Глава 20

Глава ХХ Последнее колдовство Адельфины

Единственная настоящая роскошь — это роскошь человеческого общения.

Антуан де Сент-Экзюпери

Много обстоятельств должно пересечься в одном месте для того, чтобы что-то произошло, но еще больше обстоятельств должно сойтись в одной точке для того, чтобы чего-то не происходило.

Би Дарси Орлий.

Стоят последние дни января, на дворе, по словам мужа, «собачий холод».

— Ох же и морозенко! Аж нос зрывае! — Жоржик вносит в дом большую охапку дров. — Да и белорусские соловьи «расспяваліся»(значит, вороны на мороз раскаркались), — Мария с полуслова понимает мужа.

— Что и говорить — зима-кудесница. Да и пора сейчас такая, что о ней говорят белорусы: — Глядзі, каб Апанасаўскі мароз не адмарозіў табе нос, а прыйдзе люты, то папытае, ці абуты, — пропустив мимо ушей высказывание насчет «соловьев», как будто ей и не обидно вовсе, — примирительно соглашается с супругом Мария. И тут же сообщает Жоржику радостную новость:

— Сегодня к нам вечером Толик придет, звонил только что.

Речь идет о новом колхозном инженере, не так давно приехавшем в сельское хозяйство по распределению на два года для так называемой отработки диплома. Судьба забросила парня сюда, в эту глушь, аж из далекой Украины, а «у чужым сяле і родны кол — сваяк». К тому же Анатолий оказался умница-разумница, и две родственные души, истосковавшиеся в этой «стране вечнозеленых помидоров»(так иногда Жоржик шутит по поводу климата Белоруссии), наконец-то могут развеять свою тоску и поговорить обо всем на свете, и конечно же поностальгировать о «рідной мати Украіне» (дзе адрэзалі пупочак, там і родненькі куточак).

Чуткая Мария понимает их тоску по родине на чужбине и предпочитает не вмешиваться в беседы друзей-земляков.

В такие минуты она вспоминает давнюю историю, что когда-то случилась с их соседкой Мусей Мудриковой.

Та вслед за мужем уехала жить за границу, причем уже далеко не в молодом возрасте. И трудно было ей там привыкать к новой жизни, ох как трудно. В письмах, что приходили от нее издалека, слышалось столько тоски и печали. И сообщала Муся родным о том, что никак не может привыкнуть к тамошней жизни, да и с людьми, не зная чужого языка, ей сходиться трудно. А уж как скучает она по родине, то и высказать нельзя.

И даже кажется ей, что и само солнышко здесь, на чужбине, не так ласково и приветливо светит…

— А когда становится мне здесь уж совсем невмоготу, — писала Муся, — выеду я тогда одна далеко за город, выйду в чистое поле, повернусь в сторону родимой сторонки, и долго так стою, вспоминая вас, мои родные, дорогие, любимые. И плачу, плачу…

Ближе к вечеру, когда на улице закружила белая метель и повалили густые пушистые хлопья снега, пришел долгожданный друг семьи, внося в дом тот особенный аромат чистоты и свежести, что так присущ зиме. Стряхнув с одежды начавшие таять в тепле снежинки, вручил небольшой подарок, предназначенный для сына педагогов-друзей.

— Он еще не вернулся с улицы, где-то на горке катается, — сообщила гостю Мария, отправляясь на кухню накрывать на стол.

Мужчины выпьют по стопарику, по два, не больше, — употребляют они спиртное без фанатизма, что характеризует их обоих с положительной стороны, — прикусят, и начнется их бесконечная беседа. Иногда кажется, что они не могут никак наговориться. Вот уж действительно: на чужой старонцы рад і сваёй варонцы. Да и кому из нас не отрадно вспомнить порой свое далекое и потому такое родное? Давайте и мы простим нашим друзьям эту их слабость.

Если же разговор не клеится, то надолго засядут за шахматы, бесконечно разыгрывая одну партию.

— Какие новости в нашей волости? — задается дежурный вопрос гостю. — Как дела, как настроение?

— Все хорошо, — оптимистически отвечает гость. — А у вас что нового? Как работа?

— Трудимся потихоньку, — как обычно, отвечает хозяин и приглашает гостя к столу. Анатоль не отнекивается. Он живет на квартире, кстати, у бывшей их приятельницы Адельфины, а та насчет кулинарии — не бей лежащего. Не очень постарается. «Хітраванка» предпочитает отбыть номер какими-нибудь «рэдзікамі»(жидкими супами) да солеными бочковыми огурцами с хлебом.

