Глава 13

Глава XIII Бывший директор

Здравствуй, новая жизнь!

А. П. Чехов «Вишневый сад».

Amici optima vitae supalles (дружба — это лучшее украшение жизни).

Цицерон.

В классе слышен полет мухи — старшеклассники, затаив дыхание, с восторгом и обожанием глядя на свою молодую учительницу, слушают возвышенные строки любимого поэта.

«Пять минут поэзии» — первый этап урока, вдохновенная преамбула, когда нет равнодушного взгляда, юные сердца бьются в едином порыве и…мороз по коже.

— Во всем мне хочется дойти

До самой сути.

В работе, в поисках пути,

В сердечной смуте.

До сущности протекших дней,

До их причины,

До основанья, до корней,

До сердцевины.

Все время схватывая нить

Судеб, событий,

Жить, думать, чувствовать, любить,

Свершать открытия, —

читает Мария Андреевна философские раздумья о жизни известного поэта Бориса Пастернака. Она хочет подвести юных питомцев к мысли о том, что человек обречен на поиски смысла жизни, что нельзя жить, не размышляя о столь важном.

Свое краткое выступление она заканчивает небольшим обобщением:

— Стихи Пастернака — это размышления поэта о жизни и смерти, о тайне рождения человека, о чуде его бытия, о любви и надежде, о вере в жизнь и будущее.

— Боже, дай мне быть мудрой, но не нудной, — переходя к следующему этапу урока, думает учительница.

Георгия Викторовича и Марию Андреевну направили на работу вместе, в одну школу, где им предложили хорошую нагрузку: для нее имелось вакантное место заместителя директора по воспитательной работе и часы русского языка и литературы в старших классах, Георгию Викторовичу дали частично часы истории и военного дела. И самое главное — положительно решался квартирный вопрос: для молодых учителей был построен новый деревянный дом с пристройками.

А свая хатка, як родна матка.

С большим энтузиазмом молодая семья стала паковать свои небогатые пожитки, свой нехитрый скарб.

Не могли они тогда предположить, что в этой отдаленной от райцентра деревне (как сказал однажды Гоголь: — Отсюда, хоть три года скачи, ни до какого государства не доскачешь), им придется пройти суровую школу жизни, перенести тяжелые испытания, и особенно много горя достанется слабой женщине, нашей героине. Но именно они, эти трудности, закалят ее волю, и именно здесь ее посетят вопросы о смысле бытия и своего предназначения.

— Какова миссия моего прихода в этот мир, миссия моего рождения? — задумается она однажды, встретив слова молитвы одного религиозного философа: — Господи, не дай мне умереть, не выполнив того, что предначертано Тобою для меня.

Их, молодых и не знающих жизни, судьба столкнет с непонятными и необъяснимыми явлениями, о которых наука и теперь толком сказать ничего не может, предпочитая умалчивать или твердо, ничем абсолютно не аргументируя, стоять на своем: этого не может быть, потому что не может быть никогда.

Деревня, куда переехала молодая семья, стоит в окружении древних реликтовых с седыми мхами лесов, в которых водятся волки, лисы, живут лоси. Летом этот дремучий лес полон чудо-ягодами земляники, душистой малины, сплошь покрыт черничными низкорослыми кустарниками, усыпанными блестящими темно-фиолетовыми бусинами ягод. Немало здесь можно найти к началу сентября и нежно-бордовой брусники, сидящей на твердом блестящем брусничнике; а уже грибов в урожайный год — хоть косу закладывай!

Вскоре сельчане с интересом могли наблюдать, как молодая красивая пара учителей спешит на работу, а рядом с ними бежит-катится, потряхивая золотистыми кудряшками, голубоглазый мальчуган, непоседа и баловень.

Многие открыто любовались ими и старались подружиться, однако те держались несколько одособленно, по принципу: «не зная броду, не сунься в воду».

Работа в школе нашим учителям понравилась сразу. С немалым рвением молодые «песталоцци»стали вкладывать свои силы и душу в педагогический труд, в ответ получая горячую любовь и привязанность детей. Широко распахнутые доверчивые глаза учеников, внимательные, небезучастные, заглядывающие, казалось, в самую душу учителя, заставляли их трудиться с большим усердием и полной самоотдачей.

Ибо как можно не заметить их детские и искренние чувства или ответить на них злобой, посеяв в их сердцах недоверие к людям на всю жизнь?

