Глава 38

Глава IX

Выбравшись из болот, Ленон и Гаузен наконец перешли в более привычные и комфортные для прогулок леса Велитии.

— Жалко, я не занял у дяди денег, — сокрушался велит. — Впрочем, старый скряга и не дал бы. Спасибо и на том, что запасами поделился. Даже для тебя не только хлеб, но и сыр с овощами нашелся.

— Я о таком и мечтать не мог, — согласился Ленон, питание которого в последнее время было довольно однообразным.

— А у тебя есть мечта? — оживился Гаузен.

— Ну, мне хотелось бы, например, чтобы вырубали меньше деревьев, — сболтнул Ленон первое, что пришло на ум.

— А это еще зачем? — удивился Гаузен.

— Потому что чем меньше деревьев, тем меньше воздуха, — пояснил Ленон.

— С чего это от вырубки деревьев меньше воздуха? Дерево же место занимает. А чем больше места — тем больше воздуха! — заспорил Гаузен.

Ленон попытался объяснить спутнику что-то про фотосинтез и солнечную энергию, но тот не хотел слушать очередные поучения и перебил:

— И это все, о чем ты мечтаешь?

Ленон сильней задумался о том, чего бы ему хотелось на самом деле, и на этот раз ответил более основательно:

— Открыть вегетарианский ресторан… и безалкогольный бар… и чтобы все было бесплатно… — разоткровенничался юноша.

— Великолепно, Ленон! Даже такой средневековый чурбан, как я, и то понимает, что ни одно из твоих заведений не протянуло бы и полутора дней, — спустил его с небес на землю Гаузен.

— Ну, так на то она и мечта, пусть даже и несбыточная, чтобы верить в нее, несмотря ни на что, — смутился юноша.

— Ладно, Ленон, — смягчился Гаузен. — Вряд ли я сейчас буду помогать тебе с твоей мечтой, но перекусить немного — это мы можем.

Толи от размышлений, или это было последствие недавнего отравления, но у Ленона неожиданно возникла икота.

— Надеюсь, это Руфи меня вспоминает, — вспомнил Ленон еще одну свою мечту. Но она была слишком личной, чтобы делится ею в пустой дорожной болтовне. Тем не менее, приступ не прекращался и скоро стал настолько ощутимым, что Ленон буквально подпрыгивал на месте.

— Ты что, лягушку проглотил? — поинтересовался Гаузен, которого уже начали раздражать эти надоедливые всхлипы.

— Икота, это как конфета, — попытался объяснить Ленон. — Во рту прохладно и будто что-то есть. Ик!

— Может, тебе по спине стукнуть? — великодушно предложил Гаузен.

— Лучше дай попить из своей фляжки! Ик! — попросил его спутник.

— У меня там не вода! — предостерег Гаузен.

— Так хоть молоко с медом! Я же не стопроцентный веган! — упрашивал Ленон.

— Ну, сам напросился! — протянул флягу велит.

Ленон сделал несколько жадных глотков, и его желудок успокоился. Но вскоре юноша почувствовал странную перемену. Если раньше от икоты его буквально подбрасывало вверх, то теперь его шатало из стороны в сторону. По-видимому, вино, которое Гаузен успел тайком перелить в свою флягу из запасов собственного дяди, было куда крепче обычного.

— Что там было? — спросил Ленон, который уже начал ненароком стукаться о деревья.

— Вино, — ответил Гаузен и пояснил:

— Вино, Ленон — это лекарь сердец.

— Но пьяный человек — это пародия на человека, — пожаловался Ленон.

Посмотрев на то, что творится с Леноном, Гаузен согласился на привал, разжег костер и достал еду.

— Чего же ты мяса не ешь? — вновь стало интересно велиту.

— Мне и своего хватает, — уклончиво ответил Ленон.

— Ну и дохляк же ты, — пошутил Гаузен и показал свои бицепсы. — Вот какие бывают, если есть мясо.

