Глава 37

Глава VIII

— Он должен жить на болотах… Где-то здесь… — рылся в памяти Гаузен. Одновременно он пытался растормошить Ленона, не давая ему заснуть.

— Гаузен, прости меня за то, что опять впутал тебя в неприятности… — пробормотал Ленон. — Наверное, мне тогда надо было не просто искать короткий путь, но больше сосредоточиться на том, что он будет безопасным.

— Теперь уже не важно, — попытался успокоить спутника Гаузен. — Да чтоб я еще доверился этой проклятущей книге!!!

— Тут где-то неподалеку живет один человек, он тебе поможет, хотя он конечно… — продолжил Гаузен и поморщился, но решил не расстраивать приятеля дальнейшим описанием. — Он живет один и редко покидает дом, так что вряд ли мы его не застанем, или он будет занят чьим-то еще присутствием.

— Так он живет… затворником? — неуверенно предположил Ленон, борясь с приступами сонливости. Он, будто воробей семечки, начал клевать носом все чаще и чаще.

— Он и за дворника, и за повара, и за садовника, — подтвердил Гаузен. — Все сам делает. Один он живет, понимаешь?

Ленон неуверенно кивнул, толком не понимая, о ком ему рассказывает Гаузен.

— Усталость в спине такая, будто сзади кто-то за шкирку держит, — пожаловался Ленон.

— Только не отрубайся, Ленон, — приказал Гаузен и, чтобы подбодрить приятеля, добавил. — Я тут заметил, когда мы с тобой разлучаемся, у нас обоих вечно происходят неприятности. Так что не вздумай покидать меня, слышишь?

Ленон улыбнулся заботе друга и снова покачнулся в знак согласия, на этот раз чуть не свалившись на землю. Гаузен вовремя подхватил его и теперь держал за плечо.

— Ленон, давай уж мне сумку — я понесу ее, — предложил Гаузен.

— Гаузен, а давай я понесу сумку, а ты… понесешь меня, — сделал ответное предложение Ленон, валясь с ног от усталости.

— Нельзя! Ты так заснешь! — перебил Гаузен и как следует встряхнул Ленона.

— Мне всего немножко поспать, с полчасика, — попросил юноша, у которого неотвратимо слипались глаза.

— Полчаса поспать — это все равно, что пять секунд пообедать! — изо всех сил отговаривал Гаузен Ленона. — Потом поспишь в постели, как человек!

— Гаузен, в каком направлении мы идем? — поинтересовался Ленон, которому не терпелось прилечь.

— В каком ты показал — в том и идем. А вообще с направлениями не везде так. Вот в Велитии их много — на все стороны света. А есть страна, которая зовется Снежаной, так там так холодно, что из направлений есть только вьюго-запад и снего-запад, — решил шуткой взбодрить приятеля Гаузена. — Я как-то раз там побывал и так замерз, что мне пришлось сжечь штаны для обогрева.

— И что, всю зиму ходил без штанов? — не понял Ленон, соображая с каждым шагом все хуже и хуже.

— Да нет, это выражение такое, — смутился Гаузен. — Лучше, я тебе более понятную историю расскажу. Короче, во времена короля Клионорика… Единственного, кстати, приличного короля, о котором я слышал. У него даже кличка была «Плюсовач», потому что в его правление у всех жителей Велитии благосостояние только прибавлялось. Говорят, что при нем так сытно и привольно жилось, что голуби были как курицы, а бандиты грабили и убивали только друг друга. Кхм, но, в общем-то, история не о нем…

— А я бы послушал, — с надеждой протянул Ленон, любивший биографии выдающихся людей, которым удавалось натворить повсюду множество добрых поступков.

— Лучше в другой раз, — пообещал Гаузен, и так рассказав о короле все, что знал.

