ЛАРЬ 1 КЛУБОК 2

Атар открыл глаза. По стенным бойницам древнего Капища проносились быстрые тени. Это россыпи поднятой ветром золотой листвы с шелестом носились над землей, выстилая ковер под ногами Царицы Осени. Снова не угодив ей с рисунком, ветер в очередной раз взметнул вверх отвергнутую золотую фольгу и унес ее куда-то в холодный мрак хмурого утра.

Старик Ари не спешил покидать согретое его теплом ложе. Снова и снова вспоминая тревожное ночное видѐние, он понимал, что подобное внимание со стороны Темных Сил грозит ему большими бедами.

На своем долгом жизненном пути он постоянно находился под присмотром тех, кого принято считать Злом, — начиная с того времени, когда они с отцом покинули свой дом, и заканчивая нынешней жизнью Атара.

Демон был прав. Безсменными дозорами стоят Темные Силы на всех перекрестках людских дорог. Оступился кто-нибудь — они уж рядом! Так уж устроен этот мир, что покровительство Темных и Светлых Сил в равной степени может обнаружиться и в рамках даже одного рода, одной семьи.

Как-то давным-давно Рахмету — отцу Атара — явился седой старец, открывший за радушие и гостеприимство простому пастуху Путь Светлых. Тогда, после памятного разговора со старцем, в самом начале Большого пути, отец Атара оставил все имущество брату, забрал своего малолетнего сына и отправился с ним к Крыше Мира, в храм Небесного Воина Тиштара.

Пробыв там девять лет и вобрав в себя мудрость и Свет Вечных Знаний, Рахмет снова собрался в путь. Он забрал с собой подросшего Атара, который все это время воспитывался в Духовной школе при Храме. Следуя указанию духовного наставника, бывший пастух отправился на север, в священные земли Беловодья, где проживали нынешние потомки древних Арийских Богов.

Атару вспомнился день смерти отца. Уже стареющий и теряющий силы Рахмет давно чувствовал что-то недоброе от соседства с теми, кого изгнали из своих поселений местные огнищане. Когда он увидел приближающихся к Капищу оборванцев, тут же отослал сына в лес, приказав не появляться больше что бы тут ни случилось.

Вскоре Храм вспыхнул. Чумазые голодранцы бегали вокруг, что-то кричали. Выволокли из задымленного здания окровавленного отца, забили его кольями и бросили в огонь…

Тогда и начались безконечные скитания Атара по просторам этой древней страны. Он исходил ее всю вдоль и поперек от Русского моря[1], через дышащие смертью пески и степи, в обход Великого Леса, до самых Рипейских гор[2].

Это сейчас Атар уже хорошо знает язык расен и способен легко различать их наречия и диалекты. А было время, когда ему приходилось выдавать себя за немого: к увечным относились здесь гораздо лучше, чем к смуглым чужакам. Хотя и у немых тут тоже была жизнь несладкая. Потомки ариев с большой опаской смотрели на тех, кого боги лишили возможности говорить на их древнем языке.

Да. Темный посланец был прав: старик действительно натерпелся в этих краях всякого. Сколько ни скитался он по здешним просторам, нигде не находилось Атару места. Так и бродил он от веси к веси, словно ветер, пока в который раз снова не уперся в седой гребень Рипейских гор.

Теперь он и сам не был уверен, случайно ли он набрел на старое здание Капища Дïда[3] рядом с погостом, или это оно, древнее и величественное, заметив измученного скитальца, впустило его под защиту своих толстых каменных стен. Впервые Атара никто не гнал прочь.

Кродировать усопших по древним обрядам в здешних местах перестали, и Капище пустовало. Вреда воздвигнутой в незапамятные времена веже не чинили, однако и использовать ее для чего-либо тоже не рисковали. Пусть-де стоит, пока не развалится. А разваливаться она как раз и не собиралась: ставили ее на совесть.

Местные настороженно присматривались к смуглому чужаку. Гнать его не гнали, но и к себе в весь не пускали. По старой памяти умерших здесь все еще чтили как богов, а потому только косились в сторону того, кто обосновался прямо в старом Капище.

Атар еще и обжиться-то как следует не успел, а местные уж пугали им детей: мол, к веже Капища — ни ногой, а то чрез чужака прямо в лапы к Кощеям Пекельным попадете.

Стены Дïдова Капища хоть и поросли за века мхом до самой крыши, однако не имели ни единой трещины, а внутри было сухо. Хорошо сохранились и тяжелые, массивные двери, и дубовые ставни-задвижки. Было это сделано в старину на случай нападения ворогов, потому стояло Капище крепко, несмотря на сотню лет забвения. Стоило только приложить руки, навести порядок — и живи себе на здоровье, если душ усопших не боишься.

