Глава 10

Глава III

Обладательница зеленого плаща зажгла факел и вошла в проем. Юноша отправился следом.

Уже внизу, пройдя несколько шагов по коридору, девушка резко остановилась, а Гаузен, не успев затормозить, натолкнулся на нее.

— Ой! — виновато произнес Гаузен.

— Что «ой»? Разве тебя не учили говорить «извините»? — возмутилась девушка и, не дожидаясь соболезнований, грубо всунула в руки Гаузена факел, который едва не обжег ему лицо. — Иди вперед и не толкайся.

— Слушай, красавица, а за какой такой штукой мы все-таки полезли? — попытался между делом вставить комплимент Гаузен.

— За штукой полезла я. А ты только сопровождаешь, — объяснила девушка. — Да и вряд ли тебя заинтересует книга…

— С картинками? — прикинулся дурачком Гаузен в попытке выманить побольше.

— Там много чего на страницах, — неопределенно отозвалась девушка.

— А я бы полистал — интересно все-таки, — не сдавался юноша.

— Она такая древняя, что, наверное, может и рассыпаться. И вообще — библиотек везде полно. Так что лучше почитай что-нибудь в другой раз, — порекомендовала девушка.

— Другой-то раз… Когда он будет? — засомневался юноша, который не особо любил посещать библиотеки.

— А ты не думай когда — просто свети и факел не роняй, — отрезала девушка.

Юноша еще несколько раз пытался завести разговор, но девушка была сосредоточена и немногословна. Сдавшись, Гаузен подумал, что может обо всем и после расспросить.

Наконец они выбрались в просторное помещение, которое, по всей вероятности, было библиотекой. Зал был полон развалившейся мебели, практически полностью истлевших бумаг и прочего уже никуда не годного барахла, хотя некоторым книжным шельфам удалось каким-то чудом сохраниться.

— Я-то думал, что чтение — это для приличных людей, а на деле — все равно, что на помойке ковыряться! — попытался развеселить спутницу Гаузен, взгляд которой как-то потух при виде всего этого мусора. Растеряно, будто заблудившаяся девочка, она бродила среди книжных останков. Она тщетно пыталась разыскать хоть сколько-то сохранившийся экземпляр, но годы забвения оставляли ей на это мало шансов. Гаузен, видя, как девушка расстраивается, решил помочь ей в поисках. Он подобрал один из томов и прочитал заголовок вслух.

— Страшные истории для поднятия аппетита. Наверное, что-то интересное, — предположил Гаузен.

— Это кулинарная книга людоеда, — мрачно пояснила девушка, и юноша брезгливо отшвырнул находку, будто в его руках только что побывал раскаленный уголь.

Тут Гаузен увидел между шельфами особо крупную гору рухляди.

— А вдруг под ней спрятано что-то ценное? — обнадежил себя юноша. Раскидав мусор и подняв облако пыли, он увидел, что в глубине кучи что-то белеет… Гаузен протянул было руку, но тут же в ужасе отдернул ее. Это были человеческие кости!

— Уберите от него… от меня… свои мерзкие пальцы! — раздался сердитый возглас. Услышав его, юноша вскочил и в удивлении раскрыл рот.

— Отойди! Не прозрачный, — попыталась отодвинуть юношу подоспевшая спутница.

— Он не только прозрачный, но и, похоже, невесомый, — прошептал Гаузен. Слова недовольства принадлежали призраку в длинных одеждах, чья тонкая блеклая фигура просвечивала и подрагивала, будто пламя свечи от легкого вздоха. Забывшись, Гаузен даже чуть было не выронил факел на разбросанные всюду бумаги, но успел перехватить его.

— Поосторожней тут! — гневно потрясая бородой, предупредило привидение. — Ты так скоро все тут подожжешь! Хотя мне-то чего… Землетрясение «пережил»! Чего уж мне какой-то пожар?!

— Развел же ты тут грязюку, старик… — попытался оправдаться юноша, все еще не оправившись от потрясения.

— Да пусть хоть еще тысячу лет пройдет — ни за что не уберу, — ответил ворчливый голос.

