Глава 20

Глава IV

На следующий день Гаузена снова повели на допрос. На этот раз вместе с ним взяли Арчи. Наверное, в милиции считали, что вид допроса одного подозреваемого действует на другого угнетающе и побуждает его к сотрудничеству. А, может быть, там просто торопились поскорей управиться с делами. Так или иначе, первым начали допрашивать Арчи, а Гаузена опять посадили в угол.

— Ну что, торговец фигами, маракуей и прочей хурмой? Сознавайся! Зачем ты хотел взорвать рынок? — как всегда неистовствовал Петя.

— У вас нет права обвинять меня! У меня есть доказательства собственной невиновности! — упорствовал Арчи, наученный заключенным со стажем.

— Видали мы их! Пикард твои доказательства съел! — заявил Петя. На его лице промелькнула победная улыбка, и Арчи растерялся.

— Тебе ничего не остается, как написать признательную, Арчи, — продолжил наступление недобросовестный милиционер. На лице смуглого юноши появилось жалобное выражение. Чувствовалось, что он от страха все позабыл, и если продолжить давить на него, то он подпишет все что угодно. Гаузен решил выручить товарища по несчастью. Познавая чужой мир из тюрьмы, он внимательно слушал наставления бывалого уголовника, так что помнил немного и из дела Арчи.

— Экспертиза… Взрывчатка, — начал нашептывать замысловатые термины Гаузен.

— Молчать! А не то не только наручники — кляп в рот затолкаю! — рассердился Петя, но было уже поздно. Арчи вспомнил нужные слова, которые заучивал всю ночь:

— Тогда доказательство в собаке!

— Как это? — насторожился Петя.

— Если собака съела взрывчатку, то она сама должна быть взрывоопасной! — упорствовал Арчи. — Собаку надо сбросить с большой высоты или поджечь. И если она не взорвется, значит, взрывчатки не было.

— Да ты что, совсем очумел, изверг? — сорвался Петя. — Убери свои мохнатые руки от Пикарда! Другого Пикарда у нас нет! Да я тебя за жестокое обращение с животными привлеку!

— Насчет проверки… — подал идею Митя. — Может быть, из этого что-нибудь да и выйдет.

— Откуда выйдет? — не понял Петя.

— Можно и по-другому проверить, — продолжал Митя. — Отдадим пса на химическую экспертизу в НИИ Савушкина. Должны же остаться какие-то остаточные следы.

— Чего? Ты предлагаешь мне отдать Пикарда этим живодерам? Да они если и вернут его нам обратно, то только по кускам. Говорят, там есть один профессор, так у него весь кабинет уставлен скелетами животных, — вспомнил Петя и поежился от ужаса.

— Я буду требовать химической экспертизы! — вновь подал голос Арчи. Он настолько расхрабрился, что было ясно, что он скорее напишет жалобу, чем признание.

— Да кто ты такой, чтобы что-то требовать, козявка?! — кипятился Петя.

— Халву! Халву мне возместите! — совсем обнаглел молодой человек, нащупавший слабое место в аргументах милиции.

— Дуля тебе будет вороненая, а не халва! — тут Петя схватил дело Арчи и порвал его на мелкие кусочки. — Вон отсюда! И только попадись мне в следующий раз! Всю душу из тебя вытрясу! Да после такого я у тебя даже завалящей изюмины не куплю! Митя, вышвырни его отсюда!

Митя, пожав плечами, вывел Арчи из кабинета. Петя от злости ударил кулаком по столу и повернул голову, вспомнив, что у него остался еще один подследственный.

— Иди сюда! Садись! — хитро улыбаясь, поманил милиционер.

Гаузен, видя, что советы зэка не пропали даром, спокойно подошел к столу и сел, в уверенности, что и у него все обойдется.

— У тебя такие шуточки не прокатят! — тут Петя оглянулся, чтобы лишний раз убедиться в отсутствии поблизости каких-либо свидетелей. — Мы с тобой в одну игру поиграем. Назови число от одного до пяти.

