ЛАРЬ 1 КЛУБОК 4

КЛУБОК 4

…перевести взгляд с предмета на предмет было непросто, болели глаза. Первое, что увидел Чабор, — это странный, выпуклый свод потолка. Пахло травами и едой. Внизу кто-то ходил, стучал.

— Где я? — снова погружаясь в омут тяжелой дремы, подумал он. — Мама… Ее больше нет. Ее больше…

Спать Атару довелось недолго. Его разбудил страшный грохот, учиненный голодным зверем. Шаря в поисках еды у очага, лохматый пес повалил растяжки, на которых сохла мокрая одежда найденыша. Парс в испуге резко сел на постели и, отыскав взглядом сиганувшего в угол кобеля, пригрозил тому худым кулаком. Боясь, что этот грохот разбудил мальчика, Атар поднялся наверх.

Ребенок спал. Старик подошел к его кровати и поправил сползающее на пол лоскутное одеяло, после чего вернулся к себе и принялся готовить гостю завтрак.

Через некоторое время, заправив горячую кашу молоком и большим куском желтого жирного масла, он отнес миски наверх, аккуратно расставил их на скамье возле постели найденыша и сдернул покрывало, закрывающее оконце бойницы. В комнату хлынул свет. Мальчик, вздрогнув от неожиданности, вскинул руки к глазам. Его светлые волосы весело заиграли золотыми нитями в лучах солнца, поднимающегося над дальним гребнем леса.

Погода улучшилась. Ветер, вволю наигравшись с опавшими листьями, занялся своим извечным делом и гнал на восток безчисленное стадо редких пушистых облаков. Выпавший ночью снег таял, собираясь в холодные темные лужи, в которых отражалось зимнее небо.

— Ты кто? — спросил мальчик.

— Я? Дедушка Атар. А ты сам-то кто?

— Чабор.

— Чабор? — удивился старик. — Это имя уже взрослого человека[1]. Кто ж это тебя назвал так? Вроде еще не ко времени…

Быстро увидев, что мальчик растерялся, старик огладил бороду и как ни в чем ни бывало продолжил:

— Ну, что ж, Чабор, надо бы тебе подкрепиться. Вот каша с молоком, ложка. Как закончишь трапезничать — миску на скамью поставь и знай себе отдыхай дальше. Что да как — это мы с тобой после обсудим, добро?

Он весело подмигнул малышу и, оставив его одного, спустился в нижнюю комнату.

Давая возможность своему гостю как следует привыкнуть к окружающей обстановке, Атар долго его не безпокоил. Когда же он снова поднялся наверх, то застал у постели малыша пса и кота, которые старались урвать себе побольше внимания. Как показалось парсу, их возня уже начала донимать Чабора.

— Ну, как ты тут? — спросил старик, отталкивая в сторону разыгравшегося пса. — Я вижу, эти двое не дают тебе отдохнуть? А ну, давай глянем, — старик присел на край скамьи. — Эхе-хе, — недовольно вздохнул он, приложив тыльную сторону своей ладони ко лбу малыша, — не уходит жар. Ну да это ничего, все-таки не как вчера. И угораздило ж тебя в такую погоду заблудиться! Что ж родители смотрели? Ты не потерялся ли, парень?

— У меня нет родителей, — как будто о чем-то обыденном ответил мальчик.

— Ни отца, ни матери?

— Отца давно уж нет, а мамка… вот только померла, — малыш опустил глаза.

— Так это ты у ее могилы сидел?

— Не помню я…

— А что помнишь? Расскажи. Спешить-то уж некуда, — Атар поймал назойливого кота и положил его на постель, чего тот собственно и добивался.

— Мы с мамкой, — дрогнувшим голосом начал мальчик, — жили на Сером болоте, у нас там дом.

Малыш замолчал и вдруг заплакал. Его будто прорвало. Атар, глядя на то, как несчастный ребенок, стыдясь своих слез, прячется в подушку, почувствовал, что и его старое сердце защемило. «Это хорошо, когда горечь выходит со слезами…»

Целитель протянул к ребенку худую руку и погладил его по голове:

— Да, досталось тебе, видно, паренек.

Мальчик с тревогой спросил:

— Дедушка Атар, а что же теперь со мной будет?

— А все хорошо с тобой будет, не переживай.

Малыш снова заплакал. Старик прижал его к себе. Чабор затих, уткнувшись в плечо сердобольного старика, и они долго так сидели, пока ребенок не уснул.

Атар уложил его на постель, согнав пригревшегося на одеяле кота, и осторожно, чтобы не разбудить мальчика ненароком, накрыл его лоскутником.

Чувствуя, что не в силах больше сдерживать горько-соленый ком, старик остановился на лестнице и в безсилии присел на ступеньку.

