Глава 5

Глава V Сельская учительница

Я обязан отцу за то, что он дал мне жизнь, а учителям за то, что они сделали ее достойной.

А. Македонский

Прозвенел звонок с урока, и в учительскую заходят педагоги с целью обменять классные журналы, настроиться на новые темы и просто пообщаться друг с другом.

Мария Андреевна спешит закончить урок о жизни и творчестве Александра Сергеевича Пушкина:

— Его не зря величают солнцем русской поэзии. Удивительнейший поэт! Как будто строки ему диктовал кто-то свыше, настолько совершенны и мысли, и рифмы. Его «Пророк» — стихотворение-признание: явление шестикрылого Серафима (Серафим — ангел, приближенный к Божьему Престолу), одарившего его необыкновенными способностями и видеть, и слышать, и чувствовать веленье Божие: словом и талантом служить людям.

Произведения поэта — это кладезь мудрых изречений, добрых советов и просто задушевных строк. Многие из них стали афоризмами: «Привычка свыше нам дана — замена счастию она» — это о силе привычки; «учитесь властвовать собой» -то самое, что говорят в народе: не тот молодец, кто коня обуздал, а тот молодец, кто себя обуздал;»то есть, человек должен суметь подняться над своими слабостями. Или вот еще: «Хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспаривай глупца», это значит: старайся не принимать близко к сердцу и лесть, и неправду, да и спорить с недалеким человеком — себе в убыток.

Но давать советы — это одно, а следовать им — совсем другое, и это так не просто. Как у нас в народе говорят: «чужую бяду рукамі развяду, а сваёй розуму не дабяру.»Так случилось и у Александра Сергеевича: не смог он понять и простить любви Дантеса к его супруге Наталье Николаевне, матери его малюток-детей.

Тебя Творец мне ниспослал,

Моя Мадонна,

Чистейшей прелести

Чистейший образец…

В 1829 году в Москве на детском балу (Наталье Николаевне было 16 лет) Пушкин впервые увидел высокую стройную красавицу в белом воздушном платье; во всех движениях ее сквозила сила и одновременно грация необыкновенная. Пригласил на танец и был поражен ее умом, скромностью и застенчивостью.

Я влюблен и очарован,

Я совсем огончарован.

Кто знает, может быть, и Дантес так же был поражен удивительной тонкой красотой Наталии Николаевны и влюблен в нее. Некоторые литературоведы говорят, что с целью хоть иногда видеть Натали — предмет своего обожания — он даже женился на ее сестре Екатерине Гончаровой.

Дуэль с Дантесом была назначена на смертельных условиях, так измучила поэта эта ревность: в свои 35 лет он уже хотел умереть.

— Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою, ибо крепка, как смерть, любовь, и люта, как ад, ревность; стрелы ее — стрелы огненные, — заканчивает урок учительница словами библейского царя Соломона из «Песни Песней».

Отпустив класс на перерыв, спешит в учительскую — у нее сейчас форточка, и надо сбегать домой, благо он находится недалеко, в десяти минутах ходьбы от школы.

— Побегу покормлю свиней и моего Антона Ильича, — с веселой улыбкой заявляет она в учительской, на ходу надевая пальто.

Эта шутливая фраза вызывает добрые улыбки на серьезных лицах коллег, и только, мимоходом замечает Мария Андреевна, как единственный глаз учительницы начальных классов Любови Михайловны сверкнул вслед ей ненавистью, а губы изогнулись в ехидной усмешечке..

Чувствуя этот недоброжелательный взгляд, наша педагогиня вздыхает; как говорят поляки: на свеце такі чловек не вродзіл, чшебы вшысткім он угодзіл (в мире такой человек не родился, который бы смог всем угодить).

Тем временем в учительской две подруги Ольга Степановна и Зоя Ивановна, проводив взглядом Марию Андреевну, заводят разговор о ней.

— Ты помнишь, Зоя Ивановна, как они с Викторовичем пришли к нам работать в школу? Такие молодые, красивые, успешные, — обращаясь к подруге такого же предпенсионного возраста, как и сама, говорит учительница начальных классов Ольга Степановна. — Так хорошо жили, можно сказать, идеальная семья была, им же люди завидовали. Никогда бы никто не подумал, что у них такое может случиться.

