ЛАРЬ 1 КЛУБОК 12

Чабор осторожно склонился к зияющему жерлу, откуда дохнуло теплом и запахом земли.

— Цепляйся за край и виси, — скомандовал из глубины мрака сайвок. — Потом — отпускай руки. Только поскорей, не теряй времени. Со сквозняком холод идет быстро. Если кто из наших близко, сразу услышат. Тогда ни тебе, ни мне не поздоровится!

Чабор не стал спорить и послушно спустился вниз, в густой мрак подземного мира. Они закрыли ход, и пока юноша думал, как он будет двигаться в темноте, он вдруг понял, что не слышит рядом копошения сайвока.

Малыша и не было рядом. Он в это время был наверху: забрасывал снегом вход в подземные галереи. Вскоре в этом укромном уголке леса уже ничто не выдавало их недавнего присутствия. Их следы, усилиями Водара, резко обрывались далеко в стороне от замаскированного люка.

Дело было сделано. Водар с чувством выполненного долга зашел за дерево и провалился под землю… ну, вернее, вошел в подземный ход привычным для сайвоков способом.

— Это ты? — спросил Чабор, слыша тихие шаги и холодея от страха.

— Ага, попался! — весело сказал где-то рядом невидимый сайвок. — Слушай меня внимательно. Что бы ты ни делал, делай это как можно тише. Иначе и ты, и я очень скоро расстанемся с жизнью. У нас с чужаками и теми, кто им помогает, шутить не любят. Командовать под землей буду я. Ты ведь все равно ничего не видишь в темноте. Знаешь, ведь мы, сайвоки…

Чабор, чувствуя, как окружающий его мрак сгущается, присел у стены и, прижимая к себе изрядно похудевший узелок, обреченно произнес:

— Как скажешь, только давай уже отсюда уходить, главнокомандующий!

Оставим же наших героев во власти подземного царства. Им предстоит опасный путь к пещерам горных сайвоков асура Вулкана, а мы же в это время заглянем во дворец царя Запавета.

— А что, Таратор, Водара так и не нашли?

— Нет, Говар, не нашли. Сайвоки и живут, и умирают незаметно.

В воздухе снова повисла гнетущая тишина. Все изменилось после смерти Чабора. Светлолес помрачнел и затих. Пользуясь этим, назойливые соседи вконец обнаглели, совершая набег за набегом. Вот в эту тяжкую годину и позвал к себе царь Запавет Говара и Таратора.

Ожидая назначенной встречи, они почти не разговаривали, да и что тут скажешь? Наконец к ним вышла Верба, придверная царя.

— Таратор, Говар, царь ждет вас, — сказала она и повернулась, оставив дверь в тронный зал открытой.

— Как думаешь, — спросил сайвок, — Запавет уже знает?

— Конечно, — ответил Говар, — он ведь царь. Кому, как не ему, узнавать обо всем первым? Идем, мой старый друг, он ждет.

— Владыка! К тебе Таратор и Говар! — громко объявила о появлении придворных Верба.

— Пусть войдут, — тихо ответил Запавет, грозный царь Светлолеса. Эти слова, были едва ли не самыми первыми за сегодняшнее утро. Царь всегда был жизнерадостен и полон сил, но… не сегодня.

В широкий светлый зал, где, вопреки зиме, зеленели молодые деревья, вошли Говар и Таратор.

— Входите, я все знаю, — прикрыв потемневшее от горя лицо рукой, сказал царь. — Не вините себя, я виновен не меньше вашего… Чабора похоронят со всеми почестями.

— Царь, — спросил вдруг Говар, — меч Индры теперь у Бардака?

— Меч? — безразлично переспросил Запавет. — Что им меч?

— Говар имел в виду, — вмешался Таратор, — что хотя никто из них не сможет даже достать его из ножен, меч можно просто спрятать, и тогда уже никто и никогда…

— Хватит! — с болью в голосе прервал сайвока царь. — Теперь уже всё равно — никто и никогда.

