Глава 41

Глава XII

На следующий день Гаузен попытался одолжить у местных жителей лошадей, чтобы ускорить путешествие. Но этого, равно как и денежной награды, ни у кого не оказалось.

— Какие деньги, дорогой ты наш? Мы все тут такие бедные, что даже бродячие торговцы обходят нас стороной, — пожаловался староста, дернув пальцами за одну из многочисленных заплат на одежде. — Возьмите лучше гусем, — протянул важную птицу деревенский голова.

— Ты мне на нем летать, что ли, предлагаешь? — возмутился Гаузен. — Зачем мне живой гусак?

— Уж какой есть! — обиделся староста. — Лучшей птицы вам во всей округе не сыскать!

— Ладно, если его ощипать да зажарить, то будет чем по дороге отобедать. Да и отужинать тоже. И еще про запас останется. А если гусиного сала накапать на хлеб… — хищно облизнулся Гаузен, поняв, что ничего лучшего ему здесь не выторговать. Но Ленон, чьей заслугой по большей части было примирение жителей, решительно отказался от подобного подношения. Он не хотел, чтобы из-за них погибла невинная, как ему казалось, птица, и попросил выдать награду валютой помельче. В итоге, гуся разменяли яйцами.

— Я слыхал, что они полезны для мышц, — успокаивал Ленон своего друга, который уже мысленно приготовил себе жаркое из гуся.

— Да плевать на гуся! — огрызнулся Гаузен, который терпеть не мог, когда его утешали. — Нам нужны лошади, а не всякий скот подножный! Надо поторопиться, иначе не успеть, и Салочка пропадет!

— Может быть, их удастся раздобыть в следующем поселении? — без особого оптимизма предположил Ленон. Он никогда на лошадях не ездил, поэтому к верховой езде относился с опаской.

— Не получится, — покачал головой Гаузен. — У нас не хватит денег, а заработать, с нынешней точностью книги, их нам навряд ли удастся. В прошлый-то раз с нетронутой книгой я чуть не сгинул! А теперь она может заманить нас в заведомую ловушку. Похоже, нет другого выхода… — горестно вздохнув, сообщил Гаузен.

— Какого? — насторожился Ленон. Он все еще помнил, пусть и шутливое, предложение о продаже в рабство.

— Придется продать саблю. Следующий город довольно крупный. Может, и удастся выменять на пару лошадок.

Гаузен понимал, что он страшно продешевит, но другого варианта не видел. И даже в этом случае ему пришлось бы сильно поторопиться, так что лошади должны быть быстрыми и выносливыми, а не какими-то доходягами. При последней мысли Гаузен покосился на Ленона и задумался, переживет ли он вообще поездку? Привязать его к лошади или скакать одному?

— Слишком много мыслей, — отмахнулся Гаузен. — У нас и лошадей-то пока нет.

Выйдя из Сапты, спутники отправились прямиком к городу Ротану. Идя по дороге, Ленон и Гаузен коротали время разговорами о разных вещах, пока с ними не случилось неожиданное дорожное происшествие.

— Плотина… — удивленно протянул Ленон, увидев, как куча бревен перегородила им путь.

— Плати-на и проходи-на, — поддержал Ленона голос из кустов и на дорогу вылез бандит. Гаузен сразу узнал в нем Зубочиста. Переглянувшись с ним, Гаузен понял, что сейчас у них будут отнимать не только деньги.

— Беги Ленон! Эти точно убьют! — отчаянно приказал Гаузен другу и вытащил саблю.

Ленон вспомнил обещание, которое взял с него дядя Шел. Но как бы он не хотел оставлять Гаузена, ему пришлось подчиниться. В прошлые разы непослушание Ленона дорого обходилось им обоим. Юноша побежал без оглядки в лес.

— Хватайте мальчишку — у него книга! — скомандовал подоспевший на место главарь Кловиад, показывая пальцем вслед Ленону. Видимо, он раскусил стратегию Гаузена и послал наименее боеспособного бандита, который бы смог только оглушить беглеца. Зубочист же с Кловиадом представляли куда большую опасность и намеревались расправиться с Гаузеном.

