ГЛАВА XIX

ГЛАВА XIX

Мускулистые ноги сотни ящеров топтали булыжную дорогу, ведущую к Та-Паска. Разбрызгивая по сторонам слюни, топориски несли на спинах, облачённых в доспехи воинов. Впереди скакал кисару, на голове, которого матово поблескивал шлем причудливой формы. Глаза юноши горели пламенем, а на лице застыла хищная улыбка. Такое выражение лица бывает у охотника, напавшего на след жертвы. Сила Сам-Ру захватила аруту юноши и буквально сочилась изнутри. Наконец-то он сможет на деле доказать приверженность идеям Ра-Сом-ала, и попробует снизить напряжение между союзниками из-за ситуации с бойней на совете командующих.

Ещё совсем недавно он и представить себе не мог, что по воле Великой Ра-Аам, очень скоро, поведёт за собой в бой несколько хамру опытных всадников Ситуст-Ры. Юноша на ходу отхлебнул ругу из поясной фляги. Ещё глоток, и ещё! Ах, ты ж, охвостье кута! Какая жажда! Янтарные капли жидкости крупными бусинами повисли на нижней челюсти. Небрежно размазав их по лицу, кочевник оглянулся назад. Звериный оскал сахигарлов заставил вздрогнуть аруту. С большим трудом угрозами и отчасти уговорами кисару удалось заставить сиронгов двинуться с места. Рахгута Усомо-Сарака наотрез отказались следовать за уранга, как за хадратом Ситуст-Ры, даже во имя общей цели. Мирт, не тратя зря времени, собрал добрую сотню воинов и, возглавив основную часть Левой руки, устремился на помощь воинам Тигурим-Арама. Однако мысль, что в любой момент в спину может прилететь снаряд григера не оставляла юношу ни на минуту на протяжении всего пути. Кто знает, что у этих прислужников Сам-Ру на уме!

Пролетев мимо очередного поворота, кисару выскочил на широкую дорогу, на которой стройными рядами выстроились хамру Сабатаранги. Ах, ты ж, болотная гниль! Только этого не хватало! Воины синхронно зарядили григеры. Юноша на мгновение замер, затем больно вогнал пятки в жёсткие бока своего ящера. Топориск вскочил на дыбы, при этом, чуть не скинул с себя всадника. Аруту кочевника вздрогнуло. Мирт мысленно обратился за помощью к Великой Ра-Аам, выхватил раг, готовясь атаковать. Оглянувшись ещё раз на свирепые лица следовавших за ним воинов, издал боевой клич племени кисару и ринулся в лобовую атаку. Болт григера прочертил линию по шлему кочевника, Мирт пригнулся, больно ткнул ящера. Вот же, поганые фокуру! Топориск ощерился, демонстрируя врагу острый ряд зубов. Началось! Лязг оружия, рёв ящеров вместе с криками сахигарлов закладывали слуховые отверстия. Бой закипел. Кровь лилась по мостовой, словно её накачивали насосом.

Мирт очень скоро потерял из вида накидки своих воинов. Перед глазами юноши мелькали: серебристо-бронзовые доспехи сиронгов, зеленые лица противников, искаженные гримасами ужаса и гнева, а также кровавые брызги, летевшие во все стороны из распоротых тел воинов. Несколько раз каматра врага оказывался в опасной близости у самой головы кисару. Ещё немного и Сам-Ру схватит его за хвост! Мирт старался подавить страх, который толпой муравьёв метался по его израненному телу. Рука кочевника слегка дрожала, но все же несла жало Сам-Ру на лезвие меча. Разрывая лёгкие громким кличем кочевых племен Периферии, юноша боролся с ужасом сковавшим аруту. О такой сече мечтает каждый тога, чего уж говорить про него. Мирт не позволял себе опомниться, кидаясь на любого противника, кто поднимал против него раг.

Закипел не шуточный бой.

Размахивая рагом так, словно разгонял вокруг себя назойливых мух, юный кочевник, одного за другим, отправлял аруту врагов в обитель Сам-Ру. Два болта григера застряли в спине кисару, пробив бронзовую сатунгасу и противно сочились по телу алыми ручейками. Но Мирт не придавал этому особого значения. Несмотря на невыносимую боль, кочевник продолжал сеять вокруг себя смерть, уповая на лишь то, что рано или поздно противник отступит, вследствие чего они получат небольшую передышку. Все мысли о том, что край тропы на этот раз оказался ближе, чем хотелось бы, он попросту старался отгонять от себя, уповая на милость Великой Ра-Аам.

