ЛАРЬ 3 КЛУБОК 5

КЛУБОК 5

Именно в тот момент, когда Бардак в качестве сигнала Мору и Вурдалу бросил камень в жертвенный колодец, в сумрачные коридоры его дворца ворвались воины Светлых. Они неслись, сметая все на своем пути. Бардак, услышав шум битвы, был в ужасе. По его расчетам, на пути неприятеля должен был подняться не один заслон, прежде чем враги смогли бы добраться до замка.

Трусливый Бардак бросился в глубокий темный проход, ведущий в комнату, где располагалось подъемное колесо жертвенного колодца.

Надеяться на разношерстное войско было безсмысленно, оставалось уповать только на Темные силы да на самых надежных — Вурдала и Мора. Царь знал, что по его знаку они тот час же принесут Чернобогу царственную жертву и поднимутся наверх, а уж тогда-то грозный владыка Темнолеса быстро очистит замок от чужаков и «отблагодарит» каждого труса, пропустившего их.

Близкий шум боя вырвал царя из туманных дум и заставил пятиться к колодцу. Ему в спину уперлись взгляды грязных, прикованных цепями к стенам, перепуганных рабов. Глядя на приседающего от страха царя, они стали все медленнее вращать подъемное колесо. Бардак до сих пор не обращал на рабов никакого внимания. Еще бы, ведь впереди, в зале, куда выходил этот проход, уже вступили в бой его воины. Черное сердце царя Темнолеса сжалось и притихло. Враги уже ворвались в самое сердце его дворца!

Укрыться в тайных проходах и скрытых комнатах уже не было возможности, и царь затрясся. У него не было с собой даже ножа. Вдруг в арке метнулись быстрые тени. На глазах у Бардака на одного из его верных охранников, пытающихся, как и он, укрыться в этой же комнате, напал огромный волк и, вцепившись зубами в шею, в один миг оборвал тонкую жизненную нить.

— Так вот кто сюда прорвался, — в злобе сжимая кулаки, взвыл царь. — У-у, дикие собаки! Сейчас вы получите сполна, вот только поднимутся Вурдал и Мор!

Бардак оглянулся. Перепуганные рабы, находясь в оцепенении, таращились во все глаза куда-то за спину царя. Он в панике тоже озирнулся, думая, что волк сейчас бросится на него! Но нет. Этот воин Светлолеса уже лежал поверх своей жертвы, перерубленный кем-то пополам.

— Вы что?!!! — заорал вдруг Бардак на плененных. — Работать! Быстро!!!

Рабы нервно засуетились в сумерках тесной комнаты, и колесо снова начало вращаться.

— Только бы они успели с жертвой, — судорожно твердил царь. — Ведь прошло уже достаточно времени! Получив чистую царственную кровь, Высшие Силы оценят мои старания.

Понимая, что в глазах Вурдала и Мора забившийся в угол рядом с рабами царь будет выглядеть не самым лучшим образом, Бардак набрался смелости и сделал несколько шагов вперед, к арке. Заметив, что пеньковый канат подъемника, наматываясь на колесо, уже разделился на четыре веревки, владыка Темнолеса изобразил на лице безстрашие и застыл в выжидающей позе.

— Скоро, уже скоро! — разжигал свою ярость Бардак. — Еще немного, чуть-чуть!

И вдруг мрачное жерло жертвенного колодца вспыхнула ярким солнечным светом. Бардак в испуге ударился спиной о стену и, сраженный ужасом, сел на холодные камни пола.

— Нет!!! — закричал он, закрывая глаза руками. Но его голос, не в силах больше выдержать давления страха, тут же оборвался в звенящем вокруг шуме.

Вместо Вурдала и Мора из жертвенного колодца выпрыгнули два дюжих молодца. У одного из них в руках сиял волшебный меч Индры. Они переступили через корчащегося в страхе Бардака, приняв его за смертельно раненного, и выбежали в зал.

Тут же кто-то безстрашно бросился на сияющий, словно само солнце, меч и, будто обожженный пламенем, рухнул на пол. Упал другой, третий… Их тела сыпались, словно переспелые сливы в ветреную погоду.