Молодым в школе учитель считается пять лет. Это говорит о том, что ни методикой преподавания, ни твердыми теоретическими знаниями он еще толком не владеет. Как выразилась однажды подруга Марии Андреевны Зоя Ивановна: ходит в темной комнате с завязанными глазами. Именно о таком учителе придуман анекдот, когда тот, придя с урока, начал жаловаться пожилому коллеге:

— И что за тупой класс попался: пять раз им объяснил одно и то же. Сам, наконец, понял, а они все не понимают.

Коллектив школы немолодой. Здесь трудятся в основном люди предпенсионного возраста, и самой актуальной темой разговоров в учительской на переменах являются рассуждения о том, сколько кому осталось работать и каков будет размер пенсионного пособия. Каждый волнуется, как бы не уменьшилась нагрузка перед выходом на заслуженный отдых, и иногда дело доходит до жарких споров и серьезных разборок.

Говорят, что родителей человеку дает Бог, и соседей не всегда мы можем иметь по своему желанию (в народе даже говорится, что хорошего соседа нужно купить, в том смысле, что это дорогого стоит), зато мы вправе выбирать себе друзей. Вот в этом и таится для человека опасная ловушка: за доверчивость и опрометчивость он может потом рассчитаться не только своим здоровьем и неудачами, но порой и самой жизнью.

Не зря появилось ходячее выражение: без лоха жизнь плоха. И кто в этом мире является лохом? Именно добрый, правдивый и искренний человек, сам не способный на ложь и предательство. Он и в других видит только положительные стороны характера, прощая слабости и не замечая зависти и лицемерия.

Новые друзья к нашим молодым педагогам вскоре незаметно подсуетились сами.

Это были люди средних лет, старше, и само собой разумеется, опытнее наших героев. Они приехали в эту деревню лет пятнадцать тому назад и, оставшись работать в местной школе, «зрабіліся тубальцамі»: построили свой дом, обзавелись хозяйством. Родили детей, из них старшие уже уехали учиться в столицу. С родителями живет их младшенькая, умница и красавица Милочка.

Во внешности Адама Анатольевича выделялись очки-дубельты на маленьком носике-пуговке да небольшие серые глазки, постоянно бегающие за толстыми линзами стекол. И только под пышной седой шевелюрой волос бросался собеседнику в глаза лоб мыслителя, да и сложения он был хорошего.

Клара Федоровна, чувствуется, в молодости была красавица. Сейчас это пышная импозантная дама, несколько грозная на вид. В школе она ведет начальные классы. По всему видно, что в этой семье «муж и жена — одна сатана».

Адам Анатольевич до нынешнего года десять лет трудился директором школы. Этим летом его подсидели. Кто-то тайком позвонил в районный отдел образования и сообщил, что руководитель учебного заведения в пьяном и непотребном виде средь бела дня на виду всей деревни чуть ли не ползком добирался со школы домой.

Срочно приехала из района строгая проверка, по свежим фактам провели расследование. Все подтвердилось: сеятель «разумного, доброго, вечного»вел себя самым неподобающим образом. С треском Анатольевича от должности освободили; резонанс прошелся по всем учительским коллективам. Громогласно на августовском совещании, этом ежегодном съезде учителей района, публично и во всеуслышание развенчали и обесславили бывшего директора, но из школы не выгнали, оставив трудиться рядовым учителем.

Дружба с обиженным таким образом человеком у наших неопытных молодых учителей завязалась как бы невзначай. Вместе шли с работы, по пути разговорились, и новые знакомые пригласили к себе в гости. А там подоспело и угощение: чарка, шкварка, соленые грибочки-рыжики да капуста— «шаткаванка», искусно приготовленная самим хозяином.

Сразу, как и полагается, выпили за знакомство. Затем хозяева легко и плавно перевели разговор на жизнь людей в деревне. В непринуждённой дружеской обстановке потекла беседа о самом волнительном: школьных трудовых буднях, и главное, о самом коллективе, в который влились молодые педагоги.

Все учителя школы, да и сам бывший директор, кроме школьной работы, держат подсобное хозяйство, что при невысокой учительской зарплате является неплохим подспорьем для семейного бюджета.

Да к тому же у людей есть возможность отвлечься от нервных школьных перегрузок; известно, что лучший вид отдыха — это смена видов деятельности.

Нашим молодым героям понравилось в этой семье буквально все, и даже их старенькая бабушка Геноефа, мать Анатольевича, сухенькая седая приветливая старушка, с постоянной улыбкой на сморщенном лице.

И сам хозяин, и его супруга были людьми партийными, что в то время говорило само за себя. Это было делом важным и почетным, а коммунисты считались людьми уважаемыми, ведь лозунг «партия — ум, честь и совесть нашей эпохи»вовсю еще тогда гремел по стране.