Гаузену показалось, что он догадывается о том, что последует дальше. В Велитии была похожая игра, которую часто называли «угадайкой» или «распальцовкой». Суть ее заключалась в том, что два или более человека выкидывали на пальцах свое для каждого участника число, а потом делали ставку и кидали кости. У кого число совпадало или оказывалось ближе к загаданному, тот забирал выигранные деньги. Если же задуманное число было аккурат между двумя ставками, то деньги возвращались владельцам. В такую игру часто играли пьяницы, которые были еще достаточно трезвы, чтобы различать сколько пальцев на своих и чужих руках.

— Один, — загадал Гаузен. Он часто брал крайние числа, чтобы избежать совпадений.

Но Петя достал не кубик, а какую-то странную серебристую штуку. Рукоять у нее была, как у ножа, но вместо лезвия была какая-то трубочка, смотревшая к тому же не вверх, а под прямым углом. Посреди же конструкции размещался цилиндр в ямочках.

— Один, значит, говоришь, — злорадно произнес Петя.

Он достал из коробочки крупное зерно золотистого цвета и загнал его в цилиндр. Потом крутанул и поднес к уху. Гаузен уже видел, как полицейские переговариваются по похожим трубкам, и ожидал чего-то подобного. Но разговора не вышло — раздался лишь короткий щелчок.

— Вот теперь моя очередь загадывать, — злорадно усмехнулся Петя. — Пять! — назвал он число, соответствующее количество раз зарядил свой загадочный предмет и протянул его Гаузену.

— Как думаешь, повезет тебе сегодня, панк? — сквозь зубы одним лишь уголком рта проскрежетал Петя.

— На что играем-то? — осведомился Гаузен.

— Если боишься играть дальше — тогда подписывай чистосердечное, — объяснил Петя. — Ну что, парень, вращаешь барабан или напишешь все признание сразу?

— А если у меня совпадет, то буду свободен? — обрадовался Гаузен.

— Если так произойдет, я тебя задерживать не буду, — пожал плечами Петя, по-видимому, ожидая от юноши отказа.

Гаузен, не чуя подвоха, схватил странный предмет, крутанул барабан, как показывал Петя, поднес к уху и уже собирался щелкнуть, но тут дверь с шумом открылась. В комнату вошел Митя и ошарашено уставился на происходящее.

Гаузен от неожиданности повернул голову, не заметив, как наставил на Петю серебристую штуковину.

— Митя! Ты видишь, что он творит? — пожаловался Петя. — Он меня прикончить собирается. Арестуй его!

Гаузен, возмущенный несправедливым обвинением, немедленно положил серебристое устройство на стол.

— Эх, Петя, Петя, — осуждающе вздохнул Митя. — Опять ты со своей игрушкой дуришь людям головы.

Он подобрал пластмассовый муляж и подкинул его. Штуковина пару раз кувыркнулась в воздухе, и Митя снова схватился за рукоятку.

— Ну что поделать! Не выдали мне табельного револьвера! — продолжал оправдываться Петя. — Он был в миллиметре от признания, пока ты не вошел. Да и вообще, его почти не отличишь от настоящего. Шел я как-то вечером в штатском, и тут ко мне какие-то типы подошли и спрашивают: Закурить не найдется? А я достаю револьвер и говорю: Сигарет нет, но есть пистолет. Пулю получить не желаете? Так что ты думаешь, они так быстро побежали, что я их даже арестовать не успел!

— Хватит заниматься ерундой! Свидетели пришли, — одернул коллегу Митя и вышел из кабинета.

— Ага, та девчонка, — оживился Петя. — Ты с ней знаком, да и она про тебя, похоже, не забыла, — глумливо поведал Петя Гаузену, встревожив того не на шутку.

Неужели это отыскалась Лин, и теперь она каким-то образом собралась вызволить его отсюда?

Полностью уверенный, что сейчас повидает Лин, Гаузен уже искал слова оправдания, как он попал в этот переплет. Юноша напряженно уставился на дверной проем. Но в кабинет вошла не Лин, а совсем другая посетительница.