Каждый выпад Артакона сопровождался ослепительной вспышкой. Рядом с ним, скромный и совсем не волшебный, мощно крушил и рубил врагов налево и направо его младший брат — акинак Станимира.

Свита Бардака сопротивлялась недолго. Оставшиеся в живых в страхе бежали в длинный коридор, ведущий к тронному залу. Первым это увидел окровавленный Мах. Охваченный азартом погони, он бросился добивать остатки царского войска и искать владыку Темнолеса. За ним последовали Чабор и Станимир.

Шум боя стал удаляться. Бардак медленно выходил из оцепенения. Понимая, как близко от него пронеслась смерть, он мелко задрожал. Стоя на коленях, он схватился за голову и стал расцарапывать ее до крови.

— Как так? Что теперь? Но ведь я… спасен? Никого из врагов нет. Да, я спасен! Благодарю тебя, Чемор!

Его растерянный взгляд упал на пустой деревянный щит, застывший над жерлом колодца. Рука медленно опустилась к полу и нащупала бронзовый жезл, безвольно брошенный к ногам. Магические кошачьи усы, венчающие его наконечник, торчали, словно иголки.

— Я спасен, — бережно поднимая жезл, продолжал шептать Бардак. — Я спасен.

Еще осыпались редкие кусочки сухой земли под ударами деревянного щита о стены колодца, еще слезы девушек так же катились по щекам, вызывая недоумение сайвоков, когда земля вдруг задрожала от страшного стона. Водар почувствовал, что волосы на его затылке встают дыбом, а зубы начинают выбивать мелкую дробь.

В жертвенном зале резко дохнуло душным погребным холодом. Два из четырех факелов тут же погасли. Перестар подскочил к замершей от страха Тарине и, закрывая ее от невидимой угрозы, встал впереди. Прихватив на ходу за шиворот остолбеневшего Водара, за ними бросилась и Роса. В самом дальнем и темном углу жертвенного зала зашевелилось что-то огромное.

Перестар впивался глазами в пыльный и затхлый мрак. Он и его брат, в отличие от перепуганных девушек, смогли увидеть, как огромная статуя безымянного демона, та, за которой недавно пряталась Тарина, вдруг ожила. Это было нереально, неправдоподобно даже для видавших виды сайвоков, но это не было видением. Видение не способно оставлять своими когтями на сухих земляных стенах такие глубокие следы.

Девушки боялись шелохнуться. Редкие искры, которые вылетали из-под когтей, задевающих камни, были заметны и им. Монстр двигался вслепую, на ощупь.

Перестар, заметив это, безшумно пробрался вдоль стены и исчез во мраке. Тем временем чудище выбралось на освещенное одним из оставшихся факелов место. Смертельный ужас железными обручами сковал руки и ноги девушек. Тара что-то зашептала помертвевшими губами, сжимая пальцами висящий на груди оберег отца.

Оставшийся возле девушек Водар внешне держался молодцом. Прижавшись спиной к коленям царевен, он безстрашно развел руки в стороны, готовясь защищать их как мог.

— Эй, ты! — вдруг крикнул из глубокого мрака Перестар. — Чучело!

Монстр дернулся на звук и медленно побрел вдоль стены к его источнику.

— Иди, иди, — дразнил его сайвок. — Я тебе сейчас рога-то поотрубаю!

Кто знает, понимало ли чешуйчатое хоть что-нибудь из сказанного Перестаром, но точно слышало, потому что шло к источнику звука. Водар мигом смекнул, что при этакой медлительности монстра можно продержаться довольно долго, знай только соблюдай расстояние. Но внезапно неповоротливое чудовище резво прыгнуло в сторону дразнящего его сайвока. Не будь тот так мал ростом, не спастись бы ему от страшного удара. Снопы искр, вылетевшие из-под когтей, отбили у карлика всякую охоту потешаться. Перестар встал на цыпочки и безшумно ушел куда-то в сторону.

