ЛАРЬ 3 КЛУБОК 11

КЛУБОК 11

— Куда тебя несет нелегкая? — заливаясь горькими слезами, причитала пышнотелая кабета, стоя на коленях перед мужиком и цепко ухватившись за его широкую льняную сорочку. Тот, не обращая никакого внимания на бабские вопли, упрямо волок ее за собой до самого порога, пока крепкая ткань его одежды не лопнула, оставляя в руках воющей от безсилия бабы жалкий лоскут.

— Стой! Ты ведь только-только от хвори поднялся, помирал ведь? Куда ты?!

Молчаливый кормилец только скрипнул зубами, поминая злым и постыдным словом вечную бабскую глупость. После этого он отчаянно грохнул дверью, взял в хлеву старую дедовскую рогатину и вышел прочь со двора.

Его, как и многих других в это минуту… «несло». Словно деревенского дурня Савку по прозвищу Месячик, который в каждую лунную ночь бродил по полям и лесам, будто нежить. Все эти люди двигались на слышный только им зов — туда, куда вели их меченные колдуном сердца… А вели они в сторону гашинского болота прямо к Берецкому лесу. И уходящий во мрак лес оживал на глазах. В его молчаливой чаще рождалось невиданное доселе движение. Это пришло время меченым печатью Поклада отдавать берецкому колдуну свой долг. Их бодрила злая удаль, давно забытая и вновь вспыхнувшая сила в измученных долгими недугами телах.

«Вы услышите мой зов, — говорил он им когда-то, — где бы ни были — услышите. Ваши сердца дадут вам большую силу, пошлют знак, и тогда должны вы прийти мне на помощь. Добро, творимое мною каждый день, рождает ненависть моих врагов. Они хитры и сильны. Из далеких земель веров идут они по моим пятам, чтобы погубить меня и обречь на гибель вас!»

Толпа, что собралась на лесной поляне, сотрясала воздух хором проклятий, поднимая к небу кулаки или вскидывая к прожаренным за день небесам оружие. На обугленном высоком выворотне, заплевывая стоящих рядом желтой пеной, бесновался в дикой ярости Ульян Ковтун.

Он, шла молва, давно уж пропал среди болот, чем-то прогневив колдуна. Теперь же отставной проводник волей Поклада был возвращен из мрачного закромного мира и вновь призван на черную службу. Даже всемогущим порой нужен помощник, а страшного карлика Сглаза уже не вернуть.

— Все-е-е-ех!!! — ревел, словно разъяренный бык, Ульян, — все-е-е-ех!!! …Неужто такое годится, чтоб беззащитного старика?! За что? За то, что от недугов народ исцеляет и помогает нам, чем может? Много врагов идет сюда, боятся они нас, знают — за правое дело мы вышли биться! По одному будут пробираться они, аки тати, в Берецкий лес, чтобы творить вред нашей земле и нашему избавителю! Так не допустим же их!

Вот заговоренная вода, — Ульян поднял над головой глиняный кувшин, — испившие ее не будут знать ни сна, ни боли, ни страха. Пейте, укрепляйте свой Дух! Падут наши враги, и вздохнет после того земля вольно и легко!

Люди жадно вдыхали искрящийся яростью воздух, с безудержной решимостью пили из кувшина и уходили в глубь леса.

Если бы кому-нибудь из них пришло в голову позже вернуться на эту поляну, они увидели бы, как произошло чудо: в одно мгновение громогласный глашатай воли Поклада Ульян Ковтун рассыпался в прах, превратившись в безформенную кучу костей.

В вершинах деревьев мощно и протяжно вздохнул холодный ветер. За дальней кромкой леса, взметнув тяжелые полы мокрого плаща, поднималась гроза.

Перепуганный день, ожидавший ее прихода, давно бежал от греха подальше на запад, а над раскаленной землей витал тяжкий сырой дух, оставляющий на коже мелкие капли пота. Ночь, не в силах больше терпеть эту духоту, жадно вдохнула полной грудью, и обезумевший от удушья лес отозвался на этот глубокий вздох приветственным шумом листвы.

Чабор остановился у причудливого выворотня, не чувствуя свежести. Напротив, он стал задыхаться. Невидимые руки сжали молодое сердце и цепко перехватили горло. О том, чтобы идти дальше, не могло быть и речи. Пришлось возвращаться обратно до тех пор, пока тяжкие удары в груди не перестали отдаваться болью. Меч неистово рвался в бой, заставляя дымиться давно уже почерневшую кожу нагалища.