— Жил был один маг. Но вскоре ему надоело быть магом и захотелось стать воином. Тогда он раздобыл доспехи и оружие и зачаровал их на подвиги. Но не все пошло так. Его меч, который мог сражаться сам по себе, убежал, решив, что владелец ему больше ни к чему. Его щит, наоборот, был слишком предан хозяину. Его главной целью было защищать мага от опасностей, и вскоре щит перестал выпускать волшебника из дома, считая это место самым безопасным. Тогда маг решил спрятать его куда подальше. Он хитростью заманил щит в подвал, пообещав отполировать его, а сам приковал его цепями к стене. Единственное, что у него осталось из заколдованных вещей, так это магические доспехи, в которых он отправился на битву со страшным погромом, наводившим ужас на всю округу.

— Однажды я устроил в парке погром. Это была та еще недайбожечка, — улыбнувшись, вспомнил Ленон.

— А меня за такое чуть не посадили, — добавил Гаузен и пояснил. — Погром — это такой здоровенный увалень в два и больше человеческих роста. В остальном, с людьми его роднит только то, что он обожает при случае полакомиться ими.

— Какой кошмар! — ужаснулся Ленон, а Гаузен продолжил:

— Но погром оказался сильнее и разрубил зачарованные доспехи мага. Но волшебство успело сработать, и в тот же миг, как в них образовалась дыра, маг переместился домой целым и невредимым. Волшебник сильно опечалился, но все же решил отомстить за обиду и вновь собрался в поход. Но по дороге он угодил в болото и начал тонуть. К счастью, к этому времени его щит успел освободиться из подвала, догнал хозяина и вычерпал зыбкую топь до самого дна. А вскоре к магу вернулся и волшебный меч, которому ни разу не удалось сразиться. Просто от него все разбегались, так как без владельца его невозможно было одолеть. Теперь, будучи вооружен и защищен, маг отправился на сражение с погромом. А тот уже успел сделать из доспехов мага котел и был крайне раздосадован тем, когда он клал туда вариться мясо…

— Зря он это сделал… — не поддержал Ленон, уже мало чего понимая. Он даже не стал уточнять, чье мясо варилось в котле.

— Конечно зря, — подтвердил Гаузен. — Когда погром пытался достать вилкой мясо, оно все время исчезало. Он и не знал, что в доспехах был маг, и думал, что просто победил какого-то призрака в доспехах. Когда волшебник снова появился, погром его не узнал и с презрением отверг его предложение сдаться. В трудной борьбе магу удалось прикончить погрома, заманив его в болото и отрубив голову. После этого он отправился в деревню, жители которой обрадовались новостям о смерти всем надоевшего угнетателя, и мага щедро наградили. А потом он утащил из пещеры все сокровища к себе домой…

Когда я впервые услышал эту концовку, то подумал: Вот ведь скупердяй! Все золото забрал себе, вместо того, чтобы раздать бывшим владельцам хотя бы часть! И награду от них он тоже себе присвоил. Но потом я узнал, что вся награда заключалась в том, что его лишь как следует накормили и напоили, и подумал: А, ну это меняет дело!

Но Ленон не оценил шутки друга и не засмеялся. Теперь он не только не слышал слова Гаузена, но и совсем не разбирал, куда он направляется. Он будто позабыл обо всем. Даже, казалось, о том, кто он и откуда. Тут юноше привиделось, что ему навстречу подошла прекрасная незнакомка в белых одеждах.

— Как тебя звать красавица? Кончита? — не удержался Ленон, прибегнув к скудным познаниям испанского языка.

— Кончиной меня называют чаще, — спокойно поправила девушка. — И разве ты не знаешь, что обычно я прихожу незваной? Хочешь отправиться со мной?

Тут Гаузен обратил внимание на то, что Ленон его совсем не слушает и уже мало чего соображает. Он едва шевелил ногами, так что Гаузену буквально приходилось волочь его на себе. Он пытался снова растрясти его, но понял, что Ленон не только не слышит его, но и вообще никак не реагирует. Неприятная мысль посетила голову Гаузена. Неужели ему придется похоронить Ленона прямо здесь?