— Жаль, конечно, что семья распалась, и при живом отце дети растут сиротами, — замечает ее подруга. — Причем, три мальчика.

— Хорошая она, аккуратная, трудолюбивая, а Георгий Викторович все равно как с ума сошел: «влюбился» в сорок лет, задрал хвост и полетел, неизвестно куда, — говорит учительница начальных классов.

— Он и раньше часто в походы к женщинам ходил, причем не очень маскируясь.

— Она все прощала, так он и привык.

— В этот раз он оправдался тем, што яна сошла с ума: стала в Бога верить.

— — Мы все ее за это осуждали, и особенно же ей доставалось насмешек от Любови Михайловны, та над ней, как над дурочкой, смеялась. Я и сама ей не раз говорила:

— Мария Андреевна, что вы выдумали? Богу молитесь! Вас же за это могут и из школы выгнать. В школе тогда велась ярая атеистическая пропаганда, а насчет Бога — ни-ни!

— Не нами придумано — не нам и забывать, — — мне она тогда ответила. — — Посмотрите: весь мир, все люди, за каким-то небольшим исключением, в Бога верят, Ему Всемогущему поклоняются.

— Ну так Викторович, перед отъездом, ей поставил условие: — я или Бог!

— Куда там! В ее убеждениях ее и танком не сдвинешь.

— Она не пропала, если Господь не оставил, а его, бедолагу, его «неземная» любовь выгнала, так он, чтобы как-то решить квартирный вопрос, вынужден был опять жениться, но тяжело заболел. Говорят, у него онкология, и он уже не жилец. Сидел бы себе тихонько со своей Машей, растили бы они своих удальцов, и он бы горя не знал, — заметила Зоя Ивановна. — О таких гуляках в народе шутят:

— У двары адзін певень ходзіць і дваццаць курэй, дык і тыя ад яго ўцякаюць.

Неся перед собой классный журнал и стопку тетрадей, в учительскую входит учитель-филолог Елена Денисовна; близоруко прищурившись, молодая приятная особа подходит к нашим подругам; заслышав, о ком те ведут беседу, вступает в разговор:

— Знаете, мы как-то с Марией Андреевной говорили о Толстом. И она спросила у меня:

— Вы обратили внимание, Елена Денисовна, как долго и мучительно Пьер Безухов искал апокалиптического зверя? Какие заумные расчеты и подтасовки делал, чтобы подогнать имя Наполеона к «числу человеческому»? А нам не надо этого всего: просто напишите полностью имя вождя, которому поклонилось полмира, и разбейте его на три шестерки. Легко и просто все сойдется.

— И раскрыл зверь уста, говорящие гордо и богохульно для хулы на Бога; а разве не так? Разве не рушили церкви и не уничтожали все, что связано было с именем Господа, разве не пролилась кровь священнослужителей и святых?

«И было дано ему победить святых, чтобы установить на земле царство лжи.»

— Да после того, сколько нам внушали, что Владимир Ильич Ленин — борец за счастье всех народов, разве можно было предположить что-либо иное?

— Она мне и говорит, — продолжает, поправляя очки, Елена Денисовна:

— Вот Максим Горький утверждает: литература — это человековедение. И сам писатель, был, несомненно, человековедом, но в данном случае даже и он, причем вблизи, не сумел разглядеть истинное лицо этого товарища, поверив в красивые слова. Смешно и неудобно читать слова писателя о Ленине в одноименном очерке: — Прост, как правда.

И что оказалось на самом деле? Такого лжеца и хитреца, свет пройди, не найдешь.

«Мы должны расстреливать народа все больше и больше», — вот к чему пришли эти «великие гуманисты».

Горький однажды заметил с восторгом: как крупинки железа притягиваются к магниту, так люди притягивались к Ленину. А о чем, скажите, это может свидетельствовать?

— Ответ ясен: владел нечеловеческими способностями. Но самое страшное то, что, благодаря его идеологии, выросло поколение людей «без цели выспренной, без мысли искренней», ведь вера в Бога искоренялась всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Что в итоге? Результат очевиден: люди и сами не знают, для чего живут.

— И в самом деле, никакие материальные блага не могут сделать человека абсолютно счастливым, — замечает Зоя Ивановна. — Значит, счастье, получается, не в этом. Истинное счастье.