Тут юноша сделал вид, что грызет себе руку. Увидев это, Ленону стало дурно, и он отвернулся. Слегка уязвленный, он решил доказать, что в жизни можно прекрасно обойтись и без мяса. Немного пораскинув мозгами, Ленон поднапрягся и продемонстрировал Гаузену свое новое изобретение:

— Вот! — не скрывая радости, показал Ленон. — Можно обойтись и без мяса! Насаживаешь сыр на палочку и жаришь на огне. Я назвал это СЫРделькой. В этот момент сыр расплавился и липкой массой стек прямо в костер. Не растерявшись, Гаузен подхватил прямо с углей слипшуюся массу рукой в перчатке и, подув, сунул ее в рот.

— Действительно, неплохо, — довольно согласился Гаузен, несмотря на огорчение «изобретателя». — Можно было такое даже на выставке в НИИ показывать, особенно с возможностью испытания каждому желающему. Жаль, что сыра больше не осталось.

Немного подосадовав, Ленон не стал держать на друга обиду и решил поделиться с ним самым дорогим из его воспоминаний — о том, как он встретил Руфи.

— Значит, вы встречались, ты приносил колбасу, она — хлеб, и это все? — сделал вывод Гаузен, дослушав историю до конца.

— Ну, если в целом, то да, — согласился Ленон, не понимая, куда клонит его друг.

— Дружище, можешь не расстраиваться, у вас бы с ней так ничего и не вышло, — успокоил Гаузен приятеля.

— Почему это? — огорчился Ленон.

— Потому что бутерброд бы не получился! — выпалил Гаузен, дивясь недогадливости собеседника, и, не зная, как еще намекнуть, схватил ломоть хлеба, положил на него сверху кусок мяса и жадно откусил.

— Я просто не ем колбасу, — все еще не понимая, оправдывался Ленон.

Гаузен, все еще жуя, только недоуменно покачал на это головой и закатил глаза.

— Жаль, что я не могу узнать, как там дела у Руфи, — произнес Ленон, снова вспомнив о родном мире. Книга Знаний, к несчастью, не давала ответа на подобные вопросы.

Гаузен, видя, что Ленон еще не протрезвел, тоже решил приложиться к фляжке.

— Что нас роднит с тобой, Ленон, так это то, что мы оба их бросили, — горестно выдохнул велит, вспомнив про Лин. Услышав эти слова и вспомнив, что именно Гаузен без предупреждения вывел его из-за стола, Ленон хотел было возмутиться. Но, видя, что Гаузен расстроен не меньше его, решил лишний раз не попрекать друга прошлыми обидами.

— А твоя, как там ее, Руби… Она ничего, — высказал свое мнение Гаузен.

Ленон, еще недавно представлявший, что случилось бы, если она вдруг оказалась рядом с ним, при этих словах не на шутку перепугался. Ему пришло в голову, что Гаузен начал бы на нее заглядываться, и он тут же распрощался с этой иллюзией.

— Она думает, что ты бандит, — признался Ленон.

— Видала она бандитов, — усомнился Гаузен и подумал, что поторопился хвалить чужую девушку. — Да и сам-то ты тоже хорош! Ты вообще вел себя с ней как неживой! Будто не умеешь любить.

— Неправда! — возмутился Ленон и печально прибавил:

— Если человеку трудно выражать свои чувства — это еще не значит, что он не умеет любить!

— Да чего тут выражать! Схватил да прижал посильнее! — не выдержал Гаузен.

Услышав эти слова, в голове у Ленона сквозь опьянение промелькнула внезапная догадка:

— Ты обидел Руфи!

Он вспомнил, с каким выражением смотрела Руфи на Гаузена.

— Ты ее чем-то обидел, и в этом не признаешься! — снова обвинил Ленон.

— Да как я ее мог обидеть?! — попытался уклониться от ответа Гаузен. — Вон, в книжке посмотри, если не веришь.

— Ты сам прекрасно знаешь, что я не могу узнать этого в Книге Знаний! — возразил Ленон.

— Да сдалась мне твоя истеричка! — не выдержал Гаузен. — Только и умеете оба с ней, что скандалить.

— Как ты смеешь так говорить о ней! — возмутился Ленон. — Я этого не потерплю!

— А чего я такого сказал? — не сдавался Гаузен. — Я всю правду сказал!