Постепенно превосходящие силы фарангов стали теснить скромный отряд сопротивления возглавляемого уранга. Всадники Сабатаранги буквально выталкивали пехотинцев с дороги к токам, заставляя идти на верную смерть. Дело могло обернуться катастрофой. Мирт почувствовал, как руки начали затекать и уже приготовился предстать перед Сам-Ру, когда неожиданно каматра рослого сахигарла попал точно в лоб кисару, выбив воина из седла. Ах, ты ж, мерзкая болотная гниль!

Юноша несколько раз перевернулся в воздухе, а затем приземлился на распростёртое тело мёртвого сиронга. Воин уже расстался с аруту и лежал в неудобной позе. Стеклянными глазами всадник Сабатаранги уставился на каменный купол Ситуст-Ры. Тело Мирта сползло на холодную поверхность булыжников. Боль прокатилась по всему измученному походами организму, глаза округлились, а язык вывалился наружу. Вот же, мерзкая болотная гниль! Постепенно отлетевшее, казалось на несколько сикелей, сознание возвращалось. Оглушенный мощным ударом Мирт попытался было подняться на ноги, ощупывая руками воздух вокруг себя, словно заплутавший в темноте. Но очередной удар каматра пришелся, как раз, по голове и быстро вернул все назад. Юноша рухнул, больно ударившись лицом о булыжную мостовую. Сиронг подъехал практически вплотную к упавшему кочевнику, быстро спрыгнул со спины боевого ящера. Зловещая ухмылка застыла на лице палача. Всадник брезгливо перевернул ногой бездыханное тело юноши и занёс каматра для решающего удара.

Острый наконечник болта прошёл сквозь толстую кожу шеи сахигарла и вышел из ротового отверстия. Поток алой жидкости устремился на мостовую, скользя по матовой поверхности сатунгасу. Воин попытался сделать вдох, дёрнулся всем телом, а затем рухнул вниз, накрыв мускулистым торсом, облачённым в панцирный доспех, лежавшего перед ним кисару. Придя в себя от удара грузного тела, Мирт прокашлялся, осмотрелся вокруг, после чего, превозмогая боль, стащил с окровавленной груди мёртвого сахигарла. Словно в тумане, воин отыскал среди кровавой массы раг. Поблагодарил богиню, затем огляделся по сторонам, чтобы выбрать противника. С большим трудом заставил себя принять вертикальное положение. Его тошнило, а тело бил сильный озноб. Слабость одолевала, но, если уж поднялся — стоять нельзя. Покачиваясь из стороны в сторону, юноша пошёл на ближайшего сиронга. Перед собой кисару четко видел тропу Сам-Ру, однако отступать нет возможности, не зачем, да и некуда. Он не видел поблизости воинов сопротивления Ра-Сом-ала, но был уверен, что если они лишаться сейчас лидера, наступление захлебнётся, а значит, Тигурим-Арам точно не сможет выстоять против Сабатаранги, кто бы там, что ни говорил. Это теперь очевидный факт!

Постепенно Мирт начал отходить от последствий схватки. Однако проблемы с головой существенно осложнили положение. Внутри неё всё ещё раздавался гул, после удара каматра, что серьёзно мешало отбиваться от яростных атак превосходящего по силам противника. Пропустив нескольких болезненных выпадов фаранга, Мирт рухнул на колени, ощущая, как по ногам сочится свежая порция горячей крови. На этот раз всё — лимит жизненной силы исчерпан. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!

Аруту перестала дрожать, окончательно вытеснив из себя остатки страха. Липкий, отдающий зловонием, язык Сам-Ру лизнул загривок кисару. Вокруг раздавались крики и вопли раненых, бой не стихал ни на минуту, но кочевника это уже мало интересовало. Потухшим взглядом воин посмотрел на покрытые кровавыми пятнами руки, пытаясь собраться с мыслями, чтобы последний раз обратиться к богине. Когда он поднял глаза перед ним всё ещё стоял тот же сиронг с обнажённым рагом, готовый вырвать из него аруту. Клинок бил по глаза алым светом крови. Юноша улыбнулся сам себе. Глупый фокуру! Затем громко выдохнул, медленно прикрыв глаза, в преддверии скорого конца. Острая боль, пронзила плоть, заставив сознание надолго отступить. Она отбросила Мирта в жаркие объятия Сам-Ру, лишив последней возможности сопротивляться.