Репей с дубинкой в руках ринулся вслед за Леноном. Гаузен понял, что не может допустить, чтобы его друга догнали. Он рванулся к Репью и ударил наотмашь, целясь пониже колен. Репей упал. Гаузен отскочил от раненого головореза, не дожидаясь, поднимется он или нет, так как должен был отразить атаку Кловиада. Тот замахнулся своим огромным мечом, но юноша решил нанести встречный удар. Меч Кловиада откинуло вместе с владельцем на несколько шагов, но клинок не раскололся на куски.

— Еще пару раз, — прикинул Гаузен, и его взор обратился на Зубочиста. Тот несся на него с тяжелой алебардой. Гаузен рассчитал удар и обрушил саблю сверху вниз по металлической части. От удара лезвие вражеского оружия не сломалось, но вонзилось глубоко в землю под острым углом. Пока разбойник пытался вытащить алебарду, юноша ловко вбежал по древку и со всех сил пнул по обожженному лицу Зубочиста, спрыгнув с конца древка и удачно приземлившись от него в пяти шагах. Кловиад, который раскусил силу клинка Гаузена, решил поменять тактику. Чтобы лишний раз не скрещивать клинки, он попытался насадить тело юноши на меч. Гаузен сумел уйти от удара в сторону, успев, развернувшись, ударить сверху по клинку. Меч Кловиада разлетелся на две крупные части, не считая множества осколков, своим блеском на миг ослепив и дезориентировав юношу. Гаузен уже хотел достать и самого главаря, но тот сумел отскочить от направленного на него удара. Кловиад вытащил нож и, видимо, собирался продолжить сражение, но, похоже, оценив свои шансы, метнул оружие в сторону Гаузена. Юноша успел отпрыгнуть, так как ожидал чего-то подобного, и лезвие нашло другую цель. Оно вонзилось в руку Зубочиста, который уже успел очухаться и пытался подобраться сзади. Взвыв, бандит выронил алебарду. Гаузен быстро осмотрелся. Маневр Кловиада не прошел напрасно, и главарь разбойников спешно покидал поле боя. То же самое пытался сделать и раненый Зубочист. Юноша обернулся. Репей, судя по лицу, наиболее глупый из всех троих, похоже, решил, что, выиграв битву в одиночку, он станет если не главарем, то вторым в банде. К тому же, из-за раны на ноге он не мог бегать так же быстро, как его товарищи, но держать дубинку сил ему хватало. Медленно, оттого, что рана не позволяла, или противник просто боялся поскользнуться на собственной крови, Репей начал надвигаться на Гаузена. Гаузен попытался найти брешь в его защите, но столкнулся с деревом. Видимо, оружие оказалось из мореного дуба, так как юношу откинуло сильнее прежнего. Репей, похоже, осознал свое превосходство, и начал с еще большим усердием беспорядочно размахивать дубинкой. Ленон занял защитную стойку, сделав вид, что собирается и впредь отражать его удары, произвел обманный финт и, поднырнув в ноги разбойника, изо всех сил вонзил саблю в его живот. Репей тупо уставился на Гаузена, и, сделав пару шагов, рухнул в дорожную пыль.

— Хорошо, что Ленон этого не видит. Он бы потом всю ночь не заснул, — подумал Гаузен. После непредумышленного убийства он был крайне ошеломлен и вообще чувствовал себя ужасно, хотя и понимал, что если бы он поступил иначе, то принес бы Репью огромную радость, а себе — еще большие страдания.

— Если бы такая сабля была у меня раньше… я бы смог защитить Лин! Не нужно было бы ни от кого бежать! Никуда торопиться! Никто бы меня не остановил! Даже на корабле! — смешалась горечь со злобой в голове у Гаузена. Гаузен уже хотел было погнаться вслед за остальными разбойниками и отомстить за Лин, но понял, что опять может потерять Ленона из виду. Он уже собирался обернуться и побежать по следу спутника, но тут что-то стукнуло его по темечку, и в его глазах начало резко темнеть.