— А смерть? Разве она не пугает человека? Нет у человека на земле покоя и счастья. Но если есть вера в Бога, тогда у него есть абсолютно все, — продолжает Елена Денисовна излагать умозаключения и философские концепции подруги и добавляет: — Мой муж Николай Николаевич не раз говорил, что она — пророчица. В середине восьмидесятых годов, когда еще большинству людей в голову не приходили такие идеи, она, обыкновенная сельская учительница, самостоятельно дошла до таких истин.

— У нее теперь живет в примах Антон Зулин, и Мария Андреевна, видно, не в курсе, что это значит, когда в доме живет алкоголик. Да еще и свекровь недовольная:

— Мы лучшую партию для него хотели.

— Мало ли что вы хотели! Кому неизвестно, что не всегда наши желания совпадают с нашими возможностями. И что выходит, невестка плохая, а сынок хороший?

— Хороший, как люлька за три гроша. Только почему-то до сих никто на него не позарился.

На этом подруги заканчивают свой разговор: серебристые трели школьного звонка зовут на очередной урок.

По дороге домой Мария Андреевна все еще продолжает думать о Пушкине:

— Вот у самого его, говорят, кавалерский список насчитывал немало барышень, а насчет любимой своей жены он не смог даже и мысли плохой допустить.

Поэт погиб, а Дантес, в старости одинокий и всеми забытый (даже родная дочь, обожавшая поэзию Пушкина, отреклась от него), сошел с ума в своей Франции.

Учительнице обидно еще и оттого, что многие прекрасные произведения поэта, благодаря страшнейшей атеистической пропаганде, вообще неизвестны людям, — Марии недавно на глаза совершенно случайно попалось стихотворение «Молитва старика», и она которое время думает о нем:

— Отец людей, Отец Небесный! Да Имя вечное Твое

Святится нашими сердцами; да придет Царствие Твое,

Твоя да будет воля с нами, как в небесах, так на земле.

Насущный хлеб нам ниспошли своею щедрою рукою;

И как прощаем мы людей, так нас, ничтожных пред Тобою,

Прости, Отец, своих детей;

Не вторгни нас во искушенье, и от лукавого прельщенья избави нас!…

Как не взволноваться, как не расчувствоваться, читая такие строки? Да от них плакать хочется и непременно становиться добрее и лучше!

— Прибежала хозяйство посмотреть и тебя покормить, — говорит Мария Андреевна, обращаясь к Антону Ильичу.

— Зачем меня кормить? Я и сам хорошо есть умею, ты только приготовь, — отвечает гражданский супруг.

— Да еще с утра наготовила, как на свадьбу Меланье! А ты ленишься подогреть и на стол поставить, — берет обида Марию.

Но она молча быстренько управляется со всем, собирает на стол и подает мужу одно блюдо за другим, а на десерт — пернікі і цапстрыкі — так здесь называют искусно приготовленную сдобу.

— Вот же я в рай попал! — удовлетворенно мурлычет супруг. Хорошенько подкрепившись, укладывается с газетой на диван, чтобы просмотреть прессу.

Заботливая хозяйка тем временем убирает со стола, стараясь все сделать аккуратно и с юмором вспоминая одну из своих коллег по работе, которая, рассказывали, на постоянные упреки и обвинения мужа в лентяйстве, постоянно отвечает:

— Что гениальный Эйнштейн сказал? — Все в мире относительно.

Значит, и чистота также…

Сама же Мария — человек, нисколько не эмансипированный в этом плане, и уже давно смирилась с тем, что ее незаметная женская работа (она заметна лишь тогда, когда не сделана) — это нелегкий удел всех женщин, и покорно несет свой крест, считая, что Якуб Колос верно подметил когда-то (а с тех самых пор ровным счетом ничего абсолютно в жизни не изменилось):

— Адно прыпыніш — там другое,

Глядзіш, як бачыш, набяжыць,

І ручак некалі злажыць —

Жыццё жаночае такое!

— Знаешь, что вчера у наших случилось? — оторвавшись от газеты, обращается Антон к своей Маше. — Ёрка все помои вечером съел, и причем с ним такое происходит уже не в первый раз.