Неизвестно, остался Атар здесь или нет, если бы в увлекательные игры богов снова не вмешался Случай. Дело было так: свалилась на одного мужика в соседнем селе напасть. Что в доме, что в хозяйстве — чертовщина какая-то. Сначала сошли со двора пес и кот, потом будто взбесились козы и коровы. Хоть на руках их в хлев заноси — не идут, и все тут. Дальше еще хуже: заболела жена. Вскакивала по ночам, кричала в бреду: «Нет! Там она!» А как очнется — ничего не помнит, плачет потом до утра, не может уснуть.

Бывалые люди говорили, что злой дух поселился в этом доме, и теперь жилье придется либо отдать ему в жертву, либо идти в леса Беловодья да отыскивать кого-нибудь из старых волхвов — силами общины с такой напастью было не справиться. Хозяин, раз беда такая, и сходил бы, да в глуби Беловодья с простыми весями и знаться теперь не желали, поскольку здешние жители, по мнению волхвов и діев, древнюю Веру Предков забывать стали.

Вскоре мужик этот и сам начал мучиться по ночам кошмарами. Вот тут и подсказали ему обратиться к чужаку. Шутливый, вроде, совет-то был: мол, волхва или жреца еще поди сыщи, а этот пришлый с душами умерших, да с чертями[4] в Капище знается, может быть, сумеет с ними договориться!

В ту пору за помощью к Атару мог обратиться только человек совершенно отчаявшийся. Мужику — звали его Орей Котома — отступать было некуда. А тут еще новый староста, Иваш, увязался следом. У старосты, понятно, свои интересы. Живет в Капище человек. Вроде при селе, а вроде и нет. Черт-те что о нем болтают, а поговорить с ним все как-то не случалось. Надо же узнать, что к чему. Одному идти боязно, а тут как раз Орей подвернулся…

В общем, компания подобралась. Откладывать не стали, тут же и пошли к Дїдову Капищу. Глядь — а чужак на пороге сидит, будто ждет их. Еще и во двор не вошли, а тот зыркнул в их сторону и сразу спрашивает: с чем пожаловали?

Староста оторопел, чуть не свалился прямо у калитки. Трава, зараза, некошеная, высокая — вот он и зацепился.

— Не больно ты приветлив, — с досадой откашлявшись, ответил староста.

— А с чего мне быть приветливым? — удивился чужак. — Думаю, не просто поздороваться пришли, видать, по делу. Только если ваше дело, как и у других — как бы кого со свету сжить — лучше сразу уходите: я с нечистью не знаюсь. Мало ли что в селе про меня болтают!

— Правда твоя — пришли по делу. А что болтают… — развел руками Иваш, — так людям языки узлом не завяжешь. В веси мало показываешься… Чужих-то везде недолюбливают.

— Я в «свои» ни к кому и не набиваюсь.

— А чего ты сразу злишься? — перепугался Иваш, что придется ему убираться несолоно хлебавши. Поди потом, размалюй людям, какая заноза в старом Капище объявилась. Вот не будь Иваш старостой, повернулся бы сейчас и ушел, а так… Новая должность требовала от него взвешенности и мудрости решений. Тут хошь не хошь, а лови, мужик, вошь.

— Мы ж не попусту, дело у нас, — стараясь говорить помягче, продолжил Иваш, — без всяких там. Скажи, Орей?

— Ну, — замялся Котома, — в общем, конечно.

— Я новый староста. Зовут меня Иваш Карец. А тебя?

— Атар… Атар Ари ибн…

— Атар, значит, — староста глубоко вздохнул. Чужак нехотя цедил в час по слову, а эту кривую беседу следовало как-то вести дальше. — Ты понимаешь, мне ведь не все равно, что творится в селе и возле него. Ты вроде как при людях, значит, надо… знаться с ними, что ли? Приходи ко мне, поговорим — глядишь, и перестанут на тебя всяких чертей вешать!

— Не перестанут, — глядя на Орея, ответил парс.

— Отчего же? — насторожился староста.

Чужак кивнул в сторону Котомы:

— Вот стоит человек. Слабый, больной. По всему видать, беда у него. А раз ко мне пришел, значит, дело совсем худо.

Орей растерялся и онемел.

Атар огладил седеющую бороду и, задумчиво глядя на него, сказал:

— Хоть с чертями я из одной миски не ем и по кладбищу в обнимку с черными колдунами не шатаюсь, а беде твоей, человече, помочь могу.