— Вокруг лежит столько книг… Ты, наверное, перечитал их все не по одному разу? — вкрадчиво поинтересовалась юная спутница Гаузена.

— Книги? Да кому они нужны?! Утеха для бездельников! — вновь загрохотал бородатый призрак.

— Как ты можешь так говорить? Ты же библиотекарь! — не смогла сдержать возмущения девушка.

— Библиотекарь?! Разве я похож на этих праздных лентяев?! Я честный уборщик! Посмотрите, каким я был красавцем… — тут призрак приблизился к мусорной куче и откопал оттуда изрядно растрескавшийся череп.

— Ты только посмотри, что за парочка… Мертвец и еще мертвее, — ухмыльнулся Гаузен, не заметив, как осуждающе посмотрела на него девушка при этих словах. Но призрак, похоже, не расслышал, и Гаузен решил разгадать еще пару тайн загробной жизни:

— А борода отросла и волосы на голове выпали при жизни или… — но договорить не успел, так как острый локоток его спутницы вонзился ему в живот.

— Все мы когда-нибудь облысеем… У скелетов на черепе ничего, кроме плесени, не растет, — горестно покачал своей головой призрак.

— Наверное, он мел пол своей бородой. Потому-то здесь так неприбрано, — думал юноша, пока пытался отдышаться, уже не решаясь высказаться вслух.

— Но превратиться мне в поганца-переростка, если я когда-нибудь наведу порядок в этой проклятой библиотеке! — будто прочитал мысли Гаузена бывший уборщик. — После того, как они меня предали!

Тут старик, не выдержав сотен лет безответной тишины, принялся проклинать на весь зал неизвестно кого:

— Остолопы подвальные! Столько лет уже здесь торчу! Хотя бы колоду карт на пасьянс оставили вместо этих дурацких книжек!

Вы хоть представляете, каково это быть призраком? Молчите! Я и так вижу, что не представляете. Быть привидением — это когда даже почесаться нельзя. Ибо призраку нечего чесать! Ах, как я любил чесаться. Так любил, что иногда расчесывался до крови, и где теперь моя кровь? Мертвому все наоборот — стены не имеют никакой твердости, но чистый воздух, пропитанный солнечным светом для меня совершенно непреодолим. Я не могу покинуть эту проклятую библиотеку, а ведь ее я успел возненавидеть еще при жизни…

— Уломать этого недоживчика будет непросто, — подумал Гаузен. — А если его не вытурить, то никакого замка не случится. Замучает он строителей своим нытьем.

Но призрак и не думал успокаиваться:

— Не перебивайте! При жизни мне не давали и слова произнести — все чего-то приказывали, заставляли… А ведь я так любил поспать! А сейчас я даже глаз сомкнуть не могу — у меня их попросту не осталось! Вечное бодрствование какое-то получается. А все мое нынешнее существование — это сущий кошмар наяву. Кошмар, затянувшийся на несколько сотен лет! А ведь так хочется забыться в сладких грезах, положив голову на мягкую подушку… Ах, как я любил вздремнуть! Эта любовь ко сну меня и погубила… А все из-за этих книжников! Из-за этих умников! Библиотечных червей с гнилыми сердцами! И я отдал им лучшие годы своей жизни! Или нет, постойте-ка… Это были худшие годы в моей жизни!

— Неправду говорят, что мертвецы сказок не расскажут. Если бы у меня было столько золота, сколько он сидел в подземелье, — подумал про себя Гаузен, утомленный болтовней призрачного старикашки. — То я не рылся бы сейчас в мусоре, а купил бы замок из зеленого камня… А еще корабль из красного дерева. А то некоторые… — тут Гаузен выразительно зыркнул в сторону девушки, — держат меня за голодранца какого-то.