Пропустив по рюмашечке и прикусив мариноваными грибочками-боровичками с домашнего изготовления крестьянской колбаской, мужчины расслабились в ожидании кофе, чашки с которым на кухне уже водружает со звоном на поднос хозяйка.

Взгляд Жоржика падает на свежую районную газету — и тема для разговора найдена. Как говорится: что вижу, о том и пою.

— Толик, скажи ты мне, пожалуйста, что за белорусский язык такой? Не язык, а непонятно что: тут-здесь кони-лошади пасутся (это он критикует знаменитую белорусскую трасянку), дзіва-што, нешта абы-што, тудое-сюдое. Меня сегодня в этой газете убила аббревиатура: «Белгархарчпрамгандаль». Язык сломать можно! Ты знаешь, как ее расшифровать? — ставит хозяин вопрос ошарашенному другу.

Тот, округлив от изумления свои серые глаза, только лыпает ими в недоумении.

— То ли дело певучий украинский язык, — продолжает хозяин, и в знак доказательства начинает декламировать, мечтательно закатывая вверх глаза:

— Ніч така місячна,

Зіроньки зяють.

Тихо по морю човен пливе…

Низко свесив свою красивую кудрявую голову, Толик также загрустил, и Марии кажется: гость вот-вот пустит слезу (ой, не можу, счас заплачу… — молча иронизирует она).

— Это тебе не какая-нибудь современная поэзия (называет фамилию известного украинского поэта):

— Ходіт трактор дыр-дыр-дыр.

Я у таты брыгадыр.

На столі ліжыть сыр.

Мы за мыр.

В это время хлопнула входная дверь, и на пороге появился мальчик с блестящими от счастья глазами и нежно-розовым румянцем на щеках.

— Твои щеки словно розы. А виновны в том морозы, — с улыбкой, поцеловав мальчика в холодные щечки, пошутила Мария.

А у мужчин (наконец-то сменили пластинку!) вновь появилась новая тема. Разговор заходит о литературе: оба заядлые книгочеи и любители изящной, изысканной поэзии.

— Викторович, ты не помнишь, кто это сказал:

— Хочу остаться в памяти людской.

Не сборником стихов и не томами прозы.

Всего одной — единственной строкой:

«Как хороши, как свежи были розы…»?

— Я только знаю, — отвечает Жоржик, — что Иван Мятлев, автор строки «Как хороши, как свежи были розы», этой одной единственной строкой вошел в поэзию. Но, Толик, послушай лучше Игоря Северянина, — и начинает читать другу о мечтах «сюрпризэрки над качалкой грезэрки…»

— Все, Остапа понесло… — усмехается Мария, убирая со стола и наблюдая за двумя романтиками, начавшими уже смаковать поэзию Бальмонта.

Однако вскоре, как это часто происходит в беседах мужчин, разговор заходит о связи художественной литературы с современной политикой, а именно о трудах Леонида Ильича Брежнева «Целина», «Возрождение»и «Малая земля».

— Толик, ты в курсе, что эти так называемые художественные произведения объявлены гениальными, а их автор талантливым писателем? — задает другу вопрос Жоржик и продолжает, не дождавшись ответа: — Мы что, не понимаем, что за него это другие написали?

— Нашлись, конечно, грамотные люди, насочиняли. Но скажи, зачем это ему было нужно?

— А гонорары за миллионные тиражи? Еще и в школьные программы внесли, старшеклассники изучать должны. Да ладно, друг, все равно не поправим. Вот лучше анекдот послушай. И друзья начинают травить анекдоты о Петьке и Чапаеве, о евреях (Мойша з Груцаю зрабілі рэвалюцыю), о политических деятелях. Особенно много достается Никитке Хрущеву. Вспоминаются и хлеб из кукурузной муки, и жизнь по талонам, и химизация сельского хозяйства. Толик цитирует строки переклада с Шевченко:

— Як помру, то поховайте

Мені ў кукурузі —

Не забудьте положити

Хімію на пузі.

— А после развенчания культа личности Сталина, когда в Киеве убрали бюст с памятника вождю всех времен и народов, то на смену ему поставили бюст поэта. И, говорят, буквально на следующий день на постаменте появился стих:

— Браття мої, сестрі,

Що ж ви наробили?

На грузинську……

Мені посадили?

