ЛАРЬ 3 КЛУБОК 4

Чабор остановился так резко, что Тарина даже взвизгнула от неожиданности.

— Тихо, — прошептал Водар, идущий впереди. Он вслушивался в тишину весеннего леса, где еще мало было от грядущего летнего многоголосья. — Ничего из-за вас не слышно, — ругался сайвок. — То топочете, как кони, то визжите.

— А я говорил, — прошептал Станимир. — Не надо было царевну брать. Опасно это.

Тарина промолчала, виновато вглядываясь в напряженную спину Чабора.

— Оставлять тоже небезопасно, — вступился тот. — Утащат и эту, что тогда?

— Тихо, — шипел Водар. — С тобой лес слушать, что с сопливыми есть!

Сайвок сердился не на шутку. Только ему одному из четверых было известно, как шуршат шлифовальные камни каменотесных мастерских сайвоков, а за долгие годы его слух, не ровня нюху, значительно притупился.

В лесу звук шлифовален запросто можно спутать с цвырканьем и шуршанием сверчков, жуков, кого угодно. Однако весной живность только начинает просыпаться, а значит, шансы найти родичей у сайвока были неплохие, если бы только ему не мешали слушать.

— Эй, малокровный, — прошептал Станимир, — а ну, как не добежал твой братец, а? Ух, и не поздоровится нам! Ведь батя твой предупреждал…

— Добежал, не волнуйся, — огрызнулся сайвок. — Ты лучше рот закрой, а то еще какой-нибудь скворец его за дупло примет, червей натаскает. Ведь просил же!

— И правда, Станимир, — поддержал сайвока Чабор, — не мешай.

Из-за толстого ствола вековой ели внезапно появился брат Водара Перестар.

— Где вы болтаетесь? — тихо с укоризной спросил «старательный и точный сайвок» (так его всем представлял отец).

— А вот и он, — вздохнул Водар. — Везде успел?

— Да не тебе чета, — подмигнул спутникам брата Перестар, повернулся, зашел за дерево и исчез.

— Куда это он? — спросил Чабор.

— Явится, куда ему деваться? — лениво отмахнулся Водар. — Вечно лезет, куда его не просят.

И в самом деле, Перестар тут же снова появился. Он быстро отыскал потайной вход в подземные галереи, и вскоре на мрачной и сырой поляне уже ничто не говорило о недавнем присутствии людей.

Ведомые Перестаром и Водаром, гости подземных галерей, пройдя недолгий путь уже привычными им проходами, пересекли два низких рабочих зала, освещенных странными светящимися камнями. За широкими столами сидели трудяги-сайвоки, шлифуя и полируя самоцветы. Изумленные появлением людей, карлики пугливо косились на посетивших их пришельцев.

В третьем зале к нашим друзьям примкнул еще один сородич Водара по имени Кремень. Такого энергичного сайвока было еще поискать. Он шнырял меж людей с поразительной быстротой, появлялся то впереди, то сзади, попутно изумляясь мудрости и прозорливости старика Таратора.

— Како-о-ой план! — хватаясь за голову, вопил этот вездесущий Кремень, и все за исключением одного Перестара, спрашивали себя: «Какой план?»

Загадки сородича вконец замучили Водара, и он таки заставил его все объяснить. Оказалось, что Таратор предложил прорыть временный ход к брошенной галерее. Вот тут-то и скрывалась мудрость и прозорливость старого сайвока.

«Однажды, — рассказывал Кремень, — давным-давно, грабари (сайвоки, копающие тоннели и ходы) нашли очень богатый пласт камней и самородков. Разрабатывая новые галереи, мастера-проходчики забрались невесть куда. Нашей радости не было предела, еще бы! Такие богатства даже горным не снились, но… все работы пришлось закрыть.

Дело в том, что, продвигаясь все дальше, грабари вдруг вышли в какой-то зал, из которого вверх уходил колодец. В центре зала покоился жертвенный камень Темных Богов, со всеми знаками и символами нечисти. Местечко гиблое, в такое попасть — совсем пропасть. Ход быстро замуровали, следы замели, а двое смельчаков по веревке поднялись из колодца и оказались… во дворце Бардака. Только чудом они удрали оттуда невредимыми».

— Мудрость Таратора в том, — чеканил хвалебные слова в адрес дальнего родственника Кремень, — что он просчитал всё наперед.

Бардак наверняка ничего не добьется от царевны. Просто убивать ее он тоже не станет, значит, принесет в жертву Чернобогу, там, в колодце. Мы с грабарями пророем ход и оставим вас в этом Черном храме. С сожалением вынужден вам сообщить, что пути назад в наши галереи у вас уже не будет.

Если Бардак унюхает, кто роется у них по соседству — нам не поздоровится. Все наши труды на сотни лет пропадут. Придется уходить отсюда, бросая наши галереи.

