ЛАРЬ 1 КЛУБОК 5

КЛУБОК 5

Заботы о болеющем мальчике полностью захватили Атара. Погрузившись в них с головой, он слишком поздно заметил, что Чабор стал молчаливым и растерянным.

— Ты чего это приуныл? — спросил старик. — А-а, наверное, не даю тебе выспаться как следует? Все верчусь и верчусь перед носом с отварами да травками.

— Я спал, — тихо ответил Чабор.

— Что ж тогда такой хмурый?

— Я не хмурый, — чуть не плача ответил малыш и уткнулся лицом в подушку.

— Что случилось? — испугался старик.

Он попытался повернуть мальчика к себе, но только подлил масло в огонь: Чабор снова горько заплакал.

— Так не будет, слышишь! — Атар с силой вырвал подушку из рук малыша. — У нас в доме так не будет! Тихо! Что это за слезы? Если что не так — давай, выкладывай без утайки!

— У меня ноги, — всхлипывая, сказал Чабор.

— Что ноги?! — парс отбросил одеяло малыша.

— Они не слушаются и болят.

— Болят? — спросил целитель, озадаченно ощупывая припухшие колени мальчика. — Почему ты мне раньше об этом не сказал?

— Утром не так болели, а сейчас… я попробовал встать — не могу.

— М-да, — тяжело вздохнул звездочет. — Видно, посидел на холодной земле, вот и застудил свои колени. Ну-ну-ну, тихо. Я смотрю, снова сейчас заплачешь. Негоже мужчине в этом усердствовать. Конечно, тебе больно, но все поправимо. Я сделаю целебную мазь. Однако сейчас уж вечер, а утром я схожу в лес и найду все, что нужно.

До поздней ночи Атар возился с больными ножками малыша, а под утро, едва только слабый свет коснулся дальней кромки леса, старик, оставив на лавке у постели ребенка еду, наскоро оделся и отправился в лес.

Наверное, с этого самого момента по-настоящему и начинается наше повествование. То, что было ранее, — все присказка, а сказка…

Сказка началась с первым шагом Атара в глубины старого дремучего Леса, что как море-океан окружал редкие обжитые людьми островки ближних и дальних земель. Погруженный в невеселые мысли, старик и не заметил, как забрался далеко в густую чащу. Никто из местных жителей, даже неутомимые охотники, не доходили до противоположного края этого Урманного[1] Леса. Старики говорили, что где-то там, в непроходимой глубине, текут огромные реки, стоят древние Светилища и Капища. Встречались там жилища светых старцев и могущественных колдунов, редкие родовые поселения, а где-то далеко к северу даже высились горы, с которых, по словам тех старцев, и спустился весь род людской. Наверняка кто-то забирался и за горные хребты, но о том местные старики ничего не рассказывали парсу.

Войдя в лес, Атар с тяжелым сердцем снова подумал о том, что компоненты для мази почти немыслимо найти ему самому. А тех, кто мог бы ему помочь, он не встречал никогда в своей жизни, хотя знал о них многое.

Старик осмотрелся. Лес вокруг него был тих и недвижим. Он глубоко вздохнул, поднял руки к небу и мысленно обратился к Богам. Затем, закрыв глаза и медленно раскачиваясь, он начал глухо напевать слова древней хойры. Вскоре его голос изменился, стал гортанным, похожим на звук рога. И, словно обретя тело от сверлящих воздух вибраций, звучащая все громче хойра летела, будто свет, не зная преград, далеко в непроходимые глубины тайги.

Сотни лет не слышавший ничего подобного, Лес выжидающе молчал. Атар собрался было повторить напев, но, вздохнув, тут же шумно выдохнул его от изумления. Прямо перед ним, возле толстой вековой сосны, словно из-под земли появился сайвок[2]! В длинной коричневой накидке, на голове колпак. В общем, самый настоящий сайвок!

Опомнившись, парс отвел глаза и учтиво поклонился маленькому человечку. Ему хорошо было известно, что сайвоки не любят прямых взглядов. Многие из них вдобавок еще имеют довольно крутой нрав, а потому всегда следует помнить о почтении к этому древнему народу.

— Что привело тебя, человек?

Атар впервые в своей жизни слышал голос лесного жителя, и слышал недовольство в этом голосе, и не предвещало это ничего хорошего.

— Мне нужна помощь, — смиренно ответил целитель.