Во время застолья Адам Анатольевич потихоньку учит неопытного организатора (так тогда называлась должность заместителя директора по воспитательной работе), какие нужно предъявлять требования к учителям и к классным руководителям, призывает больше внимания уделять контролю за их работой и обязательно наказывать классных руководителей, если те не справляются со своими обязанностями.

— А иначе вы будете биты! — ставится ударение на последнем слове. — Приедет проверка, и если что не так, вам влетит за то, что недосмотрели, — глядя прямо в доверчивые глаза Марии Андреевны, убедительно кодирует ее бывший директор.

Приятельские отношения двух учительских семей потихоньку крепнут. Их встречи проходят в теплой домашней обстановке, когда в холодный зимний вечер сухо потрескивают в печке дрова, на столе паром дымится горячая картошка да манят взор темно-красные бусины клюквы в знаменитой шаткованке.

— Ну, так, ну, пожалуйста, заходите в дом… Кларочка, посмотри, что на стол, а вы, гости дорогие, присаживайтесь сюда, к печке поближе, — на дворе холод собачий, — приглашает Адам Анатольевич своих молодых коллег. Приветливо с печки улыбается им старенькая Геноефа.

Сегодня друзья вновь собрались вместе. Течет-льется дружеская беседа: идет обсуждение сегодняшнего заседания педагогического совета школы.

Взволнованная до слез, Мария Андреевна никак не может успокоиться. На какое-то ее незначительное замечание пожилые учителя реагируют так, будто хотят сказать:

— Вы слишком молоды, чтобы учить нас, как нам жить и работать.

Адам Анатольевич и Клара Федоровна успокаивают ее, как могут:

— Да не берите вы все так близко к сердцу и не переживайте. Ваша задача — побольше требовать и спрашивать с них, а не самим тащить на себе весь груз работы, — учит Адам Анатольевич.

— Вот точно так же было, когда и Адам был директором, — вмешивается в разговор его супруга, — тоже бойся, кому замечание сделать, все больно умные. А район требует с кого? Конечно, с директора.

— Какие они умные?! — подхватывает Адам Анатольевич. — Вот на днях Петра Платоновича ученики поддели, спрашивают у него:

— Правда ли, что Марк Твен красивые картины рисовал?

— И что он ответил? — заинтересовался Георгий Викторович. — Не заметил подвоха?

— Сказал, что да, красивые, — смеется Адам Анатольевич. — И добавил, что особенно у него хорошо получались пейзажи.

— А сегодня как он выступил? Заявил, что история — серьезный предмет, здесь думать надо. Это вам не какая там математика, где научил учеников задачи решать по аналогии, и пускай работают, — улыбнулась Мария Андреевна.

— Вы заметили, как оба математика сразу, точно индюки, надулись и покраснели? Я слышал, как Павел Федорович Пешеход сказал своему коллеге о Платоновиче:

— Ишь, до чего додумался! Сказанул, что коровяком в стенку сарая залепил… Тоже мне сравнил…

Клара Федоровна приносит новый салат, и Адам Анатольевич предлагает выпить по второй, по принципу: между первой и второй перерывчик небольшой.

Подкладывая на закуску отменный салат, хозяйка продолжает разговор.

— А эти Пешеходы, вы думаете, они кого-нибудь уважают? — переводится разговор на других учителей. — У него как-то в деревне спросили, кто самые лучшие учителя в школе? Так знаете, что он ответил?

— Я и моя Маня.

Жена Павла Фёдоровича Мария Семеновна преподаёт в школе химию.

— А эта Маня, разве это женщина? Гренадер в юбке! Солдат Петра Великого!

Далее характеризуется учительница белорусского языка и литературы Роза Федотовна (все равно, как Венера Кривенькая, Афродита Лукьяновна или Илона Дормидонтовна, — шутит в адрес сочетания ее имени с отчеством Жоржик). Ее еще в школе зовут «Кветка Палесся»за привязанность к цветастым «хусткам тарыноўкам», которые она постоянно носит, картинно накинув на плечи.

Она на вопрос шестиклассников, кто такой узник, недолго думая, брякнула:

— Гэта такая балотная птушка…

А урок был открытый, к тому же на нем присутствовала методист облоно. За «балотную птушку»тогда все получили хороший нагоняй. Даже в методическом журнале пропечатали. Школа, что называется, «прославилась».

С этой же учительницей года два назад произошел почти анекдотический случай.