— Не убивайте его… пока, — услышал знакомый с давних пор голос Гаузен, перед тем, как погрузиться в сумерки беспамятства.

Очнувшись, Гаузен услышал, как Кловиад спорит с Арсином.

— Без меня вы бы его так и не поймали! — пытался доказать Арсин.

— Тебе-то какое дело? Тоже мне нашелся благодетель! — не скрывал презрения Кловиад.

— Катапак — бог благородный и справедливый. Нужно выполнять соглашение, — настаивал Арсин.

— Какие с тобой могут быть уговоры, лысая ты башка, — оборвал Кловиад и звучно сплюнул. Он повернул голову в сторону Зубочиста, который уже успел обмотать руку тряпкой.

— Ты надежно привязал? — осведомился главарь, который, похоже, не считал рану достаточно тяжелой, чтобы его последний из оставшихся в живых подчиненный отлынивал от своих обязанностей.

— В каком смысле? — не понял Зуб. Видимо, он не знал, что проверять в первую очередь — прочность узла или самой веревки. Или просто подумал, что главарь решил справиться о повязке на его свежем ранении.

— Ну не в смысле же — подарил медальон в знак привязанности! — разозлился Кловиад тому, что его приказы оспариваются.

Гаузен решил не подавать виду, что он очнулся. Он даже боялся пошевельнуться, чтобы проверить путы, или открыть глаза, чтобы осмотреться, так как бандиты могли заметить то, что он пришел в сознание. Правда, на что было надеяться, он не знал:

— Поймите же, сбежавший мальчишка обязательно вернется. Где первый, там и второй! А после и книгу у него отберем, — пытался вразумить бандитов храмовник.

— Вернется — ну и отлично. И без твоей помощи его запросто дождемся! — пока еще по-хорошему пытался спровадить Арсина Кловиад.

— Ага! Без меня! Без меня бы вы так и грабили всяких голодранцев на дороге. Если мальчишка вернется, мало ли, спасать друга, то кто, как не я, вам поможет? — не внимал намекам храмовник.

— Не понимаю, чего ты хочешь? Заполучить книгу себе, водяная служка? Можешь валить отсюда, и без тебя на нее есть желающие, — отрезал Кловиад.

— Сами подумаете, господа головорезы. В этом дельце у меня нет никакой корысти. Вот и меч неплохой обрели с моей помощью. А книгу… Книгу можете оставить себе. У меня интерес всего-то — вычитать там пару строчек, — уговаривал Арсин.

— Ага! — смекнул Гаузен. — Глянешь туда, и только тебя и видели.

Юноша подумал, что Арсину должно быть известно о возможностях Книги Знаний перемещаться между мирами. И, похоже, служитель Катапака готов был рискнуть оказаться неизвестно где из-за слегка подпорченного состояния книги.

— Хитроват ты водохлеб, не нравишься ты мне, — презрительно заметил Кловиад. — Что-то ты не договариваешь…

— Раз уж вы меня гоните, придется мне оставить вас в неведении. Вспомните меня потом, а поздно будет… — сделал вид, что ему надоели эти пререкания, Арсин и зашуршал одеждами, будто собрался уходить.

— Подожди, куда пошел? О чем нам нужно знать? — остановил храмовника Кловиад.

— Паренек-то этот беглый не так прост, как кажется. Он могущественный колдун! Он победил болотную ведьму и снял проклятье с деревни недовольных соседей! — пролил немного света на недавние подвиги Ленона Арсин.

— Видали мы этого колдуна! Только пятки и сверкали, — злобно засмеялся главарь разбойников, не поверив услышанному.

— Ушел, чтобы сконцентрировать свой магический потенциал. А как соберется с силами — так по вам жахнет! И некому будет вас защитить!

— Ты что ль сможешь? — понял, куда клонится дело Кловиад.

— В прошлый раз я его чуть не схватил, да вот этот бродяжка помешал, — заявил Арсин и Гаузен понял, что речь о нем.