В зал вошла Роса — дочь Запавета, и будто весна появилась в тронном зале вместе с ней, словно легкий ветерок в знойный день ворвался в это наполненное горем помещение.

— Отец, — просто и легко произнесла она, приветливо отвечая на поклоны Говара и Таратора, — ты идешь гулять? Смотри, какое утро!

— Роса, доченька. Я не смогу сегодня пойти с тобой. Да и ты побыла бы дома. В нашем лесу теперь нужно во сто крат быть осторожнее.

— Я всегда осторожна, — возразила Роса и тут же колко заметила: — И гулять одной, между прочим, мне тоже не привыкать.

— А встреча с Мором?

— У, вспомнил! Ведь обошлось? Этот «грозный» Мор удирал оттуда, как мышонок от лисицы. Мальчишки испугался!

— Этот мальчишка… погиб, — прервал царевну Говар.

— Чабор погиб? — переспросила Роса, чувствуя, как горький ком вдруг подступил к ее горлу. Она испуганно посмотрела на отца. — А как же предсказание? Кто теперь объединит Лесдогор?

— Не задавай столько вопросов, — вздохнул царь, — мне больно думать об ответах.

Царевна повернулась и, опустив взгляд, направилась было к выходу, но вдруг остановилась.

— А Мах и Хвоя? — спросила она. — Они тоже погибли?

Во взглядах сайвока и Говара появился немой вопрос. На самом деле, ведь они должны были быть с юношей, хотя бы один из них? Царь, заметив обращенные к нему взгляды, тяжело вздохнул:

— Ну что вы бередите рану, призывая надежду? Мах оставил его у Белой горы, а Хвоя — далеко в Лесдогоре.

— Но ведь останки-то нашли у горы? — оживился Говар. — Почему? Может, наша надежда и призрачна, царь, но что-то мне подсказывает, что…

— Меня и самого донимают вопросы, — признался Запавет. — Может, и была бы надежда, да ведь на месте гибели найден рог сайвоков. Скажи, Таратор, ваш это рог?

— Да, — глухо отозвался сайвок, — наш. Я думаю, что Чабор по какой-то причине вернулся обратно к Белой горе. Но что его заставило это сделать?

— Наверное, то же, что оборвало жизнь старика Атара.

Роса, чувствуя, что не может больше сдерживать слезы, вышла прочь, а Царь принялся медленно бродить у трона, словно пытаясь уйти от своих невеселых мыслей.

— Царь, — нарушил тишину Говар. — У меня есть просьба, прошу, выслушай ее.

Запавет остановил взгляд на старике.

— Я не смогу здесь спокойно жить, — начал Дух Леса, — чувство вины гложет мою душу. Я перестал понимать деревья и травы… Для тебя тоже наступили тяжкие времена, царь, однако ты не можешь бросить Лес. Мне же необходимо сейчас уйти…

— Бросаешь меня? — грустно спросил Запавет.

— Нет, царь. Поверь. Я должен идти в горы, к Дїю Вершине.

Царь Светлолеса вдруг почувствовал, что его мир потерял опору и зашатался.

— Иди, Дух Леса, — горько выдохнул он, — только пообещай вернуться.

— Скорого возвращения не обещаю… — Говар вздохнул. — Что будет, знают только Боги.

Старик поклонился и вышел. Запавет, скрестив руки на груди, прислонился к стене и стал рассматривать украшенный зелеными кронами деревьев потолок своего тронного зала.

— А ты, Таратор? Ты тоже куда-нибудь уйдешь? К горным сайвокам или еще куда?

— Зачем, царь? — тихо ответил тот. — Я останусь. Такова жизнь… Разве думает о смерти береза, когда Вайю, забавляясь, перемешивает во время бури землю и небо? Но Вайю, может, и не старался бы так, если бы мир людей не слышал его голос в кронах. Величав и силен Вайю! Но если бы не эти нежные, стройные березки, никто бы не слышал его голос.