Роза Федотовна на своем подворье держала петуха ярких расцветок и боевого характера, да такого воинственного, что собака уже не нужна была, — люди и так боялись войти во двор. Разве по незнанию кто мог ошибиться…

Тогда петух бойко вскакивал гостю на плечи и начинал, хлопая крыльями, клевать в голову, в лицо, куда попало. И не так-то легко было избавиться от разъярённой птицы. Соседям, в конце концов, это надоело. Люди стали опасаться за детей: петух сгоряча мог и глаз кому выклевать. Известны были такие печальные случаи в деревне.

Сельчане предъявили ультиматум, и Роза Федотовна решила продать петуха на базаре.

Утром, связав хорошенько ему крылья и ноги, посадила в сумку, затем, припрятав ее от лишних глаз под столом в учительской, сама помчалась на первый и единственный урок (скула ў бок завучу за такі расклад!), чтобы потом на попутке добраться до райцентра.

После звонка все учителя разошлись по классам на уроки, одна лишь старшая пионервожатая осталась в учительской писать свои планы.

Школа притихла. Петуху, видно, стало скучно сидеть в тесной сумке, и он решил дать о себе знать: громко, что есть силы, протяжно и с чувством собственного достоинства, к тому же пытаясь захлопать связанными крыльями, загорлопанил во все горло:

— Ку-ка-реку!

Только эхо прокатилось по школе.

От этого неожиданного крика и трепыханья, что случились под столом у нее прямо под ногами, девушка чуть не упала со стула и не лишилась чувств. А когда разглядела, какой именно птах сидит в сумке под столом, то испытала еще больший стресс — слава об этой птице шла по всей деревне. И смех, как говорится, и грех.

— Комедия, трагедия и кусочек драмы, — шутит Георгий Викторович.

— А Любовь Михайловна, как вы думаете, что она за человек? — спрашивает Мария Андреевна о своем заместителе, новой пионервожатой, что приехала работать в родную деревню почти следом за ними.

— Она просто недалекая женщина, — говорит Адам Анатольевич.

— Говоришь, Любовь Михайловна — недалёкая женщина, — обращаясь к мужу, начинает возражать Клара Федоровна, — однако, с ее внешними данными еще неплохого мужика подцепила и замуж за него умудрилась выскочить.

— Ну, видно, муженек ее наощупь брал, — ехидничает Георгий Викторович, намекая на близорукость мужа Любаши. — А может, спал много и приворожил к себе кривоглазую жену — есть примета такая.

— Сляпы, сляпы, а дзве скваркі на аднаго відэльца ніжа, — шутит Адам Анатольевич. — Она, хоть и не красавица, зато с высшим образованием.

— Что-то мне она не очень нравится, — признается Мария Андреевна. — Как послушаю ее разговоры, так ничего, кроме сплетен, ее не интересует. Хорошего в людях она не замечает, а только все плохое.

— Да, сплетница она хорошая, за всеми все замечает, только себя не видит, да и за детьми своими совершенно не смотрит. Порою так и хочется ей сказать:

— Агляніся, кума, якая сама! — соглашается с коллегой Клара Федоровна и тут же доводит до сведения гостей историю про учительницу биологии Галину Трофимовну, как та начала было обзывать учеников.

— Не выучит ученик какую-нибудь гусеницу или не поймет строение, к примеру, кольчатого червя, она на него коршуном и бросается: — Тупица ты! Тупица!

Ученики дома родителям пожаловались, а те при встрече — директору. Адам Анатольевич на совещании обратился к коллективу и, не называя фамилии учительницы, предупредил:

— Товарищи педагоги, попрошу учеников тупицами не называть.

Перестала, правда.

— Так ей же тычинки-пестики дороже человека, — смеется Георгий Викторович.

— А Зоя Ивановна? Вот где настоящий педагог, — становится на защиту хорошего человека Мария Андреевна. — Она, конечно, учительница требовательная, но справедливая.

— Да. И требовательная до такой степени, что с головы какого-нибудь слабого ученика за невыполнение домашнего задания «толькі пух і пер’е ляціць, як яна разыйдзецца», — задумчиво произносит Адам Анатольевич.

— Мне учительница начальных классов Ольга Степановна нравится. Кажется, она и педагог хороший, и человек замечательный, — рассуждает Георгий Викторович.

— Что вы! — вскакивает со стула Клара Федоровна. — Это вы ее еще не знаете. Да она никогда никому не смолчала, со всеми спорит, всем свою правду навязывает!

Как карточный шулер, ловко и незаметно вытаскивает спрятанный в рукаве козырный туз, так и Клара Федоровна с Адамом Анатольевичем достают из своего тайного досье компромат на каждого учителя. Правда, при этом они почему-то «забывают»сказать о людях что-нибудь хорошее, хотя все здешние учителя — особы глубокоуважаемые среди сельского населения. Например, что под руководством той самой Галины Трофимовны, как узнали вскоре наши молодые педагоги, на пришкольном опытном участке юные мичуринцы выращивали такие урожаи, что школа лет десять была участницей выставки достижений народного хозяйства в Москве. Но об этих несомненных заслугах учительницы — ни гу-гу. А сплошные ведра помоев на коллег — вот вам, пожалуйста!