Теплый свет лизнул тело, кисару приподнял распухшее лицо. С трудом он открыл глаза, ощущая чудовищную боль по всему организму. Огляделся вокруг. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Только этого не хватало! Кочевник оказался прикованным к длинным вертикальным шестам, связанным между собой цепями. Воина подвесили так, что ноги едва доставали до каменного пола. Ужасно хотелось пить.

«Где-то я уже это видел, раздери меня агато!» — тут же мелькнуло в голове юноши. Мирт, почему-то, улыбнулся, вспомнив образ Рату, такой далекий, но все ещё пугающий. Жрец ушел тропой, однако страдания кисару не прекратились, скорее наоборот — столько боли ему не приходилось терпеть ещё никогда. Нельзя пройти путь не натрудив ноги, но как же хочется порой, чтобы он, наконец, закончился! Ах, ты ж, охвостье кута!

Кочевник еле слышно застонал, вспоминая последние события. Они проиграли, и он оказался в плену у Сабатаранги или у кого-то его приспешников.

Первое на чем остановились глаза, была серая поверхность стен, на которых тихо трепетал огонь факельных чаш. Крепость? Рампа? Кисару пошевелил языком, во рту чувствовался металлический привкус. Он покрутил головой, сплюнул запекшейся на губах сгусток крови. Вот же, болотная гниль! На теле кочевника не оказалось доспехов, лишь жалкие лохмотья набедренной повязки напоминали об отсутствующей амуниции. Аруту Мирта, охваченная ледяными пальцами Сам-Ру, чуть шевельнулась при воспоминание о Столбе Позора и тех мучениях, что когда-то юноше пришлось пережить.

«Толи ещё будет! С этого начался мой путь тога, этим, видимо, и закончится. Только кто же сейчас выступит вместо Рату? Кого пошлет мне Сам-Ру?! Сабатаранга? Или …»

Когда «тьма сознания» немного расступилась и Мирт смог видеть дальше своего носа, он обнаружил, что рядом с ним оказалось ещё несколько воинов подвешенных точно также. Ни один из них не подавал признаков жизни. Только хорошо присмотревшись, кочевник разглядел, что они, все как один, отдали аруту Сам-Ру. Бедолаги! Кожа сахигарлов ещё носила на себе тёмно-алые следы недавней битвы. Кровь медленно стекала с тел, образуя под ними лужицы неправильной формы. Пахло смертью. В помещение буквально смердело присутствием Сам-Ру и ничего с этим поделать нельзя. Юноша вгляделся в лицо ближайшего сиронга, однако воин оказался ему не знаком. Посмотрел на другого — то же самое. Это не его хамру!

Сабатаранга прорвал окружение?

Вопросы и сомнения назойливой мошкарой кружили вокруг него, но ответов не было. Приходилось гадать и строить предположения. А что от них толку?

Время тянулось. Ни единого звука. Руки ныли в суставах, вес собственного тела доставлял кисару неимоверные страдания, но Мирт ничего не мог с этим поделать. Он даже не в состоянии был пустить себе кровь, чтобы лишить Сам-Ру удовольствия. Так, согласно кодексу, когда-то поступали тога, попавшие в плен к сиронгам, со слов Тура. Да он и не тога вовсе! Кисару обратился к богине, прося как можно скорее прервать, его мучения. Да Рату просто младенец кута, в сравнении с прислужниками Твердыни Умра! Какое-то время кочевника окружала тишина. Неожиданно из тёмного тоннеля выходившего, своей чёрной пастью, как раз на кисару раздался трубный голос уже немолодого воина. Мирт сразу догадался, что все это время за ним наблюдали, так как привычного звука от скрипа петель он не услышал.