— Тогда я обязан заступиться за ее честь! Даже если мне придется сражаться за нее на дуэли! — вспыхнул обычно мирный, теперь же распаленный алкогольными парами Ленон.

— Дуэль? Да у тебя и перчатки нет для вызова, — удивился Гаузен.

— Плевать на правила! — окончательно расхрабрился Ленон.

— Ну, дружище, ты сам напросился, — подумал Гаузен и заявил:

— Если ты меня вызвал, то у меня есть право выбрать оружие и начать поединок.

Тут внутри Ленона все похолодело. Он вспомнил, что не только не обучен обращение с каким-либо приличным оружием… Он и драться-то совсем не умеет! Неужто Гаузен хладнокровно прирежет его, как теленка на мясокомбинате? Но из-за того, что была затронута честь его дамы сердца, он не решался отступать.

— Тогда я выбираю дуэль на плевках, — назвал Гаузен самое безобидное из всех видов единоборств, которое только пришло ему в голову, и несмертельно плюнул Ленону в левый глаз.

— Сам же говорил, что против насилия. А это и насилием-то даже не назвать нельзя! Теперь можешь спокойно рассказывать своей девчонке, как вступился за ее честь, — успокоил друга Гаузен, примирительно положив ему руку на плечо.

— Плеваться — это уже не дуэль, а скандал, — обиженно утерся видавшим виды носовым платком Ленон.

— Хорошо, пусть тогда будет еще одна дуэль, если хочешь, — не стал спорить Гаузен.

— Ага! Теперь ты первый вызвал! — обрадовался Ленон. — Значит, мое право выбирать, на чем она будет проводиться.

Вообще-то Ленон подумал, что он имеет право плюнуть в ответ, но ему совсем не хотелось верблюдствовать подобно Гаузену.

— Сыграем в «города», — предложил Ленон и объяснил другу правила. Но вскоре он пожалел об этом, потому что сам он называл известные в его мире населенные пункты, но Гаузен произносил такие места, которые были совершенно незнакомы уху Ленона. В какой-то момент Гаузен замялся, и Ленон с надеждой подумал, что еще немного, и он победит. Но тут велит, видимо, вспомнив что-то из того, что называл его спутник, начал выдумать собственные варианты:

— Вейноста!

— Амстердам.

— Мусоргородск!

— Канзас.

— Сквернославль!

— Не бывает таких городов! — заявил Ленон.

— Да у вас города только так и называются! — стоял на своем Гаузен.

— Да как тебе не стыдно говорить такое?! — возмутился Ленон и рефлекторно распахнул Книгу Знаний, чтобы подтвердить свою правоту.

— Ага, ты залез в книгу и кучу городов себе подсмотрел. Так нечестно! — восторжествовал Гаузен.

— Ничего подобного! — возмутился Ленон, который всегда играл по правилам.

— Просто ты не хочешь признавать своего поражения! — не сдавался Гаузен.

— Ну, если тебе не нравится, то давай сразимся во что-нибудь еще. Например, в крестики-нолики, — замялся Ленон и пересказал Гаузену правила. Гаузен, выслушав, согласился, и Ленон ножиком расчертил землю на квадратики. Но, несмотря на все усилия Ленона, вышла ничья.

— Хорошо, пусть будет ничья, — вновь согласился Гаузен, который не любил играть в подобные игры, тем более на интерес.

— Это значит, что никто из нас не прав, — схватился за эту возможность Ленон.

— Как скажешь, дружище! — признал Гаузен.

То, что Ленон попытался вступиться за честь Руфи, снова напомнило Гаузену о Лин и о том, как он не смог защитить ее от тех трех бандитов. А еще ему сразу не понравился капитан Настар. Он ведь мог как-нибудь доказать его вину еще до отплытия корабля. И если бы он доказал это раньше, пусть и на борту судна, то Лин не торопилась бы так сильно, и они оба сумели благополучно переместиться в другой мир. Может быть, тогда сейчас перед ним сидел не Ленон, а Лин. Гаузен потряс головой, пытаясь развеять тяжелые мысли. В подобных размышлениях он просто не видел смысла — они его угнетали.

— Я просто иногда боюсь, что больше никогда не увижу Руфи, — горестно пожаловался Ленон.