— Лес большой, иди и ищи, чего тебе надо! — холодно процедил сайвок.

Атар собрался с духом и ответил:

— Я не привык брать что-либо, не спрашивая хозяев.

— Что тут такого? — хмыкнул лесной человечек. — Люди всегда так поступают.

— Поступают, — согласился старик, — и не возвращаются обратно из Леса.

Карлик хитро прищурился:

— Жадность и глупость помогут заблудиться даже в чистом поле, не то что в большом Лесу. Все, кто бродит Темными дорожками, всегда больше теряют, чем находят. Вы, люди, сами выбираете свои пути…

Времени у Атара было мало.

— Вот, чтобы не заблудиться здесь случайно, я и спрашиваю вашего разрешения войти в лес и взять то, что мне нужно.

— Да уж не за дровами ли ты пришел? — откровенно валял дурака лесной человечек.

Но Атар упрямо вел этот непростой разговор к своей цели.

— Нет, не за ними, — тем же смиренным голосом ответил он, — мне нужен сок «золотого корня» и рога молодого оленя.

— А догонишь ты молодого-то?

Парс тяжко вздохнул. Он тихо откашлялся, чтобы в запале не сказать что-нибудь недоброе и как можно мягче произнес:

— Никогда бы не подумал, что сайвоки сами ищут повода для ссоры. Я тебе чем-то не нравлюсь? Ведь не прошу ни золота, ни камней драгоценных…

Карлик вдруг отвернулся, и, казалось, стал что-то высматривать позади себя. Атар уже приготовился к худшему, но сайвок вдруг покраснел и смущенно пробормотал толстому, поросшему зеленым мхом пню, что стоял позади него:

— Бать… ну, бать!

Неожиданно появился еще один сайвок! Этот выглядел гораздо старше. Безцеремонно схватив младшего собрата за шиворот, он грубо толкнул его в спину, бросив вслед:

— Иди отсюда, несчастье мое!

После этого повернулся к Атару и заговорил тоном, полным раскаяния:

— Прошу у тебя прощения, человек, за этого болтуна. Молод он еще, глуп… — И неожиданно прикрикнул в травяные заросли: — Иди-иди, обалдуй, и не подслушивай! Дома мы с тобой еще поговорим!

Атар изумленно вглядывался в невысокую траву…

Сайвок хитро улыбнулся:

— Атр, батр, барадир. Мегер, трап, илгур-р-р!

Тут же за пнем, в траве, кто-то громко чихнул.

— А ты думал — нет его, — улыбнулся сайвок. — Эх, — тут же запечалился он, — хочешь сделать хорошо — сделай сам. Ничего нельзя доверить. Все у него валится из рук!

Сайвок умолк, переживая за безтолкового сына. Атар, сбитый с толку этими семейной сценой, никак не мог понять, почему ему позволено наблюдать подобное? Жизнь сайвоков — за семью печатями даже для лесных собратьев, не то что для людей...

Но вспомнив, сколько времени потеряно, старый парс вздохнул.

— Мне, — осторожно начал он, — давно надо бы познакомиться с лесными жителями, да все было недосуг. Получается, что пришел знакомиться — и сразу же просить… Можно подумать, что если бы не беда, то и не пришел бы вовсе…

— Да, можно и так подумать, — согласился сайвок, — но беда есть беда. Может статься и так, что мальчик вовсе ходить не сможет, если, конечно, вовремя не подлечить.

Атар округлил глаза.

— Вроде и не в лесу живем, а про нас тут все знают.

Сайвок загадочно улыбнулся.

— Ты не только с лесными жителями не спешил знакомиться, а и с домашними-то не со всеми толком знаком. Да и… земля слухом полнится.

Карлик повернулся и зашагал в глубь леса, жестом приглашая Атара идти следом. Старик быстро догнал его.

— Интересно, — то ли в шутку, то ли всерьез спросил он, — а что еще землица про нас с Чабором рассказывала?

Сайвок обернулся и блеснул жестким взглядом, и парс тут же пожалел о неосторожно выбранном тоне. Однако на словах провожатый остался вежливым.