— Ленон! Очнись! Мы еще никуда не добрались! Что я скажу Салочке? А что Лин? То, что я затащил в свой мир чужака и оставил его на погибель? Впрочем, прости меня дружище! Может, ты и чужой для всей Велитии, но не для меня… Я смеялся над твоей беспомощностью, но ты был единственным, кто вступался за меня. И ты не попрекал меня этим, не требовал ничего взамен. Как настоящий друг! Как мой единственный друг…

Но искренние, как никогда, слова Гаузена остались без ответа. Юноша сам едва не падал от усталости и уже совсем отчаялся, но тут он увидел знакомую башню. Прислонив Ленона к стене, он начал шумно стучаться в дверь.

— Открывай скорей! — потребовал Гаузен.

— Кто там? — раздалось откуда-то сверху через некоторое время.

— Добрые люди! — закричал во все горло Гаузен.

— Не знаю таких! — донеслось в ответ, и окно с шумом захлопнулось.

Гаузен подумал, а не прорубить ли ему саблей отверстие в каменной стене и войти внутрь, но решил оставить этот вариант на крайний случай.

— Дядя Шел! Ты меня не узнал? У меня к тебе важное дело, — вновь в отчаянии крикнул Гаузен. Он и так громко говорил до этого, чтобы Ленон не заснул, и теперь начинал потихоньку хрипнуть.

— Гаузен! Что ты здесь делаешь, бездельник? — вновь распахнулось окно, и оттуда высунулось сердитое лицо наполовину поседевшего человека. Он даже не хотел смотреть в сторону незваного гостя, а нос его брезгливо подергивался, будто он не выносил даже запаха посетителя.

— Я тебя столько лет пытался сплавить по разным монастырям, пока мне не удалось спихнуть тебя Леканту. А он живыми, как известно, слуг на волю не отпускает. Он что, уже помер?

— Я все расскажу, но пусти сначала в дом! — уклонился от ответа Гаузен.

— Морское дно — твой дом! — оборвал разговор дядя Шел и вновь захлопнул окно.

— Слушай ты, негодядя! Тьфу! Негодяй ты! — не выдержал юноша. — У меня тут друг скоро умрет!!!

— И что? Мне лопату тебе вынести? — великодушно предложил отшельник.

Гаузен чуть не задохнулся от подобной бессердечности, но тут ему пришла в голову одна мысль, и он решил слегка поменять свои условия:

— Согласен! Давай мне лопату, и я уберусь подальше. А потом я ее верну, и мы распрощаемся.

В болотном воздухе повисло недоверчивое молчание. Затем сверху раздалось:

— Ну, так бы сразу и сказал! Жди здесь. Сейчас я тебе ее из окна сброшу.

— Не надо из окна! — возразил юноша. — Она упадет на камни и затупится, а мне ей еще землю копать. Лучше приоткрой дверь, и просунь ее сквозь щелку. А после этого ты меня больше не увидишь даже в паршивом сне!

Вновь стало тихо. Похоже, что житель башни обдумывал этот вариант. Наконец, раздался скрип лестницы, дверь приоткрылась, и оттуда высунулась лопата. Гаузен тут же схватился за нее, надавил на черенок, как на рычаг, и распахнул дверь. Потом он оттолкнул дядю, и пока тот пытался встать на ноги, втащил в домик Ленона.

— Гаузен, я тебя ненавижу! — разоткровенничался обитатель башни.

— А я тебя столько за свою жизнь навидался, что у меня есть полное право пропустить твои похороны. Но, как видишь, я решил не дожидаться, — огрызнулся юноша.

— Грязный мошенник! — возмутился жилец башни, поднимаясь.

— У меня было у кого поучиться! Ты сам мне говорил, что если врать не ради собственной выгоды, то это и не обман даже! — парировал Гаузен.

— Как ты смеешь врываться и что-то требовать, неблагодарный мальчишка?! Все эти годы я старался помочь тебе, а ты, похоже, стал таким же негодяем, как и все! — стукнул кулаком по столу дядя Шел.

— Слушай сюда, старая вешалка! С тех пор, как ты меня бросил на произвол судьбы, я бы к тебе ни за что не пришел, не обратился к тебе за помощью, но помощь нужна не мне, — тут Гаузен понял, что от дяди зависит жизнь Ленона, и решил немного поменять тональность беседы.