Услышав эти слова, Гаузен поймал себя на мысли, что Книга Знаний разделила Ленона от Руфи, а Гаузена от Лин. Неожиданно на Гаузена накатила такая злость на злополучную реликвию, что ему захотелось сжечь ее. Но, вспомнив, как эта книга много значила для светловолосой служительницы ордена Всемзнания, юноша быстро взял себя в руки.

— Извини, я повел себя по-дурацки. Но ты-то хотя бы заступился за свою девушку, даже спас ее один раз. А вот я не смог сделать ни того, ни другого, — покаялся Гаузен. — Я только и делал, что втравливал Лин в разные неприятности.

— Руфи тоже часто жаловалась на меня, — признался Ленон, вспомнив их с девушкой парковые разногласия.

— Дружище! Нам нельзя с тобой ссориться. Мы ведь два сапога пара! — провозгласил Гаузен.

— И оба на левую ногу… — докончил Ленон, вспомнив поговорку дяди Шела.

— Верно подмечено! — подхватил Гаузен, рассмеявшись и хлопнув себя по коленям.

— Гаузен, а ты не дашь мне еще отхлебнуть из своей фляги? — вдруг попросил Ленон, расчувствовавшись.

— Смотри не пристрастись, а то будешь как дворник Степаныч, — протянул выпивку Гаузен. Услыхав подобное сравнение, Ленон чуть не поперхнулся, но нашел в себе мужество сглотнуть.

— На! Зажуй, — протянул Гаузен припрятанный кусочек сыра Ленону. — Как говорил Степаныч, важнейшие из закусок — это вино и сыр.

— Это говорил не он. И не так… И из-за того, кто говорил это так, как надо, у семьи Руфи отняли парк, — вспомнил Ленон и погрустнел.

— Ну, если он такой негодяй, твой говорун, то нечего о таких и вспоминать тогда, — пожал плечами Гаузен и переключился на более приятные для разговора у костра темы:

— Твоя Руфи такая боевая! Лин тоже всегда сумела постоять за себя. Мне от нее часто доставалось!

— Ты что, дрался с ней? — удивился Ленон.

— Нет, в основном только защищался. А еще она постоянно придиралась ко мне и читала нотации. Могу поспорить, что и ты от своей Руфи натерпелся?

Ленон уже хотел согласиться, но подумал, что у него скорее язык отвалится, чем он скажет про Руфи хоть что-то плохое, и только замотал головой. Тут он вспомнил, что тогда в парке Руфи хотела забрать книгу, но он ей этого не позволил. А что, если бы случилось наоборот? Что, если бы Руфи сумела ее прочитать, а Гаузен отыскал бы ее и забрал в Велитию? Где бы он был сейчас? Что бы с ним произошло? Ленон вновь затряс головой, пытаясь отвертеться от назойливых мыслей.

— Больно часто ты головой стал трясти? У тебя вши, случаем, не завелись? — насторожился Гаузен.

— Нет, просто парочка нелепых мыслей, — объяснил Ленон. Чтобы отвлечься, юноша решил почитать Книгу Знаний. Ему было необходимо больше разбираться в здешней жизни и ее обычаях, чтобы избежать новых неприятностей. Не думая ни о чем конкретном, Ленон наткнулся на историю под названием «Древень в деревне»:

Одному древню надоело целыми днями изображать из себя дерево, и он покинул родные леса и отправился в город. Ему удалось утаить свои передвижения от посторонних глаз, так как корнями он хорошо чувствовал колебания земли. Древень просто останавливался, когда слышал, что издали кто-то приближается, и его принимали за обычное дерево.

Уже ночью он добрался до одного селения и решил отдохнуть в саду, где земля мягче и питательней. Но отдыху древня помешали воры, которые залезли в сад за яблоками. Древень спокойно наблюдал, как они обирают соседние деревья, но когда они залезли на него, чтобы им было удобнее дотянуться до плодов ближайшего дерева, он, не выдержав, покачнулся и преступники свалились вниз. Воры посчитали, что это случайность и залезли снова, но в этот раз древень обхватил воров своими ветвями и зашвырнул в кусты.