— А тебя то за что, красавица? — с сожалением удивился Гаузен, вспомнив, что видел эту темноволосую девушку в парке.

— Я не красавица, я свидетельница… — пояснила она, и тут же спохватившись, попыталась поправиться. — То есть я конечно хотела сказать, что я… — но похоже постеснялась себя расхваливать и, не найдя подходящих слов, смутилась окончательно.

Пользуясь замешательством, Петя попытался усадить ее за один стол рядом с Гаузеном.

— Я с ним не сяду так близко! Он опасен! Наденьте на него наручники! — перепугалась она.

Гаузен же от такого предложения возмутился еще больше.

— Спокойно, гражданочка! Я держу его на мушке! Он и дернуться не посмеет! — успокоил девушку Петя и помахал своим игрушечным револьвером. Девушка бросила на него недоверчивый взгляд, но больше спорить не стала.

— Вы узнаете этого злоумышленника? — решил перейти к делу Петя.

— Как не узнаю! Это он! Да и куртка та же самая! — тут, чтобы доказать свою правоту, девушка попыталась схватить Гаузена за рукав, но юноша решил не связываться и быстро отдернул руку, рассердив свидетельницу еще больше:

— Это он устроил потасовку в нашем парке вместе с Филимоном Зеленых и его проклятыми колбасниками! — при этих словах Петя прекратил писать, бросил ручку и встревоженным голосом поправил:

— Вот про это рассказывать не надо! У нас имеются веские доказательства непричастности Филимона Григорьевича к этому делу.

— То есть вы хотите свалить все на меня! — не выдержал и, несмотря на советы Волжанина, прервал показания Гаузен. — Да шел я себе спокойно…

— Да чтобы этот проходимец с колбасного завода был хоть к чему-то плохому непричастен! — не дала ему возможности объясниться свидетельница. — Он давно хочет прибрать парк к рукам, а потом снести его!

— Знаете, какая разница между Филимоном Зеленых и обычными бандитами? — вернул себе слово юноша. — Бандитам приходится надевать маску, чтобы скрыть свое лицо. Филимону же Зеленых нужно надеть маску, чтобы скрыть, что он бандит. Потому что у него это на лице это написано! Он похож на честного человека так же, как змея похожа на курицу! А его слово не стоит и ломаной соломины! Да я шел себе, никому не мешал, а эта крыса певчая на меня весь приплод свой натравила! И вообще, он такая свинья, что если бы он ел свою колбасу, то это был бы уже каннибализм! Но только в том случае, если бы в его колбасе содержалась хотя бы капелька мяса! А знаете, что самое подозрительное? Как-то раз у него пропал сын, а на следующий день на прилавках появился новый сорт колбасы! — высказал все, что ему удалось разузнать про известного в городе предпринимателя Гаузен. Тут он краем глаза заметил, что на лице девушки появилась плохо скрываемая симпатия. Казалось, что у нее были похожие мысли о Филимоне Зеленых, но из приличия она постеснялась высказать их вслух. Он попытался ответить ей аналогичным взглядом, но она смущенно отвернулась, и, набравшись смелости, во весь голос продолжила собственные изобличения:

— Бизнесмен Зеленых даже не свинья, а волк. Волк… в человечьей шкуре! Филимон и его команда специально устраивают мероприятия в нашем парке, при любой возможности вытаптывая газоны и круша все вокруг. А в этот раз ему хватило подлости начать пораньше! Я уже не говорю про то, как он подвинул забор своего дурацкого завода, отняв территорию у стадиона. А все из-за того, что у Филимона Зеленых душа черная как уголь, но в отличие от угля он не способен поделиться даже капелькой своего тепла!

Девушка настолько жалобно рассказывала о тех бедах, которые причинил ей и ее городу коварный предприниматель, что Гаузен немного проникся ее переживаниями, и ему захотелось как-то утешить ее.