— Жив был бы Сталин, расстреляли бы сходу! — замечает Жоржик.

— В соседней деревне жил музыкант Мицкевич, все свадьбы и родины переиграл. Только в шутку однажды неосторожно похвалил вождя:

— Дзякуй, Сталіну — грузіну, што абуў усіх у рэзіну, — вспоминает Мария рассказы сельчан.

— И что? — спрашивает Толик. — Народ ведь счастлив был, что нашлась обувка на случай грязи.

— НКВД оценило шутку музыканта: отправился он на пятнадцать лет в лагеря на лесоповалы, — поясняет хозяйка.

— И десятому, и сотому заказали, как отпускать такие шуточки, — подает голос Жоржик.

— Мне как-то Федор Иванович высказал такое мнение, что и Гитлер, и Сталин друг друга стоили. Гитлера хоть как-то еще можно оправдать: он для своей нации Lebensraum (жизненное пространство) добывал. Сталин же свой народ уничтожал. Коммунисты столько концлагерей настроили, что и фашистам до них далеко было.

— Правильно: бей своих, чтобы чужие боялись, — не лезет за словом в карман хозяин. — Зато порядок везде был. Как сказал Вольтер:— Правительство нужно человеку, потому что люди наделены страстями. Не было бы страстей, и никакого правительства не нужно бы было.

— Но разве это правильно ни за что уничтожать свой народ? И что это была за власть, что расстреливала своих героев? — доказывает мужу Мария.

Пройдет еще несколько лет, и раскроется ужасная правда о злодеяниях безбожных советских царей, замучивших и уничтоживших миллионы ни в чем неповинных людей.

Вечер близится к концу, и гость собирается уходить: завтра всем на работу.

— Жоржик, дорогой, Адельфина такая хитрая, каждого умеет вокруг пальца обвести, а Толик исключительно хороший парень. Боюсь я, как бы она его не захомутала и не облапошила: не выдала бы за него свою «нягодку»(неприглядную девицу) Алевтинку.

Услыхав такие речи от жены, муж откровенно зашикал на нее и, выразительно прокручивая указательным пальцем возле виска, решил удостовериться:

— Ты что, с ума сошла? И что за пара будет? Он умница, симпатяга, с высшим образованием, такой начитанный, а она? До десятого класса читать не научилась, и ты, видно, забыла, что полгода тому назад у нее обнаружили педикулез?

Мария спорить не стала — время покажет. Хотя сама уже твердо понимала: Адельфина такую добычу из своих когтей не выпустит.

Прошло время, где-то с полгода. В деревне стали поговаривать, что Адельфина взяла квартиранта специально, чтобы Альку за него замуж выдать.

— Что-то и вправду Толика давно у нас не было, — обратилась однажды Мария к мужу. — Забыл он нас, что ли?

Через недельку он таки объявился, какой-то весь взволнованный, встревоженный, и, воспользовавшись тем, что Жоржик вышел из комнаты на минуту, осмелился задать хозяйке вопрос, по всей видимости, мучивший его последнее время:

— Мария, я никак не могу понять, что со мной случилось позавчера вечером. Пришел домой, как обычно. Был трезв, как стеклышко. И только переступил порог — все, провал в памяти. Ничего не помню, что со мной дальше было. А утром проснулся — с Алей в одной постели лежу!

— Хи-хи-хи, — как-то глупо не сдержалась молодая женщина.

— Ой, ты только чего не подумай плохого, между нами с Алей ничего не было, — густо покраснев и смутившись, стал оправдываться Толик.

— Послушай, Толик, если ты не помнишь, как ты в эту постель залез, как ты можешь знать, было между вами что или не было?

И как когда-то ее предупредила Тамара Петровна, так и она сказала:

— Толик, в деревне говорят, что Адельфина знает…

— Я во все это не верю…— услышала в ответ.

— Ничего другого от тебя я и не ожидала услышать. И я когда-то не верила, да меня сама жизнь заставила поверить. Как знаешь. Но я тебя предупредила, а предупрежден, значит — вооружен, — сказала женщина на прощанье другу семьи.

— Жоржик, — обратилась весной Мария к супругу, — интересно, как Толик с Алевтиной будут рожать ребенка? Ведь ей нет еще и шестнадцати, и у нас их брак вряд ли зарегистрируют.

— Поедут на Украину и там распишутся. Там разрешены ранние браки, тем более вынужденные. Аля до родов еще успеет экзамены в школе сдать и аттестат получить.