Но девушка не обратила на этот взгляд никакого внимания, так как, похоже, хотела о чем-то спросить призрака, но не знала как. Гаузен, не дожидаясь, пока она соберется с мыслями, решил прервать поток сознания призрака и пустить в дело свой скромный талант вежливого обращения с окружающими:

— Крутить-колотить! Вот ведь трепло призрачное! Проповедник обдолбанный! Пылесборник зачуханый! Распричитался тут, как последний побирушка на базарной площади! Я сколько лет провел среди всяких заумных зануд, и не жалуюсь каждому встречному, какой тяжелый отпечаток оставило мне в жизни общение с ними. Катал я их на тележке! Шибко начитанных не любишь, старичок-лысовичок? Держись от них подальше, Катапак подери! А при случае давай незаметно пинка, чтобы мордой в навозную кучу! Тебя что, поросячьего огрызка, на цепи держали, как последнего вшивого пса? Сцапал бы все самое ценное барахло, да свалил через окошко темной ночью, а эти тощие крючконосы тебя бы еще долго проклинали, как ты их сейчас!

После слов Гаузена в подземелье стало совсем тихо и спокойно. Девушка замерла от ужаса, а призрак — от удивления.

— Вот-вот! Я об этом тоже думал, — неожиданно согласился призрак, по-видимому, соскучившийся по площадной ругани. — Каким же я был идиотом, когда согласился на все это? А вы, — с некоторым одобрением обратился он к парочке искателей приключений, — мне сначала показались такими же умниками, что заточили меня здесь.

— Это мы-то умники? Да кто тут кого оскорбляет?! — возмутился Гаузен, сподобив призрака на новые откровения:

— Вы себе представляете? Я был единственным, кто занимался делом в этом ордене. Когда остальные перебирали бумажки, я разгребал грязь. Да если бы не я — они давно бы все передохли! Они бы задохнулись в пыли, как мухи в закупоренной бутылке. Понимаете? Я каждый будний день спасал им жизни! И как они со мной поступили? Они бросили меня помирать, как рыбу на берег! Да если бы я знал наперед, я бы их всех… передушил во сне, — и призрак выкрутил свои призрачные руки, сдавливая воображаемые шеи… — Поджег бы всю их библиотеку, — он взмахнул руками, изображая пожар. Я бы… — тут он торжествующе замахал вытянутым указательным пальцем, похоже, отыскав из всех пыток самую страшную. — Я бы перепутал им все закладки в книгах!

— Старик, с такими замашками тебе в палачи надо было идти, — с тенью укора дал юноша запоздавший на несколько сотен лет совет.

— Да если бы вы знали, что они со мной сделали, — немного пристыжено пожаловался призрак. — Вы бы подписались под каждым моим словом. Ибо я сам ни писать, ни читать не умею…

— А ты не можешь поподробней рассказать, чем тебя обидели? С самого начала? — наконец, подала голос девушка. — Может, тебе еще получится как-то помочь?

— Да как мне уже поможешь, — махнул рукой призрак.

— Нам будет легче понять друг друга, — поддержал спутницу Гаузен, про себя подумав: «А заодно понять, как поскорей избавиться от тебя». — Разница поколений, то, се.… Ну, действительно, не секрет же?

Старик заколебался в прямом и в переносном смысле, продемонстрировав лишний раз свою призрачную физиологию. Но поборов сомнения и справившись с гневом, старик начал рассказывать обо всем по порядку:

— Это произошло во времена правления четырех королей. Тогда я работал уборщиком в ордене Охранителей Книг…

— Может, книгохранителей? — поправил Гаузен.

— Не перебивай! — шепнула девушка, а призрак счел своим долгом уточнить:

— Они не только хранили, но и охраняли, не давая… Как они там говорили? Ценному знанию попадать в чужие головы. Потому и охранители.

— Может, тогда, охранники? — не сдавался Гаузен.

— Охранникам все равно, что охранять, а эти знали, так что охранители, понятно? — снова начал закипать призрак.

— Как скажешь, дедуля, — снисходительно согласился Гаузен. — Чего ж тут не понять! Наверное, орден был ну просто охрани-и-ительный! — последнее слово он намеренно растянул, изображая восторг.

— Если ты не объяснишь своему другу, что старших нужно хоть немного уважать… — устав препираться, обратился призрак к девушке.

Ни слова не говоря, спутница Гаузена поудобней ухватила свой посох и так стукнула его по макушке, что юноша присел почти до самого пола.