Битва вас ждет великая. У Бардака страшные слуги, страшные Боги. Победить и тех, и других — задача невыполнимая для смертного, но, как сказано в харатьях, «придет герой — станет мир». Ведь у вас собой меч Индры!

Сайвок говорил что-то еще, но Чабор его уже не слушал. Фразу о герое и мире, он слышал уже второй раз, но сейчас он едва удержался от смеха. Его, Чабора, здесь все время зовут героем. Да дело-то, похоже, не в нем! Наверняка фраза, взятая из харатий Светлолеса, на самом деле звучит: «Придет герой — Станимир»!

Через затхлые пыльные ходы брошенных галерей к дальнему тупику, где и крылся тайный ход, их сопровождали неутомимый Кремень и около двух десятков сайвоков-грабарей. Добравшись до цели, они сразу же приступили к работе. Дело свое они знали хорошо: отправляясь один за другим в быстро разрываемый ход, они становились цепочкой, менялись местами, давая отдохнуть передним. Едва только грабари успели разогреться, движение остановилось. Передние сайвоки долго прислушивались к тонкой стенке свежевырытого хода, после чего подтолкнули ее, и она рассыпалась, обнажая светящееся мягким, слабым светом мрачное пространство.

Так наши герои оказались в святая святых царя Бардака. Едва Водар и Перестар успели засыпать сухим песком оставшиеся на полу чертова колодца растоптанные комья сырой земли, за стеной хлопотавшие вовсю грабари уже почти закопали обратно вырытый ими же ход. Перестар, заканчивая с маскировкой, отряхнулся от пыли и воткнул в стену, где совсем недавно зияла дыра, несколько сухих корешков. Теперь и сами непрошеные гости Бардака не смогли бы отыскать место, откуда они вошли в этот страшный колодец…

Царь Темнолеса спешил, вторично спускаясь по узкому каменному коридору к жертвенному колодцу. Уже во второй раз за день волшебный жезл «звал» его туда. В первый, явившиеся на зов царя Темнолеса злые нави предупредили о том, что следует поспешить с жертвой. К алтарю Темных Богов явился сам Чемор.

— К тебе идет смерть, — прошипел он, — берегись, уже близко, слишком близко!

Бардак поднял на ноги всех. В ожидании приказа царя у входа во дворец стояли отряды его стражи. Обернись его смерть даже легким мотыльком, ее тут же измельчили бы в пыль тысячи когтей, клыков и мечей. Внешняя защита была обеспечена. Пришло время принести жертву. Бардак собрал приближенных и отправился с ними к дальнему коридору.

— Мор! — позвал царь. — Царевну отнеси к колодцу, обязательно возьми с собой Вурдала. Ее опустить вниз и приковать к камню. Отвечаешь за нее головой.

— Да, царь, — кланяясь, ответил Мор.

— И еще, — подойдя ближе, зашептал Бардак на ухо изогнувшемуся слуге. — Мор, оставайтесь там, внизу. Я не хочу, чтобы… Вы же знаете, как принести жертву? Любой шум наверху — я бросаю камень в колодец, и вы сокращаете ритуал, насколько это возможно. Все же я умоюсь кровью этой гордячки. И, Мор, не забудь про гребень. Как только прикуете ее, сразу его вон из волос. Упаси тебя Чемор потерять этот гребешок, пригодится еще.

Вурдал! Помоги ему! И побыстрей, мои расторопные, побыстрей! Видите, усы на жезле? Уже нужна жертва, нас торопят.

— Все сделаем, — спокойно ответил злобный волк-оборотень, отправляясь за Мором.

— Ну и вонища тут, — прошептал стоящий в углу деревянный щит с изображением человеческого черепа. — Хорошо, что уже давно позавтракали.

— Апчхи! — ответила женским голосом гранитная статуя какого-то безымянного беса.

— Ну вот, — тут же прогудел басом огромный камень с выдолбленной на нем уродливой рожей и страшной клыкастой пастью, — так оно и будет: кто-то чихнет, кто-то болтнет — и всем нам конец придет. Эй, чудо-нос, ты думаешь, что кто-то тут другим воздухом дышит, ароматным, не таким, как ты?

— Мама, — снова проявилась в возникшей было тишине статуя безымянного беса. — Меня сейчас стошнит.

— О-о-о, — загудел в ответ на это камень с пастью, — Чабор, куда мы попали?

— Тихо, — шикнули за жертвенным камнем, — недолго терпеть.

Сверху из жерла колодца посыпались кусочки земли и сухие корешки. Из тени засады тут же медленно появилась любопытное лицо Станимира.

— Исчезни, — злобно прошипел жертвенный камень голосом Чабора.

Вскоре в колодец медленно опустился деревянный щит. На нем лежала бледная девушка в серебристом одеянии, а в ее изголовье стояли два дюжих, страшного вида оборотня. Оставив пленницу на щите, они молча подошли к черному жертвеннику с клыкастой пастью и поклонились.