Водар понял, что одному брату не справиться с чудищем. Поэтому, следуя примеру Перестара, он, чтобы запутать подземного беса, тоже на цыпочках стал пробираться вдоль стены в другую сторону. Вскоре и он, неистово гаркнув, подпрыгнул вверх и тут же отскочил подальше. Чудище снова бросилось на звук, но, задев жертвенный камень, гулко упало у самой стены. Столб пыли, взметнувшийся вверх при его падении, погасил еще один факел.

Водар печально посмотрел на последний источник света: его пламя начинало плясать, а это означало, что и оно скоро должно было погаснуть, как, наверное, и жизни оставшихся без защиты девушек и сайвоков.

Из мрака беззвучно выглянул храбрец Перестар. У него в руках был один из потухших ранее светочей. Роса едва не захлопала в ладоши, когда он изловчился и поджег его от последнего оставшегося в подземелье факела. Держа в руках драгоценный огонь, он стал пробираться в тот угол, где раньше вместе с Водаром они отсиживались за щитом. Там, став на камень Чемора, можно было зажечь погасшие факелы.

Сайвок шел осторожно, не выпуская из вида чудовище, притаившееся у стены. Шаг, еще шаг… и вдруг чудище дико захохотало! Уж чего-чего, а этого от него никто не ожидал. Огромная чешуйчатая спина монстра судорожно дергалась от страшного смеха.

Факел, который был в руках у Перестара, вдруг взметнулся к самому потолку. Его слабый свет выхватил из мрака силуэт закованного в железо огромного воина. В одной руке тот держал щит с изображением человеческого черепа, что раньше стоял у стены, а в другой — факел, отобранный у Перестара. Старший из братьев боялся даже обернуться. Ему было достаточно видеть выпученные глаза Водара. Ноги словно окаменели, а сердце ухнуло в живот.

Огромный железный пришелец едва не касался головой потолка. Он небрежно бросил отобранный у сайвока горящий факел на жертвенный камень Чернобога. Ткань, которой были укрыты головы убитых слуг Бардака, вспыхнула, наполняя зал противным смрадом.

Тарина судорожно прижалась к Росе. В этот миг девушки поняли, что теперь их уже никто не спасет. Роса призывала Богов, Тара осеняла себя знаками Огня, а черный воин, не обращая на это внимания, неспешно вытащил из ножен кривой длинный меч и гулким басом прогремел:

— О-о-о-о-о!!!

Стены зазвенели, словно наковальня под молотом. Перестар сорвался с места и в один миг оказался рядом с Водаром и полуживыми девушками.

Черный воин опустил меч на остатки сгоревшей ткани на жертвенном камне. Из-под нее появились обгоревшие головы Вурдара и Мора.

— О-о-о-о, — ответили они тонкими, придушенными голосами страшному воину.

— Жел-л-язный, — икнув, прошептал Перестар. — Дух войны — карающий перст Темных Богов.

Внезапно, подняв облако едкой пыли, что-то грохнуло под жерлом колодца. Дух войны медленно направил меч в сторону шума.Из пылевого облака появился невысокий грязный человек с непокрытой лысой головой. Он заметил великана, и ужас отразился на его измазанном лице.

— Он пришел, он пришел, — заговорили головы на темном алтаре, вращая округлыми глазами без век. — Ой, хи-хи-хи, — засмеялась одна из них, когда ее левый глаз вдруг вывалился и повис на тонкой синей жилке. — Мой глазок не видит ног, хи-хи-хи…

Тарина, почувствовала, как ее к горлу подступила тошнота.

— Кто это? — тихо спросила она, не поворачивая головы.

— Бардак, — ответила Роса.

Царь Темнолеса упал на колени и низко склонился в поклоне. Обгоревшие головы дико загоготали:

— Царь на коленях, царь на коленях! Дурак, дурак, не спасешься никак.

— Желязный, — тихо молил Бардак. — Такая честь! Еще мой отец…

— Он был глупец, — загремел голос железного воина. — И ты недалеко от него ушел!

— Я-я-я, — мямлил Бардак.