— Не может такого быть! — стукнул кулаком по столу Петя, и, взяв себя в руки, добавил:

— То есть я хотел сказать, что существование души наукой еще не доказано. И я попросил бы уважительней относиться к отсутствующим здесь свидетелям, — тут служитель закона зарыл лицо в бумаги и, подождав, когда наступит тишина, заявил:

— У нас есть все основания говорить, что зачинщиком массовых беспорядков является гражданин, кхм, Гаузен, который, будучи в непотребном состоянии, высморкался во флаг, вызвав тем самым открытые столкновения среди участников парада.

— Неправда! — громко возразил Гаузен и вспомнил, чему его учил матерый рецидивист. — Я не сморкался в него, я наоборот… Я требую следственного эксперимента! — юноша начал рефлекторно оглядываться в поисках предметов, на которых можно доказать свою невиновность.

— Поцелуемся? — неожиданно предложил Гаузен свидетельнице.

— Зачем? — испугалась она.

— Чтобы все вокруг нам завидовали, — тут он схватил девушку за плечо и прижал ее к своим губам. Девушка тут же оттолкнула его и вскочила со стула. От нанесенной обиды на ее лице выступили слезы:

— Вы все, все как один, хулиганы! Один заманил меня, другой… другой…

Она не смогла больше сдерживать рыданий и выскочила из кабинета. Юноша озадаченно посмотрел ей вслед, так как ожидал совсем другой реакции.

— Вот так я и целовал флаг, — объяснил он несколько мгновений спустя.

— Нарушаете, товарищ Гаузен, нарушаете порядок следственного эксперимента, — злорадно усмехнулся Петя, глядя на реакцию девушки, и Гаузен еле сдержался, чтобы не ударить его. Тут вошел Митя, держа в руках тот самый флаг в свернутом виде.

— И не стыдно вам, гражданин Гаузен? — осуждающе поинтересовался Митя. Судя по всему, Митя приблизительно догадался, что произошло в стенах кабинета.

— Мне не стыдно! — горячо возразил юноша. — Потому что я сделал это из-за любви! Ведь я представлял себе другую девушку… — разоткровенничался Гаузен. Но юноша успел взять себя в руки и вспомнить то, чему его учил бывалый зэк Волжанин. — Прекрасную девушку по фамилии Родина.

— Думаешь, свидетельница еще вернется? Может она составит заявление на насильственные действия со стороны этого хулигана? — спросил Петя коллегу, проигнорировав показания, и ткнул пальцем в Гаузена.

— Вряд ли она вернется, — покачал головой Митя. — Тем более она может составить жалобу и на тебя — ты же недостаточно ограничил контакты свидетельницы с подозреваемым.

— Ну ладно, и без нее управимся, — замялся Петя и снова обратился к юноше. — Итак, гражданин Гаузен, вы подтверждаете, что вы злостно надругались над флагом?

— Да какой это флаг?! — не выдержал юноша, которому уже вконец осточертел этот спектакль и его роль в нем. — На настоящих флагах нарисована королевская корона, зверь или оружие какое-нибудь.… На худой конец, черепушка! А это.… Это просто тряпка полосатая!

После этих кощунственных слов в кабинете воцарилась гробовая тишина.

— Митя, батарейки в диктофоне не сели? — подал наконец голос Петя.

— Да я говорю же! Разверните и сами увидите, — продолжал гнуть свою линию Гаузен. Хоть он и позволил себе вставить слова, которые не должен был говорить, но все равно решил идти до конца.

Митя, развернув полотнище, начал перечислять полосы:

— Красный, белый…

— Ага! — торжествующе вскрикнул Петя. — Это же наш флаг!

— Да подожди ты, это еще не все, — перебил Митя и начал заново. — Красный, белый, снова красный… Подожди, Петя, это как в рекламе: Красный, белый, снова красный — вот наш флаг мясоколбасный, — напел знакомые слова Митя и понюхал. — Ну вот, и запах даже соответствующий.

— Я и говорю! Без вины виноватого пытаетесь осудить! — поддержал Гаузен.