Чабор не стал препятствовать зову Артакона и дал ему свободу. Ослепительная вспышка во мраке вспугнула лесных птиц. «Что ж, — подумал Чабор, — видно, пришло время стать свояком берецкому колдуну».

Он попробовал опустить на землю сияющее оружие Индры, но тут же вскинул его вверх: сухой настил векового леса едва не схватился злым пожаром.

— Знаю, знаю, ты предупреждаешь меня об опасности!

Свободной рукой Чабор нащупал кожаный мешочек с оберегами у себя на груди, разорвал зубами его тонкий шнурок, вытащил костяшку кощея и бросил ее в рот.

…Тут же набежала слюна, желая вымыть прочь источник гнилостного вкуса. Желудок хищно дернулся, и выбросил наружу все свое небогатое содержимое вместе с проклятой костяшкой.

Чабор стиснул зубы и поднял к небу глаза. Он глубоко вздохнул и что было сил сжал рукоять меча, заставляя себя подавить страшное отвращение. Неприятно хрустнули пальцы.

— Дед! — взмолился Лесной. — Помоги!!! Дед Бородик, молю тебя, испроси у Рода помощи своему внуку! Дай мне сил вытерпеть эту гадость, дальше я уж сам!

Он отыскал в траве костяшку и снова положил ее в рот. На этот раз усилием воли Чабор смог удержать рвоту…

И вдруг меч метнулся вперед. Он грозно гудел, рассекая летящий навстречу ветер и потоки ливня. Артакон знал, где в кромешной тьме искать врага, знал все его замыслы. Любое оружие начинало трепетать при появлении клинка из Небесных кузниц, без колебаний выдавая тайны своих хозяев. Все мысли и страхи врагов были известны волшебному мечу, и он в своем поиске был ограничен только длиной рук Лесного и силой его хватки.

Чабор мчался до тех пор, пока не стал задыхаться, но в этот раз уже от чудовищной усталости. Он не чувствовал ничего, кроме тошнотворного вкуса костяшки и каменной тяжести собственных ног. Ядовитая слюна накапливалась во время бега, переполняла рот, прорывалась сквозь сжатые зубы, затуманивая рассудок и пробуждая ярость.

Зло, просочившись внутрь его тела, начало паразитировать, подобно внезапной простуде. Чабор помнил, что нельзя смешиваться с ним, попадать под его растущую власть, поэтому даже в порыве слепой ярости витязь проносился мимо вооруженных людей, только выбивая у них из рук оружие.

Над его головой, словно шмели, пролетали многочисленные стрелы, гулко ударяясь в стволы деревьев где-то совсем близко, но обезумевший от усталости Чабор мчался сквозь ночной лес, освещая дорогу светом меча, и хрипел, брызгая сквозь сдавленные зубы черной пеной.

Вскоре голоса его преследователей стали отдаляться. Враги начали терять из виду отсвет клинка. Еще немного — и Лесной ушел от погони, а Артакон все же оставил кровавый след. Где-то в лесу мокли под дождем разрубленные тела тех слуг Поклада, кто в угоду Темному господину безрассудно встал на пути Чабора. Остальные же, коснувшись взглядом Божественного света, бросали оружие и падали на колени, навсегда выходя из повиновения колдуну. Лесной ненадолго остановился, но, почувствовав ритм уходящего времени, сжал зубы и побежал дальше. Перед глазами густела пелена. Он спотыкался и падал. Летели вверх клочья мха, темная земля и грозовое небо менялись местами, но он снова вскакивал и бежал. В конце концов, бросив беглый взгляд назад, Чабор в очередной раз рухнул на землю…

Сил, чтобы подняться, уже не было. Он с великим трудом перевернулся на спину и распластался на мокрой земле. Глядя на расколотое молниями небо, он восстанавливал силы, чувствуя, что близится его главный час. Раз преследователи отстали, значит, колдун рядом.

«Меч укажет дорогу, — постепенно приходя в себя, думал Чабор, — он всегда находит врага, а уж такого! Сейчас же мне нужны силы. Род-Вседержитель, дай мне сил!»