— И вообще, что я сделал тебе плохого, чтобы заслужить такое отношение? Я же подарил тебе столько счастливых дней… своим отсутствием.

— Ладно уж, — пробурчал в ответ дядя и показал на лестницу. — Тащи его наверх — там разберемся.

И Гаузен, бросив сумку и взяв под мышки бессознательного Ленона, стал осторожно перетаскивать его. Уже в комнате он уложил его на кровать, а дядя Шел начал внимательно обследовать.

— Ну, как он? — не выдержал Гаузен.

— Ситуация критическая, — сурово произнес дядя, и Гаузен испуганно затих, ожидая худшего.

— В смысле, есть что покритиковать, — немного успокоил его дядя. — Зачем вы, два дурака, вообще сунулись в болото? А разбудить-то ты его пытался? Иголками колол? На ухо кричал?

— Я что, изверг какой-то? — возразил Гаузен, но дядя его не слушал.

— Синий язык! — раскрыл рот Ленону обитатель башни, — Если у человека язык посинел, то он либо умер, либо наелся черники. Ты ведь не кормил его черникой?

— Может, вино и впрямь было черничное? — неопределенно пожал плечами Гаузен, вспомнив про уже пустую фляжку. Об оставшемся варианте он боялся даже помыслить.

— Так-так, — продолжил осмотр дядя Гаузена. — Уж не следы зубов Миральды ли это?

— Ты знаком с некролдуньей? — округлил глаза юноша.

— Еще с тех самых пор, когда она была мертведьмой. Я даже ходил к ней на чай время от времени. Как-то раз она тоже пыталась отравить меня этим ядом. Я еле-еле унес от нее ноги и вернулся домой. Я заснул бы и не проснулся, если бы не моя многолетняя бессонница! Так что я все-таки сумел отыскать противоядие.

— И что ты сделал с ней после? — поразился Гаузен.

— Перестал ходить к ней на чай, — равнодушно пожал плечами дядя. — Да, в общем, и невелика потеря. У нее был не чай, а моча кошачья. А она мне все — ромашковый, ромашковый… Какие еще ромашки на болоте, карга ты старорежимная?!!

— Понятно, почему она тебя отравила! — презрительно бросил Гаузен. — Мне жаль, что так все вышло. Из вас получилась бы отличная пара.

— Она ничем не хуже большинства людей, — решительно возразил дядя Шел.

— Она пыталась превратить меня в ворона! — возмутился юноша.

— Мой немногочисленный родственник! Я всегда говорил тебе, что ты докаркаешься! — съязвил дядя. — Может быть, она хотела подарить мне ворона на день рожденья? Возможно, она даже хотела помириться?

— А ты был бы и рад такому подарку! — желчно прокомментировал юноша.

— И вправду, подарок из тебя никудышный в любом случае, — согласился дядя, и Гаузен обиженно примолк.

— К счастью, у меня осталось немного порошка, — поведал радостную новость затворник. — После отравления я стал еще меньше доверять кому-либо и знал, что ей в любое время может захотеться нанести ответный визит.

Тут дядя начал шарить по полкам, бормоча что-то себе под нос:

— Терпеть не могу ходить в гости. Надо выбирать подарок, а ты не знаешь что дарить. Терпеть не могу принимать гостей. Подарят какую-нибудь ерунду, и ты еще останешься должен. Конечно, можно встречаться в таверне, ведь это ни к чему не обязывает. Но я терпеть не могу всякие там таверны!

— В последней таверне, в которой мы останавливались, обслуживание было ничего, — осторожно прибавил Гаузен.

— Я не с тобой разговариваю! — огрызнулся дядя, недовольный, что его перебили.

— У того, кто разговаривает сам с собой — собеседник, как правило, сумасшедший, — напомнил юноша.

— Что поделать, если я не могу найти себе равного собеседника? Вокруг одни только недоумки! — сердито возразил затворник.