Откуда-то из глубины комнаты прибежал пес и стал к нему ластиться. «В конце концов, — гладя своего лохматого друга, дрожащим голосом тихо произнес парс, — с мальчонкой будет веселей. Не век же мне одному. И слава Богу, что так. Плевать я хотел на предсказания этих чертей».

Долго так и сидел он на ступеньке, рассуждая о том, что и как будет строиться в его новой жизни, пока не услышал во дворе топот копыт. Пес сорвался с места и глухо зарычал. Раздался тихий стук в дверь.

— Входи, кто там? — отозвался Атар, вставая и оттаскивая в сторону лохматого охранника. — Не заперто.

— Мир в твой дом, — осторожно просовывая голову в проем двери, поздоровался староста. Его штанам частенько доставалось от острых зубов этого пса, поэтому Иваш вошел только после того, когда убедился, что враг его штанин надежно удерживается хозяином. Староста закрыл за собой дверь и, шумно вздыхая от усталости, сел на скамью у входа.

Едва он собрался что-то сказать, как тут же осекся, с удивлением замечая, что Атар зачем-то зажимает пасть своему четвероногому другу.

— Случилось чего? — вкрадчиво спросил староста. — Ты не заболел, старый?

— Здоров, — тихо ответил тот, подтащил упирающегося пса к двери и, не церемонясь, вытолкал его на улицу. — Ну, как там, в селе?

— Да что там сделается? — тоже осторожно прошептал староста. — Орей передал, там, в телеге, тебе кой-чего. А так — дети, внуки, в общем, забот полон рот. А у тебя-то что случилось? Я гляжу, дым коромыслом?

— Внуки, говоришь? — деловито откашлялся парс, еще не зная, как преподнести старосте новость. — Внуки… — повторил он неопределенно, — я вот, Иваш, теперь тоже вроде как дедушка.

— Хы-гы! — вырвался смешок у гостя. — Это как же, без бабушки-то?

— Перестань, — недовольно отмахнулся старик, — мальчонка тут один прибился, сирота. Вот, решил приютить.

— Да где ж ты его нашел? — удивился Иваш, понимая, что на самом деле для шуток сейчас не время, — дети, чай, на дороге-то не валяются?

— Да уж не на дороге, — вздохнул парс, вспоминая вчерашнюю невеселую картину ночного погоста. — Скажу так, Иваш: тебе там искать никого не захочется.

— Мне-то зачем? И без того полна горница внуков! Покажешь?

— И смотреть там нечего, — всполошился Атар. — Парень как парень, светловолосый, сероглазый. К такому молодцу, ты знаешь, без серебряного в кармане не подходи, за чужака примет.

— Без серебряного, говоришь… — хитро прищурился староста. — У самого во всем доме монеты не сыщешь, а как же к мальчишке подкатился? Что ж, — наигранно обиделся староста, — значит, старому другу и не…?

— Покажу, — сдался целитель. — Только ты это… лишнего у него не спрашивай.

— А то я не понимаю.

Они тут же поднялись наверх. Мальчик спал.

— Намаялся он, — чуть слышно прошептал Атар. — Всю ночь как в огне метался. Пусть спит, идем.

Стараясь ступать беззвучно по скрипучей деревянной лестнице, они спустились обратно.

— А кто он? — стал допытываться староста, снова располагаясь на лавке у очага. — Ты с ним говорил аль нет?

— Говорил, — ответил звездочет. — Зовут Чабор. Вроде как жил с матерью на Сером болоте. Мать умерла.

— А-а-а, так это сын Чары? — многозначительно поднимая полное прозрения лицо к потолку, протянул Иваш. — Вот он где! А мы его обыскались. Пока хоронили мать, мальчонка где-то запропал. Все окрестности обходили, а он…

— А говоришь, что новостей в селе нет, — упрекнул Атар.

— Так второй день уж, — отмахнулся староста. — Что ж это за новости с такой-то бородой? М-да… Я уж думал, не найдем его, ведь лес кругом.

— Может, чего расскажешь о мальчике, раз знаешь? Про отца его, про мать. Ты ж староста, как сорока, все и про всех должен знать.

— Да немного расскажу-то, — улыбнулся Иваш. — Говорят, от ведьм ведется род его матери, еще от старых, а потому плохого про нее никто не скажет. Знахарство ведала, пошептать могла, травы целебные собирала. В селе-то ее, Чару, больше повитухой знали.

Муж ее погиб. Уж годков десять прошло, не меньше. Аккурат в то лето, как тебе Капище латали. Медведь задрал, — старосту невольно передернуло. — Об этом долго еще ходили пересуды. Не медведь, а черт какой-то. Его после и не видел никто больше, а кто видел, тот уж не расскажет. Лютый зверь. Наши медведи простые, бурые, а этот был черный, как ночь, и большущий — с гору.

— Так кто-то все это видел? — заинтересовался Атар.