— Да говорила, что нам еще не раз придется встретиться… — он помолчал и продолжил: — Сайвоки, старик, не водят дружбы с другими народами, так что не пытайся настроить беседу на приятельский лад. Ты почитаешь иных Богов, и в твоих жилах намешано много кровей… И кто знает, что было бы с тобой здесь, в Лесу, если бы не игра Судьбы-Макоши? — Сайвок опустил веки и произнес, словно пропел, древний Закон: — Кто Йогине-Матери укажет место, где прозябают чада-сироты, тот малое деяние совершил. А кто поднимет чадо-сироту на ноги под сенью Великого Рода своего, тот большее деяние совершил. Ежели кто приласкает и накормит чадо-сироту, дав ему кров, тепло и уют, от Души, а не корысти для, то совершит он деяние благое, и пользы от него будет более, чем от сотни глаголющих Мудрецов.

Лес не оставит твоего малыша без помощи, старик…

Так, по чьему-то тайному соизволению, звездочету было разрешено войти в заповедную пущу, строго охраняемую от посторонних глаз загадочными существами. С подозрительной беспечностью, как казалось настороженному Атару, лесные жители собирались приоткрыть перед ним завесу Великой тайны. Но что-то тут же ему подсказывало, что безпокоится он напрасно.

Многим людям известно о золоте и драгоценных камнях, бережно хранимых маленькими трудягами в подземных сокровищницах Богини Сумерлы. Она да Бог Озем[3] надежно скрывают богатства Земли от алчных созданий. Силы же Тьмы — жадность и зависть — заводят слабых духом людишек в царство духов, сайвоков и других стражей Мидгард-Земли[4], заводят на погибель.

Добрые духи, знал Атар, не проявляют интереса к жизни людей, если, конечно, те не вступают на их территорию или не лезут в их закрома, а вот недобрые… Встречая тех, кто рыщет по лесам и горам в поисках дармовых благ, вынуждают нырять их в самые грязные уголки своей сути до тех пор, пока гнездящиеся там мерзости не начинают бродить и пениться, закрывая глаза незадачливого путешественника слепотой жадности. Вот и идут искатели кладов не за дармовой жменей золота, а меняют ее… на жизнь свою — ни больше, ни меньше.

Уйдя в свои мысли, Атар и не заметил того, что сайвок завел его в самую чащу. Вдруг лес перед ними расступился, открывая сияющую золотом опавшей листвы поляну, в центре которой, словно застывший страж у входа в мир духов, стоял могучий коренастый дуб. Пока старик с удивлением разглядывал крону этого чудо-дерева, сайвок принялся старательно разгребать листья и желуди у древних, как мир, корней.

Он вытащил из-под слежавшегося настила какой-то шнурок, дернул за него и открыл потайную дверь прямо в стволе дуба.

— Нам сюда, — карлик указал на зияющую мраком пустоту хода. Парс подошел ближе и присмотрелся. Внутри висели две веревки, и было достаточно места для того, чтобы вниз мог спуститься человек. Неужто любой может вот так открыть ход и войти?

Сайвок перехватил настороженный взгляд человека.

— Ты наверняка думаешь о том, что я с тобой подозрительно любезен и неосмотрительно беспечен? Поверь мне, я знаю, кто ты и по какому делу пришел. Неведомо еще сколько раз твоему малышу может понадобиться наша помощь, и даю слово, Лес ему никогда в ней не откажет. Разумеется, и мы не всесильны, но кое-что можем.

— Скажи мне, почему вы так о нем заботитесь?

— Мы? — удивился сайвок. — Это как раз понятно, о том тебе еще предстоит узнать. А вот то, что ты о нем заботишься, то удивительно!

— На моей родине найденышей не бросают. Говорят, что они приносят счастье.

— А вот я слышал, что тебе другое сулили от встречи с этим найденышем, — испытующе проскрипел карлик.

— Вы и вправду все обо мне знаете, больше, чем я сам…

Сайвок многозначительно вскинул брови:

— Мой тебе совет: подружись с Хозяином своего дома, с Домовым. Он — связующее звено между мирами. А мальчик? Что ж… Непростой ребенок в твоем доме. Наш Лес велик! Давно известно, что никому из смертных не суждено вписать свое имя в его Вечную книгу. Но знай, что в книге Великого Леса есть имя Чабора!

Карлик смерил старика величественным взглядом… но почти сразу же засуетился.

— Давай больше не будем время терять на разговоры, осенние дни коротки.

Сайвок схватил одну из веревок, висящих в стволе, и лихо съехал по ней куда-то в пустоту. Атар с любопытством заглянул внутрь дерева. И тут же услышал снизу голос карлика:

— Эй! Наверху! Я тебя жду. Держись покрепче и ни о чем не безпокойся…. Да! Закрой за собой. Не нужно сообщать всему миру, что деревья бывают с секретом!