— Не мудри, Таратор. И так голова кругом, — царь, оторвавшись от стены, подошел к трону. — Благодарю тебя за то, что остался, — сказал он. — Но и Говара я понимаю. Без совета Дїя Вершины нам теперь не обойтись.

Над Белой горой промчалась тень большой птицы. Сильные крылья рассекали морозный воздух. В давние времена было сказано: «Птицы познали истину потому, что умеют летать». Царь Светлолеса знал истину, и, когда он был в небе, сам Хозяин Ветра Вайю сопровождал его.

— Доброй охоты, Мах!

— Царь?! — волк был застигнут врасплох. Он не заметил Орла, что следил за ним с дерева. Его, старого опытного охотника, подвело чутье!

— Я слышал, волчья стая теперь живет вольно?

— Это так, царь, — все еще не поднимая головы, ответил Мах.

— А если так, то почему ты не у Белой горы, где собралась на совет стая? Что ты ищешь в лесу?

— Правды, царь!

— Правды? — удивился Запавет. — Твои братья у горы, избирая новый совет, тоже ее ищут, почему ты не с ними?

— Я не могу быть с вольной стаей. Я отлучен, лишен воли. Месть — моя воля.

— Месть слепа, Мах. Она — порождение Темного мира.

— Знаю, но нельзя оставить виновных без наказания.

— Я тоже виновен в той смерти.

— Ты уже наказан, царь.

Мах был одним из немногих, кто не боялся быть искренним и честным с Повелителем. Его слова задели царскую гордыню, но, встретившись взглядом с белым волком, Запавет не стал давать волю гневу.

— Прости, царь, за обиду, — запросто извинился волк. — Но я не сожалею о своих словах.

— Ты не обидел меня, Белый Мах. Но… Все же я не услышал от тебя ответа: какой правды ты здесь ищешь?

— Я прошел по следу Чабора до конца леса.

— И что?

— Странно, но весь его путь до Лесдогора истоптан так, словно по нему бродил весь Темнолес. Я хорошо знаю следы «соседей».

— Видно, они что-то искали…

— Меч.

— Меч? — Запавет почувствовал, как призрак надежды коснулся сердца. — Разве меч не у них?

— Нет. Я точно знаю. Мы поймали убийц Чабора. Эти подлые псы в страхе за свою шкуру рассказали все. У него не было с собой меча, был только рог.

— Неужто Чабор мог бросить меч или отдать его кому-то?

— Не думаю. Мы с Хвоей, как тебе известно, провожали Чабора. Я его оставил у Белой горы. Меч был с ним. А вот Ро́га я не видел, а ведь его не спрячешь — не иголка.

— Ты уверен? — орел взмахнул крыльями, нырнул вниз и ударился оземь. Из снежного вихря уже в человеческом обличии вышел Запавет.

— Мах, — тихо проговорил он, — это может значить…

— О, царь! Я могу еще кое-что добавить. Хвоя указала мне место, где они расстались.

— Говори!

— Следы Чабора идут далеко в Лесдогор. Их сильно истоптало волчье войско, идущее на битву, но мне удалось пройти по ним и… заметить рядом еще следы.

— Чьи?

— Это сайвок. Они встретились в Лесдогоре, долго шли вместе, а потом их следы пропадают.

— Странно. Ты же знаешь, что сайвоки стараются вообще не ходить по снежной целине. Даже если такое и случается, сайвок идет по чужому следу, скрывая под ним свой. Я не представляю, что должно было случиться, чтобы кто-то из них оставил свой след на снегу?

— Ты прав, царь. Но Чабор идет с сайвоком. В глубине леса его след — рядом с человеческим. Не сомневайся, Владыка, Чабор жив.

Запавет медленно встал, набрал в ладони снега и умылся им:

— Да будет так, Мах. Я верю, что таков урок Судьбы. Давай же пока оставим все в тайне. Нужно предупредить Хвою и пустить слух, что меч Индры у меня.

