ЛАРЬ 3 КЛУБОК 10

КЛУБОК 10

Тарина, не чуя под собой ног, опустилась на траву. В ее печальных глазах плыла густая пелена.

— Довел царевну, — озабоченно бормотал где-то рядом сайвок. — Конечно, с таким-то питанием!

Девушка нежно прикрыла рот сайвока своей ладонью.

— Не надо, — тихо прошептала она, — это я сама. Что-то давит…

— Молчи, — хлопотал Водар, помогая царевне прилечь, — отдохни. Сейчас разведем огонь. На-ка вот пока, — малыш спешно вытащил из кожаного мешочка крохотный пучок сухой травы и растер его в ладонях. — Ну, давай, хоть немного на язык…

Тара послушно открыла рот. Горько-мятный вкус тут же ударил в голову и вскоре немного успокоил рвущееся из груди сердце. Она ненадолго забылась, а когда вновь открыла глаза, то увидела костер и Чабора рядом. Едва она шевельнулась, как тут же услышала его голос:

— Лежи-лежи, не вставай. Водар ушел в лес, за травами. Скоро придет, подлечит. …Все это из-за меня. Чертов колдун! — горестно бросил Чабор в сторону.

К этому времени сайвок забрел уже далеко в чащу. Сколько бы он ни ходил по мокрым болотинам, трава вокруг попадалась пустая и безтолковая. И это было странно, ведь на дворе красовалась самая середина тепла. Казалось, что вся сила вешних трав была безпощадно высосана голодной землей.

Водар, в поисках лечебных трав для царевны, пробирался по мрачной мокрой низине все дальше и дальше, поражаясь тому, что лесная чаща «мертвеет» прямо у него на глазах. По всем травным наукам, все должно было быть наоборот. В таких низменных ложбинах трава стоит в самой силе.

Даже не умолкавший ранее шум лесных птиц здесь не был слышен. Необъяснимая тревога, впившаяся когтями в маленького сайвока, росла словно снежный ком. Вдруг маленькое сердечко так сильно екнуло, что Водар прижал к нему ладонь. Он удивленно огляделся вокруг… Впереди, шагах в пятидесяти, рядом с обугленным от удара молнии дубом, словно из-под земли вырос уродливый карлик, облаченный в черную хламиду. Незнакомец, не замечая сайвока, смотрел вверх, в откликавшиеся тревожным шепотом вершины сосен.

Из неподвижной высоты вывалилась крылатая тень, и к ногам черного карлика упала мертвая птица. Он проворно схватил ее, затолкал в полотняный мешок и безшумно скользнул меж стволов и корней. Сайвок, снедаемый любопытством, немного подождал и… отправился следом.

Вначале следить за уродливым незнакомцем оказалось не так-то просто. Лишь смыкавшиеся за его горбом ветки редких молодых деревьев указывали путь сайвоку. Однако вскоре злобный карлик перестал таиться. Изредка незаметно оглядываясь, он лишь ускорял шаг, двигаясь к неведомой цели.

Когда Водар понял, что его заметили и ведут, как барана на привязи, к болоту, под его ногами уже смачно чавкала черная, словно деготь, болотная вода, проступающая сквозь мягкий настил полусгнившей, бурой иглицы. В воздухе пахло гнилью, серой и чем-то еще — очень знакомым и страшным. Но пока он не мог вспомнить этот когда-то забытый запах, а страх и тревога заставили его остановиться. Да и куда тут было идти? Незнакомец исчез…

Вдруг Водар почувствовал сильное головокружение, и вместе с тем заметно усилился тот самый пугающий запах.

— Что это со мной? — едва успел подумать сайвок, как тут же откуда-то сверху на него рухнул помощник Поклада, ужасный карлик Сглаз.

Как только перекошенное ужасом лицо Водара погрузилось в бурую болотную жижу, в памяти мгновенно мелькнула брошенная лесная избушка во владениях Вулкана, насквозь пропахшая этим тошнотворным, гнилостным, трупным запахом.

Задыхающийся сайвок что было силы уперся руками в землю и яростно выдохнул из себя предсмертный рык. Черная вода заклокотала мутными пузырями, поднимаясь все выше и не давая Водару никакой надежды на последний вдох. Враг, будто клещ, вцепился ему в спину. Казалось — ничто было не в силах ослабить его страшную хватку.