Чабор сжал покрепче оружие. Меч Индры проявлял признаки безпокойства с самых первых минут в этом страшном подвале, сейчас же Артакон просто рвался в бой. Чабор, едва только вошли в это колодец, очень ревностно выбирал место своего расположения и не прогадал. Отсюда он легко мог отрезать путь к девушке, лежащей на щите и прикрыть царевну Тарине, спрятавшейся за статуей какого-то беса…

— О-о-о, — низко басили незнакомцы, стоя на коленях и ритмично раскачиваясь. Их голоса стали сливаться воедино, превращаясь в гул.

— О-о-о, — вдруг ответил им жертвенный камень Чемора.

Один из звероподобных умолк и осмотрелся. Другой, глядя на него и не переставая «гудеть», только выпучил глаза да удивленно пожал плечами.

— О-о-о, — снова загудели они в унисон.

— О-о-о, — тут же снова ответил черный камень.

Незнакомцы замолчали и подались назад.

— Кто разбудил меня? — прогремел камень страшным басом. — Презренные черви! Что вам надо?!

— Великий Чемор! — запинаясь, заговорил один из оборотней, — мы хотим принести жертву Темным царям наших сердец.

— У этой жертвы достаточно крови, — тут же подхватил второй, — чтобы оросить и твой камень, о, Великий!

— Жертва-а-а, — довольно протянул камень, — вы жертва-а-а!

— О, всемогущий Чемор, — испуганно заметил громила с медвежьей мордой, — у тебя сегодня будет много жертв, я клянусь тебе!

Чабор узнал голос, исходивший от дальнего камня, еще бы! Теперь он отсиживался в своей засаде, подстрекаемый любопытством: что за фокус собирается проделать с этими верзилами его друг Станимир?

— Жертва-а-а, — гудел тем временем камень Чемора.

— Да, да, — подхватил второй незнакомец, — достаточно жертв. Кровь наших врагов прольется к твоим ногам, о, Великий!

— Враги-и-и, — стонал камень, — дайте мне ваших врагов!

— Они будут твоими!

— Поклонитесь, — гремел камень, — поклонитесь до земли жертвеннику Темных Богов…

Те послушно повернулись и упали на колени у «темного алтаря», низко склонив головы к пыльной земле.

Последним, что увидел Вурдал, была упавшая перед ним голова Мора, а через миг его собственная откатилась в ту же сторону. Их тела рухнули к ногам удивленного Станимира, вытиравшего свой акинак от нечистой крови.

Чабор, выбравшись из засады и глядя на него, только участливо причмокнул.

— Да… Если уж камень Чемора говорит вам: «вы — жертва», то надо бы поостеречься.

— Эй, что там? — шепотом осведомился из угла Водар.

Ему и Перестару совершенно ничего не было видно, а строгий приказ не покидать укрытий держал братьев на месте. Тарина же, не в пример сайвокам, не покинула бы свое укрытие, даже если бы приказ тотчас же отменили. Ей было прекрасно видно всё, но смотреть ей как раз и не хотелось. Она тихо присела и спрятала свое лицо в ладони.

Станимир и Чабор отволокли безголовых оборотней в дальний угол, а их головы уложили на Темный жертвенник, прикрыв какой-то истлевшей хламидой, найденной тут же, в углу. Только после этого сайвокам и царевне было позволено покинуть укрытия, да и то только для того, чтобы помочь засыпать песком темные пятна кровавых луж. Пока сайвоки и царевна гребли ногами в пыли, Станимир и Чабор склонились над связанной пленницей Бардака.

Она была без чувств. Витязи принялись развязывать веревки, туго стянувшие ее тонкое тело. К ним подоспел вездесущий Водар. Он сразу заметил заколдованный гребень в волосах девушки. У него, как оказалось, и на это был нюх. Гребень вытащили из волос, и только после этого Роса едва заметно шевельнулась.

— Молодец, Водар, — тихо похвалил Чабор. — Я этой чертовой штуки и не заметил.

— Мерзкая вещица, правда? — спросил нюхач, осторожно, словно ядовитого паука, держа в руках костяной гребень. — Сразу видать, Темный колдунище какой-то делал. Я вот его только в руки взял, а уж под сердцем что-то затрепыхалось.

— Выброси, — посоветовал Чабор. — Все одно, как выберемся отсюда, колодец надо будет засыпать, чтобы и следа не осталось от этой пакости.

В это время Артакон, оставленный на миг без внимания, снова пополз из ножен, освещая зал яркой полоской света.

— Чует неладное, — забезпокоился Чабор.