— Даже если тебе кажется, что тебя окружают отборные мерзавцы, это еще не значит, что оставшиеся в мире люди такие же, — неожиданно для себя заступился за человечество Гаузен.

— Да много ты в жизни разбираешься? — одарил презрительным взглядом юношу дядя Шел. — Меня уже никто не окружает на этом болоте. А если уж кому-то вздумается сюда занестись, то он точно редкостный негодяй, раз ему нигде в мире не нашлось места, кроме как на этом гнилостном клочке земли. Разве ты не понимаешь, что я, отослав подальше, пытался спасти тебя от всего этого кошмара? Ты представляешь, во что бы ты превратился?

— Нет, не представляю, — печально покачал головой Гаузен и упрямо посмотрел в глаза. — Я вижу.

Отшельник не нашелся, что ответить на это, и молча продолжил свои приготовления. Наконец он прекратил смешивать зелье и залил его в горло Ленону, заставив Гаузена открыть своему спутнику рот.

— Теперь надо ждать. Или поможет, или нет, — вынес неопределенный вердикт дядя Гаузена.

Чтобы унять беспокойство за судьбу друга и отвлечься, Гаузен начал рассказывать о своих приключениях. Сначала он рассказал про наиболее отдаленные события. Потом он поведал про задание принца Леканта, сократив упоминания о Лин, так как память о девушке была слишком дорога для него. Гаузен уже начал рассказывать о своем путешествии в чужой для него мир и о том, с кем он там встретился, но его дядя не выдержал и раздраженно перебил:

— Утомил ты меня совсем своими россказнями! Какое мне дело, с кем ты встретился в этом несусветном Гряземелье? Ты же знаешь, что я ненавижу всех из племени двуногих!

— Страусов, что ли? — подал голос Ленон, начиная подниматься с постели.

— Ленон! Ты живой! — обрадовался Гаузен.

— Вздремнул немного, — виновато согласился Ленон, пытаясь вырваться из крепких объятий друга, и пожаловался. — Во рту язык распух будто марок нализался.

Гаузен представил спутника своему дяде и попросил того накормить их обоих.

— Хорошие родственники приходят после ужина, — проворчал дядя, но все же отправился доставать горшок с кашей и тарелки.

— Не надейтесь, что я буду содержать таких бездельников, как вы, — заранее предупредил он, накрывая на стол.

— Из чего каша? Из проса? — поинтересовался Ленон.

— Это вы оба пришли без спроса! А каша — из чего дают, то и едите, — недовольно пробормотал дядя, но вскоре расщедрился, достав другой горшок, и наложил из него немного Гаузену. Ленон тут же начал подозрительно вглядываться в содержимое тарелки его друга.

— Но я не ем мясо! — решительно отказался юноша, когда отшельник поднес горшок к его каше.

— Маринованная печень — это не мясо, а органы, — пытался вразумить Ленона дядя Шел.

— Для меня это тоже несъедобно, — настаивал Ленон.

— И где ты такого достал? — раздраженно осведомился дядя у Гаузена.

— Я пытался рассказать, но ты и слушать не хотел, — напомнил юноша. — Давай я за него печенку доем, а ты ему каши добавь.

— Да уж! Вы два сапога пара! И оба — на левую ногу! — ворчливо прибавил дядя.

Гаузен, заметив, что его родственник впал в более или менее благодушное настроение, достал Книгу Знаний и положил ее на стол.

— Только не говори, что ты просто хотел приподнести мне подарок, а твой задохлик-друг был всего лишь поводом, чтобы сделать сюрприз? — саркастично допустил отшельник.

— Нет, дядя Шел, эта книга не моя. И вообще, если честно, не собирался я к тебе в гости. А то бы и впрямь принес что-нибудь, — запоздало опомнился юноша.

Гаузен немного пожалел, что не захватил ничего стоящего из другого мира. Например, банка маринованных червей пригодилась бы для дядиных опытов. Да и бюст Савушкина, побывавшего когда-то в этом мире, мог бы стать прекрасным украшением на столе мудреца со стажем.