— Ты помои есть не будешь, нет; тебе только все «смачкі»подавай, — думает хозяюшка-хлопотунья, заканчивая уборку.

Посмеиваясь, начинает Антон Ильч рассказывать о тех нестандартных и комических ситуациях, в которые умудряется часто вляпываться его незадачливый швагер; как тому, например, «крепко повезло»весной прошлого года, когда только стали выгонять коров на выпас.

В это время от резкой смены рациона питания — сена коровки уже кушать не желают, а вовсю прихватываются к молодой траве — у животин приключается полнейшее расстройство желудка со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Уже май вовсю бушует зеленью трав и цветеньем первых весенних цветов, и, как маленькие солнышки, в траве желтеют кружки одуванчиков. Выгоняя Зорьку на пастбище, Санек отметил про себя, что впереди стада, как всегда, двигалась огромная, точно баржа плыла, Мироновых корова по кличке Весна, за нею степенно, не спеша, с присущим им чувством собственного достоинства следовали Росинка, Красуля, Ромашка, Милка, Пралеска, Малышка и Ласка. Можно только восхититься, до чего ж поэтичными и ласковыми именами называют хозяйки своих любимиц!

Однако эти голубушки оказались на редкость сообразительными и изобретательными, когда примак после вчерашней «добрай выпіўкі»прилег на густую сочную травку и тотчас вырубился. Почувствовав вольную волюшку, коровушки постарались от души и столько нанесли вреда в огородах, так истоптали все посевы и насаждения, что многие хозяйки долгое время не могли прийти в себя, плача и причитая, нещадно понося и проклиная примака за такую его работу. Воплей и крику тогда хватило на всю деревню.

— Все вы одинаково «спрытныя» после излишних возлияний. Все «удальцы» неизвестно какие: ходите, как мокрые куры, — вступает в защиту мужа золовки Мария Андреевна, зная, что и сам Тоник, если переберет, то не лучшие фортели и кунштюки выбрасывает. Просто человек свои недостатки так не замечает, как чужие.

— Так это не последняя его история, было у него еще одно приключение с коровой, — довольный жизнью на диване, продолжает Антон Ильич.

— Прыйдзе святы Мікола, насыпле камароў з прыпола, — говорят белорусы.

— Эх, лето красное! Любил бы я тебя, кабы не зной, не комары да мухи! — с сожалением воскликнул когда-то и Пушкин.

А тут еще и оводы, и слепни. Поэтому в жару на пастбище днем подоить корову дело не простое. Бедных животных вовсю заедают эти кусучие мелкие твари. Чуть ли не тучею хищно носятся они над скотинкой, атакуя ее и пытаясь ужалить. Коровы, как могут, стараются отбояриться от заедзі, зыкуюць: крепко молотят себя по бокам хвостами, крутят головами и часто перебегают с места на место. Чтобы как-то удержать животное во время дойки (с целым ведром молока не набегаешься!), хозяйки придумали хитрость: один конец веревки привязывают к рогам коровы, а на второй — наступают ногой, и веревка свободно выскальзывает, если корова заупрямится и ей вздумается ускакать в другое место.

По-видимому, Санька решил эту систему усовершенствовать: теперь уже Зорька точно «не пайграе», будет стоять, как вкопанная! Сделав еще одну петлю в веревке, он всунул туда свою ногу, чтобы ею, если что, притормаживать.

Полведра молока он успел надоить, а потом случилось то, что и должно было случиться: своенравное животное понеслось вскачь, увлекая за собой по пастбищу, точно куль с мукой, незадачливого примака. Нога его, крепко зажатая захлестнувшейся петлей, беспомощно торчала вверх, свидетельствуя о бедственном положении хозяина.

Тот еще пробовал урезонить разбушевавшуюся скотину, грозно покрикивая на нее, но это только добавляло корове прыти.

Наконец, взбесившееся животное угомонилось, и подоспевшие пастухи освободили человека, перерезав туго натянутую веревку.

— Бедный Ёрка! Еще один комик жизни. К хрестоматийным вопросам человечества: «Быть иль не быть?», «Кто виноват?»и «Что делать?» можно смело добавить еще один, на злобу дня: — «Пить иль не пить?» — размышляет Мария Андреевна, отправляясь снова на работу.