и мир должна спасти. И нашим барышням совсем невдомек, что на самом деле Достоевским о спасении мира было сказано несколько иначе: — Красота подвига Иисуса Христа спасет мир. Именно об этой красоте говорил писатель! Просто кое-кто по идейным атеистическим соображениям решил сократить это выражение — так оно и пошло гулять по миру.

Но как говорится, во всем хорошо чувство меры, и даже в самой мере. Так и здесь: одна из студенток четвертого курса Татьяна Мишина настолько смело наносит грим на лицо, что даже страшно становится.

— Любой папуас от зависти в обморок упадет, — думает об этой девушке Мария. Она, сама не способная кого-то унизить, тем более прилюдно, не может забыть свою обиду на старшекурсницу.

Утром перед занятиями в фойе института многолюдно, возле трюмо прихорашиваются, поправляя прически, первокурсницы. И вдруг за спиной у Марии раздается голос Татьяны.

Громко, сильным поставленным голосом, да так, чтобы услышали все присутствующие, в том числе и, конечно же, наша первокурсница, Татьяна произносит, работая на публику и выразительно кивая на стоящую перед ней девушку:

— Вы только посмотрите: у нее лицо травести, а попа — характерной актрисы. И что за артистка будет?!

Все с большим интересом некоторое время рассматривают со всех сторон покрасневшую Бондаровну. Ей в тот момент от столь пристального внимания хочется провалиться сквозь землю.

Могла бы наша умница возразить Татьяне:

— У древних греков маленькая голова у женщины считалась признаком совершенства, — но нет, конечно, лучше не связываться с девицей, бравирующей своей наглостью.

Зато молодой красивый художник несмело предлагает Марии попозировать. Сразу мелькает мысль об обнаженной натуре — рядом учебные мастерские художников, и там работают натурщицы, с которых часами пишут художники свои картины.

Тогда девушка слыхом не слыхала о том, что писать портрет при жизни — не всегда хорошая примета, так как сильная энергетика картины может резко ухудшить здоровье человека, с которого она писалась.

— Нет, — решительно отвечает Мария робкому художнику, который смотрит на нее с восхищением и надеждой.

Непривычно первокурсницам и то, что многие девушки старших курсов покуривают — тогда эта пагубная привычка коптить небо и забивать никотином свои легкие только входила в моду. Вскоре и некоторые первокурсницы начинают им подражать. Но, как говорится, нет ничего тайного, что бы не стало явным…

О том, что в деканате известно все, что творится за стенами института, студенты узнают на практических занятиях родного языка у одного строгого профессора. Так однажды, сравнивая два родственных славянских языка, украинский и белорусский, преподаватель продекламировал слова популярной тогда украинской песни:

— Вівчору в садочку, в тихому куточку

Ждэ дивчіна, ждэ…

И неожиданно для всех добавил от себя:

— І курыць…

От этих слов многие девочки сконфузились и растерялись. Пытливо взглянув на притихшую аудиторию, педагог начал чуть ли не целый допрос с пристрастием: — Так ці не так, Мініна? Я праўду кажу ці не, Стралюк?

На что нашим красавицам ничего не оставалось делать, как, томно опустив глаза и густо покраснев, удивленно хлопать ресницами, мучаясь вопросом: кто донес?

В общежитии, куда поселилась наша студентка, начинаются знакомства, и, как положено в юности, вспыхивают чувства.

Сашка Мороз влюбляется в Надьку Онащенко, а через некоторое время у Вовика Мещенчука начинается роман с Людкой Кучеренко; и часто вечерами, меланхолически перебирая струны гитары, романтически настроенная девушка поет старинные романсы:

— Он говорил мне: — Будь ты моею, и стану жить я, страстью сгорая…

Ей начинает вторить красавица с черными, как вишни, глазами Вера Ропот; нежным голосом подпевает и Танюша Сонич:

— Бедному сердцу так говорил он,

Но не любил он, нет, не любил он,

Нет, не любил он меня…

Девичьи страдания прерываются стуком. Открывается дверь, и чуть ли не толпой входят ребята-однокурсники. Комната наполняется смехом, начинаются рассказы, слышны шутки, анекдоты. Вниманием завладел брюнет среднего роста Валерка Бармин, черты лица которого напоминают Лермонтова, и с такой же лермонтовкой грустью в глазах он начинает рассказывать анекдот о том, как святой Петр не пускал заслуженного артиста в рай под предлогом того, что лицедеям нет в нем места.

— А почему вот он здесь? — спросил заслуженный, заметив там своего знакомого. — Ведь и он артист.

— Да никакой он не артист, так себе, — ответил служитель врат.