— Так и знал. Мог бы даже и не спрашивать. Неблагодарный племянник, — проворчал дядя Шел, листая книгу.

— Это Книга Знаний, — подал голос Ленон.

— Не сказал бы, что узнаю, но слыхал, — наконец высказал свое мнение дядя и отложил книгу. — Но мне от нее мало толку.

— Вы что, знаете все на свете? — удивился Ленон.

— Нет, просто чем больше человек узнает об окружающем мире, тем меньше веры в окружающих его людей. А в последнем я достиг абсолютного предела, — пояснил отшельник и вернулся к главному предмету обсуждения:

— Эта книга познается довольно странным образом. Когда читатель пытается узнать что-то или отыскать ответ на какой-то конкретный вопрос и заглядывает за этим в книгу, то она может запросто обмануть вопрошающего и подсунуть ему его собственные, может, даже недостоверные знания вместо истинных. То есть не знающий ничего о предмете с большей вероятностью получит ответ на нужный вопрос. И наоборот, что-то знающий, без отсутствия концентрации и любознательности, получит не совсем верный ответ, к которому могут примешаться его собственные вымыслы или домыслы.

— Ничего не понял, — помотал головой Гаузен.

— Годы учебы в лучших монастырях, а он не понимает элементарного, — закатил глаза дядя.

Он взял в руки два стеклянных сосуда и опустил их на стол. А рядом поставил миску с сушеным горохом. Гаузен тут же сунул пятерню в миску, схватил, сколько мог, и начал увлеченно жевать в ожидании представления. Дядя, взбешенный самоуправством, посмотрел на него с глубокой ненавистью и презрением, но решил не отвлекаться от задуманного опыта:

— Смотри, — начал объяснять дядя. — Одна колба пустая, в другой, — тут дядя насыпал немного гороха. — Уже есть кой-какие знания, которые тебя интересуют. — Горошина, — тут дядя выхватил одну ложкой из миски, — это ответ на нужный вопрос. Кинем ее в пустую колбу. А сейчас бросим такой же ответ в колбу, где уже что-то есть. И перемешаем. А теперь вопрос для тупых — в какой колбе легче найти искомую горошину?

Ленон догадался и уже начал тянуть руку для ответа, но Гаузен его опередил:

— Я-то думал, — начал Гаузен, и дядя Шел устремил глаза к своему племяннику в надежде на его смышленость, — что будут взрывы какие-нибудь там, фейерверки. А это даже и не опыт, а перетасовка какая-то!

— Любитель дешевых фокусов! — возмутился дядя и стукнул племянника ложкой по голове. — Жаль, что Миральда не превратила тебя в мартышку! Можно было бы устроить тебя в балаган!

— Я думаю, в пустой, — подал голос Ленон, надеясь на похвалу.

— Естественно! Это каждый дурак должен понимать! — сердито согласился дядя Шел.

— Похоже, ты пустоголовый, Ленон, — не удержался и подколол друга Гаузен, все еще потиравший ушибленную голову.

— В этом есть доля истины, — вновь начал объяснять дядя. — Перед тем, как запросить что-то, нужно особым образом освободить разум. Чтобы это сделать, надо долгие годы проходить специальное учение. Ну, или просто очень мало знать о предмете. Но без любознательности и сосредоточенности тоже никак не обойтись.

— Может, читая книгу у себя, ты просто примешивал всякий бред из своей головы, а о Велитии ты не знаешь ничего, потому и информация точнее, — подытожил Гаузен, который начал понемногу разбираться в устройстве Книги Знаний.

— Откуда тебе знать, что в моей голове бред? — обиделся Ленон. Некоторые из историй, вычитанных из Книги Знаний, он действительно успел пересказать Гаузену, но надеялся, что его спутник о них более высокого мнения.

— Потому что иногда ты произносишь мысли вслух! — подразнил юноша, и, к немалому возмущению дяди, выстрелил в Ленона горошиной.

— Я же сказал, ничего не трогать! — отобрал трубочку отшельник и поместил обратно на полку.

— За что? — обиделся в свою очередь Ленон, потирая лоб.