— Сам удивляюсь, насколько же вы живучи кисару! — медленно шагая из темноты на свет, к Мирту вышел, облачённый в красивые серебряные доспехи сахигарл. Могучий, статный воин. Несмотря на солидный боевой опыт, он выглядел довольно внушительно. Огромную внутреннюю силу не смог скрыть даже приличный возраст по меркам Периферии. Кочевник почувствовал где-то глубоко внутри аруту щепотку уважения к этому немолодому гражданину Ситуст-Ры. Фиолетовое лицо сиронга выражало крайнюю степень презрения. — Ведь сколько вас не режь — всё равно умудряетесь вывернуться. Согласен? Может и вправду сильна ваша богиня, а?! Чего молчишь-то, уранга? Посмотри, все сахигарлы мертвы, а ты вот ничего: прикорми и можно снова в бой. Ну, чего уставился? Или не признал?

Воин решительным шагом подошел к изнемогающему от боли юноше и пристально посмотрел на кочевника. Холод змеиных глаз мгновенно проник внутрь, окутал сердце, заставив нервно вибрировать арату. Мирт сразу узнал этот блеск холодной стали в чёрных зрачках. Только этого не хватало! Аруту юноши сжалась. Ах, ты ж болотная гниль! Такого поворота он точно не ожидал. Страх, к которому кисару никак не мог привыкнуть пил жизненные соки, лишая последней надежды на спасение. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Не везет, так не везет!

«Сабатаранга! О, Великая Ра-Аам, почему ты не отпустила меня в жаркие объятия Сам-Ру раньше? К чему все это, зачем вести меня такой запутанной тропой, если конец пути и так очевиден? Или может мало испытаний выпало на мою долю?»

Кисару слегка дёрнул хвостом, словно пытаясь сбросить ледяную корку, покрывшую его от основания до самого кончика. Агатра сиронгов поднёс клинок рага к груди подвешенного на цепях воина и слегка надавил на едва заживший шрам. Стон юноши тут же вытянул на хмурое лицо сахигарла хищный оскал прислужника Сам-Ру. Превосходно! Как же бывает, сладка месть за порушенные планы! Сиронг подошел ближе, чтобы лучше рассмотреть пленника. Довольно жалкое зрелище! Агатра ожидал увидеть от лидера сопротивления чего-то более впечатляющего. А тут жалкое нытьё плененного кута. Тьфу! Как вообще этот никчемный уранга мог осмелиться пойти против него?! Сабатаранга резко дёрнул рукой вниз, заново распоров едва зажившую рану. Мирт не вытерпел: дернулся всем телом, взревел так, что окружавшие их мертвецы готовы были покинуть обитель Сам-Ру. Вот же, фокуру! Кочевник повернул голову и прикусил плечо до крови, стараясь выпустить пар. Как же больно!

Сахигарл одобрительно закивал.

— Ничего, ничего — привыкнешь. Боль, по моему убеждению, делает сговорчивей даже самых ярых фанатиков. А ты, как я погляжу, ещё тот безумец? Не правда ли? Ну, сознавайся. С детства страдаешь от собственной головы, да? Молчишь. Ты, только подумай кисару, как далеко тебе удалось продвинуться. А так сразу и не скажешь. Удивительное дело. Иногда проведение сводит совершенно разные аруту, тропы, которых по идее никогда не должны пересекаться. Или может все же богиня, а, кисару? Богиня? Не хочешь говорить? Ну, ну! Такой экземпляр мне попался впервые, я просто не знаю что думать. Хотя, если сказать честно — угодить в плен, выжить, да, при этом ещё, оказаться в самом сердце Ситуст-Ры, достойно уважения с моей стороны. Конечно не Тапай-Колонг, но тоже не плохо. Назови мне своё имя, кисару.

Мирт отвернулся в сторону уставившись на окровавленные ноги висящего рядом с ним незнакомого сахигарла. Память о великом герое Периферии вызвали чувство стыда, как за себя, так и за соплеменников. Куда им до отчаянного Тапай-Колонга! Прав был Ма-Карай: измельчал нынче народец! Ох, как измельчал!