Тут Орей совсем обмяк, что-то невнятное промычал и умолк. Иваш, видя, что чужак сменил гнев на милость, снова решил взять разговор в свои руки:

— А вот в ночь и за полночь светоч на этой веже горит, я и сам то видел, вот и болтают про тебя и чертей…

— За звездами я наблюдаю, вот и горит светоч. Без него не запишешь ничего и не прочтешь.

Иваш вдруг почувствовал, что и сам сейчас замычит, как Орей: «Уж лучше б он сказал, что с чертями знается. …На кой ляд ему эти звезды? Куда теперь беседу вести?»

— Звезды, говоришь? …И как оно там? Сколько насчитал? — натянуто улыбнулся староста.

— Я их не считаю, — продолжал «пытку» чужак. — Их невозможно сосчитать.

— А на кой тогда? — неподдельно удивился Иваш.

— Жизнь людей и звезд взаимосвязана, — начал было Атар, но умолк, вспоминая, чем всегда заканчиваются подобные рассказы.

— Постой-постой, значит, колдовать ты не умеешь?

— Колдовать? Нет.

— Ну, Орей, пошли! Другой раз как-нибудь зайдем…

— Он пусть останется, — остановил звездочет Орея. — Раз человек пришел за помощью, нельзя ему отказывать.

Иваш поднялся, попрощался на скорую руку и — дай боги ноги!

Под самое утро пастухи видели, как Орей и чужак выходили из проклятого дома. А у Котомы после того дня все встало на свои места. Никто ничего толком не знал. Известно только, что вскоре умерла соседка Орея, а умирая, шипела: «Будь проклят чужак со своей зеркальной девкой!»

Староста на вопросы людей ничего толком ответить не мог, бормотал только, что чужак просто считает звезды и ничего больше не делает. Да кто ж поверит? Все истолковали это по своему — темнит Иваш. А раз чего-то знает и темнит, значит, у самого рыльце в пушку…

А Орей, когда все наладилось, часто стал возить Атару молоко, сыр, муку. Как еще он мог отблагодарить старика?

Звездочет, в свою очередь, начал появляться в селе. Заходил к Орею, где всегда ему были рады, заходил к старосте, и это, конечно, не могло ускользнуть от людских глаз.

Так и получилось, что нового старосту, как и чужака, стали побаиваться, отчего его авторитет непомерно возрос. Вскоре уж и ему приписывали волхвование и колдовство. Можно только представить, что сочиняли про самого Атара! Но как-то само вышло так, что чужака все же приняли. По настоянию старосты, всем селом подновили Капище, а под крышей даже обустроили звездочету еще одну комнату.

На все вопросы Атара об этом поверхе[5] Иваш отвечал одно и то же: «Пусть будет, есть не просит». Мужики смастерили кровати, принесли чей-то старый сундук, сделали скамьи. Одной посуды приволокли столько, что излишки хоть на рынок уноси. Нехитрый скарб самого звездочета раньше легко умещался в одном углу, а тут на него …столько свалилось!

Для будущего хозяйства во дворе выстроили небольшой хлев, а по окончании работ Орей подарил парсу щенка и котенка. Как Атар не отнекивался, а взять пришлось.

…Спокойное житье помнится плохо. Все пронеслось как один день. Теперь, спустя столько лет, стареющему Атару уже казалось, что эта вежа всегда была такой.

Про то, чтобы — как было велено Учителем — донести до людей весть о скором бедствии, о Темном Времени, он тогда и не думал. Едва только пытался завести разговор об этом, все морщились и говорили, что расенские казачьи войска да орды любым ворогам головы враз свернут. «Что ж, — терпеливо думал старик, — зерна бросают в готовую почву. Подождем…»

Картинки давнего прошлого вспорхнули с его век, испугавшись очередного порыва сильного ветра. Пора было вставать. Осеннее утро полностью вступило в свои права, и Атар встречал его гимном Солнцу.

[1] Прежнее название Черного моря.

[2] Уральские горы.

[3] В старину считалось, что Дïд — это живой родич, а Дед — умерший. Храм Предков имел округлую форму и округлый купол, символизирующие вечность жизни Мудрых Предков в чертогах Прави и Слави (мирах Светлых Богов). Капища обычно ставились рядом с погостами, а также на местах ратных сражений.

[4] Черт — тот, кто может существовать на черте мира Нави и Явного мира.

[5] Комната на верхнем этаже. В белорусском и сейчас паверх — этаж.