Испугавшись, расхитители бросили награбленное и побежали по деревне, громко вопя, что в саду завелось страшное чудовище. Вооружившись чем попало, жители повыскакивали из домов, но древень, раздосадованный, что ему не дали спокойно отдохнуть, уже скрылся в лесу. В отличие от воров, которым пришлось тяжело, когда жители нашли в чужом саду брошенные мешки с фруктами.

— Ленон, что за ерунду ты только что рассказал? — отозвался Гаузен. У Ленона действительно была такая привычка. Когда он слишком увлекался книгой, он начинал читать вслух.

— Ну, так я же не концентрировался, — начал оправдываться Ленон. — Решил только заглянуть для интереса.

— Во-во! Много будешь думать — голова заболит, — поддержал Гаузен и добавил по существу:

— Древень, чтоб ты знал, это помесь зверя и дерева. Можно сказать… зверево.

— И букашки, и зверушки, и игрушки в мультиках бывают живыми, но деревяшки! — продолжал удивляться Ленон. — Разве что после соответствующей обработки… как Пиноккио!

— Вот-вот! — не понял Гаузен. — Древень отвесит один только пинок и о-о-о! Как ты далеко улетишь, — показал рукой куда-то вдаль юноша. — Хотя какой пинок? У него и ног-то нет. Только щупальца, как у паука.

— У паука нет щупалец! — не мог не заметить Ленон.

— А что есть? — удивился Гаузен.

— Лапки! — уверенно изрек Ленон.

— Смеешься! Лапки у заек, а паук — это грозное животное! — возразил Гаузен.

— Тогда ножки, — предложил другую версию Ленон.

— Ножки скорее у табуретки, — отмел Гаузен.

Тут Ленон исчерпал все варианты и замолчал, и Гаузен вновь взял разговор на себя:

— Вообще, кроме древней хватает всякого зверья, но ничто не сравнится с драконом! Но для драконов мы с тобой мелковаты. А что же до остальных… С таким клинком живым я им не сдамся!

— А мертвым? — сболтнул, не подумав, Ленон.

— Сдамся ли я мертвым? Мертвецы, Ленон, не берут пленных! Они съедают живьем всех, кто попадается им на зубок!

Услышав столь страшную концовку, Ленон поначалу испугался соваться обратно в книгу. Мало ли что напривидится! Но вскоре не смог перебороть искушение и вновь принялся выискивать что-нибудь поинтересней.

— Ерунду всякую читаешь, да еще на ночь, — пробормотал Гаузен, недовольный тем, что Ленон обделил его своим вниманием, и громко зевнул. — Хотел я рассказать тебе смешную историю, но как-то позабыл, что там в конце приключилось… Сам-то собираешься ложиться или нет? Хватит уже читать эту скучную книгу!

— Почему скучную? Ты же ее не читал! — напомнил Ленон.

— Потому и не читал, что скучная! — настаивал на своем Гаузен. — Все книги скучные!

— А я не могу оторваться, — виновато объяснил Ленон.

— Клеем, что ли, намазана? — подивился Гаузен, и, не дождавшись ответа, закончил:

— Ладно, будем считать, что ты сегодня стоишь на карауле.

После этих слов Гаузен повернулся на другой бок, а Ленон еще долго сидел за Книгой Знаний, познавая новые факты о Велитии и ее обитателях. Но настал момент, когда усталость возобладала над интересом, и Ленон решил отойти ко сну. С наступлением темноты похолодало так, что Ленон решил улечься поближе к костру.

— А что, если книга может передавать знания не раскрываясь? — подумал Ленон. В эту возможность ему и самому не сильно верилось, но так как книга была волшебная, от нее можно было ожидать чего угодно.

— По крайней мере, не нужно платить за квартплату, свет и тепло, — утешил себя мыслью Ленон, устраиваясь поудобнее и подкладывая книгу под голову.

Спал Ленон, одолеваемый тревогами о доме и Руфи, весьма беспокойно. Ему снилось, что он берет в руки Книгу Знаний, а на обложке написано «Как вернуться домой». Он разламывает ее посредине и видит, что из одной страницы на другую крупными буквами черным по белому написано «НИКАК».