— Надо бы… — только и успел сказать Станимир, как тут же страшная вспышка боли перекосила его лицо, а дыхание замерло. Молодой витязь сполз на пол, глядя, как в пелене, стоящей перед его глазами, начали мелькать неясные силуэты. Поток холодного пота обильно покрыл его скорчившееся тело. Соленая влага струилась ручьями по лбу, отзывалась зудом на спине, давая возможность острой боли чуть пониже живота отступить. Откуда-то издалека доносились голоса:

— Роса? Дочь Заповета? …Ну, ты даешь, царевна! Что ж с ним теперь будет?

— Да уж, хорошего мало. Он ведь еще не женат. Теперь-то, может, и незачем ему будет жениться. Бедный Станик!

— Откуда мне было знать, кто вы такие! — виновато оправдывался девичий голос. — Весь Лес знает, что Чабор погиб. Я и не надеялась на помощь, а как очнулась, смотрю — стоит верзила, вот я и… Уж простите, что не стала спрашивать кто да что.

Из туманной пелены боли вынырнуло хитрое лицо Водара. Сайвок подмигнул Станимиру и сказал куда-то в сторону с напускной серьезностью:

— Наказать бы тебя, ясноокая царевна, за такое. Это же мощная боевая единица! Дело его рук Станика — вон, у стены и на алтаре. Надо бы отдать тебя за него замуж. Мучайся потом до смерти, сама ведь испортила. Ну, хоть как работник будет добрый, а вот в остальном — кто теперь знает?

— Хватит трепаться, — остановила Водара Тарина. — Давайте выбираться… Тревожно мне.

— Куда выбираться-то? Отсюда путь один — наверх, а без Станимира, милые царевны, мы попадем не то наверх, а еще выше, прямо сразу в Вирий. Одному Чабору не отбиться.

— Наши должны помочь, — вмешался в разговор Перестар. — Царевна права, надо выбираться, Водар. Хватит попусту болтать. Мне тоже не по себе.

— Гляди-ка, какие мы все чуткие. Никто тут жить и не собирается. Что-то ты там, наверху, скажешь? Этих двоих, которых наш Станик порубил, может быть, уже хватились и ищут? Там их сотни! А из нас с тобой воины, как из волоса иголка. Тут хоть бы немного помочь Чабору…

— Не ной, чудо-нос, — с трудом поднимаясь, перебил его Станимир. — Я уже смогу мечом помахать. Значит, вот что я думаю…

По нехитрому плану Станимира он и Чабор должны были подняться наверх, в разведку. Отыскать и отрыть назад ход — нечего и думать, а делать что-то надо было. Здесь, внизу, всяко безопаснее, чем там — в самом логове.

Откладывать не стали. Тут же добры молодцы взобрались на деревянный щит, на котором спустили вниз Росу. Водар тоже рвался наверх, но его слезные вопли прервал камень, невесть откуда свалившийся в колодец и угодивший прямо в голову Станимиру.

— Это знак, — задумчиво сказал Чабор.

— Знак того, — тяжко вздохнул его друг, почесывая свежую шишку на голове, — что мне сегодня везет. Лупят весь день и снизу, и сверху.

— Это знак этим двоим, — Чабор кивнул в сторону жертвенного камня, — похоже, их ждут!

Щурясь, он посмотрел вверх, в жерло колодца, и дернул за одну из четырех толстых веревок, привязанных к щиту. Они тут же натянулись. Щит лениво оторвался от земли и, медленно раскачиваясь, поплыл вверх.

Роса вдруг сорвалась с места и подбежала к щиту.

— Вернитесь за нами, молю вас. — Сказала она, глядя сквозь слезы в перепачканное лицо Станимира.

Она опустила руки, щит качнуло. Витязь, поднимаясь все выше, стал на колено, желая сказать ей хоть что-то, но слова предательски застряли в его горле. Толстые доски хищно царапнули сухую стену, и вскоре щит исчез в черном проеме колодца, скрывая от воинов реки горячих слез, хлынувших из глаз девушек.

Братья-сайвоки, глядя на это, просто онемели.

— Вот так история, — думал Водар, заметив, как глубоко переживает Тарина. — А как же ее далекий жених? Охо-хо, что-то ждет нас впереди. Хоть бы выбраться отсюда.

Перестар удивлен был не меньше брата, только слезам другой царевны — Росы. Он, пожалуй, догадывался, чем они вызваны, но от этого ему становилось еще сложнее переварить происходящее.

В это время огорошенный поведением царевны Светлолеса Станимир, стоя на щите, был растерян. Взгляд и мольба Росы ударили его в самое сердце.

Теперь он просто обязан был разогнать к чертям войско этого поганого Бардака.

Взгляд воина упал на мерцающую полоску голубоватого света у самой рукояти Артакона. Чабор прикладывал огромные усилия, пытаясь удержать в ножнах оружие Богов. Меч, чуя близкую кровь, изнемогал от жажды и рвался в бой.