— Это же еще серьезнее! — не сдавался Петя. — Это же флаг колбасного завода! Градообразующего предприятия! Что скажет Филимон Григорьевич?

— А чего ему говорить, — пожал плечами Митя. — Флаг целый, не рваный, не грязный, не жеванный… Даже следов от засоса не осталось. Да и нету такой статьи «за надругательство над колбасой». Вот был бы хлеб — другое дело. Он символ плодородия и вообще всему голова. Был бы это колбасный хлеб, еще можно было бы что-то приплести, а так — сам понимаешь.

— Но ведь можно еще к чему-то прицепиться, — не отступал Петя. — И зачем ты его только защищаешь? Сам же видишь, какой опасный преступник!

— Да ладно, какой уж там опасный… Даже в сводках нет никого на него похожего, — не согласился со своим коллегой Митя.

— Слишком уж он чист и молод для простого бомжа, — настаивал Петя.

— Ну, надо же с чего-то начинать, — равнодушно предположил Митя. — Фемида слепа, а это значит, что ко всем надо относиться непредвзято.

— Может, Фемида и слепа, — перебил Петя. — Но я нюхом чую, что этого мерзавца надо засадить!

— Петя, придется его отпустить, — произнес Митя, добавив нажима в голос.

— Как же его отпустить? А как же раскрываемость? Как отчетность? Как же очередное звание? — отчаялся Петя.

— Все-то тебе хочется любой ценой наловить побольше преступников! А в армии можно годами числиться и ни разу не побывать в настоящем бою. Вот у меня и друг такой. Уже пять лет служит, а подвигов никаких толком так и не насовершал. И ничего, не выгнали. Скоро майора дадут. Чего нам-то тогда так гнаться за раскрываемостью? — поинтересовался Митя.

Услышав про майорское звание, Петя сдался и даже вернул Гаузену вещи. Тот порылся в сумке и заметил, что не хватает одного важного предмета.

— Отдайте нож! — потребовал Гаузен.

— Не отдам! — заспорил Петя, которому не хотелось отпускать Гаузена за просто так. — Это холодное оружие! И важная улика!

— Я же им флаг не резал! — разумно заметил юноша.

— А мог бы! — не сдавался милиционер.

— Тогда я буду жаловаться! — пригрозил Гаузен и добавил со значением:

— Мне кажется, что я видел для этого достаточно. Револьвер-то, — вспомнил мудреное слово юноша, — небось, тоже не в магазине покупал?

— Петя, верни ему его вещи, — шепнул Митя и кивнул головой на любимую игрушку приятеля. — Хватит тебе уже всякого барахла.

Петя нехотя протянул Гаузену его нож.

— То-то, — одобрительно хмыкнул юноша и вернул оружие в ножны.

— Петя, я его сам выведу, — проинформировал коллегу Митя.

Петя ничего не ответил, а лишь со злобой посмотрел Гаузену вслед.

— Если вы меня выпускаете, то вы должны освободить Лин! — уже в коридоре обратился к Мите Гаузен. Он подумал, что есть вероятность, что ее тоже держат в заключении.

— Кто такой Лин? — не понял милиционер. — Это еще что за кличка?

— Лин — это имя девушки! — возразил Гаузен, и, как мог, описал ее внешность.

— Таких приличных к нам обычно не прибывает, — отозвался Митя.

— Может, вы ее прячете, как упрятали меня. Сколько я времени здесь потерял! Да я чуть не постарел тут, пока ждал! — начал возмущаться Гаузен, который не доверял стражам порядка в принципе.

— Если тебе так хочется, можешь посмотреть в женское отделение. Там никого, — предупредил Митя. Милиционер провел юношу в другую камеру и отпер ее. Там действительно было пусто.

— Можно по приметам ее в розыск объявить, — участливо предложил Митя, который, похоже, по натуре был добрым малым. — Как можно с тобой связаться?

— Я сам вернусь за новостями, — уклонился от ответа Гаузен, которому не терпелось отыскать девушку самому.