Внезапно кошмар юноши прервала яркая вспышка, а затем он почувствовал резкий и очень неприятный запах.

— Неужели опять! — испугался Ленон и ощупал штаны. Но горелой кожей пахло совсем не от него. Горела Книга Знаний. Похоже, что, ворочаясь во сне, он нечаянно столкнул ее в костер.

Истошно завопив, Ленон выхватил книгу из костра и начал остервенело топтать ее, пытаясь сбить пламя. Убедившись, что огня больше нет, он поднял книгу с земли. Переплет был почти обуглен, а страницы заметно потемнели по краям.

Ленон, не зная, что делать дальше, решил разбудить Гаузена. Он пытался потрясти его, но вызвал лишь щекотку. Очнувшись, Гаузен начал продирать глаза. Ему, в отличие от Ленона, снился приятный сон, но он уже не помнил его содержания, а от щекотки ему стало смешно, так что он совсем не расстроился. Ленон, увидев, как его напарник поднимается, испугался показывать, что натворил, и быстро спрятал книгу за спину.

— Что, Ленон? Разбудил меня, чтобы я постоял на страже, пока ты отлучишься? В другой раз можешь так не делать, — великодушно разрешил Гаузен. — Чего такой грустный? Приснился плохой сон? Сейчас я тебя развеселю. Я вспомнил, чем оно там закончилось. Вот, послушай настоящую шутку, — сказал Гаузен опечаленному Ленону, все еще не представляя, что стряслось на самом деле. — Это не то, что твои бредовые байки из Книги Знаний.

Сидят в таверне за столом воин, вор и волшебник и выпивают. И все такие грустные… Ну, прямо, как ты сейчас. Тут воин начинает жаловаться:

«В городе загорелся склад — и теперь я лишился работы. Мне нечего охранять!»

А вор подхватывает:

«Спасибо за новость. Она, конечно, ужаснее некуда, но мне хотя бы ясно, чем можно заняться сегодня вечером. Надеюсь, к пропасти очередь не слишком длинная. Ведь теперь я тоже лишился заработка… Мне негде воровать!»

Тут воин начинает смотреть на вора с таким выражением свирепости. Ну, будто его взгляд говорит: «Ах, все это время это был ты!» Но, в конце концов, узнает собрата по несчастью, и рука, занесенная для удара, обнимает вора.

«Ну а ты чего такой расстроенный?» — спрашивают они у мага, а он им отвечает:

В городе загорелся склад, и меня теперь полгорода ищет. Мне негде спрятаться!

— Ну, ты понял? — чуть не лопаясь от смеха, поинтересовался Гаузен.

— Гаузен, я… — пытался объяснить юноша, но спутник его не слушал.

— Ну, ты понял, в чем соль? Этот маг… — подавившись смехом, опять не договорил, Гаузен.

— Гаузен, я сжег книгу… — еле слышно сознался Ленон.

— Да-да, сжег! — еще больше смеясь, подтвердил Гаузен. — Это маг сжег склад!

Тут внезапная догадка обожгла кору мозга Гаузена чуть ли не до угольков.

— Ты сжег что?!

— Книгу Знаний, — показал Ленон обгорелые корки. — Ты, кажется, хотел досказать свою смешную историю? — умоляюще напомнил юноша.

— Чем все кончилось?! Чем все кончилось?!!! — отчаянно завопил Гаузен. — И они вдвоем к-а-ак накинутся на этого мага!

При этих словах он схватил Ленона за грудки и изо всех сил начал трясти его:

— Да что же ты наделал?! Ты представляешь, что эта книга значила для Лин?! Она за нее жизнь бы отдала!

— Я не хотел! Кто же знал, что так выйдет? — дрожащими губами оправдывался Ленон.

— Знаешь, что сказала ярмарочная площадь, на которой не протолкнуться от торговых палаток? — спросил вдруг Гаузен.

— Что? — понятия не имел Ленон.

— Она сказала: «Меня заставили». А тебя-то кто заставлял сжигать книгу?! Кто тебя заставил, а?! Может, кто-то нож у горла держал? На ухо шептал: Сожги книгу, пока Гаузен не видит! — не переставая, кричал и тряс Ленона Гаузен. — Или ты вдруг замерз?! Так вот веток вокруг столько валяется!