Мария не напоминает супругу о прокручивании пальцем у виска. Она знает, что у женщин интуиция развита во много раз лучше: ею их, по-видимому, природа наградила, чтобы оберегать потомство.

Соседка Зинаида взяла шефство над своей неопытной доверчивой подругой и учит ее житейскому уму-разуму. От таких людей, как Адельфина, не грех отбиваться. Грех кому-то что-либо приделывать, колдовать на кого-то, а за себя постоять не грех. И учит ее, как отвернуть самостоятельно, не прибегая к услугам других колдунов. Потому что те сразу помогают, а потом и сами начинают из тебя вытягивать и силы, и деньги.

Во-первых, надо чтобы у вас с собой в кармане постоянно была щепотка освященной соли (ведьма это будет чувствовать), и при любом удобном случае желательно сыпать ей вслед незаметно этой солью. Мария, хоть и затуркана Адельфиной, но шутит:— так вот, значит, откуда пошло выражение «соли на хвост насыпать».

— Во-вторых, — советует Дмитриевна, — все ее подарки бросьте в огонь и убедитесь — она станет болеть.

Несложно это сделать, и нисколько не жаль.

… Бойся данайцев, дары приносящих…

Все, что «подруга» когда-то дарила, особенно маленькому сыну, летит в огонь.

И точно! По селу пошли разговоры: Адельфина, до сих пор никогда ни на что не жаловавшаяся и ничем никогда не болевшая, вдруг занемогла. Вскоре она и вовсе притихла: перестала приходить к ним в дом и во снах уже не тревожит.

Школьники сдали последние экзамены, у них начались летние каникулы, а учителя ушли в отпуск.

Жоржик уехал на сессию, но наша Мария Андреевна в большом доме не одна: с нею шестилетний сынок — ее радость. Год прошел со смерти девочки, и жизнь потихоньку стала налаживаться. Ушли боль, печаль и страхи, и уже в их доме вновь зазвучал смех — признак счастья.

Однако, как оказалось, рано она обрадовалась.

Бабка Алеська потом объяснит ей, что если ведьма начала свое колдовство, то остановить этот процесс уже и сама не в силах. Она должна довести свое черное дело до логического завершения, а иначе… Те серьезные товарищи, ее злобные таинственные сотрудники, шутить с ней и «цацкацца» не станут: могут даже и ее самое во сне задушить.

В одну из темных ночей (ночь выдалась прямо-таки черная) увидела Мария во сне такую картину: по обеим сторонам двери в ее спальной комнате вдруг, откуда ни возьмись, появились два тоненьких столбика, наполненных прозрачным молочным туманом. Быстро они увеличиваются в размерах, и вот это уже два обыкновенных белых столба.

Глядь: в молочном тумане в середине этих столбов вдруг появились длинные черные шевелящиеся пиявочки, но нет, это уже маленькие тоненькие змейки. Крутясь и извиваясь, медленно начинают рептилии увеличиваться в размерах, постепенно превращаясь в вытянутых вверх мерзких гадин. Но и на этом их метаморфоза не заканчивается. И вот уже вместо огромных, в рост человека змей в дверном проеме стоят две женщины — — две ведьмы! Одна из них, конечно же, наша любезная Адельфина. Она стоит слева, а с правой стороны — Ганька Полячкина, женщина, на первый взгляд, неприметная, с черными глазами, невысокого росточка, до назойливости приветливая, и льстивая до невозможности.

Ничего не предприняли эти две «пасэсаркі», может, не успели: реакция Марии была мгновенной. В ужасе подхватившись, нажала на кнопку торшера, тут же мягким светом осветившего комнату. Нигде никого нет, тихо и спокойно все вокруг. Ничем не потревожен и сон сыночка.

Только от напавшего на нее невероятного ужаса пот градом катится по всему телу да в бешеном ритме колотится бедное сердце.

— Чуть до Кондратия не довели две змеи подколодные, — заметив в зеркале свое, словно приведение, мертвенно-бледное отражение, — вздохнула несчастная: — В гроб кладут краше.

До рассвета она после пережитого уснуть побоялась, а как запел первый петух, расслабившись, позволила себе вздремнуть.

Сон ее был нарушен приходом гостьи. В дом постучалась — кто бы вы думали?