Парс ощупал ближнюю веревку, перебрался на выступ внутри дерева, затем изловчился, просунул палец в отверстие выпавшего сучка и закрыл лаз. Деваться было некуда. То и дело, задевая в темноте стенки ствола, старик начал осторожно спускаться вниз. Вскоре его ноги твердо стали на землю.

— У-у-уф! — гулко выдохнул он, оказавшись на месте.

В кромешной тьме звук его голоса прозвучал непривычно мягко — будто само пространство состояло из какого-то особого воздуха. Зато, как и во всех подземельях, здесь пахло сыростью и землей.

Слыша какую-то возню справа от себя, Атар на ощупь стал пробираться на звук.

— Вы всегда ходите такими дорогами? — спросил он, дабы убедиться, что шуршит сайвок, а не кто-то другой.

— Не всегда, старик, — отозвался из мрака его спутник, — тебя веду здесь, ибо там, где проходим мы, человеку пути нет.

Вдруг что-то блеснуло, вспыхнул свет, и старик зажмурился. Когда же он, наконец, открыл глаза, сайвок уже стоял перед ним, держа в одной руке фонарь, а другой требовательно тянул его за рукав…

Ход, по которому они шли, был достаточно широк даже для рослого человека. Насколько позволял видеть слабый свет фонаря, стены подземного коридора были земляными. Казалось, что торчащие из них корни, касаясь Атара, ощупывали его. Кто знает, возможно, он был первым и последним человеком, попавшим в эти подземные галереи за последнюю тысячу лет.

— Меня зовут Таратор, — вдруг сообщил сайвок.

Парс, не ожидавший этого, промолчал, но никто, похоже, и не нуждался в ответе. Сайвок, знавший даже о снах Атара, вряд ли мог не знать его имя.

Коридор, по которому они шли, пересекало великое множество каких-то нор и ходов, больших и малых, пригодных разве что для собаки или… сайвока. Человек и сайвок долго шли прямо, не сворачивая, пока, наконец, Таратор не остановился.

— Здесь, — указал сайвок на земляной потолок, — красный корень. Его нужно слегка надломить.

Атар поднял руки… Тут же из надлома лениво начал капать белый мутный сок.

— Вот сюда, — Таратор снял с золоченого пояса два крохотных глиняных кувшинчика и подал их целителю, — теперь до конца отламывай корень и набирай. Конечно, сок не весенний, но силы в нем еще достаточно.

Вскоре оба кувшинчика были полны. Таратор закупорил их шлифованными пробками из коры, и они отправились в обратный путь.

Через какое-то время Таратор снова остановился. Он отдал Атару фонарь, приложил руки ко рту и пронзительно крикнул. Из глубины хода ему ответили. Сайвок попросил старика поднять светоч к потолку.

Вскоре из темноты, двигаясь навстречу им, вынырнул огонек.

— Это мой сын Престар, — гордо представил Таратор появившегося из земляных галерей нового сайвока. Он что-то прошептал своему отпрыску, и тот в одно мгновение исчез в соседних норах.

Когда сайвок и человек вернулись к начальной точке своего путешествия, карлик повесил фонарь на корень, торчащий из стены, и попросил Атара помочь ему уложить в корзину из лозы, что стояла неподалеку, три больших камня. Вторая веревка из тех двух, что находились в стволе, служила для подъема на поверхность.

— Рога, вернее, порошок из рогов, сейчас принесут. Его у нас достаточно…

— Я понимаю, — боясь, что не успеет потом спросить, перебил Таратора парс, — что ты не все можешь мне… но я хотел бы как можно больше узнать о мальчике…

Сайвок замолчал. Старик уже пожалел, что стал докучать ему вопросами. Однако Таратор, видимо, взвесив все «за» и «против», все же ответил.

— Придет время, — задумчиво сказал он, — и Лесу очень понадобится помощь Чабора. Она, правда, уже нужна, но он еще слишком мал. Что же касается тебя, то в книге судьбы этого мальчика есть твое имя. Учи его всему, что знаешь. Я сказал достаточно.

В глубине коридора послышались глухие шаги. Из бокового хода выбежал Перестар. Он отдал маленький кожаный мешочек Атару и исчез так же внезапно, как и появился.

Таратор подал парсу веревку.