— Ну, вот так они со мной и обращались… — то ли одобрительно, то ли осуждающе произнес призрак и стал рассказывать дальше:

— Меня звали Эрмин. Сейчас уже никто не помнит мое имя, да и тогда никто особого внимания не обращал. До поры до времени… Пока не найдут какую-нибудь пылинку. А найдут — такой крик поднимут: «Эрмин, ты развел грязь! Эрмин, из-за тебя вокруг плесень! Эрмин, в углу паук сплел сеть! Эрмин, крысы погрызли кожаный переплет! Да как будто я их нарочно разводил! А ведь могли и канделябром по спине приложить! Я еще удивлялся, что вроде ученые люди, и добрее должны быть! Но потом я понял, что кругом меня окружают одни только негодяи!

— Вот-вот, — прибавил Гаузен, все еще потирая ушибленное место и недовольно поглядывая на обидчицу. — От ученых добра не жди. Ученость только и служит, что для оправдания всяких гадостей, вроде мучения ящериц или пускания крови.

Глаза привидения благодарно полыхнули, и его тон сменился с озлобленного на жалостливый:

— И что я им сделал? Ну, иногда воду на книги проливал. Бывало, о метлу мою запинались. Ну, любил поспать, но кто же не любил?

— Слушай старик, а ты умер таким или за все эти сотни лет состарился? — снова промелькнуло в голове у Гаузена. Но он благоразумно решил промолчать, понимая, что может опять разозлить призрака.

— Да что им мог сделать такой жалкий старик, как я? — вновь запричитал Эрмин.

— Ага, значит, помер в старости. Ну так чего расстраиваться? И так недолго оставалось, — подумал Гаузен.

— Тогда я не понимал причину их пренебрежения, но за долгие годы неусыпных ночей мне все стало ясно. Эти буквоеды попросту ненавидят простых людей! Для них я был букашкой, и меня расплющило как букашку. По их вине! — распалялся призрак все больше и больше.

— Неслабо, наверное, пристукнуло… — посочувствовал Гаузен.

— Лучше тяжелое ранение, чем легкая смерть! И любая смерть лучше этого! Уж лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас! — не прекращая, лил потоки гнева призрак.

— Тебя что, книгой придавило? — не выдержал Гаузен.

— Если бы все было так просто! — даже и не думал закругляться призрак. — Однажды, после длинной ночной смены я очень крепко спал. И, по-видимому, пока я спал, случилось землетрясение или еще какая-то ерунда. Как сейчас помню свой последний сон:

Будто бы я пошел в лес по ягоды, а они на деревьях растут. И я прыгаю, прыгаю, а еще думаю — надо назад вернуться, лестницу взять. Тут меня как ягодкой по голове и шарахнет! И темнота. А когда очнулся и понял, кем я очнулся, то лучше бы и не просыпаться вовсе! Сами-то книжники убежали, а меня будить не стали. А потом, видимо от встряски, факелы со стен попадали и подожгли то, что не было завалено камнями. После этого я превратился в какую-то ерунду. Нежить — вот подходящее слово. Ведь никому не захочется так жить. Кто-то скажет, что это бессмертие! Но ведь я… Я никогда не просил об этом!

— Всегда очень тяжело, когда кто-то, кого ты знаешь очень давно, погибает… И ты ничем не можешь помочь, — печально произнесла девушка, которой стало жалко несчастного старика.

— Это им-то было жалко? Да ничего подобного! — возразил неупокоенный уборщик. — Потом эти проклятые книжники вернулись. Думаете, они вернулись справиться обо мне? Как бы не так! Они даже не стали хоронить мои останки должным образом! Они искали свою главную реликвию. И вот тут их ждала маленькая неприятность! Книгу-то я надежно спрятал — не подкопаешься. А если они были близки к ней, то я незаметно перепрятывал ее. Так что не книжка им вышла, а заячья припрыжка.

— А что случилось потом? — разволновалась девушка.

— А потом мои останки лежали на полу, пока их не сгрызли мыши… Впрочем, не надо плакать обо мне, ведь я давно уже мертв, — погрустнел от неприятных воспоминаний призрак.