Тут Гаузен, желая доказать свою правоту, подобрал одну из палок и высоко поднял ее над головой.

— Пощады, — инстинктивно съежился Ленон, увидев, что Гаузен на него замахнулся.

— У тебя есть, что сказать в свое оправдание? — опустил палку Гаузен, решив, что просто так его не отпустит.

— У меня было тяжелое детство. Вместо воздушных шариков я надувал пакеты из-под молока, — пытался отыскать спасительные слова юноша.

— Тяжелое, говоришь? По крайней мере, ты пил молоко! — возразил Гаузен.

— Я подбирал эти пакеты в мусоре, — не сдавался Ленон, пытаясь разжалобить спутника.

— Ага, а я-то думал, чего это ты тогда забрался на кучу барахла? Да тебя с детства к помойке тянет! — брезгливо поморщился Гаузен, вспомнив, как сам вытаскивал газеты из мусорных урн.

— Я еврей, — сделал еще одно признание Ленон, грустно заглянув Гаузену в глаза.

— Еврей чего? Это что еще значит? — не понял Гаузен.

— Это значит… Это значит для меня…что я везде чужой, — пытался, как мог, объяснить Ленон.

— А мне-то как везде рады, ты не заметил? Я что, тоже тогда еврей? Да какая вообще разница? — желчно поинтересовался Гаузен и, досадно сплюнув, отпустил Ленона. — В твоей болтовне нет никакого смысла.

— Если бы не мой нос, то я мог бы и не заметить, что горит кожа на переплете. Мы, вегетарианцы, к такому чувствительны, — продолжал оправдываться Ленон.

— А у мясоедов, что ли, чувств нету?! — не выдержал Гаузен, — Ну что за дела?! Хуже ушной инфекции! Мне такое и в дрянном сне не привиделось! О чем ты думал? О чем ты только думал, Ленон?!

Ленону было неловко признаться, что он думал о Руфи, и он молчал, а Гаузен продолжил сокрушаться, переключив свое недовольство на Книгу Знаний.

— А я ведь знал, что она проклята! Надо было выкинуть ее еще тогда, когда обнаружил у себя в сумке. А Лин бы сказал, что потерял вместе с сумкой, не зная, что там внутри. Она бы тогда никуда не отправилась, и мы были бы теперь вместе! А теперь приходится таскать эту вшивую книгу…

— Вообще-то вшивые — это пострадавшие от насекомых-паразитов, — вступился за реликвию Ленон.

— Не заткнешься — пострадавшим будешь ты! — пригрозил Гаузен. — Закопать бы ее вообще, да она магическая! Она только и делает, что привлекает чудовищ и неприятности! Вдруг еще все мертвецы в округе из-под земли повылазят?

— Я сжег ее не целиком, — заверил Ленон и показал обгоревшие страницы.

— Ну, спасибо! Ну, успокоил! Это как утопающему глоток воздуха перед тем, как захлебнуться! Прямо камень с плеч свалился и прямо на ногу! — издевательски поблагодарил велит.

— Ее еще можно читать, — не сдавался Ленон.

— Ну, тогда почитай мне что-нибудь, — потребовал Гаузен.

И Ленон все еще дрожащим голосом начал читать первое, что попалось ему на глаза:

— …И сказал пастырь, да будет день — и был день. И сказал пастырь, да будет ночь — и наступила ночь. И сказал пастырь — обеда не будет. И народ вскричал: Побить его каменьями! Но тут выпала манна небесная…

— Да нет, не свою ерунду, — отмахнулся Гаузен. — Как, например, называется столица Хаслинии?

— Калистан, — неуверенно вычитал Ленон.

— Ну, может оно так и есть. Они точно заслужили столицу с таким дурацким названием, — предположил Гаузен, который и сам точно не помнил, как называется столица хаслинского государства. — Назови-ка мне лучше, как назывался орден, который основал Демиан?

— Орден Всезнания.

— Всемзнания! — поправил Гаузен. — Книга стала давать неверные ответы!