— Вот это зря. Я знаю. Таких больше не будет. Ну что же, не может быть слишком много героев, ты согласен со мной, юноша? Молчишь. Понимаю, сложно принять то, что ты всего лишь блеклая тень предков. Согласен, чего уж тут хорошего. Посмотри на меня: много ли я приобрел, пока охранял свободу и величие родной Ситуст-Ры? То-то и оно. А сейчас? Ведь совсем другое дело, не правда ли? Конечно, рано или поздно, мы все уйдем, так уж повелось, но, кто бы, что ни говорил, имя моё навсегда останется в памяти будущих поколений. Скажу тебе больше — не каждый сиронг будет произносить его в негативном ключе. О, нет, парень, я открою глаза многим, даже не сомневайся. Да и тебе смогу помочь, остаться навсегда в памяти кочевой Периферии. Так уж мы устроены — нам нужны герои. Верно? А ты вполне сгодишься для этой цели. Таронгам будет над чем поразмыслить, после того, как все закончиться. Ну, на то они и головы. Мы делаем, а они рассуждают, да раздают советы по делу и без.

Сабатаранга оскалился, словно оголодавший топориск, жадно облизнулся и покачал головой. Раг сахигарла прошёлся в обратном направлении, проделав свежую борозду на груди Мирта. Вот же, фокуру! Как же больно! Кисару стиснул зубы, подняв лицо вверх, так, чтобы не видеть глаз агатра.

— Все, верно! Всё верно, уранга. Клянусь властью таронгов, мне никогда ничего не удавалось с первого раза. Так уж повелось. Но как видишь мы с тобой в центре самой Твердыни Умра! Страшно подумать, сколько сахигарлов мечтает об этом. Да, ты правильно меня понял, вижу по твоим глазам. Все понимаешь. Ближе уже не подступишься. Ты, как и они, рвался попасть сюда, так? — сиронг развел руками в стороны и посмотрел янтарём глаз на потолок помещения. Искрящийся купол завораживал. Кто мог подумать, что внутри серой холодной крепости, скрыта такая красота?!

— Удивительно. А ведь ни тебе, ни мне здесь не место. Верно? Топтали грязь Периферии и с ней же приперлись в святая-святых для каждого сиронга. О, кирувиты, кирувиты! Но, как видишь мы оба здесь. О тебе, уранга, наверняка уже слагают легенды — там за Поясом. Да и здесь сторонников окажется не мало. Поразительно. Ты согласен со мной?

Мирт поднял глаза. Перевел взгляд с воина на сверкающую сферу купола. Над их головами, сквозь ровное отверстие каменной плиты, сочился яркий свет, который постепенно становился ярче. Как долго это будет продолжаться? Лицо агатра исказила некрасивая улыбка. Злобная, не обещающая ничего хорошего улыбка безжалостного убийцы. Сахигарл заговорщицки подмигнул Мирту.

— Ты даже не представляешь юноша, насколько близок к своим богам.

Сабатаранга вложил раг в ножны и пошёл к входу в тоннель.

— Что с Ра-Сом-ала? — прохрипел кисару, еле ворочая распухшим от жажды языком.

Сахигарл громко рассмеялся, затем, четко, по военному, развернулся на месте, удивлённо посмотрел на юношу и ответил:

— Нет больше Ра-Сом-ала, мальчик. Нет! Я разогнал этот сброд недотёп по токам. Самые стойкие пока ещё висят также как ты, но скоро и с ними будет покончено. Осталось лишь вытащить из башни тщедушные тельца исурамбу-таронгов. Но ты этого уже не увидишь. Слишком долго судьба была благосклонна к тебе, юноша, я, даже, начал уставать. Если понимаешь о чём я?

Сахигарл сделал пару шагов по направлению к тоннелю и, обернувшись, добавил:

— Я видел, как ты вёл против моих фарангов воинов сопротивления, отчаянно, достойно тога! Но … очень глупо. Бесполезная трата ресурса. Хотя, если тебя это утешит — ты расстанешься с аруту, как гражданин Ситуст-Ры. Чего уж там, можно сказать как полноправный сиронг. О большем уранга и мечтать не приходиться. Верно? А про них забудь, не стоят мерзавцы того, уж поверь — легче тебе точно не станет. Они предали своего агатра. Скоро богиня спустится за тобой кисару. Ждать осталось не так долго. Ха-ха-ха!