— Царь, — ответил Мах, — Хвоя была первой, кто предложил добавить еще одну тайну нашему Лесу.

Запавет осенил себя огнеперстием Перуна:

— Значит, кто-то погиб вместо него. Пусть же ему будет оказана должная честь. Мир его праху…

Безконечный путь под землей… Чабор уже давно потерял счет времени с того момента, когда они спустились вниз. Он постоянно боролся с соблазном поскандалить с зазнайкой карликом, который шагал впереди и изредка дергал за веревку, соединяющую их пояса.

Всякий раз, когда Чабору начинало казаться, что он видит в темноте, он больно ударялся головой о что-нибудь свисающее с потолка или цеплялся за что-то торчащее из земли. Тут же происходила перебранка. По известным причинам ругались тихо, совершенно не слушая друг друга, иначе еще и передрались бы. Вскоре веревка натягивалась снова, и они шли и шли…

В конце очередного перехода сайвок, вздохнув, сказал, что «закромки» закончились, и теперь в их скучном путешествии появится разнообразие.

Дело в том, что запасливые подземные жители оставляли в дальних ходах склады, вернее, складики, пропитания на всякий случай. Это были заначки с вяленым, соленым мясом или салом, которые помещались в дубовых ящичках в стенных нишах. Засыпанные солью поверх льняных холстов, они могли храниться достаточно долго.

Лесные карлики тщательно следили за этими схоронами. Водар еще в начале пути сообщил юноше, что существуют даже специальные сайвоки, которые занимаются только «закромками», и вообще, пусть-де не думает, что Водар собирается безконечно подъедаться из его худого узелка. Для гостя подземного царства это самые «закромки» были местами приятными во всех отношениях. Можно поесть и отдохнуть, а тут они почему-то кончились…

— Э-э-э, постой, — остановился Чабор, — что за разнообразие нас ждет?

— Оно в том, — пробубнил сайвок, — что есть нам теперь не придется. А в остальном все будет так же, как и раньше.

— И надолго это разнообразие? — спросил Чабор, чувствуя, что как раз сейчас что-нибудь с удовольствием пожевал бы.

— Нет, — ответил из темноты Водар. — Потом появится другое. Мы так оголодаем, что не сможем спать.

— О-о-очень смешно!

— А как ты думал? — разошелся огорченный не меньше Чабора малыш. — Не век же нам тут прятаться на дармовых харчах?

— Да ты сам наверх не рвешься. — Взъярился в ответ юноша. — Сразу видно, от соплеменников прячешься… Видать, набедокурил и сбежал? Я сразу заметил: рожа у тебя хитрая и глаза бегают.

— А нечего в глаза сайвокам пялиться, мы этого не любим. Вот отметелю тебя в темноте, чтобы знал!

— А я тебе мечом промеж ушей тресну, чтоб глаза твои хитрющие порознь бегали.

— Куда ж ты треснешь, — ехидно засмеялся сайвок, — коли дальше своего носа ничего не видишь!

Чабор, махая кулаками, бросился к нахальному карлику, но тот отпрыгнул, и юноша в темноте проскочил мимо. Веревка выпала из рук сайвока, и Чабор, шагнув еще несколько раз, онемел от ужаса! Под ногами что-то жутко затрещало, словно пол был устлан ореховой скорлупой.

Чабор замер на месте:

— Водар, что это? Ты слышал?

— Как тут не услышать, — издевательски ответил сайвок.

— И что?

— Всё! — раздалось хихиканье. — Он еще спрашивает. Допрыгался? Вот оставлю тебя этим шубуршунам, будешь знать.

— Шубурш… — пробормотал Чабор.

— Ох, и любят они свежее мясцо, — злорадствовал Водар. — М-м-х, одни косточки оставят, а те полежат здесь лет пятьсот — и тоже будут хрустеть под чьими-нибудь ногами.