— Глупец! — отрубил Желязный. — Глупец и падаль. Нам не нужна падаль. Тебе ли не знать, что алтарь демона Завистя не смеет касаться рука непорочной? Непорочные — только для жертв!

— Ты непорочный… ха, — пискляво скалилась вторая обгоревшая голова, — и я непорочный… хи-хи-хи, вот так жертву принес Бардак, ха-ха-ха…

— Желязный, — задрожал всем телом царь, — это не я. Я ведь приказал только кровью, кровью же…

— Червь! — гремел Черный воин. — Алтарь осквернен, осквернен в твоем дворце! Ты нам больше не нужен. Осквернившая тень Завистя, — Желязный указал мечом на Тару, — ты станешь жертвой бессмертного демона — добровольно! Ты не посмеешь отказаться, глядя на муки близких. Если ты не согласна, смертная, будет четыре жертвы.

Чешуйчатое чудище встало на задние лапы. Его пустые глазницы засветились слабым зеленым светом. Неожиданно прозрев, оно схватило Водара за загривок и подняло над полом.

В жерле колодца что-то загудело. В духоте и зловонии зала вдруг повеяло свежим воздухом. Возле жертвенника Темных Богов завертелся маленький вихрь, ударился в стену и исчез.

— Вайю? — удивленно прогудел Черный воин. — Что тебе здесь надо? Завистя, отпусти карлика. Сначала разберемся с людьми, потом с сайвоками.

Снова появился воздушный вихрь, он нырнул в жерло колодца и исчез в нем. Освободившись от страшной хватки, Водар рухнул на землю и тяжело дышал. Он никак не мог поверить в то, что остался жив.

— Червь, — снова повторил Желязный, обращаясь к Бардаку, и тот болезненно икнул ему в ответ. Изо рта царя Темнолеса вывалился тошнотворный сгусток белых червей. Бардак выпучил глаза. Тотчас же из его ушей, носа, из-под век начали выползать черви. Они хищно впивались в его тело, на котором уже не оставалось свободного места. Он метнулся в сторону, но огромный острый меч Черного срубил его кишащую червями голову.

Обезглавленное тело, быстро пожираемое паразитами, рухнуло на пол, а Желязный проткнул голову Бардака мечом, поднял ее и уложил рядом с обгоревшими головами его слуг. Одна из них тут же сплюнула мутной сукровицей на жертвенный камень.

— Тьфу, — сказала она. — Какой ты мерзкий…

— Теперь вы, — тихо сказал Черный воин, указывая мечом на бледных, полуживых девушек. — Время принести жертвы!

— Победа!!! — радостно ликовали все вокруг, не обращая внимания на кровоточащие раны и усталость. Среди веселящейся толпы разношерстного войска Светлолеса, пожалуй, только Станимиру и Чабору было не до радости: меч упрямо не желал возвращаться в ножны. Артакон светился так, что глазам было больно, а это могло значить только одно: до победы далеко.

Кто-то неистово крикнул: «Небо! Смотрите на небо!»

Чабор поднял голову и увидел… Белые пушистые облака странным образом ожили, образовав причудливое кольцо. Едва оно успело сформироваться, как тут же вытянулось, словно шахта колодца.

— Что за загадки? — недоумевал Станимир. — Или это какой-то знак?

— Да, это знак, — согласился Чабор, — но что же это за такой коловорот или колодец? Колодец!!!

Друзья тут же сломя голову бросились обратно во дворец, не слыша, как позади них страшно взвыли волки. От неба к земле вытянулась гигантская черная воронка. — Смерч!!! — кричали в страхе победители и разбегались прочь от дворца, куда, словно перст самого Сварога, ударил хвост чудовищного вихря.

Чабор и Станимир тоже услышали странный гул позади себя, но у них не было времени оглядываться. Что-то невидимое и сильное вдруг подхватило их и, будто вешняя река, понесло в глубь дворца. Мимо проносились мрачные коридоры, заваленные трупами и ранеными.