— Постой-ка, — вспомнил уже в коридоре Гаузен. — Мне нужно обратно в свою камеру.

— Странно, — удивился Митя. — Только освободился и уже обратно захотел. Так нельзя — сначала надо что-то совершить!

— Да нет, не в этом смысле… Мне надо попрощаться кое с кем, — пояснил Гаузен.

— Только ненадолго, — согласился Митя и впустил юношу внутрь.

— Спасибо за советы, Волжанин, — поблагодарил Гаузен. — А то Петя хотел заточить меня настолько, что я выросшей бородой смог бы три раза обернуться.

— Не надо благодарности, — скромно ответил Волжанин. — Я просто не люблю тесноту в камере.

— Я вот что хотел спросить… Если ты такой добрый, что ты делаешь в таком нехорошем месте? — попытался разузнать юноша.

— Ну, не знаю, — почесал подбородок Волжанин, видимо размышляя о прожитой жизни. — Может быть, все мы всего лишь фишки в руках бога, — задумчиво произнес заключенный.

— Какого из них? — чуть не спросил Гаузен, но вовремя вспомнил, что такой вопрос в этом мире больше не стоит. Еще он вспомнил из здешних разговоров, что эта фраза произносится как-то не так…

— Может пешки?

— А кто его знает, фишка или пешка? По-моему, он азартный. Ты себе не представляешь, как он играл с моей судьбою. А вообще иногда мне кажется, что он самый главный ростовщик. Дает всего лишь один раз, а расплачиваться приходится всю оставшуюся жизнь, — тут зэк грустно улыбнулся, видимо, погрузившись в давнишние воспоминания.

— Ну, а чего помогать-то каждому встречному? — вновь поинтересовался Гаузен, не давая собеседнику замечтаться.

— Как знать, может, даже в гестапо должен быть свой Штирлиц, — глубокомысленно изрек Волжанин.

— Штирлиц — это типа шиворотня что ли? — не понял Гаузен.

Тут зэк оторвался от мыслей и с подозрением уставился на юношу. Но тут же не выдержал и рассмеялся:

— Я еще сомневался, за кого это ты себя выдаешь! А ты точно деревенский! Даже телевизора в доме не было!

Гаузен кивнул в знак согласия, хотя так и не понял, что имел в виду заключенный.

Тут Волжанин неожиданно посерьезнел. В его в глазах мелькнуло странное выражение — надежда, смешанная с осторожностью. Зэк нагнулся и зашептал юноше:

— Слушай, когда выйдешь, обратно в деревню не торопись. Меня дожди. У меня одно дело незаконченное осталось, и мне такой молодец в помощь не помешает.

Гаузену стало неловко. Он чувствовал себя обязанным за советы бывалого рецидивиста, но не находил слов, чтобы объяснить ему, почему он не может ждать и что должен сделать. Волжанин заметив, что Гаузен сомневается, снова рассмеялся и успокоил юношу, хлопнув его по плечу:

— Да ладно, шучу! Зачем мне тебя вовлекать на эту дорожку? Может и я, если бы знал заранее, то, глядишь, и жил бы честно, — глаза зэка подернулись грустью, но он быстро сбросил и это чувство, вернувшись к свойственному ему веселому расположению духа.

— Может, еще встретимся, — неуверенно произнес юноша и сердечно попрощался со своим новым другом.

Выйдя из отделения, Гаузен не знал толком, что ему делать и куда направляться. Тут из окна кабинета, где его допрашивали, донеслись знакомые голоса. Решив пока постоять на улице, юноша придвинулся поближе к источнику разговора.

— А, Филимон Григорьевич, здравствуйте. Вы, наверное, за флагом пришли? — неуверенно поприветствовал предпринимателя Петя. — А я думал, вас уже сегодня не будет.

— Надеялся, что меня-то сегодня уже и не будет? Зря надеялся! Мои телохранители работают хорошо! Не то, что вы, легавые, — злобно огрызнулся бизнесмен, которого, видимо, совсем душили дела. — Веди сюда этих идиотов. Сейчас я такого против них насвидетельствую!

