ЛАРЬ 2 КЛУБОК 7

КЛУБОК 7

Древние, как мир, ели упирались своими верхушками в далекое, невидимое от корней небо. Некоторые из них были настолько высоки, что решались заглядывать в недосягаемый дом Богов, словно гордились: смотрите, безсмертные, мы можем до вас дотянуться. Дайте только время, и мы проберемся своими колючими лапами даже в священный Вирий.

Судя по всему, Боги не желали принимать у себя гостей, у которых под пышной кроной таился полный сырости и мрака огромный и загадочный прикорневой мир. И изредка, для усмирения особенно дерзких, небожители посылали страшные бури и ураганы на дремучий и непроходимый Лес. Безпристрастные слуги Небес выворачивали с корнем самые непокорные деревья, швыряя их к земле гнить и разлагаться.

Так, с самого сотворения Мира все гигантские выворотни собирались у земли, с каждым новым веком делая Лес еще более непроходимым. Прикорневой мир был полон шорохов и теней, то и дело мелькающих меж исполинских стволов и замирающих, как только на них падал чей-либо взгляд. Кто бы ни угодил сюда, ощущал страх перед этой сумрачной таинственностью.

Лесные обитатели, зная о пристальном внимании Богов к их Лесу, старались не нарушать первозданный покой мрачного и сырого мира, а посему жили незаметно, таясь, дабы не постигла их участь павших деревьев.

Дальше, на восток, на сотни и сотни миль тоже Лес. За ним — горы, а потом опять царство древних деревьев до самого края земли, где лениво плещутся о берег ставшие солеными от времени воды самой безконечности.

Вот снова метнулась неясная тень. Черный незнакомец неслышно скользнул под огромную корягу, вынырнул за поросшим мхом валуном и растворился в зарослях папоротника. Вот он появился вновь, уже у входа в крохотный бревенчатый дом, умело запрятанный между мшистых пригорков и полусгнивших гигантских пней.

Крыша этого тайного жилища объединила два холма, и если не стоять у входа, то дом просто растворялся в окружающем буреломе, становясь невидимым. Высокий, полый внутри обломок трехвекового ствола, оставшийся после давней бури, служил жилищу дымоходом, выбрасывая дым в недосягаемые кроны деревьев, рассеивая его.

Черный незнакомец осмотрелся и преклонил колено у двери избушки. Он опустил взгляд и застыл в покорном поклоне, устало взирая сквозь прорезь лицевой повязки на почерневшие от времени ступени порога. Гибкое, полное скрытой энергии тело замерло в позе раба.

Вскоре дверь отворилась. В холодную сырость леса пахнуло теплом. В черном проеме появилась фигура костлявого старца с редкой рыжей бородой, торчащей клоком из-под широкого капюшона, скрывающего лицо.

Черная хламида, облачавшая старика, добавляла мертвецкой желтизны его тощим, похожим на куриные лапы рукам. Длинные пальцы его десницы[1] постукивали когтями по висящему поверх хламиды костяному темно-серому оберегу в виде глаза, заключенного в треугольную рамку. Старик опирался на сучковатую клюку, каждый сук которой являл собой резную фигурку зверя или невиданного чудовища.

— Что привело тебя, воин Нин Дзу Цы?

— Великий Маг, — тихо, не поднимая взгляда от сырого и мягкого настила земли, заговорил гость на языке аримов. — До Шин Ли дошли слухи, что у царя Вулкана родился наследник. Мой хозяин послал тебе дары страны Великого Дракона в знак своего почтения и спрашивает у мудрейшего из мудрейших: так ли это?

Гость, не поднимаясь, снял толстый матерчатый пояс и развернулего перед ногами старца, являя его взору щедрые дары, — драгоценные камни и мелкие золотые изделия. Колдун долго присматривался к подношению, а затем тихо сказал:

— У Вулкана родился сын, слухи не обманули Шин Ли, он может быть в этом уверен.