Иваш откинулся назад и красноречиво махнул рукой:

— Да много кто… Мужики тогда лес валили, а Багор — муж Чары — из села на болото шел, домой. Стали с ними говорить, то да се, шутки-прибаутки. Наши и давай его подначивать, мол, жена роды у всех принимает, а у нее-то самой кто принимать будет? Сам? Как в старину? У них-то, у тех, кто старый Кон выше всего в чести держал, так издревле принято было. Отец потомка должен на руки принять, без всяких там повитух. Да и тех, кто на сносях, еще Святорусы завещали от глаз людских прятать. Завещать-то завещали, однако ж, выходит, что видел кто-то из наших Чару брюхатой, раз знали про то.

Посмеялись мужики меж собой да еще в шутку попросили Багора, если что, после рассказать, как и чего с роженицами делать. У нас-то, коли до этого дело доходит, их чаще вон из избы выгоняют. Ну, в общем, пошутили, поговорили — и все, до свидания. Только отошел Багор от лесорубов, как из-под земли вырос тот медведь. Мужики, понятно, испугались, бежать кто куда. А Багор охотник был знатный. С собой у него, правда, только и было, что нож засапожный. Изловчился он и медведю в бок — шшах! А тому хоть бы хны. Багор еще раз, и еще! А зверь на задние лапы встал и на него… Дело черное сделал — и обратно в чащу. Только его и видели. Вот и знай потом, что в лесу нашем водится!

Староста встал, потянулся и с опаской посмотрел в окно, где далеко за выпуклым горбом поля чернел край леса.

— Я, — продолжил он, — Багора-то редко встречал. Отца его, Бородика, знал куда лучше. Хороший был дед. Тоже врачевал. Село наше тогда поменьше было, да и я еще постреленышем совсем бегал, а тут как-то мор среди зимы пошел. Косила Худая всех направо и налево. Отец мой тогда помер. Так вот, Бородик — дед этого малого, что к тебе прибился — как прознал про то, пошел по усадьбам, и в тех хатах, куда звали, всех хворых выходил, а сам меж тем не заболел.

Он на хуторе жил, на окраине, с той стороны села. Там сейчас Еведов амбар стоит. Уж не помню кто, но кто-то подселил тогда Бородика к себе и помогал тому во врачевании.

М-да, кудесник, а не дед. И для нас, детишек, просто находка. Пока от дел на завалинке отдыхает, ножом что хочешь из дерева вырежет, да еще так ловко, что не отличишь вырезанные фигурки от живых. Раз-два, дудочку или свисток вставит — и готова игрушка на загляденье!

Говорят, и спину правил, и кости, даже заик лечил. Да уж годов пятнадцать, как и его нет на белом свете. Так внука и не увидел. Хороший был человек, и пожил долго…

— А что Чара, мать малыша? — спросил старик. — Про нее?

— Да что про нее… Парнишку выносила, родила. Он в мать-то лицом. Эхе-хе, — вздохнул староста, — по силам ли тебе будет, Атар, а вдруг помрешь? Может, давай в весь мальчонку определим, в хорошие руки? После отправим в дальний Растовый скит[2]на воспитание. Там полно таких, как он, оставшихся без роду-племени.

— Не-ет, — отмахнулся Атар, — так разве поступают? А про то, что я старый, не переживай. Нескоро еще помру. Знак мне был, что пока еще не срок.

— Эко! — вскинул брови Иваш. — Знак ему был… Ты бы тогда и мне подсказал, когда мой срок подойдет? Да не смейся. Преемника ж надо поднатаскать, опять же дети, внуки.

— Срок тебе, — устало улыбнулся Атар. — Да тебя еще и оглоблей не утихомирить… помирать он собрался!

— А если такой же черный зверюга задерет, что тогда?

— Я думаю, не задерет. Ты же на него с ножом не выйдешь?

— Это верно, — улыбнулся и староста, — нет во мне геройства. Ну, я уже глупости болтаю, пора мне. Чего привезти-то в следующий раз? Может, мальцу чего надо?

Парс пожал плечами:

— Из одежды бы ему чего, его-то совсем худая.

— Добро, — сказал Иваш, поднялся, подошел к двери и, приоткрыв ее, с опаской озирнулся по сторонам. — Ой, Атар, — вздохнул он на пороге, — как же я твоего пса боюсь, просто ужас! Добро хоть, что он сбежал куда-то…

Староста спешно подошел к своей телеге и отбросил полог.

— Вот, забирай, — он протянул парсу котомки с Ореевой передачкой, после чего ловко перевалился через борт и дернул поводья.

Застоявшаяся лошадь медленно тронулась в путь. Староста, не поворачивая головы, махнул Атару рукой, сунул ноги под полог, и через миг его скрипучая подвода исчезла за углом Капища.

[1] В старину существовала традиция в двенадцать лет менять детские имена на взрослые. Волхвы или старейшины наделяли юношу или девушку именем, которое зависело от их характера или способностей.

[2] Растовый скит — место, где воспитывались в родовых традициях круглые сироты.