— А как звать-то твоего колдуна? — спросил Кловиад.

— У него спроси… — смешался Арсин, но быстро сумел наплести новую ложь. — Может быть, он знает его… тайное имя. Тогда его можно будет вызвать… вместе с книгой.

— Что-то он сильно долго валяется, — вспомнил про пленника Кловиад и со всей дури пнул связанного Гаузена в живот. Юноша раскрыл глаза и закашлялся.

— Как твоего кореша зовут, а? — спросил бандит.

— Его зовут… Твомародеб, — неразборчиво пробормотал юноша.

— Твома-что? — не понял разбойник. — Что за имя такое? Что это значит?

— Это значит, что твоя мамаша родила дебила, — переборов боль, съязвил Гаузен.

— Ах ты мразь! — выругался Кловиад и снова ударил Гаузена.

— По-прежнему корчишь из себя героя, остроумного и благородного? Любимого всеми вокруг? Ты не герой, ты падаль! Где твой друг? Он бросил тебя при первой же опасности. А где девчонка? Похоже, ты бросил ее или не смог защитить. И какой же ты герой после этого? — поиздевался над Гаузеном разбойник. Видя упрямство в его глазах, Кловиад схватил голову Гаузена и настолько резко прижал ко рту, что юноша испугался, что разбойник откусит ему ухо. Но он лихорадочно, безо всякой передышки, будто повторял как молитву эти слова изо дня в день и заучил их наизусть, зашептал:

— Я был такой же падалью однажды. Никому не нужной, всеми брошенной. Но до этого я считался героем в своей деревне. Я был самый сильный и ловкий среди них. Мне была обещана в жены самая красивая девушка моего селения. Но вместо меня она связалась с моим братом. Я решил поговорить с ним по-мужски, но после очередной кружки эля не заметил, как вырубился. Очнулся я уже в лодке, застрявшей в песке незнакомого мне берега. Я сразу все понял. Мой брат подмешал мне в пойло какое-то зелье, а потом сказал всем, что я упился до смерти. По нашим обычаям покойников кладут в лодку, а потом издали поджигают ее. Но мой родной братишка на радостях так напился, что не смог попасть в лодку зажженной стрелой и с десятого раза, пока она не скрылась за горизонтом. А потом меня вместе с течением отнесло в неведомые дали. Я, конечно же, мог бы попытаться вернуться в деревню и все рассказать совету старейшин, и моего брата осудили бы на изгнание. Но я не стал делать этого. Так поступил бы слабак, а не герой. Мне не нужна была ничья защита. К тому же, они сами все видели и должны были догадаться о том, что произошло. Так что вина лежала на всей деревне.

Я стал бродить по лесам. Я собрал банду. Это была знатная орда головорезов, не то, что нынешние остатки, которых, по твоей вине, стало еще меньше. И я вернулся в свою деревню. Я ворвался в свой бывший дом. Мой брат с моей невестой успели пожениться. Они совсем не ожидали меня увидеть. Они сказали, что в тот вечер я сильно напился и потерял сознание. Меня положили в лодку, чтобы речной ветер смог выгнать из меня весь хмель. Но, похоже, веревка прогнила и порвалась, и лодку отнесло дальше по течению. Мой брат утверждал, что искал меня много дней, пока не сдался. Они оба решили, что я по доброй воле покинул родные места, не захотев мешать их с невестой счастью.

И знаешь, что мне пришло в голову, когда я услышал эту историю? Какую только ерунду люди не придумают, чтобы спасти свои жалкие жизни! Мой братишка пытался защитить ее, и я проткнул своим мечом их обоих. Его и ее. И знаешь что? Никого в жизни я не любил так, как ее. Но я разлюбил ее вместе с ее смертью. Когда вырезал ей сердце. Жалкая воровка сердец! Она украла мое сердце, и я отплатил ей той же монетой. А потом я сжег всю деревню дотла.