Старик шагнул в сторону. Из зловещего мрака позади него возник уродливый горбатый карлик, облаченный, как и его хозяин, во все черное.

— Сглаз, — обратился к карлику старик, — прибери тут.

Юродец безцеремонно сгреб в латаную холщовую торбу драгоценные дары аримов, в один миг оставив на земле только опустевший пояс. Черный воин склонил голову ниже. Змеиные глаза карлика вдруг впились в него цепко и страшно. Кончик длинного бородавчатого носа мелко задрожал. Уголки синих губ угрожающе поползли вниз. Безобразный огромный рот наполнился шипением, а среди редких гнилых зубов мелькнул раздвоенный змеиный язык.

Лежащий на земле пояс вдруг обернулся толстым узорчатым гадом. Арим, заметивший это страшное превращение, даже не шевельнулся.

— Иди, Сглаз, не мешай, — внезапно прекратил этот кошмар черный колдун. — Коршуна не так легко испугать, мы еще с ним не договорили.

Карлик злорадно хихикнул и побрел в дом, ухмыляясь своей проделке. Едва он исчез, вместе с ним исчез и змей, превратившись обратно в пояс воина Нин Дзу Цы.

— Что еще Шин Ли хотел спросить? — продолжая перебирать пальцами магический знак, сухо поинтересовался колдун на языке аримов. — Мне кажется, Сглаз не дал тебе договорить.

— О, мудрейший, — посланник прижал ладонь к груди, склоняясь до самой земли, — мой повелитель спрашивает, нельзя ли сделать так, чтобы у Вулкана снова не было наследника?

Старик ответил не сразу:

— Это очень сложно, арим.

— Мой повелитель спрашивает, что желает получить великий Поклад за великую услугу. Хозяин не пожалеет никаких даров для мудрейшего!

— Что ж, — вздохнул с облегчением колдун, услышав, наконец, то, что хотел услышать, — вот тебе тогда подарочек для наследника Вулкана.

Поклад развязал свои четки, снял с них одну костяшку и подал ее ариму:

— Эту штучку нужно подбросить в дары или игрушки малышу. Можно даже в постель. Главное — чтобы он взял ее в руки. Через месяц после того дня, как он до нее дотронется, наследника у Вулкана снова не будет. Тогда и поговорим об услуге Шина Ли. Мне всего-то нужна будет парочка его воинов Нин Дзу Цы, коршунов или скорпионов, все равно кого, на несколько дней.

— Мы почтем за честь помочь тебе, великий и могучий Поклад.

— Тогда прощай, коршун, не теряй времени. Да, будь осторожен: в замке Вулкана гостит Вершина, будь самой хитростью, иначе…

Арим поклонился, нырнул под толстый, поросший серым мхом выворотень и растворился среди деревьев и папоротника, оставляя свой пояс у порога дома Поклада.

— Ты куда? — окликнул Лесного Водар.

— Пойду к Ратибору в оружейную палату. Давно не был, надо проведать Артакон.

— О-о, — ухмыльнулся сайвок, — конечно, столько раз в битвах побывали, столько вражеской кровушки пролили. Это верно, всякий богатырь на отдыхе по мечу скучает…

— Издеваешься? — обиделся Чабор. — Это все ж лучше, чем с недоучкой отвары готовить.

— Эх, — вздохнул Водар и, подражая Вершине, добавил: — Правду речешь, молодой, будет от тебя прок.

— То-то, — улыбнулся Чабор, — небось, опять хотел предложить «дельце»? Ну уж нет. Отправляйся-ка ты к Мироте, а мне Говар велел к Ратибору идти, продолжать ратному делу учиться. Как поднимемся в горы, надобно уметь держать оружие, чтобы там не начинать с азов учиться.

— Да, — грустно согласился сайвок, — Мирота говорит, еще месяц — и пойдем. Уж год, как во дворце, хороши гости. А как думаешь, что там будет, в горах?