Вдруг что-то хищно дернулось внутри умирающего от удушья сайвока. Его слабеющее тело судорожно требовало хоть глоток воздуха. Еще никогда, если не считать протравного колодца, смерть не обнимала бедного малыша так крепко, и он понимал, что на этот раз помощи ждать неоткуда — друг Чабор далеко.

Неожиданно предсмертное оцепенение слетело с Водара, лопнуло, словно упавшая на пол перезрелая тыква! Безумный огонь слепой ярости вырвался наружу!

Сайвок уперся в землю ногами и подогнул под себя голову. Перепачканный черной водой подбородок с редкой белесой бородкой приподнялся над вонючей болотной массой. Водар вдохнул долгожданный воздух жадно и неистово, шумно. В грудь тупой болью тут же ударил страшный кашель, выбрасывающий прочь гнилую жидкость.

Хватка карлика неожиданно ослабла. Сайвок, чувствуя это, изловчился, протащил под голову левую руку и, сжав ее в кулак, уперся в него лбом. Теперь можно было дышать. В голову давило что-то твердое и колючее, но храброму малышу было некогда обращать внимание на эти мелочи — на кону стояла его жизнь.

В его маленьком теле просыпались невиданные ранее силы. Водар без труда подтянул под себя ноги и, совершая спасительный кувырок, оттолкнулся. Смертоносная ноша на удивление легко свалилась с его спины.

— Ну, все, — зарычал сайвок не своим голосом, — тебе конец!

Он коротко и зло что-то проревел, почти ничего не видя после грязевой болотной ванны, и тут же со всей силы замахнулся… Измотанного борьбой Сглаза хватило только на то, чтобы нелепо закрыться от чудовищного удара.

Страшный помощник Поклада, чей взгляд убивал или вселял боль и страх в тысячи сердец, оторопел! Жалкий сайвок, которого он почти утопил, будто слепого котенка, прямо на его глазах превратился в ужасное лесное чудище с лапами гигантского жука, головой рыси и мощным телом зубра, которое покрывали плотные пластины костяного панциря!

Как ни силился Сглаз удержаться на его спине — не удержался, как ни старался заглянуть ему в глаза — не успел. Страшный удар звериной лапы, словно сухие ветки, изломал слабые руки карлика. Из ран хлынула черная кровь. В следующий миг лесное чудовище обрушило свой огромный кулак, увенчанный длинным, как нож, костяным шипом, в грудь Сглаза. Карлик рухнул на землю, заклокотал горлом, переполненным ядовитой кровью, а чудище схватило его голову и тем же шипом поочередно выкололо оба страшных глаза верного слуги и помощника колдуна Поклада.

Сглаз забился в агонии. Черная Душа его, будто кусок протухшего мяса, кишащий червями, покатилась в глубь земли, к ногам Хозяина Темного мира, гнить и тлеть вечно.

А страшное лесное чудище вдруг качнулось на мощных кривых ногах, сделало шаг назад и гулко упало на спину, медленно превращаясь в крохотного и перепачканного болотной грязью сайвока…

Дарья, спрятавшись за спину своего возлюбленного, дрожала как осиновый лист. Берег и Всенежа остолбенели рядом.

Когда же все прекратилось и ни рык, ни предсмертный вой уже не нарушали тишину потрясенного невиданной схваткой леса, путники осторожно подобрались ближе и увидели два неподвижных тела.

— А ведь мы еще даже до Берецкого леса не дошли, — прошептала перепуганная Дарья. — Берецкий-то там, за болотом начинается. О, Перун Великий, говорили мне люди, а я не верила. Что ж тогда в колдуновых владениях творится, коли уж перед ними такая чертовщина?

— Не причитай, — отмахнулся волхв, осторожно направляясь к неподвижным телам.

— Занни-гунди-шоонти-шокти. Занни-гунди-шоонти-шокти, — читал в это время древние заклинания темный колдун Поклад. Он поднимал над огромным котлом со зловонным варевом сухие узловатые руки, трясся, закатывая глаза и сверкая из-под век безжизненными белками. Приближалось сладостное состояние блаженства. Будто сам Хозяин Темного мира простирал свои персты над головой верного слуги. В каждую частичку его древнего тела вливалась радость предвкушения прекрасного лика Саваофа-Иговы, что явится сейчас к нему в видении.