— Ну, хоть мышам была какая-то польза, — ехидно шепнул Гаузен девушке. Она бросила на юношу взгляд, полный ненависти, и снова обратилась к Эрмину:

— Я хотела узнать, что случилось с книгой?

— Я так и знал! — вновь разозлился призрак. — Вы оба — из ордена Охранителей Книг. Вы ничего от меня не получите! Убирайтесь отсюда немедленно! — в своем гневе призрак поднял небольшой вихрь из пыли, перемешанной с обрывками страниц. Девушка успела закрыть лицо плащом. Плащ же Гаузена был слишком коротким после недавней стычки, и он пытался закрыть лицо руками.

— Мы не из ордена Охранителей Книг! — закричала девушка. — Его давно больше нет!

— Как нет? — удивился бывший уборщик, и круговорот тут же прекратился.

— Я из другого ордена, — созналась девушка. — Из ордена Всемзнания.

— Орден Всемзнания? — переспросил призрак. — Как же охранители ненавидели этот орден! Я даже вам симпатизировал немного, вот только не знал, что вы из себя представляете.

— У нас все наоборот, — заверила девушка. — Мы книги не прячем, а стараемся распространять полезные знания среди людей.

— Не храните книг, говорите? Если бы я тогда знал, то ни за что не нанялся бы к этим книжникам. Когда книги не хранятся, то и убирать, наверное, приходится немного, — тут призрак недоверчиво насторожился. — Но если я отдам вам книгу, зачем мне здесь будет торчать? Я свой тяжкий быт проклял еще при жизни, а призрачный ничем не лучше… Но все же была какая-то цель… Сохранить книгу… А потом? Что дальше? И главное не что, а зачем?

— Милый Эрмин, — осторожно произнесла Лин. — Это не простая книга. Она принадлежала основателю нашего ордена Демиану и досталась ему свыше, но была вероломно похищена. И не столько ты сохранял ее все эти годы, сколько она сохраняла тебя.

— Как это? — не поверил призрак.

— Древняя магия способна на многое, — терпеливо начала объяснять девушка. — В том числе и на связь между мирами. Чтобы ты уберег реликвию, она не пускала тебя в иной мир. Кроме того, ей необходимо человеческое сознание…

— Проклятая книга! — прервал девушку призрак. — Все эти годы я служил ее никчемным придатком!

— Неправда! Книги служат людям, но не наоборот, — попыталась возразить девушка, но призрак не обратил внимания на ее слова:

— Надо было сразу сжечь ее, и я был бы свободен!

— Ни в коем случае! — испугалась девушка. — Уничтожив книгу, ты бы вызвал такие беды, что никому в мире и представить нельзя!

— Что же мне делать? — сдался старик. — Может быть, я ворчлив и неопрятен, но не злодей какой. Я не заслужил всего этого, клянусь Катапаком!

— Есть способ, который поможет тебе успокоиться навсегда! — заявила девушка. — Просто передай ее мне, и ты навеки распрощаешься с этим миром вместе со своими страданиями.

— А вы не обманываете? — заподозрил неладное призрак.

— Ты был обманут, Эрмин, но не нами, а орденом Охранителей Книг. Похоже, что на книгу было наложено мощное заклятье. Оно не давало упокоиться ближайшему к ней обитателю ордена, чей дух бы вечно бодрствовал, пока книга не возвратится в человеческие руки. Предполагалось, что в случае опасности верный ордену библиотекарь, погибший ближе всего к книге, и дальше продолжил бы свою службу. Он спрятал бы книгу от врагов, а потом вернул ее своим соратникам по культу. А пока этого не произошло, твое сознание было связано с книгой, не давая духу рассеяться. Но, наверное, из-за пожара они решили, что книга пропала в огне безвозвратно и перестали ее искать. А предательства от служителя ордена они, похоже, не ожидали…

— Предательства? Да кто кого вообще предал? Сам того не зная, я все эти годы был частью заговора ордена! Я не хочу больше в этом участвовать. Да пропади все пропадом! Пропадите вы все пропадом! — запричитал призрак и исчез.