— Отстань, Водар. Знаю, к чему спрашиваешь: разговоры, тары-бары и опять…

— Нет, просто интересно, что там?

— Что там? Камни! — зло ответил юноша и зашагал к оружейной палате, оставляя Водару небогатый выбор предстоящих действий. Можно было пойти к Вершине или к Мироте. И там, и там нужно трудиться, а этого сегодня ленивому сайвоку страсть как не хотелось.

За окном безумный ветер рвал облака в клочья. Они метались, перепуганные и послушные его воле: то перемешиваясь, то наползая друг на друга, иногда сгущаясь или, наоборот, открывая свои ватные ставни, являя взору голубое, удивительно глубокое небо.

Лучи Ярилы-Солнца стремительно тянулись ко всему — будь то проталина, пень, камень, лишь бы согреть, оживить промерзшую землю, лишь бы подарить безграничную милость своего света и тепла даже самой малой частичке этого великого царства. Время зимы безвозвратно таяло вместе со снегом. В каждом дуновении ветра, в каждом солнечном луче сиял девичий лик Весты-весны. Так же, как и год назад, когда во дворце асура шумел пир, пропитанный ароматом Любомеля.

С тех пор во дворце произошло много событий. У царя Вулкана и царицы Дзеваны родился долгожданный сын, названый Честимиром. Малыш появился на свет в конце зимобора[2]. Асур был счастлив и несказанно горд. Царица в каждой молитве благодарила за своего сына Рода-Всеродителя.

За прошедший год во дворце сыграли две свадьбы-любомира — вначале стали супругами Светозар и Добромила, после — Кратор и Божена. Готовилась и третья свадьба — Ратибора и Мирославы.

В ожидании урочного часа главный страж дворца поминутно вздыхал, томясь в сладком ожидании. Светозар хоть и жил рядом, да уж больно был занят своим семейным счастьем, чтобы можно было, как раньше, поболтать с ним и развеяться. Кратор и Божена правили в Свентограде, а новым воеводой Вулкан назначил Благовеста. Тому тоже было не до веселья и беседы. «Дружину принять — не бабу обнять», — всегда отвечал он Ратибору. Вот и маялся бедный жених, не зная, чем себя занять, чтобы не сойти с ума до назначенного времени.

Вершина, благословивший Светозара, Кратора и Ратибора на супружество с царевнами, однажды сказал, что вскоре произойдет некое событие, и Небесам будет угодно, чтобы в этот день Ратибор был «в нужном месте, а не слался ковром невесте». Из-за этого должен был начальник стражи еще какое-то время походить в женихах. Больше старик ничего не объяснил.

Мирослава тоже страдала от разлуки и… хорошела в ожидании счастья. Теперь царевну невозможно было узнать. Она, к радости отца, перестала носить одежду штурмвоев и расцвела, как цветок голубой ружи из Белого города.

Единым утешением Ратибора было то, что ему в ученики определили Лесного. Залюбимым ратным делом время летит быстрей.

Из-за острых еловых вершин вынырнул силуэт большого черного коршуна. Стоявший в карауле у моста младший четник Станимир быстро выхватил лук.

— Эй! — окликнул юношу Кречет, — не балуй. Что проку эту птицу бить? Ни мяса толкового, ни пера мягкого… Разве что перья для стрел сгодятся. Да и то — сшибешь его, а он упади в пропасть и нет твоей стрелы!

Станимир послушно опустил лук. Силуэт коршуна лениво поплыл в сторону стен дворца, покачиваясь в порывах весеннего ветра.

— Нет, надо было все-таки сбить гада, — почесал в бороде Кречет. — Начнет еще курей таскать на кормовом дворе.

В это время отлынивающий от дела Водар вышел во двор и поздоровался со скучающей стражей. Он готов был сейчас заняться чем угодно, только бы не учиться. Сайвок с грустью посмотрел на капризное небо, поежился от резкого порыва ветра и вздохнул: «Ну и погодка. Кроме стражи, похоже, я один выбрался на свежий воздух. Пойду-ка я подальше, а то, чего доброго, заметят — и начнется!»