— Может, я просто неправильно прочитал? — оправдывался Ленон.

— А может, я уже раньше упоминал его при тебе, и ты просто вспомнил? Ладно, другой вопрос — кто был главным врагом ордена Всемзнания? — сделал еще одну попытку Гаузен.

— Четыре короля, — порывшись, ответил Ленон.

— Неверно! Орден Охранителей Книг! Из-за тебя в книге все смешалось, Ленон! Как ты теперь думаешь вернуться обратно в свой мир? — снова начал негодовать Гаузен.

— Может, еще что-то спросишь? — испугавшись, что его кошмар сбылся, робко предложил Ленон.

— Ладно, так уж и быть. Чего-то в голову ничего не приходит… А! Знаю! Как зовут наследного… Хотя нет, пусть лучше будет так. Как зовут самого большого ублюдка во всей Велитии?

— Лекант, — произнес Ленон. На этот вопрос у него вычитать ничего не получилось, и он выдал услышанное от Гаузена ранее имя наугад.

— Похоже, она еще работает, — довольно хмыкнул Гаузен, но тут ему пришло в голову, что когда они вернут Книгу Знаний, им обязательно зададут вопрос, как получилось, что реликвия оказалась в столь плачевном состоянии.

— Подожди, Ленон! Спроси у нее, кто ее поджог!

Ленон, услышав эти слова, испугался, побоявшись, что его может настигнуть кара за неосторожное обращение с огнем. Но, поколебавшись, юноша все-таки заглянул в книгу:

— Гаузен, нет ответа…

— Попробуй еще раз! — потребовал Гаузен.

— Тот же результат, — ответил Ленон.

Заставив Ленона повторить запрос несколько раз, Гаузен пришел к следующему выводу:

— Ладно, если письменных доказательств нет, скажу, что такой ее и нашел. Ты, главное, в случае чего не сознавайся! Что там за это по закону будет, я не знаю, но у нас — не как у вас! Мораториев всяких еще не навыдумывали.

От последней фразы Ленона буквально передернуло, но, поняв, что худшее позади, юноша начал понемногу приходить в себя и даже выдвинул некоторые претензии.

— И совсем не обязательно было меня бить, — пожаловался Ленон.

— Совсем не обязательно было сжигать книгу! — парировал Гаузен.

— Я ее не сжег — я ее лишь слегка подпалил, — защищался юноша.

— Вот и я же тебя не убил? — отшутился Гаузен.

Ленон, чтобы как-то успокоиться, вспомнил, что Руфи очень любила стихи, и попытался что-то сочинить. Но после сегодняшнего происшествия ему в голову не приходило ничего романтичного. Да и рифма у него тоже не заладилась.

— Гаузен, не знаешь рифму к слову «катастрофа»? — спросил у друга Ленон, которому не удавалось сложить и пары строчек.

Вместо ответа Гаузен неблагозвучно выругался.

— Это не рифма! Это часть тела! Ее нельзя вставлять в стихи! — запротестовал Ленон.

— Это не только рифма, — вступился за свой не очень высокохудожественный вариант Гаузен. — Это по сравнению с той ситуацией, в которой мы оказались, одно и тоже.

— Ты хотел сказать, синоним? — поправил Ленон.

— Я хотел сказать: «Проклятье, Ленон! Заткнись уже! Ты мешаешь мне думать!» — снова сорвался Гаузен. — Но как приличный человек промолчал, а теперь, Катапак тому свидетель, ты вынудил произнести меня это в слух. Из-за тебя мы теперь глубоко в … — тут Гаузен снова повторил слово, которое не подходило Ленону в стихотворение.

— Но вылезать-то все равно вместе будем? — с надеждой поинтересовался Ленон.

— Представить не могу, чтобы случилось что-то хуже, чем это, — вместо ответа проскрежетал зубами Гаузен. — Хотя бы ампула цела. И хватило же мне ума не доверить ее тебе!

После происшествия с Книгой Знаний ни к Ленону, ни к Гаузену сон никак не шел, а рассвет уже маячил на горизонте. Гаузен решил, что после небольшого завтрака нужно, надолго не откладывая, продолжить дальнейшее путешествие в столицу Велитии.