— А их уже не надо… — испуганно начал объяснять Петя.

— Что? Неужели смертную казнь вернули?! — обрадовался Филимон Зеленых.

— Хуже… Они так мастерски отметали все обвинения, — оправдывался Петя. — Что у меня не осталось никаких оснований задерживать их.

— А это тебе чем не основание! — перебил бизнесмен Зеленых, и, судя по звуку, бросил на стол что-то не очень тяжелое, тут же прибавив:

— Но ты и этого не заслужил!

— Если бы не Митя, я бы обоих упек, — расстроено извинялся Петя, не пожалев от страха заложить приятеля. — Вы же знаете, как с ним трудно договариваться! Все у него пункты да параграфы на уме.

— Я знаю?! Да знаешь что! Забудь про Митю! Еще раз облажаешься, и плакало твое накрашенное счастье черными слезами! — рассердился бизнесмен, но, немного успокоившись, поинтересовался:

— А эта сумасшедшая из парка приходила?

— Она вас тоже вспоминала, — с готовностью подтвердил Петя и спохватился. До Гаузена дошло, что Филимон Зеленых понял, какими словами вспоминала его девушка.

— Не подождал меня, все дело развалил! А ведь и ее можно было бы приплести! Давно мечтал от нее избавиться! Проклятые голодранцы! Чем я им только не угодил? Я же полгорода кормлю! И имею право не меньше, чем на его половину! Да я ведь такой же человек, как и они! — недовольно сотрясал воздух бизнесмен. — Я тоже из бедноты! Когда за другими бегали девушки — за мной волочилась одна только тень! Семья, где я вырос, жила так плохо, что мыши в доме съели всех клопов, а потом передохли от голода. Моя бабушка на помойке рылась! — вспомнил Филимон Зеленых, и при этих словах его голос предательски задрожал.

— Видел ее вчера, проклинала… То есть вспоминала вас… Разными словами, — поделился Петя. — Велела спросить, можно ли ей покопаться в мусорном баке вашего завода?

— Еще чего! А из чего мне перерабатывать свежую колбасу? — возмутился Филимон и, спохватившись, что возможно взболтнул лишнего, вернулся к разговору:

— Что они тебе там наболтали?

— Арчи потребовал экспертизы, — изложил ситуацию Петя.

— Черт побери! От этих Кукишвили одни проблемы. Если бы я смог прибрать НИИ к рукам, я бы им такую экспертизу устроил! Все из-за этого упертого звездолаза Савушкина! А я ведь был когда-то его поклонником! Я даже выпустил колбасу «Космическую» в тюбиках и послал ему целую коробку. Но он, каков подлец, вернул ее обратно с припиской: «Космическая» только цена на это недоразумение. Кстати, а что с тем ублюдком мелким, который испортил мне весь парад? — решил отвлечься от неприятных воспоминаний бизнесмен на действительность, которая, похоже, казалась ему немногим привлекательней.

— Он сказал, что только поцеловал флаг, да и флаг этот оказался… — побоялся оскорбить Петя предпринимателя, но тот нетерпеливо оборвал его:

— Что не так в этом флаге?! То, что он напоминает кусок ветчины? Скоро это будет флаг не завода, а города, Петя! А когда я избавлюсь от Савушкина и приберу его НИИ к своим рукам, знаешь, в чью честь его переименуют?

— В честь Пикарда? — сболтнул недалекий милиционер, совсем не ожидавший подобного вопроса.

— Дур-рак ты Петя! Я буду главой НИИ имени себя, — процедил сквозь зубы бизнесмен и презрительно сплюнул в окошко. Гаузен тут же отшатнулся в темноту, опасаясь, что его заметят.

— Ну и хрящ с тобой, и без тебя управлюсь, — задумавшись, пробормотал предприниматель и продолжил свою мысль: — Определенно, кто-то их подучил. Ты ведь не предоставлял им адвоката? Не давал им никуда звонить?