Острым взглядом сайвок тоже приметил черный силуэт большой птицы, летящей прямо на стены дворца. «Там оружейная, — подумал сайвок, с сожалением вспоминая о Чаборе, который не пожелал с ним прогуляться. — Может, он тоже видит эту глупую птицу. Слепая она, что ли? Щас треснется башкой в стену, вот умора будет», — лениво продолжал наблюдать сайвок.

Коршун и в самом деле, не сворачивая, мчался прямо на проем одной из бойниц. Не останавливаясь, слету, он ударился в стену и в один миг, обернувшись человеком, ловко зацепился за железные прутья решетки, подтянулся и исчез в окне.

Водар от удивления сначала даже рот открыл. Но тут же сломя голову бросился во дворец. Стражники удивленно переглянулись: потешный мáлый этот сайвок.

Ратибор в это время открывал дверь оружейной палаты:

— Я пока выберу нам деревяшки покрепче, а ты, крестник, проведай свой меч.

— Ратибор, — спросил Лесной, открывая ящик и вдевая свой ремень в петлю ножен меча, — а почему ты меня зовешь крестником?

— Не знаю, — ответил тот, придирчиво перебирая учебное оружие со злополучными набалдашниками. — Так в старину звали людей, которым в лихую годину суждено уберечь тебя от погибели. И коль, грозно скрестившись над тобой, судьба и случай оставили тебе жизнь, значит, тот человек, что держал ее нить в своих руках, — твой крестник.

Лесной отчаянно вскрикнул.

Ратибор оглянулся и оцепенел. Перед ним стоял бледный перепуганный юноша, а в его руках светился ярким тревожным светом чудо-меч. Ратибору вдруг показалось, что нить его жизни, о которой он говорил Лесному, уже через миг оборвется — и в этот раз уже безвозвратно…

— Ратибо-ор, меч взбесился! Рвет руки и тащит меня… Ты не шевелись: кто знает, что у него на уме?

Внезапно Лесного бросило к двери, суставы пронзила жгучая боль. Чабор пронесся по коридору к стоящим впереди стражам западного крыла. Именно туда с огромной силой влек его меч.

— Отойти! — неистово кричал бегущий сзади Ратибор, выхватывая свое оружие и догоняя Лесного. — Отойти, говорю! Не трогать!

Воины послушно отпрянули в стороны. Казалось, что человека несет невидимый бешеный конь, которого он, на свою беду, ухватил за повод. Чабор пытался сопротивляться, но его ноги безпомощно скользили по каменному полу.

В следующий же миг он зажмурился, заметив впереди дверь. Но удара не последовало — меч вдруг резко рванул вправо, в соседний коридор, в конце которого была лестница… Дотащив юношу до конца коридора, меч, высекая искры, рубанул по одной из каменных колонн… потом перестал метаться и замер, освещая полумрак безлюдного коридора ровным бледным светом.

Вдруг из-за колонны на Чабора бросилась тень. Черный незнакомец, бешено замахнувшись, швырнул в юношу что-то блестящее. Меч загудел и описал несколько стремительных дуг. Лесной невольно взвыл от боли. Его суставы хрустнули, а к ногам со звоном упали металлические, отточенные, как лезвия, снежинки. Незнакомец, не давая ему опомниться, выхватил из-за спины выгнутый меч Дао.

— Лесной, назад! — крикнул поспевший на подмогу Ратибор. — Отойди, парень, сейчас не до шуток!

Меч Индры метнулся в сторону стража. Миг — и оружие избранника Мирославы отлетело в сторону! Черный незнакомец, словно молния, бросился на юношу. Артакон снова взвился. Чабор сделал стремительный выпад. Его меч тут же отбил не меньше десяти ударов врага и сразу после этого перешел в короткую разящую атаку. Незнакомец рухнул к ногам Лесного с разрубленной надвое головой. Развалившаяся черная повязка открыла залитое кровью лицо арима.