И вот уже тянет черные тучи от горизонта до горизонта, вот уже белые черви выползают из могильных холмов приветствовать самого Хозяина Тьмы, вот уже Души грешников несут его носилки, прибитые к их рукам гвоздями…

Будто гром разорвал вокруг небесную плоть! Сладостное видение рухнуло к ногам колдуна с шипением и вонью. Кощей проворно отпрыгнул в дальний угол и тут же метнулся к двери, срывая на ходу наполненные кипятком сапоги. Гримаса боли набросила синюшную тень на его испещренное морщинами лицо.

Такого просто не могло быть! Как могло случиться, что лопнул железный котел?! Превозмогая жуткую боль, колдун добрался до ближайшего пня и сел на него, уже ничуть не сомневаясь в том, что произошло что-то страшное.

— Это мой враг, — стонал Поклад, — это он нашел меня. Но как?! Даже Вершина не нашел бы меня здесь. О! Я знаю, знаю, что ведет этого мальчишку по моему следу.

Ну, ничего. Я устрою тебе встречу — прощание. Вся земля поднимется против тебя, каждый возьмет в руки рогатину или меч, нальется моей мощью и хитростью.

Время моим волоскам и ноготкам повариться. Этого сосунка простым «сжитьем — гнильем» не возьмешь, перекопай хоть все погосты. Вари-и-и-ить, варить ему, чтоб наверняка, — стонал колдун, нежно касаясь вспухающей волдырями кожи своих ошпаренных коленей. — Тебя сожрут в этих лесах, как гусеницу в муравейнике! Да, варить, — шипел колдун, медленно переводя взгляд на распахнутую дверь своего жилища, из которой валил густой пар. Он с трудом поднялся. Ноги отказывались слушаться, тряслись, словно в лихорадке. И вдруг он схватил себя за голову, будто она была тем самым котлом, который только что лопнул.

— Сгла-а-а-аз!!! — едва не разрывая горло отчаянным воплем, закричал колдун. — Сгла-а-а-аз!!!

Он упал на землю, корчась в страшных судорогах, и долго лежал так, пока окончательно не понял, что в его дом пришла беда. Старый колдун на карачках вполз в жилище, вытащил из-под гнилой дерюги семистрел, зарядил его жертвенной кровью из чаши, оставшейся после вчерашнего избавления одной крестьянки от нежелательного плода, и с замиранием сердца пустил тонкие волшебные стрелки по кругу, даже позабыв в спешке разложить под семистрелом карты.

Пришлось все начинать сначала, памятуя о том, что до сегодняшнего заката у него осталось всего две попытки узнать правду у этих Гадов Ании. Колдун, плача от боли и безсилия, разложил карты, установил на них семистрел и снова пустил стрелки по кругу.

То, что он увидел, поразило Поклада прямо в сердце. Безпристрастные стрелки показали: «слуга», «смерть», «враг», «дух», «много», «враг» и седьмая — «путь» или «поиск». Колдун снова, в последний раз, пустил стрелки в ход, и они указали: «много», «враг», «поиск». Четвертая, пятая, шестая и седьмая точно остановились напротив карты «смерть».

Черное сердце сжалось в комок и стало покрываться льдом безысходности. Поклад, глядя на расколовшийся пополам котел, дотянулся до полки и взял с нее кувшин. Тяжело дыша, он достал из больших мешков у стены по жмене волос и ногтей, бросил их в глиняную миску, залил густой, тягучей жидкостью из кувшина и стал размешивать эту дымящуюся массу, корчась от боли и подвывая:

«На версту, не ближе ко мне никого,

Не пускайте, кроме меня самого».

Закончив читать заклинание, колдун в злобе сжал зубы. Изуродованные кипятком ноги, обильно покрытые сукровицей от лопнувших пузырей, упорно не желали слушаться хозяина. Он выполз на порог, подтягиваясь на руках и бережно толкая перед собой миску с растворившимися частями человеческих тел.