— Чтобы не зазнавался, — вразумительно объяснил Гаузен. — Теперь понятно, почему у меня перед глазами мелькала всякая ерунда, и ничего не читалось. А Ленон так шустро шарит, потому что из другого мира, а о нашем ничего не знает.

— Что?! Катапак подери! Гаузен, ты притащил сюда пришельца?! — громко обвинил дядя, немало перепугав Ленона.

— Почему сразу я? — обиделся на дядю за догадливость юноша.

— Только не говори, что он сам за тобой увязался в другой мир! За компанию! — продолжал горячиться отшельник.

— Кто ж мог знать, что все так выйдет? — защищался Гаузен.

— Если не знал, то зачем тогда совался? — снова упрекнул его дядя.

— Ты что, предлагаешь мне как-то вернуть его обратно? — поинтересовался Гаузен.

— Вообще-то нет, — успокоился дядя. — О перемещениях в пространстве при помощи книги я мог только догадываться. Вообще чудо, что ты перенесся куда-то в другой мир, а потом смог вернуться. Если Ленон сам толком не понимает, как книга работает, то ему не стоит даже и пробовать. Шанс, что он попадет куда-то не туда, слишком велик.

— Ну, так я и раньше об этом говорил! — воскликнул Гаузен, которому захотелось вернуть к себе внимание родственника и похвастаться собственными достижениями. — Вот, взгляни, что мне удалось раздобыть! — показал свой клинок-камнерез Гаузен.

— Ты же знаешь, я совершенно не интересуюсь оружием, — брезгливо покосился на саблю дядя Шел.

— Это не просто оружие! — возразил Гаузен, и, чтобы продемонстрировать ценность своей находки, сделал замах и отрубил от гранитного столика у окна весомый кусок рабочей поверхности. На удивление, пройдя сквозь камень, клинок сабли не застрял в деревянном полу, а отскочил с такой силой, что оружие чуть не вырвалось у Гаузена из рук. Но призадуматься над этим и спросить, что за лаком дядя намазал пол, Гаузен не успел.

— Ах ты маленький мерзавец! — задохнулся от возмущения дядя Шел. — Я тебе покажу пряники-коврижки! Будешь знать, как мне мебель портить!

Тут он схватил палку и начал носиться за Гаузеном вокруг стола.

Не зная, как вступиться за друга, Ленон робко поинтересовался сквозь шум:

— А вас самого не интересует узнать что-либо из книги? Я могу попытаться найти для вас ответ.

Услышав это, дядя Шел прекратил преследовать своего племянника и глубоко задумался.

— У меня слишком много знаний и слишком мало интереса ко всему новому, — возразил дядя Шел и добавил привычным ворчливым тоном:

— А вам двоим и доверять-то особо нельзя. Спросишь у вас, а вы мне наврете. И думай потом, правда это или нет. Нет уж! Меня и так бессонница замучила!

Стало ясно, что приступы благодушия дяди Шела закончились, и Гаузен решил, что не стоит надолго здесь засиживаться.

— Тогда мы не будем медлить. Срок годности лекарства для Салочки может истечь.

Отдохнув еще немного и попрощавшись, друзья собрались покинуть башню. Ленон было вознамерился выйти за порог следом за своим спутником, но тут дядя Шел схватил его за руку:

— Ленон, я ведь спас тебе жизнь. Я вправе попросить ответного одолжения.

Услышав это, юноша испугался, что от него потребуется остаться здесь, чтобы он помогал по хозяйству, но отшельник был иного мнения:

— Береги его, Ленон. Он такой же дурак, как и я, — прошептал ему на ухо дядя Шел и, не сказав больше ни слова, отпустил.

Уже снаружи, Гаузену показалось, что дядя смотрит ему из башни вслед. Он обернулся и помахал ему рукой. Тот сделал вид, что высунулся только для того, чтобы подышать воздухом, и сердито захлопнул ставни. Гаузен только и сделал, что пожал плечами и вместе с Леноном отправился навстречу дальнейшим приключениям.