Побледневший Ратибор медленно поднял свой меч и подошел ближе.

— Что там?! — кричали стражи со своих постов. — Эй! Вы как там?! Да что ж там такое?!

— Все нормально! — отозвался главный страж дворца. — Стойте на местах! Одного от западного прохода — в караул: пусть поднимут всех, тревога! Прочесать все! — Волшебный меч остывал в уставших руках Лесного, которые медленно опускались, пока бледнеющий клинок не коснулся каменного пола. Чабор почувствовал, как завтрак подступает к его горлу, в глазах потемнело. Он медленно вложил меч в ножны, силясь отойти от убитого арима, но ноги не слушались. Ратибор подхватил Лесного и усадил его на пол у колонны.

— Как ты, братушка? Что же это было, а? Непростой у тебя меч, непростой. Да и ты, видать, такой же лесной, как я морской. Может, расскажешь?

— Все расскажет Вершина, я не могу, — задыхаясь от подступающей рвоты и покрываясь холодной испариной, шептал Чабор.

В коридорах зашумели люди, снизу доносились топот и звон доспехов.

— Сюда! — крикнул кто-то, и к месту последних событий подбежала вооруженная до зубов стража во главе с Водаром. — Дружинники, наверх! — как заправский воевода, командовал сайвок, указывая на лестницу.

— Заглянуть в каждый угол! — отозвался оттуда Благовест, вбегая в открытую дверь.

За короткое время весь дворец перевернули вверх дном, но никого чужого больше не нашли. Лесного отвели в покои Вершины, туда же принесли тело, одежду и снаряжение арима. Был отдан приказ усилить охрану дворца. В тесной комнате на тайный совет собрались асур Вулкан, Светозар, Ратибор, Говар, Водар, Мирота и Вершина.

Ратибор коротко рассказал обо всем, что видел. Мирота и Вершина, внимательно изучив тело арима, принялись за его одежду и амуницию. Скоро они обнаружили каменный амулет и странную белую костяшку, висевшую на толстой шелковой нити.

— Он, — тихо сказал Вершина асуру, — видишь, Пресветлый, это тот самый амулет. Каменный кругляк, а в нем птичья лапа.

— Это ведь хазарский знак «голубя»? Посланник пришел с миром?

— С миром? — загадочно улыбнулся дïй. — Да, на голубя похоже, в том и ловушка. То на самом деле другая птица. Это воин Нин Дзу Цы, из отряда «коршунов». Редкая удача, что амулет достался нам целым. Их намеренно делают хрупкими. Чуть ударился знак о землю — и разлетелся в пыль. Настоящих знаков «коршуна» не встретишь нигде, кроме как у самих воинов. А знак «голубя» можно легко купить у торговцев, вот и ходят все вокруг — и враги, и свои — с этими знаками, мол, с миром. Нам-то с вами известен хазарский мир.

На каждое задание «коршуну» выдают новый знак, а старый он возвращает. Кто вернется без амулета — убивают свои же. Эти вои суть душегубы. Мало того, они еще и оборотни — оборачиваются в зверей своего братства. У Шин Ли целая армия таких вот «коршунов», «скорпионов» и прочих.

— Шин Ли — это новый царь аримов? — спросил Вулкан, внимательно изучая амулет.

— Это сильный царь, — ответил Вершина. — Таких воев в черном никто не сможет заклеймить. Сегодня с нами редкая удача. За долгие годы вражды воин «коршунов» у меня в руках лишь второй раз. «Скорпионов» увидеть легче, ибо перекидываются они не в малых, а в больших животин размером с человека. Жало у такого оборотня длиннее запястного ножа. Давненько я их не видел. Раньше витязи были поудачливее, случалось, и живых приводили.