О новом директоре школы Валентине Сергеевне речь отдельно не ведется. Какой она руководитель: баба е баба! Разве что неоднократно подчеркивается ее некомпетентность, недалекость и высмеивается манера вставлять в речь без всякой на то надобности иностранные слова, типа «кулуары», произнося их неправильно «калуары». Вместо же слова «петарды», например, она упрямо на общешкольной линейке твердит перед учениками «пекарды».

— Видно, от слова «пекануть», — смеется и издевается честная компания, добавляя при этом: — не хочется уж и думать от какого слова образованы у нее «калуары»!

Больше всего, однако, критики достается завучу по учебной работе Федору Ивановичу. Тут уже Клара Федоровна не может сдержать своих эмоций, вся она аж пышет злобой.

— Это же Анатольевич его завучем и назначил, выцягнуў, як тую жабу, з балота на купіну, — гневно сверкает она глазами. — Может, и в РОНО он позвонил! Эта нерусская душа.

Надо сказать, что Федор Иванович наполовину немец. Его отец в годы первой мировой войны попал в плен, и там, в далекой Германии, ему понравилась девушка-немка. Она, видно, также крепко влюбилась в своего Ивана, если поехала за ним на край света, в дальнюю чужбину. Тяжело пришлось Хелене привыкать к условиям здешней крестьянской жизни.

Старожилы рассказывали, что весной и осенью в деревне везде была непроходимая грязь, да такая, что однажды осенью в канаве на обочине дороги чуть не утонула корова. А сенокос, а жатва! Ох, нелегок крестьянский труд…

Но научилась Германка (так ее прозвали в селе) и жать, и ткать, а пряла так тонко, что не каждая сельская женщина могла с ней сравниться. Только вот с языком тяжело было ей, матери Федора Ивановича.

Адам Анатольевич тут же же пытается утихомирить разбушевавшуюся супругу:

— Кларочка, дорогая, мы же не знаем, кто позвонил. Всем ясно, что Федор Иванович — вечно он и нашим, и вашим старается угодить.

И, обращаясь к гостям, рассказывает историю, связанную с Федором Ивановичем.

У того однажды был открытый урок. Как и положено в таких случаях, собрались учителя немецкого языка со всего района. С ними приехала и заведующая районным методкабинетом Берта Ефимовна Шмелькенсон, грозная и требовательная дама, сумевшая так поставить себя, что перед ней трепетали в страхе все педагоги района.

Показательные открытые уроки учителя готовят особенно старательно, до малейших подробностей продумывая методику и тщательно подбирая дидактический материал. Собственно, педагог демонстрирует свой мастер-класс. Это, можно сказать, потолок, высший пилотаж его педагогического мастерства.

Урок всем понравился. Федора Ивановича превознесли до небес. Однако Берте Ефимовне захотелось указать учителю на недостатки и все же сделать замечание:

— Федор Иванович, на уроке у вас все было хорошо, можно сказать, отлично. Только вот плохо то, что вы слабо владеете произношением немецкого языка, многие слова коверкаете.

— Берта Ефимовна, немецкий язык — мой второй родной язык, «Mutter Sprache». Моя мать с детства со мной на нем разговаривала, я его с пеленок знаю, — отбоярился Федор Иванович, дал сдачи заведующей перед всеми учителями района. У той — глаза сразу по полтиннику: никак не ожидала полуарийца здесь увидеть.

— «Хоць раз, ды добра агрызнуўся», — вспоминает Федор Иванович Михала из поэмы Якуба Колоса «Новая земля».

А когда делегация во главе с грозной заведующей уехала, Федор Иванович разрядил накалённую обстановку. Тут же в отместку за критику сочинил стишок и прочитал его во всеуслышанье в учительской:

— Наша Берта Шмелькенсон

пришла в школу без кальсон.

Берта Ефимовна — добрая «мармуза» (мымра), и учителя чуть ли не стоя аплодируют автору.

Обсуждая по дороге домой эту историю, Георгий Викторович смеется:

— Ей Богу, детский сад какой-то, а не школа.

— Все люди — дети, только разного возраста, — словами Льва Толстого весело парирует мужу Мария Андреевна.

— Ах, ты моя маленькая философиня, — ласково обнимает супруг за хрупкие плечи свою дорогую половинку.