Витязи задыхались от чудовищной пляски ветра, не понимая, что происходит. Сияние волшебного меча лишь на миг выхватило из мрака перекошенные ужасом лица грязных рабов, застывших, словно каменные изваяния, у подъемного колеса. Тут же летящий в безумном танце мир круто перевернулся и швырнул их в объятия ядовитой пыли жертвенного колодца.

Они рухнули вниз. И вдруг ветер стих. Чабор и Станимир снова почувствовали под собой землю. Вокруг стояла стена густой пыли, сквозь которую едва заметно проступали светлые пятна факелов. Лезвие меча Индры тихо потрескивало, то ли от попадающей на его раскаленное тело пыли, то ли от страшной опасности, находящейся где-то рядом.

Резкий выпад меча застал Чабора врасплох. От страшного столкновения Артакона с чем-то металлическим и огромным в пыльный и душный мрак подземелья брызнул густой сноп искр. Отличная многолетняя выучка тут же заставила молодого воина присесть. В который раз приходилось признать, что каждая деталь в древнейшей науке боя имеет свой резон: только он сделал это, как над его головой с гулом пронеслось что-то огромное.

Следующего удара он ждать не стал и сам бросился в непроглядное облако пыли. Чудовищный рев, смешавшись со звоном и лязгом железа, разорвал окружающую тишину подземелья.

Станимир, держа в правой руке акинак, вынул засапожный нож и ринулся к месту стычки. Стена пыли колыхнулась и тут же ударила ему в лицо песком, а кривой меч, мелькнувший у его ног, скрылся во тьме. Огромная тень, слабо проступающая сквозь огонь факелов, безшумно сдвинулась вправо. Станимир заметил это и остановился. Пусть враг считает, что его не видят.

Удары и вспышки неистового Артакона удачно подсвечивали силуэт этого черного гиганта. Вот незнакомец снова поднял меч. Удар! Готовый к выпаду, Станимир нырнул ему под ноги, со свистом разрубая с разворота затхлый воздух позади себя. Глухие стены отозвались тяжелым звоном, а руку Станимира вывернуло так, что его лицо перекосило от боли. Чудовищным усилием он заставил себя собраться и снова стать в боевую стойку.

Гигант решительно двинулся в атаку.

«Я попал в цель, не мог не попасть! — сокрушался про себя Станимир, уклоняясь от страшных, размашистых, но, к счастью, очень медленных ударов соперника. — Ну, хорошо же, тварь, давай-ка попробуем так…»

И Станимир, долгое время оттачивающий в паре с Чабором мастерство боя, повторил хорошо заученный трюк, выводя противника к себе в якобы незащищенный тыл, на самом деле — заманивая в ловушку.

Незнакомец попался. Миг — и вот он, открыт — бей! Но снова холодным металлическим звоном отозвался удар оружия о черного демона.

«Да что же это такое? — недоумевал Станимир, попутно вовлекая Черного в другую ловушку, — он что… железный?!»

На этот раз другу Чабора повезло больше. Ловко поднырнув под щит врага, он лихо отрубил великану закованную в железную перчатку левую руку. Кривой меч взбешенного Желязного снова безуспешно врезался в песок, так и не задев невероятно изворотливого соперника. Сантимир моментально развернулся и коротко ударил в ответ… Огромный меч Духа войны так и остался торчать из сухого земляного пола, а его вторая железная рука, только что крепко державшая его, упала рядом.

Черный демон взревел. Ослепленный жаждой мести, круша все вокруг своими железными обрубками, он неистово бросился на Станимира. Тот же, в свою очередь, легко отступая от него по кругу, ничуть не испугавшись подобного напора, всего за несколько ударов укоротил и эти культи черного воина до минимума. Едва последняя часть руки великана упала в песок, он страшно ударил ногами в пол и… исчез.

Звон напряжения в ушах Станимира начал затихать. Повинуясь ритму боя и все еще готовый продолжать схватку, он резко обернулся. В двух шагах позади него стоял, тяжело дыша, Чабор с остывающим Артаконом в руках, а у стены, исходя предсмертным хрипом, подыхало чешуйчатое чудище.