Кловиад оборвал свой дьявольский шепот и пристально посмотрел Гаузену в лицо, видимо, ища поддержки или понимания, но в глазах юноши были только ужас и отвращение.

— Они предали меня! Что я должен был сделать?! — в отчаянии закричал Кловиад.

— Любовь и дружбу нельзя требовать силой. Ты должен был… простить их, — прошептал Гаузен. — Как Лин простила вас, за то, что вы убили ее наставника.

— Простить?! — разъярился разбойник и изо всех сил ударил Гаузена. — Теперь я не держу на них зла! На мертвых не обижаются! Они заплатили сполна!!! Хватит корчить из себя недотрогу! Наверное, ты сам прикончил девчонку и забрал у нее книгу, после того как она отказала тебе…

Гаузен попытался плюнуть ему в лицо, но сил не хватило, и до бандита долетели лишь жалкие брызги.

— Сейчас у тебя в горле пересохнет навсегда. Зубочист, поддай жару — это по твоей части, — крикнул главарь обезображенному бандиту. Тот вытащил щипцами из костра кусок угля и подошел поближе.

— Кричи имя твоего друга! Кричи, что ты победил, и пусть он возвращается! — приказал Кловиад, в то время как раскаленный уголь медленно приближался к лицу Гаузена. Юноша сжал челюсти и начал сквозь зубы повторять слова знакомой с детства песенки.

Когда-то давным-давно ему было очень тоскливо. Тогда он подобрал полено и попытался выточить его. Но игрушка получилась очень грубая и бесформенная. И Гаузен решил, что это маленький дружелюбный древень. Пускай его уверяли, что все древни — бездушные чудовища, но он твердо верил, что его древень — особенный. Он даже дал ему имя и сочинил песенку:

— Я же Дубадал!

Где ни пропадал.

Деревянный,

Всем приятный!

Можешь причесать

И везде таска-ать!

В воображеньи

Будут приключенья…

Он мечтал о том, что веселый древень будет защищать его от обидчиков. Однажды так и случилось. Монахи хотели отобрать Дубадала, и Гаузен, упираясь, ударил одного из них игрушкой по голове. И Дубадала бросили в огонь.

— Не понимаю, он плетет какую-то ерунду, — пожаловался своему патрону Зубочист.

— Сейчас заговорит как следует! — пообещал Кловиад и ударил Гаузена в скулу, а когда тот раскрыл рот, схватился за язык и вытянул его из-за зубов.

— Если не крикнешь, что велено, я тебе его закатаю прямо в глотку! — предупредил Кловиад. Гаузен в ужасе следил за кусочком сожженного дерева, пламенеющим светлячком мелькавшим у него перед глазами.

— Последний раз спрашиваю, позовешь или нет? — повторил разбойник, обнажив в жестокой улыбке зубы, показывая, что его устроят оба варианта.

— Если бы они тогда поймали Лин… Они бы так же запытали ее до смерти, — возникла страшная картина перед глазами юноши, и, не выдержав этого зрелища, он заплакал. А потом кивнул.

— Дайте ему воды, а то он совсем охрип, — громко потребовал Кловиад, и Арсин услужливо поднес Гаузену фляжку.

— Не так бы я хотел встретиться с Лин, не так… Но может быть, уже скоро, — судорожно размышлял юноша, глотая воду. Он попытался разглядеть хоть каплю сострадания в глазах у своего бывшего наставника, но все было напрасно.

— Ну все, хватит, — вырвал флягу прямо изо рта пленника Кловиад. — Кричи уже давай, а не то повторим по-новой.

— Хорошо, — согласился Гаузен и закричал:

— Ленон! Мой друг! Меня уже не спасти! Беги отсюда как можно да…

Кловиад, раскусив, что хочет юноша, изо всех сил ударил его в живот, а затем жестом подозвал Зубочиста поближе.

— Выжги ему глаз, — велел Кловиад устало.

— А что потом? — поразился Зуб. Похоже, что даже такой закоренелый бандит не ожидал подобной жестокости.

— А потом выжги ему второй, — спокойно повторил Кловиад.