Эстафету веселых шуток подхватывает Мишка Сафронов, приехавший учиться в Беларусь из России. Он рассказывает историю о Фаине Раневской: — Известная артистка, поскользнувшись в гололед, обратилась к прохожему:

— Молодой человек, помогите мне, пожалуйста, подняться. Народные артистки на дороге не валяются…

Приосанившись, важно заходит сюда и бывший выпускник института Борька Руднев, он недавно приехал из Москвы, где уже снимался в кино, и пожинает лавры славы, при этом ухлестывая за всеми девчонками подряд, за что те говорят о нем за глаза:

— Этот б. Руднев.

Гитара уже в руках у Сережки Гинзбурга:

Я тебя в сиреневом платочке

Целовал в сиреневые щеки…

Все дружно подхватывают:

— А дождик шел, а дождик шел.

И тебе, и мне хорошо.

Каждый вечер в комнату забегает кто-нибудь с насущным вопросом:

— Может, у кого есть кусочек хлеба?

Сегодня это Витька Юдчиц, старшекурсник, девочки на красивого юношу смотрят с обожанием, и, конечно же, через минуту полбуханки хлеба у него в руках.

К Марии подходит однокурсник Пашка Быков:

— Бондаровна, ты как думаешь играть со мной отрывок из пьесы? Ведь там нам нужно будет целоваться. Пойдем, поучимся, надо отрепетировать.

И получает категорический отказ от нашей скромницы. Ее горячо поддерживает подруга Марина Мулярчик. Пашка пробует настаивать на своем, но дородная полесская красавица идет в наступление и выпроваживает юношу из комнаты. Три друга Колька Глушаков, Толик Жук и Валерка Филатов зашли за конспектами по истории.

Но время позднее, и шумная компания начинает потихоньку расходиться. Зато возвращаются домой девушки-художницы, эти вечно занятые труженицы-пчелки. Они постоянно пишут пейзажи, портреты, натюрморты, делают эскизы для обоев, рисуют плакаты. Некоторые из них уже подрабатывают: выполняют заказы по оформлению наглядной агитации. И, естественно, имеют дополнительные дивиденды к стипендии. К тому же они мастерицы-портнихи, и уже смотришь, к весне у нашей Бондаровны сногсшибательные наимоднейшие наряды, в них не стыдно хоть где показаться.

Вместе с Танюшей Сонич обе студентки отправляются в Купаловский театр — по студенческому вход для них бесплатный. После спектакля подходят к известному артисту Виктору Тарасову, беседуют с ним о спектакле, и на прощанье артист девушкам пожимает руку. Будет чем похвастаться на курсе.

Но жизнь — это не только взлеты. Никогда не бывает так, чтобы у человека всегда все было хорошо и отлично.

Началось с того, что прямо на занятиях по мастерству актера не стало замечательного мастера Бориса Викторовича Платонова. В тот несчастливый для всех день у педагога случился обширный инфаркт на глазах у растерявшихся студентов. Следом за ним ушел в небытие и другой педагог Глеб Павлович Глебов, вдова которого на похоронах со слезами заметила:

— Все гнался мой Глебушка за Боренькой, гнался, но и здесь Боренька оказался первым. А вот теперь и мой Глебушка его догнал.

Так два народных артиста, два знаменитых человека белорусской сцены ушли из жизни один за одним. Курс осиротел. Во втором полугодии в качестве педагога актерского мастерства курс взяла вдова Платонова Ирина Флориановна Жданович.

И тут наша Бондаровна почувствовала:

— Все. Облом. Как говорится, приплыли.

Тогда наша девушка не понимала: чтобы быть на сцене, сцену надо хорошо знать, а такого опыта у нее совершенно не было.

К тому же у педагога и студентки отношения не сложились: то не тот отрывок взят, то не та роль подобрана и не на то амплуа претензии.

И хотя по общеобразовательным предметам у нее были высшие балы, получить «неуд»по мастерству актера означало, что тебя отчисляют из-за профнепригодности.

Поплакала наша красавица, поплакала, да слезами горю не поможешь. Вспомнила она надпись, вырезанную на перстне правителя Соломона, наимудрейшего библейского царя: «Все проходит».

«Этот перстень, сделанный из драгоценного камня, носил Соломон на указательном пальце левой руки, — вспоминает она рассказ своей учительницы Ядвиги Алексеевны, — и когда упивался роскошными пирами, эти слова напоминали ему о бренности жизни человека; и когда случались у него утраты невосполнимые и горе непоправимое, смотрел Соломон на перстень с надписью и утешался, зная, что время излечит его тоску и печаль — пройдет и это».