— Нужно тянуть, пока корзина не упрется в потолок. Потом я ее отпущу, а ты знай себе держись покрепче. Не переживай, все давно проверено и рассчитано. Наверху только толкнешь дверь — и выходи, а я уж буду там.

Все произошло, как и говорил карлик. Корзина медленно потащила Атара вверх, а через мгновение он уже закрывал потайную дверь и наслаждался прохладным свежим воздухом.

За его спиной вдруг раздался голос:

— Вот, Атар… да не пугайся ты! это тебе, — Таратор протянул ему длинный, причудливо извитый рог быка. Глядя на резные узоры и вязи рун на его лоснящихся боках, звездочет молча отдал должное мастеру, сотворившему такую красоту.

Сайвок тем временем продолжил:

— Если случится какая-нибудь беда и ты не в силах будешь с ней справиться, ищи меня в лесу. Зайди поглубже, протруби трижды, и помощь к тебе придет.

Но без особой нужды к нам не ходи и сам под землю не спускайся. Жди того, кто явится на твой зов.

Ну, давай прощаться. Солнце у тебя за спиной, иди точно на исход[5], и тогда попадешь домой. Желаю здравствовать и тебе, и Чабору, — сайвок поклонился, зашел за дерево и исчез.

Вечерело. Атар, не теряя времени, быстро зашагал домой. Он сильно рисковал, оставляя мальчика одного, но иного выбора у него не было. Необдуманной и неблагоразумной становилась его жизнь.

Целую неделю лечил он Чабора. Все это время мальчик лежал в кровати, а лекарь дважды в день втирал ему в колени чудотворную мазь, то и дело меняя вобравшие в себя хворь повязки. За это время старик и мальчик крепко сдружились.

Глядя на усилия Атара, чувствуя его любовь и заботу, Чабор испытывал к нему невыразимую благодарность. Стесняясь, он долго собирался духом и подбирал слова, чтобы сказать Атару то, что было у него на сердце, и, наконец, дал себе слово сделать это утром. Но так уж вышло, что старик в этот день суетился больше обычного и был занят какими-то своими мыслями. Долго пропадая в нижней комнате или поднимаясь наверх, продолжая заниматься обыденными делами, он то ли молился, то ли что-то напевал себе под нос на непонятном языке.

Тогда Чабор решил дождаться обеда и уже после трапезы поблагодарить дедушку. Однако Атар, вопреки ожиданиям мальчика, который как раз рассчитывал подкрепиться, поднялся наверх без мисок и какой-либо снеди. Все еще задумчивый, он сел на край кровати, отбросил одеяло, снял с колен Чабора матерчатые повязки и вдруг сказал:

— Ну что ж, вставай. Будем заново учиться ходить.

Чабор от неожиданности округлил глаза:

— А ноги? — дрожащим голосом спросил он.

— Мой мальчик, — улыбнулся старик, — да если бы я этим бальзамом мазал ноги себе, я, наверное, смог бы сейчас бегать с нашим псом наперегонки. Так что ты не переживай, а для начала… — он хитро подмигнул мальчику. — Для начала мы сделаем с тобой еще одно большое дело.

Старик взял нож и, присев на корточки, принялся резать воздух вокруг ног мальчика так, словно их опутывали какие-то невидимые нити. Закончив, Атар осенил себя знаком Огня и сел на скамейку рядом с постелью найденыша.

— Вот, Чабор, — задумчиво сказал он, — сейчас ты снова сделаешь свои первые шаги. Те, что были до этого, останутся в прошлом. Но прежде, чем ты шагнешь в свою новую жизнь, я должен тебя предостеречь: Темная Навь приложит все старания, чтобы повернуть тебя на путь Зла. Но в тебе есть силы, которые тебе самому неведомы. И сейчас ты можешь сделать то, что приведет Нечистых в бешенство.

Скажи, мальчик, ты слышал о Свете Знаний и Мраке Неведения? А о том, что на земле есть их проявления — Добро и Зло? Тогда ты, наверное, знаешь, что каждый человек хоть однажды в жизни задумывался об их правоте и силе… И что Судьба предоставляет сделать человеку выбор — отдать свое сердце Свету или Тьме!

Растерявшийся мальчик молча дважды кивнул в ответ.

— Хорошо, — продолжал Атар, — потому что сейчас время тебе сделать выбор.

Минуту они молчали — взволнованный старик и растерянный мальчик.