Густая струя лениво пролилась на сырую землю, с шипением впиваясь в ее сырое чрево. Колдун терял сознание и шептал вслед исчезающей смертоносной луже:

Смешалась с землей — беги с водой,

Смешалась с землей — беги с водой.

Моих врагов смешай с землей,

Меня от них спаси, укрой…

Сил измотанного схваткой сайвока хватало только на то, чтобы показывать дорогу. Людей, нашедших его, он не знал, но уже верил им. Если бы они хотели причинить ему вред, наверняка уже сделали бы это.

Никаких превращений он не помнил, да и незнакомцы не сильно утруждали себя расспросами. Спросили — часто ли с ним такое бывает? Сайвок не понял, что именно, и не ответил, а никто и не настаивал…

Убитого карлика закопали по всем правилам, потому как догадывались, что за изуродованный черт валяется в луже черной крови. Волхв применил все «уговоры» — от осиновых до огненных.

Обезсиленный сайвок, разлегшийся на руках одного из незнакомцев, уже успел все обдумать, и выходило, что за все это время он допустил только одну ошибку. На вопрос: «Кто твои друзья, те, к кому мы идем?» сайвок ответил правду: «веры». Странно, но ответ вызвал у чужаков вздох облегчения.

— Коль со злом люди эти, — думал Водар, — Артакон не даст навредить моим друзьям, а коль с добром? Потом разберемся. Чего переживать-то, пока на руках несут?

Чабор внимательно всматривался в фигуры чужаков. Меч спал, безпокоиться было не о чем. Однако один из них, коренастый и крепкий мужик со слипшимися от пота волосами, нес Водара.

Да, не выполнил Чабор наказ Хозяина Бора. Тарина больна, теперь вот сайвок, а ведь он был предупрежден. «Эх, — тяжело вздохнул про себя Лесной, пока незнакомцы приближались, — где же тот берег, на который прибудет помощь?»

— Добрый вам день, — опуская на землю Водара, поздоровался коренастый гость и кивнул в сторону сайвока. — Ваш?

Дремавшая у костра расхворавшаяся царевна открыла глаза. Она с непониманием и тревогой посмотрела на неизвестных и привстала. Чабор встретился взглядом с Водаром и, заметив отягощенную ленью улыбку друга, сказал:

— Наш молодец. А что с ним?

— Устал он, — ответил незнакомец. — Из веров-то путь, поди, неблизкий. Вон и дева расхворалась, видать, тоже измотала ее дорожка.

Чабор требовательно и грозно посмотрел на томно развалившегося у костра сайвока, а тот в ответ лишь пожал плечами.

— Эх, хлопец, — вздохнул коренастый, оглядываясь на своих спутников. — Мало у нас времени все как следует объяснить… Ну да ладно. По твоему оружию и по вашему облику вижу, кто вы, и знаю, что ищете в этих краях.

— Про своих спутников я и сам знаю, — не давая договорить гостю, заметил Чабор. — Ты мне лучше про своих расскажи и про себя не забудь. Должен же я знать, кому просить милости у Богов за помощь моему другу.

— Добро, — согласился коренастый, — ты прав. Я волхв из дрягвичей, кличь меня Ортаем. То, — он указал на девушек, робко стоящих поодаль, — моя супруга Дарья и ее подруга Всенежа. А это Берег — отставной княжеский гридень. Сам себе дал отставного, знать, теперь сам себе князь…

«Берег?! — взорвалось в голове Лесного, и он который уж раз помянул недобрым словцом свою глупость, не позволившую ему догадаться раньше, что Берег, упомянутый в видении Хозяином Бором, — это имя.

— Я, — представился он после некоторой паузы, — Чабор. Иногда зовут Лесной. Этот малорослый — мой друг Водар, он сайвок. С нами царевна Тарина — дочь асура Вулкана. Мы из веров. Милости прошу к костру, располагайтесь, но не взыщите — угостить вас нечем.

Гости стали устраиваться у огня.

Волхв оказался шустрым малым. В одну минуту на поляне все пришло в движение. Девушки засуетились у огня, Берег и Чабор натаскали дров, а сам Ортай приготовил целебный отвар для обессилевшей царевны.