— Неужели он пропал насовсем и больше не вернется? — испугалась девушка. Гаузен попытался ободряюще обнять ее, но та резко отдернула его руку со своего плеча. В этом момент призрак вернулся. В руках он держал книгу.

— Вот, берите, — протянул реликвию призрак. — Делайте с ней, что хотите. А сейчас мне хочется просто исчезнуть, если нет возможности начать все с чистого листа…

— Ты сделал доброе дело, Эрмин, спрятав ее, — не спешила брать книгу из рук призрака девушка. — Иначе их преступный культ мог бы существовать и поныне.

— То есть, — восторжествовал призрак. — Они развалились… из-за меня? Наконец-то мне удалось отомстить им! Я столько проклинал этих никчемных библиотекарей, а оказалось, что их проклятье рухнуло им же на головы!

— Раз уж мы расстаемся, и ты обретаешь успокоение… Ты не мог бы… Ну, перестать злиться на них их? — вдруг поинтересовалась девушка. Вместо ответа призрак уставился в недоумении, явно оскорбленный предложением девушки.

— Это неправильно вручать дар, когда у тебя злоба на душе. Они уже заплатили за свои ошибки, — снова попыталась переубедить Эрмина девушка. — Их уже давно нет, а скоро здесь не будет и тебя. Туда, куда ты отправишься, ненависть будет ни к чему.

— С чего бы это мне прощать всех их! Разве они когда-нибудь извинялись передо мной?! — снова вспылил призрак.

— Они такие же заблудшие души, как и ты, — не сдавалась девушка. — Когда-то орден Всемзнания и орден Охранителей Книг были едины, называясь просто — орденом Знания. Но потом последователи ордена разделились. Одна часть решила сохранить верность прежним убеждениям Демиана, считая, что знания нужно сохранять как можно дольше. Те же, кто были иного мнения, стали распространять знания среди окружающих. Понимаешь? Орден Охранителей Книг просто неправильно истолковывал учение Демиана.

— Так вы были одним орденом?! — взбесился призрак. — Может, зря я о вас хорошо подумал! Может быть, вы были такими же…

Девушка так и не взяла книгу, и Гаузен испугался, что Эрмин передумает отдавать ее и спрячет навсегда. Он рванулся навстречу призраку и выхватил реликвию из его холодных мертвых рук. Призрак тут же рассеялся. Юноша протянул книгу своей спутнице, ожидая благодарности. Но она смотрела на него с такой ненавистью, что Гаузен решил, будто она снова сейчас его ударит.

— Ты ужасный человек, Гаузен, — презрительно бросила девушка и направилась к выходу.

— Мы столько времени тут провели вместе с неупокоенной нежитью, а ужасный — вдруг сразу я? — поразился юноша и кинулся догонять. — Да ты понимаешь, что еще чуть-чуть — и он бы уже никогда не отдал эту книгу! Я просто воспользовался шансом и забрал ее!

— Воспользовавшись этим шансом, ты не дал нам договорить! А книгу бы он отдал все равно, — продолжала расстраиваться девушка.

— Так уж бы и отдал! Видела, как у него гляделки полыхали? Как он бородищей тряс? Свой гнев надо держать при себе! Это послужит ему хорошим жизненным уроком… — сказал Гаузен и осекся на последней фразе, которая была в данных обстоятельствах не вполне уместна.

— Ты видишь в людях только плохое, — настаивала девушка. — В конце концов, он бы успокоился и ушел с миром.

— Ну, извини, — сдался Гаузен. — Я ведь и за тебя испугался. Кто бы мог знать, что так выйдет?

— Ты что, никогда никого не слушаешь? — обвинила его напоследок девушка, устав спорить с юношей. — Я же сказала, что прикосновение человеческих рук освободит его от проклятья!

— Ну, по крайней мере, ты получила то, зачем пришла, — пожал плечами Гаузен, про себя подумав:

«Ну и чему я научился из этой истории? Как обычно — ничему!»

Девушка, вспомнив о книге, бережно положила ее в сумку. Вскоре спутники выбрались наружу.