— Прости меня, малыш. Такой выбор — удел взрослого. И я никогда не думал, что буду говорить эти слова ребенку. Твои «зеленые святки[6]» еще впереди, но… я должен! Думаю, твоя мать намеренно дала тебе имя взрослого человека, стараясь защитить тебя. Так вот, Чабор… Выбор Тьмы — это верная гибель, выбор же Добра… Зло не простит тебе такого решения.

Я смотрел звездные карты моего Пророка, изучал ваш Коляды Дар[7]. И понял, что тебе нужно начать ходить не позднее завтрашнего дня. Завтра на пике силы будет Черная Луна, а после этого две недели нельзя ничего начинать. Ждать еще две недели? Нет, Чабор, думаю, что лучше сегодня. Ближе к полудню солнце будет благосклонно ко всем, кто стоит на праведном пути, так что будь готов. Но не торопись, ты должен сердцем и разумом принять свой выбор!

Оторопевший мальчик во все глаза смотрел на Атара, но не видел его. Перед ним пылал огненный шар. Огонь был повсюду, даже внутри него самого! Чабор, открыв свое чистое сердце навстречу этому Божественному пламени, ощутив его мощь, в первый же момент порывался заявить о своем выборе, но, вспомнив совет старика, терпеливо выждал, когда трепетавшее от волнения сердце успокоится, и твердо произнес:

— Я выбираю Свет!

— Хорошо, — улыбнулся звездочет. — Готов ли ты отречься от губительной силы Повелителя Тьмы? Готов ли служить торжеству Света на земле?

Мальчик снова кивнул.

— Тогда назови себя и заяви о своем отречении от деяний Черного Бога — от своего имени и от имени своего Рода. Знай: каждое твое слово сейчас имеет тело. Как лесная птица, оно спорхнет с твоих уст и улетит, навечно оставшись жить. Ведь то, что сейчас прозвучит, будет Великая Клятва!

Чабор не понимал, что с ним происходит. Его душа, словно во сне, летала где-то в небесах, а тело оставалось посреди комнаты. Время растворилось, оно просто исчезло. Внутри него проснулся целый мир, безконечный, полный голосов и ощущений, мир, в котором он сам был огромен, как небо.

— Я Чабор, сын Багора, внук Бородика, от своего имени и имени своего Рода, отрекаюсь от деяний Черного Бога и всех его приспешников. Свято клянусь служить Богам и Предкам нашим…

Слова рождались прямо под сердцем и, не задерживаясь, текли могучей рекой, пропитанной древней силой.

— Теперь вперед! — требовательно сказал Атар. — Докажи, что ты можешь идти выбранным тобой путем Света.

Мальчик улыбнулся и уверенно шагнул в свою новую жизнь.

Этот день они закончили праздничным ужином, за которым Чабор с восхищением рассказывал старику о том, что он пережил сегодня во время клятвы. И взволнованный парс не придал значения тому, что животные ведут себя странно: они едва не подрались из-за еды, а такого за ними никогда прежде не водилось. Если бы только старик мог знать, если бы только мог…

Пришла ночь. Чабор пожелал деду блага и лада и отправился спать, довольно уверенно поднявшись по лестнице. Атар тревожно и радостно проводил взглядом мальчика, потом устало осмотрел комнату с царившем в ней безпорядком. Он взял два кувшина с целебным отваром и поставил их в нишу над своей кроватью. Не сделай он этого, наша история закончилась бы уже после полуночи…

Было уже поздно. Старый звездочет так устал, что, тяжко вздохнув, решил отложить уборку до утра, которое, как известно, мудренее вечера. Не мог он знать, что оставленные в стенной нише кувшины ночью докажут обратное.

[1]Урманный Лес — тайга; непроходимый, густой лес.

[2] Сайвоки — волшебные подземные карлики, иногда упоминаются как Чудь белоглазая — часть известного по славянским сказкам и былинам народа Чудь.

[3] Богиня подземного царства Сумерла и бог Озем хранят в стороне от алчных людей богатства, доверяя их только избранным и только для светлых целей.

[4] Мидгард-Земля — древнее название нашей планеты.

[5] Восток.

[6] Зеленые святки— древний Славянский праздник, который отмечался в травне (мае): в это время проводили обряд посвещения мальчиков. Те, что доказывали свое мастерство и воинскую удаль, становились парубками.

[7] Коляды Дар— то, что позже назвали календарь. Даарийский круголет Числобога, древний Славяно-Арийский календарь.