Небесные потоки заливали лицо, смывали черную пену с его подбородка и груди. Меч, как и его хозяин, отдыхал, нежась в прохладном царстве воды. Раскаленный клинок лениво превращал в пар холодные дождевые капли, наполняя мир сказочным ароматом невзрачного с виду растения, покрытого мелкими цветками.

Лесной приподнял голову, с трудом перевернулся и вдохнул эту волшебную свежесть. Тело налилось приятной тяжестью и силой, будто дождевые капли, смывая усталость, впитались в измученное бегом тело.

Чабор поднялся и осмотрелся. Мрак рассеивался, и невдалеке он увидел просеку, по которой шла раскисшая от воды дорога. Посреди поляны высился молодой дуб. Чабор, чувствуя, как его начинает пробирать озноб, одним броском перебрался под густую сень дерева. И сделал это вовремя: по густой высокой листве шумно сыпанул град. Чабор сел, прислонившись спиной к шершавому стволу.

Через минуту на лесной дороге показался человек. Его, похоже, не пугали ни гроза, ни град. Переступая многочисленные ветки, сбитые грозовым ветром, он часто поднимал взгляд от земли, всматриваясь сквозь широкий раструб капюшона из одного обозримого края дороги в другой.

Трудно давался Покладу этот путь. Ошпаренные кипятком ноги ныли, истекая мутной сукровицей. Идти босиком по колючему настилу иглицы было невозможно, вот и приходилось ему, опасливо озираясь по сторонам, шагать прямо посреди лесной просеки.

Подняв свое войско против Чабора, Поклад быстро нанизал на пояс две увесистые мошны золота и монет — княжий дар — и сразу же отправился в путь. По его расчетам, «должники» задержат врага хотя бы на день. Этого колдуну хватит. Конечно же, на то, что кто-то из них способен покончить с Чабором, колдун не рассчитывал. Для этого нужны были вои князя, но времени дожидаться у Поклада не было. Его враг всегда являлся вне отмеренных судьбой временных отрезков.

Поклад остановился, наступив на острый камень, скрытый под тонким слоем дорожной грязи. Боль ударила его в самое сердце. Он резко покачнулся… Золотой амулет в виде шестиногого паука, заключенного в рамку из перевернутой пятиконечной звезды, который висел под хламидой, впился в грудь хозяина. Поклад осмотрелся, и впереди, в тени высокого дерева, заметил странный свет.

Меч Индры мощно дернулся в ладони Чабора. Воин устало поднялся. Перед ним был враг! Держа наготове меч, Лесной сделал несколько шагов навстречу колдуну и, остановившись, зло плюнул в его сторону черным сгустком размокшей костяшки.

Капюшон Поклада мелко задрожал. В его грудь был направлен сияющий клинок Артакона. Вот она, его смерть, отыскавшая его даже здесь, на самом краю света! Заныли изуродованные кипятком ноги и застонало черное сердце. Отступать было некуда.

Колдун уперся взглядом в потускневшее от усталости лицо витязя и угрожающе развел руки. Чабор даже не шелохнулся. Поклад осторожно шагнул назад — ничего. И вот черная фигура берецкого кощея медленно поплыла вверх и повисла над землей. Вдруг его рука рассекла воздух, словно взмахом хлыста. Волшебный меч молниеносно отвел удар, разрубая надвое огненный шар, наполненный зеленым пламенем. Тот упал в траву позади Чабора, зашипел и исчез.

Лесной снова замер в ожидании. Ему показалось, что время остановилось… Колдун, бросив на кон все козыри, призвав черные силы, сумел задержать течение времени, показывая Чабору замершее пространство. Молодой витязь не видел, как фигура его врага начала медленно двигаться навстречу.

И вдруг в его голове! Еще миг — и он почти ослеп от дикой боли. Ноги безвольно подогнулись, и Чабор рухнул на колени, заставляя свою руку вскинуть меч в сторону колдуна.

От земли ударил холод. Бросив короткий взгляд вниз, Чабор с ужасом увидел, что его ноги начали превращаться в безформенные каменные глыбы. Жадно схватившись за них и с хрустом затягивая сквозь мокрый дерн в свое мрачное царство, подобралась к нему из-под земли худая белая старуха. В глазах Чабора поднялась непроглядная чернь. С неба, рассыпая мелкие искры, со звоном рухнула золотая спираль. С ее вершины прямо к нему медленно спускался огромный паук, оплетая драгоценные кольца-витки толстой липкой паутиной.