Странно, но в зверином обличье их легче изловить. А знак их — волшебный. Только если воин, ввязавшийся в драку с таким вот Нин Дзу Цы, еще и чародей, он сможет пленить «скорпиона» или «коршуна», а того, что раньше наши вои захватили, даже разговорить удалось…

— А почему, старче, ты думаешь, что это от него? — задумчиво спросил царь.

Вершина осторожно поднял белую «костяшку» на шелковой нити:

— Вот. Это косточка четок Поклада. Не знаю, какие у него и аримов еще есть дела, но можешь не сомневаться: «коршуна» прислал он. Именно для того, о чем мы с тобой говорили. Мирота, забирай наших молодцов, собирайтесь. Мы уходим.

— На ночь глядя? — удивился Вулкан. — Что ты, старче? Ярило клонится к небокраю.

— Будет лучше, если малыш встретит новый день без этой чертовщины рядом. Ему нельзя даже видеть ее. Поклад знает толк в злодействе, уж мне-то поверь.

Теперь о деле. Водар, принеси мне жменю земли от полуночных ворот, Чабор — от полуденной стены. Светозар принесет от заходней, а ты, — Вершина обратился к Ратибору, оторопевшему от того, что Лесного назвали Чабором, — от исходней.

Все четверо в один миг исчезли за дверью.

Асур Вулкан сосредоточенно рассматривал болтающуюся на толстой нити белую смерть, уготованную его сыну.

— Любомудрый дïй, — обратился он к Вершине, — нельзя ли растереть и уничтожить это порождение пекла?

— Напрасное дело. Не ко времени сейчас губить старания Поклада. У себя, в горах, я сниму его черный наговор, а через какое-то время она, эта костяшка, сама приведет смерть в дом колдуна. Он ошибся, а это бывает редко. Скоро он узнает, что боялся не зря. Чабор воскрес, и меч Индры — старая головная боль злодея — уже в окрепших руках.

— Вы спасли жизнь моему сыну. Вы спасли жизнь и мне, ведь она вся — в сыне. Чем отблагодарить тебя, мудрый старец? Чем отблагодарить мне Чабора? Ответь!

Дïй хитро улыбнулся:

— Ну что ж, ты можешь отблагодарить нас обоих и помочь сделать одно великое дело. Асур от своих слов не отказывается, ведь так?

Вулкан кивнул в знак согласия.

— Придет время, — продолжал чародей, — и Чабор вернется сюда, чтобы затем начать свой Большой путь и выполнить то, что ему предначертано Судьбой-Макошью. Когда он снова придет к тебе, отпусти с ним свою дочь Тарину. Чабор пойдет далеко, вслед за Ярилой, в глубь земель Венэи, а царевна — за ним. Там судьба ее, там судьба его, знать, вместе им туда и идти. Вот моя просьба, царь.

Лицо Вулкана потемнело, но он снова молча кивнул.

— Награду, как видишь, хочу немалую, — продолжал старик, — тем паче, что твоя младшая дочь в этот раз тоже уйдет со мной: пришло ей время стать жрицей. Об этом был договор. Вели ей собираться, асур. И последнее. Расспросить надобно у стражников, видел ли кто из них этого «коршуна»? Первый, кто его увидел, тоже отправится со мной.

— Будь по-твоему, мудрый старец.

Близкий закат окрасил редкие облака в огненный цвет. Едва солнце коснулось острых верхушек елей, путники тронулись в путь. Впереди, налегке, шли Вершина и Смирена. За ними, груженные легкой поклажей и ведущие лошадей, брели Водар, Чабор и Станимир — молодой четник, первым заметивший подлетающего к замку «коршуна».

Вскоре темный, холодный мрак леса поглотил их. Стража сменила усиленные посты, заступая в ночной караул. Сменившиеся вои спешили на ужин, проходя у дворцовых стен и поглядывая вверх, где в проеме одной из бойниц, погруженные в печаль, стояли царь и царица веров.

[1] Десница — правая рука, шуя — левая.

[2] Зимобор — месяц пробуждения природы, наступал в начале марта по нынешнему календарю.