— Нет, они никак не могли воспользоваться телефоном, — заверил Петя.

— Значит… Как же я сразу не додумался?! Веди меня скорее в камеру! — потребовал предприниматель.

— А вас то за что, Филимон Григорьевич? — испугался милиционер.

— Идиот! Мне не надолго! Кажется, я знаю, кто там остался.

Тут дверь в кабинете хлопнула, и все затихло. Гаузен решил, что раз милиционер с бизнесменом ушли, и ему тоже незачем здесь оставаться. Но он решил подождать еще немного, так как вспомнил, что единственный, кто остался в камере, был заключенный Иван Волжанин. К тому же, владелец колбасного завода упомянул про Савушкина, который был ключом к спасению Салочки, и, возможно, Лин.

Вскоре юноша услышал, что в кабинет снова кто-то заглянул.

— Наверное, Митя вернулся, — подумал Гаузен. Он оказался прав. Через некоторое время в кабинет вернулся предприниматель Зеленых и начал высказывать милиционеру те же претензии, что до этого говорил Пете. Митя отвечал спокойно, так как, похоже, не боялся бизнесмена. Тут в комнату вломился Петя и закричал:

— Извините, но он сбежал!

— Опять Пикард? — насторожился Митя.

— Не Пикард! Волжанин! — отчаянно воскликнул Петя.

— Не мог он сбежать — камера заперта! — удивился Митя.

— Ну, значит, раздобыл ключ, отпер и сбежал! — продолжал оправдываться Петя.

— Да не мог он дверь изнутри отпереть, — настаивал Митя. — Слушай, Петя, а что это у тебя за спиной? Опять улику прячешь?

— Подожди! Это же мой кошелек! — раздался голос бизнесмена Зеленых.

— Я тут не при чем! Я его в коридоре подобрал! Он, наверное, бросил его… как отвлекающий маневр! — попытался растолковать Петя, но быстро раскололся под напором присутствующих в кабинете:

— Он угрожал мне! Угрожал, что отнимет все деньги, если я их себе не оставлю!

— Как он мог представлять тебе угрозу, если был заперт? — не отставал Митя.

— Ну, когда я его отпер. То есть… — путано объяснял Петя.

— Откуда деньги? — перебил Митя.

— Он подсунул мне их, я ничего не мог сделать, — сознался Петя.

— А ты мог взять деньги и не выпускать его? — предположил Митя.

— Ну что вы! Нарушать договор — это же беззаконие! — оправдывался Петя.

— А выпускать преступников законно? — поинтересовался Митя. — Петя, ты куда?

— Ну, догоню его, верну кошелек и снова задержу, — выдвинул новый план милиционер в попытке загладить свою вину.

— Верните мой кошелек, сволочи синюшные! — не выдержал бизнесмен Зеленых.

— Нельзя! Это доказательства! — воспротивился Митя. — Они будут свидетельствовать против гражданина Волжанина, когда мы его снова поймаем.

— К черту доказательства! Я забираю свой кошелек! — заявил предприниматель.

— А что мне полагается за находку? — небескорыстно поинтересовался Петя.

— Награда тебе полагается! Медаль! Канализационный люк на шею! — позволил себе немного сарказма бизнесмен. — Без вас, легавых обойдусь. Уже троих виновных упустили! Даже совсем виновного — и то проморгали!

— Надо послать Пикарда по его следам! — предложил Митя.

Гаузен вспомнил, что Пикардом звать собаку-ищейку, и решил, что пора отсюда уматывать. Конечно, ему хотелось последовать за Волжаниным, потому что такой опытный авантюрист смог бы помочь ему отыскать Лин и раздобыть лекарство от болезни Салочки. Но он не знал в какую сторону пустился беглец. А если бы Гаузена поймали во время поисков, то могли бы снова повести на допрос, или даже подумать, что он соучастник побега. Не желая больше испытывать судьбу, юноша отправился, куда глаза глядят.