Юноша молчал, а сайвок как ни в чем не бывало подошел к нему. Хруст под его ногами стоял просто неимоверный:

— Сухой стоишь, Чаборушко, али уже весна в штанах?

— Не пугай. Будь другом, скажи, что это?

— Что? — с важностью знатока сказал сайвок. — Видно, вода тут была. Мно-о-го воды. Потом все высохло, вот земля и потрескалась, а ты вломился, как лось в гон, по сухостою. Тот тоже такого шороху наведет, что аж самому страшно становится, вот он и прет напролом.

Сайвок задумался и пробормотал:

— Интересно, откуда она тут взялась? Для весны еще рановато.

Чабор вытер со лба проступивший пот. Сердце норовило стукнуть побольней то в животе, то в горле, то в ушах. Он согнулся и потрогал землю.

— Горячая…

Водар тоже ощупал землю.

— Ой! — подтвердил он. — Давай-ка скорее двигать отсюда. Давай, давай, пока нас живьем не сварило!

Сайвок схватил парня за рукав, и они помчались.

Бежали они до тех пор, пока земля под ногами не перестала трещать. Несколько раз Чабор падал, но, чувствуя руками горячую почву, заставлял себя подняться. Водар снова хватал его за рукав и тащил дальше. Пот заливал лица, противно струился по спине, но они бежали и бежали, пока оба не свалились от усталости.

Водар нашел в себе силы подняться первым. Он хрипел, как загнанный конь:

— Вставай! Надо бежать дальше!

— Не трогай меня, — просипел Чабор. — Дай умереть…

Неутомимый сайвок схватил юношу за воротник и потянул его вверх.

— Я говорю — вставай, медведь брюхатый, надо идти!

— Куда идти-то? — взвыл Чабор, но, почуяв тревогу в голосе сайвока, поднялся.

— У-у, гад! — выругался Водар. — Прикидывался? Да на тебе еще пахать можно.

— Я не гад.

— Еще какой! — не сдавался сайвок. — Те тоже часто прикидываются дохлыми.

— Ладно тебе. Куда дальше?

Они снова побежали. В боковых ходах все отчетливее нарастал какой-то странный шум. Чабор даже не строил догадок о том, что это могло бы быть…

Наконец сайвок остановился.

— Сдается мне, мы пришли.

И вдруг впереди появилась неровная цепочка огней. Чабор закрылся от бьющего в глаза света руками и упал на колени. Вокруг метались чьи-то расплывчатые силуэты. Затхлый воздух подземелья прорезал грозный голос:

— Стойте где стоите!

— Все, — тихо и обреченно заключил Водар. — Точно пришли. Куда стремились, туда и ввалились.

Их схватили, связали, а на глаза надели повязки. Затем долго водили по коридорам, пока не усадили у какой-то стены. Когда же захватчики, освободив пленников от веревок, удалились, Чабор тихо спросил:

— Водар, ты здесь?

— Куда ж я от тебя денусь? — неохотно отозвался сайвок где-то справа.

— Хорошо, — успокоился юноша, — хоть вместе.

— Куда уж лучше, — съязвил сайвок. — Знаешь, как у нас говорят? Кто к горным попадет, тот навеки пропадет.

— А кто это — горные?

— Сайвоки.

— Так и ты сайвок!

— А они — горные сайвоки, — мрачно заявил Водар и тяжело вздохнул, представляя ужасные картины пыток и истязаний, в которых горные были большие умельцы.

— Может, не такие уж они и лютые?

— Не сомневайся!

— Ну, — смело заявил юноша, — коли так, ведь и мы с тобой не лыком шиты.

— Гляньте, — хихикнул Водар. — Герой сыскался. Он еще пыжится! Знал бы ты, куда мы попали. Или, Чаборушко, за твоим худым армяком я не успел разглядеть богатырских плеч? Сиди уж, вояка…

— Зря потешаешься, — спокойно ответил Чабор. — Раз мне оставили меч, может, еще поживем, а?