Но вдруг… у самых ног Лесного, пробивая мрак острыми ветвями, из земли стал подниматься росток дерева. Острые ветки сказочной кроны заставили паука остановиться. И Чабор вдруг почувствовал, что может подняться!

Замерев над самой головой обездвиженного витязя, колдун ликовал. Его недруг, парализованный древним заклинанием, стоял перед ним на коленях, а паук затягивал смертоносные золотые кольца.

Собираясь завершить свое черное дело, берецкий колдун поднял вверх свои худые руки. Он чувствовал, что и тело, и душа врага были в полной его власти… Но вдруг Чабор схватил цепь его амулета, а меч Индры сверкнул в черных глазах Поклада! Небеса взорвались кривым лучом ослепительной молнии… и меч, приняв ее свет и мощь, обрушился на колдуна!

Каменный паук хрустнул и рассыпался в пыль, а разящий удар Артакона положил конец берецкому колдуну. Он лопнул, словно огромный, переполненный брагой бычий пузырь, превратившись в черную ядовитую грязь.

Чабор, не имея больше сил держаться, упал в эту жижу… Вокруг него мягким, манящим лесным ароматом благоухала та самая неказистая трава.

Светлая душа, покидая его, печально смотрела вниз, на ясную от вспышек молний поляну, поднималась все выше и выше… Он увидел дом на Сером болоте, в котором они когда-то жили с матерью. За ним прямо в облака поднимался дивный мост.

— Куда собрался, внучек? — окликнул его бородатый седой старик, сидящий у моста и вырезающий из дерева фигурку птицы. — Далеко ли?

— Далеко, — ответил Чабор. — Вот через этот мост, к асуру Вулкану, к Вершине, то прямоезжая дорога к ним.

— Что тебе теперь до них, — вздохнул старик. — От страны Вулкана уж ничего не осталось, ни городов, ни весей. Тебе нет туда пути. Веры порушили свои города и ушли. Кто под землю, кто под гору, кто за тридевять земель — их ныне не сыскать. Так было надо. Многие из них достойно покинули мир живых и перешли этот мост. Там встретились Вершина и Атар, там живут вместе твои отец и мать… ты хочешь к ним?

Чабор задумался.

— А как же Тарина? — спросил он. — Как Водар?

— Их место подле тебя, про сие ты знаешь.

— Ты… мой дед Бородик?

— Бородик.

— Значит ты видел за мостом отца и мать?

— Видел. Они так же, как я — ждут.

— Чего?

— Своего часа, чтобы помогать твоим детям.

— Детям? Но у меня их нет.

— То-то и оно, — улыбнулся дед, — вот они и ждут. Ты бы не спешил на мост, не время еще. Вернись, слышишь, тебя зовут?

— Наза-а-а-ад!!! — услышал Чабор чей-то душераздирающий крик и посмотрел вниз. Под ним расступился шумящий под дождем мокрый лес, и появилась поляна. Посреди нее на коленях стоял мокрый, убитый горем Ортай. Он растирал холодное голое тело… Чабора травой, крича и грозя гремящим небесам. Дождь смывал с тела остатки черной жижи…

— Наза-а-а-а-ад!!! Верни-и-ись, — выл в безсильной злобе волхв. Холодные струи разбавляли горечь слез.

Чабор вдруг почувствовал непреодолимое желание вновь вдохнуть аромат невзрачных цветков той самой неизвестной травы, которой растирал его тело Ортай. Он жадно потянул в себя воздух, и тут же мир обрушился на него желанным ароматом и… страшной, невиданной болью от удара молнии.

Лесной вздрогнул и открыл глаза. Сквозь пелену он увидел удивленное бородатое лицо волхва.

— Ну, вот, — донеслось до Чабора то ли из-под земли, то ли далеко из леса. — Перун тебя рази, ожил, бродяга. И ничего, хоть бы ожег!

Волхв поднял голову витязя. Все еще пребывающий меж двумя мирами Чабор странно посмотрел в перепачканное кровью, но счастливое лицо Ортая. Лоб волхва пересекал глубокий свежий шрам, а из окровавленного плеча торчал обломок стрелы.