Ну, конечно же, любезная «подруга»! Пришла поинтересоваться, как дела, как здоровье…

Обычно нерешительная, Мария на сей раз гневно ответила бывшей приятельнице:

— Хотите любите меня, Адамовна, хотите не любите, но скажу вам правду: все мои плохие сны с вами связаны…

— Ой, а я во все это не верю, — ответила женщине опытная ведьма.

Но и у Марии нашлось, что ей возразить:

— Адамовна, пускай мы, молодые, ни во что не верим. Нас так воспитали. Однако люди вашего поколения все в Бога верят, еще о Нем не забыли и Ему молятся.

Как ошпаренная, выскочила из дома гостья и по пути, встретив соседку Марии Зинаиду, пожаловалась ей:

— Манька совсем с ума сошла, на меня говорит не то, что надо…

Через некоторое время в деревне заговорили о том, что сын Полячкиной Ганьки попал в психиатрическую клинику, да там и умер.

— Если ведьма на кого-то колдует, то грех должна взять или на себя, или на кого-то родного. И вдруг ее чара победить не сможет (человек сильно угоден Богу, и Господь не допустит), то колдовство бумерангом возвратится к ней самой или в ее семью, — ведет просвещение нашей героини, темной в делах деятельности загадочных ведьм, соседка и, вздыхая, замечает:

— Эти высокообразованные люди порою глупее нас, неграмотных, ничего в жизни не смыслят.

Зинаида с мужем не так давно переехали жить в эту деревню, построив дом по соседству. Высокая, статная, светловолосая, Дмитриевна лет на десять старше Марии и на правах старшей учит ее жизни.

— Значит, Адельфина одна с вами не управилась, на помощь подругу позвала, такую, как сама.

Час от часу становится не легче. Выходит, что и Ганька Полячкина того же поля ягода, что и Адельфина.

Чтобы окончательно избавиться от злых чар Адельфины, Зинаида Дмитриевна советует своей молодой приятельнице прибегнуть к некоему магическому ритуалу: бросить ведьме во двор землю, взятую из-под вывернутого бурей дерева, с просьбой к Богу, чтобы Он отвернул той все ее колдовские штучки.

— Мы со своим Стасем не раз так делали, когда замечали, что нам начинает кто-то колдовать (а надо сказать, в последнее время таких людей развелось изрядное количество), — говорит она Марии. — Вы сами боитесь, пускай Викторович съездит. Вы только ему подробно расскажите, как надо все правильно сделать. Тем более, что он во все это не верит. Возможно, он и согласится сделать все так, как надо.

У Жоржика в жизни уже была одна загадочная и не поддающаяся логическому объяснению история.

Будучи восемнадцатилетним парнем, поехал он в гости к своему другу на Полесье. Дело было осенью. Стоял месяц грудень (ноябрь). И вот приспичило ему как-то однажды пойти одному на танцы в соседнюю деревню. Все друзья пошли окольным путем, не советовали и ему идти прямо, говорили, что место нечисто.

Но он уперся и на своем настоял, никого не послушал. И зря. Сорвались его танцы. Вот что он потом рассказал Марийке об этом своем приключении.

— Иду. Луна светит ярко, и ровное подмерзшее поле отлично просматривается. Вокруг ни души, и стоит какая-то звенящая тишина.

Решил закурить. Стал ощупывать карманы — спичек нет.

И вдруг отчетливо слышу стук исполинских сапог по мерзлой земле, и этот стук приближается. А вот уже и громадная фигура вдали нарисовалась.

— Подойдет поближе, попрошу прикурить.

И только так подумал, как тут же грохнулся на землю. Распластался на ровном месте.

И надо мною, лежащим, что-то пронеслось со свистом и шумом.

Когда поднялся, то с удивлением обнаружил, что идущий мне навстречу субьект исчез самым невероятным образом. Словно сквозь землю провалился…

Страх заставил меня повернуть обратно: не до танцулек стало.

Только возвращаться обратно пришлось задом наперед, ибо как только разворачивался, чтобы идти нормально, как тут же появлялось чувство опасности и страха. И начинало казаться, что чьи-то глаза пристально смотрят мне в спину. И хотя вокруг никого не было, этот пронизывающий и прожигающий взгляд, теперь смешно сказать, заставил меня отступать вот таким неестественным образом.

— Мария Андреевна, не сдрейфил Викторович, съездил? — поинтересовалась на следующее утро Зинаида.

— Съездил, правда, всего было, рассказывал, — делится с подругой Мария.

— А что он говорил?