Сайвок, услышав пьянящий аромат этого травного настоя, тоже не преминул к нему приложиться. Само собой, после этого повеселевший малыш ожил прямо на глазах. Едва у костра расстелили полотно льняной скатерти, тут же на ней, словно по волшебству, появилась и нехитрая походная еда.

Вечерело. Весело потрескивая и стреляя искрами в темнеющее небо, горел костер. Наступило время обсуждения дальнейших действий.

Выслушав рассказ волхва о схватке Водара с черным карликом, все присутствующие, включая самого мелкого оборотня, от удивления чуть не лишились дара речи. После этого волхв поведал гостям о событиях, произошедших до их появления в здешних местах… Берег помогал — ему было что сказать.

На лес незаметно опустилась ночь. Как только Ортай закончил, у костра повисла тишина. Каждый думал о своем, глядя на огонь. Пламя выхватывало из сырого мрака усталые задумчивые лица. «Колдун… — рассуждал про себя Чабор. — Как бороться с тем, кто имеет столько власти! Перед ним мечом махать — только смешить. Хоть меч и волшебный, а к нему неплохо бы и самому волшбу знать. Да, учиться надо, да некогда».

Лесной представил себе, как безудержное время, отпущенное ему до предстоящей схватки с колдуном, безвозвратно утекает где-то тонкой струйкой, появляясь из небесной выси и безследно исчезая в земле. До утра эта струйка истощится, а утром ему нужно отправляться в путь, одному. И не будет в том пути ни помощи, ни подсказки.

Тарину и Водара придется оставить с волхвом и его друзьями, иначе никак. Но ведь Темное войско не выпустит никого живым с поляны, да и сама поляна не защитит его и спутников! И что сможет сделать один Чабор с колдуном и его страшной ратью? А ведь встречу эту никак не отложить. Добро, хоть до сих пор не нашли их люди колдуна. Где же обещанная помощь Хозяина Бора?

Время… Сейчас бы выспаться, чтобы завтра со свежей головой отправиться в Берецкий лес. Да как уснуть? Нужно все обдумать еще тысячу раз, уберечь эту тонкую струйку времени. Как говорил Вершина, «сначала мы убиваем время, а потом оно убивает нас».

Вдруг Чабор поймал себя на мысли, что временной ручеек, мысленно представляемый им, уже несколько мгновений маячит у него перед глазами, где-то позади костра…

Высокий седовласый старик Бор стоял рядом с огнем и пристально смотрел на пламя. Это его высокий резной посох на фоне длинной белой бороды представлялся Чабору тем самым ручейком. Только теперь Лесной заметил, что все сидящие у костра, за исключением его и Ортая, спали. По взгляду волхва было заметно, что он знаком с Духом леса и ничуть не удивлен его появлению.

Хозяин Бор провел ладонью поверх венца своего посоха — и на фоне зубчатого частокола леса засветилась мягким лунным светом резная фигурка филина.

— Эта птица в полете до утра, — тихо сказал старик. — Утром ее сменит сокол. Сейчас начинай свой путь, вер. Филин — птица ночная, твой путь — в ночь, пока пускает мертвая трава. В лесу и один воин. На кромке ночи отдай все без остатка — тогда выживешь, а будешь себя беречь — не сбережешь. Не летать тогда соколу, не бить кощея.

Тем, кто останется, с этой поляны пути нет. В ее границах я до поры смогу всех сберечь. Им ждать твоего возвращения, а не вернешься — в первый же день, когда темные силы станут чернить луну, их жизнь оборвется. Когда наступают чертовы ночи, в этих землях моей власти нет.

Я обещал тебе помочь и свое слово сдержу. Каждая отравленная мраком травинка должна была встать на твоем пути нежитью, но теперь во всем лесу будет тебе помехой лишь сок мертвой травы, той, что поднимается ночью из опавшей листвы. Да он для тебя не опасен. Тебе одному кощея бить. Больше той помощи, что у тебя есть, уже не будет. Спеши, вер, да помни о костяшке!

Хозяин Бор растаял во мраке, а Чабор поднялся, судорожно и быстро застегнул ремни, поклонился волхву и шагнул в безпроглядную темень леса…