— Это ничего, в спине еще одна торчит. Сломать сломал, а вот достать не могу. Стрелы-то охотничьи, с крюком под нить. Да это потом… Сейчас главное, что мы живы. Я тут у одного вольного стрелка одолжил тебе одежку. Он хотел нам сказать, что ему она уже незачем, да не успел. Давай-ка, брат Перунов, выбираться отсюда.

Этой ночью на поляне никто не спал. Ждали. Грядущий день мог принести как радость, так и… смерть.

Дарья укоряла себя за то, что не смогла удержать мужа, и тот, покидая заговоренную поляну, отправился вслед за Чабором. Она целый день не могла найти себе места и потерянно бродила вокруг теряющего силы костра. Только к ночи Дарья присела отдохнуть.

В слабый огонь бросили последние мокрые дрова, оставшиеся со вчерашнего дня. Завтра дрова могут уже больше не понадобиться. Ортай запретил уходить с поляны, но и без того никто бы не рискнул это сделать. Кусты и лес вокруг нее шумели людскими голосами, во мраке проплывали огни факелов, гудели, прошивая сырой воздух, горящие стрелы, будто вокруг кипел осадной жизнью большой город, а не стоял стеной сырой и мрачный лес.

В тревоге прошла бесконечная ночь. А утром появились те, за кого так неустанно молились. Лицо Чабора было болезненно бледным. Темные круги вокруг глаз да впалые, мертвецки-желтые щеки говорили о многом… Ортай выглядел немного лучше. Нежные и заботливые руки Дарьи осторожно извлекли наконечники стрел, застрявшие в худом теле волхва.

Берег занялся хворостом, благо, теперь поляну уже можно было покидать. Огонь долго облизывал сырые ветки, прежде чем утолить голод, но вскоре пламя с треском и дымом стало выбрасывать в сырой, прохладный воздух искры, наполняя сердца теплом. Быстро подоспел отвар и горячая еда. Водар и Тарина принялись отпаивать полуживого Чабора…

— Пои его, Водар, — кряхтел волхв, разглядывая наконечник стрелы, извлеченный из собственного плеча, — пока черная гадость из него не выйдет. Сейчас со мной девушки-голубушки разберутся, замотают тряпицами, и я помогу тебе поднять его на ноги. Уходить нам отсюда надо поскорей. Ему, — волхв кивнул в сторону Чабора, — поход тоже на пользу будет. Отрава-то с пóтом лучше выходит. Ты как, Чабор?

— Назад нам пути нет, — корчась от ломоты в теле, простонал тот в ответ. — Мы пока пойдем с вами, если не прогоните…

Ортай улыбнулся:

— Прогоните, говоришь? Да мы и сами изгнанники вроде. Я, почитай, половину жизни бегаю по лесам от княжеской «ласки». Те, кто со мной, — волхв с улыбкой кивнул в сторону Дарьи, — сами еще не знают, что их далее ждет с таким-то поводырем.

Мои наставники, уходя в свое время в Черный лес от нынешней беззаконной власти, говорили: «Не срок нам сейчас… Солнце собой не согреешь. Уйдем далеко и вернемся чрез тысячу лет, когда лебеда ужо станет Ярилу закрывать своей тенью. Мы придем косить ее да выводить, дабы не ходил впредь брат на брата».

Раз им, мудрым, не срок здесь упираться, знать, и нам, сирым, не под силу, потому уйдем. Много, Лесной, я тебе еще не успел рассказать, да путь-то у нас неблизкий, еще успею. Отсюда до Припяти идти не пядь, а нам идти еще и за Припять — в те места, что родят в веках черную быль. Пока она в далеком грядущем, а быть ей в то время вестником возвращения Старых волхвов!

Подошла Тарина. К ее чистому лицу прилил румянец смущения.

— Я так боялась за тебя, — прошептала она Чабору и присела рядом. — Если бы ты не вернулся, я бы… мы бы все умерли. Колдун никого бы не пощадил.

— Я тебя от любого колдуна уберегу, только позови…

Царевна побледнела и, нежно посмотрев в глаза суженого, поцеловала его. Теперь она была уверена в том, что ее судьба и единственное желание — это быть рядом с ним. Чабор же в этот миг ни о чем не думал. Он почувствовал, что ради поцелуя Тары готов сразиться хоть с тремя колдунами.

Версия от 24.09.2024г.

Поддержать творческие утремления автора Вы можете денежным переводом на...

IBAN BY81PJCB30140550081009098933