— Да сказал, что чудеса с ним происходили и видения были разные: казалось, будто и мотоцикл за ним гонится, и птица какая-то огромная преследует в лесу, и по дороге навстречу движется огромная процессия людей с зажженными факелами в ночи.

Но не испугался, поехал вперед, и мираж исчез.

— Это все ведьма насылала «жахі»(страхи) разные. Хорошо, что не испугался, — резюмирует соседка. — Теперь будем ждать, что случится, и оно скоро должно произойти.

И точно. Вскоре действительно случилась с Адельфиной Адамовной беда, хотя ей никто плохого не желал, а просто просили у Бога:

— Отверни, Господи, чтобы то, что она нам пожелала, на себе увидала.

И принцип бумеранга сработал: ведьма упала в магазине прилюдно в обморок, сильно ударившись головой о кафельную плитку. И почему-то на всех присутствующих напал такой страх, что долгое время люди к ней боялись подойти. Откачала ее прибывшая «скорая».

Через неделю пришло радостное известие: вся семья Адельфины уезжает на родину Толика, на Украину.

— Счастливого пути! Скатертью дорожка! — мысленно прощается с подругой-вражиной Мария Андреевна.

Но не могла она уехать просто так, не отомстив на прощанье. Марию Андреевну трогать уже, правда, побоялась, а вот почему бы ей не попробовать подъехать на неосмотрительном и добром Жоржике.

— Дорогая, я сегодня такой сон видел: будто Адельфина Адамовна стоит возле строящегося дома и, словно торговка какая, разложив свой товар, зазывает покупателей. Увидев меня, стала уговаривать и просит взять у нее, бесплатно причем, кровяные колбасы и мясо, политое кровью. Вижу, большие такие кусищи лежат. Я уже собрался было на «халявный»продукт налететь, да ты вдруг появилась неизвестно откуда и не разрешила мне что-либо у нее прихватить. Я, помню, даже и расстроился во сне…

— Жадность фраера погубит, — пробует шутить жена, хотя самой ей не да шуток: строящийся дом — дамавіна, гроб; мясо с кровью — болезнь, смерть.

Не успела Мария прийти в школу, как поняла: сон начинает сбываться. Ольга Степановна по дороге в школу встретила Адельфину, и та ей сказала, что сегодня они будут отъезжать. И просила передать Викторовичу, чтобы пришел и помог погрузить вещи, да и с другом попрощался. Потом еще два раза приходили посланцы от колдуньи и передавали, что с Жоржиком хотят непременно увидеться и сама Адельфина, и Толик. Эта их настойчивость и сделала свое дело: Мария, обычно такая уступчивая, на этот раз уперлась конкретно, чуть ли не до истерики дошла. Но своего добилась. Уж как только ни просился муж, на какие только уловки и хитрости ни пытался пойти, словно его туда тянула какая-то невидимая сила, Мария все же настояла на своем. И хорошо сделала.

Через день молодой мужчина, ему недавно исполнилось двадцать пять лет, имевший несчастье отвозить ведьму, разбился насмерть на машине: отказало рулевое.

— Ведьма, если сделала наговор (особенно хорошо действует на водке), то не должна его долго держать у себя. У нее не удалось отдать придел Викторовичу, вот она срочно переадресовала другому, погибшему Сергею, а иначе ей самой могли бы быть кранты. Хорошо, что вы не пустили своего Викторовича, а то страшно подумать, что бы могло с ним произойти, — раскладывает все по полочкам Зинаида.

Какие страшные и невероятные вещи она говорит и как можно в такое поверить! Но у смертельно запуганной Марии странные совпадения и роковые события в ее жизни заставляют не отрицать все подряд, но прислушиваться к нестардантным умозаключениям соседки.

Огромные круглые глаза, непонятно чьи, то ли кошачьи, то ли совиные, хищно уставившись на нее, смотрят прямо и страшно, и никуда ей не уйти от этого взгляда. Во сне Мария твердо знает: в столь странном образе к ней явилась Адельфина. Ведьма спрашивает:

— Скажи, что ты плохого говорила Толику о моей дочери?

— Ничего не говорила, — оправдывается та перед ведьмой.

И впрямь, что могла Мария сказать об этой девушке? Она ведь не виновата, что у нее такая мать.

Жутко выпученные, пугающие и подавляющие волю глаза исчезают. Женщина просыпается.

— Антихрист имеет власть вызывать душу каждого человека; а душа гуляет по своей воле, когда заснет он… — снова перечитывает Мария Гоголя.