Сахигарл повернулся, и вскоре его могучую спину проглотила чёрная пасть тоннеля. На некоторое время кочевник впал в забытье, однако совсем скоро, сознание вновь вернулось. Мирт стал ясно ощущать кожей, как вокруг него повышается температура. Словно специально, по чьей-то воле, в помещении установилась жуткая жара, которая буквально высасывала из мёртвых тел всю влагу. Несколько раз Мирт впадал в беспамятство, теряя сознание от боли и сильного температурного скачка. Сквозь туманную завесу, покрывшую глаза, юноша разглядывал черное жерло тоннеля, в которое, не так давно, провалился Сабатаранга. Кожа начала неприятно зудеть. Кисару обратился к Великой Ра-Аам прося её о скорейшем избавлении от нестерпимых мук. Однако богиня оставалась глуха к его мольбам. Температура продолжала повышаться. Мирт начал ощущать неприятный запах испорченного мяса. Пахло так, словно с десяток гураму легли у его ног и одновременно решили сдохнуть во славу Великой Ра-Аам. Кисару крепился до последнего, но в итоге не выдержал — его вырвало.

Рот перестал закрываться, а язык вялым червём выполз на нижнюю челюсть. Вот же, фокуру! Как же жарко! Нестерпимо, жарко! Свет безжалостно жёг юное тело, яростно покусывая свежие раны. Сам-Ру упивался страданиями жертвы. Кочевник поднял глаза на звук приближавшихся шагов. Сквозь мутную плёнку безумия он смог рассмотреть вытянутый череп воина.

— Вот и свиделись. — Уно коснулся ледяной рукой головы кисару, — Терпи, осталось совсем немного.

Мирт попытался заговорить с маленьким воином, однако обезвоженный язык отказывался подчиняться. Тогда юноша изобразил подобие ухмылки, напоминавшей больше оскал голодного охноса.

— Я всё знаю, немытая скорлупа Цоронга! Ты главное не уступай ему, поверь — он боится больше твоего! Не уступай! Цоронг давно держит аруту мерзавца, он просто ещё не понял этого.

Уно сделал пару шагов назад, развёл руки в стороны и постепенно растаял в матовой дымке помещения.

— Дышишь?

Голос раздался у самого виска кисару, от неожиданности Мирт вздрогнул всем телом. Откуда-то повеяло холодом. Трупный запах ударил в носовые отверстия. Кочевник ощутил, как на него со спины забралось что-то костлявое, склизкое и ужасно липкое. К запаху разлагавшихся тел прибавился тонкий аромат мази из сока палисомы. Аруту юноши стала размером не больше горошины.

Рату!

— Узнал-таки, нечестивец! — раздалось с другой стороны, Мирт до боли зажмурил глаза пытаясь выгнать из головы образ жреца. Не помогло! Зажмурился ещё раз. Это конец — разум покидал кочевника.

На мгновение всё стихло, вновь стало нестерпимо жарко. Но когда кисару открыл глаза, желая убедиться, что всё закончилось, прямо перед собой он обнаружил разъеденное червями лицо верховного жреца. Стойкий запах трупного яда ударил в носовые отверстия, старик оскалился. Эти глаза источавшие ненависть буквально вгрызались в аруту юноши. Мирт попытался закричать, но голос застрял где-то глубоко внутри. Бред усиливался, заставляя страдать кисару.

— А я уж было заждался тебя, нечестивец! Это не правильно, что ты всё ещё не с нами.

Рату приблизился вплотную к юноше и провёл языком вниз по лицу кисару. Какая мерзость! Липкая слизь стекла по шее и, сотней маленьких откетов, просочилась в рану на груди воина. Мирт дёрнулся всем телом. В голове загудело, подступил приступ тошноты. Его опять вырвало. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! В ушных отверстиях стоял бесноватый смех верховного жреца. Звуки, от которых хотелось бежать без оглядки и чем дальше, тем лучше. Кожа кисару горела огнём тысячи костров Сам-Ру.

О, Великая Ра-Аам, когда же все это закончиться?

Внезапно над головой юноши раздался скрежет металла и вскоре свет потух, по периметру круглой комнаты вспыхнули факельные чаши, в помещение через тоннель шумно ввалились сахигарлы. Ловко орудуя мечами, они срезали с веревок иссохшие тела сограждан, а взамен подвесили новые. После того как последний пленный сиронг был размещён на гибких шестах, всадники удалились. Мирт посмотрел по сторонам, чувствуя, как аруту начинает съёживаться под воздействием холода, а муравьи страха выбираются на загривок. Вот же, мерзкие сыновья кута! Сколько ещё они планируют издеваться над ним?

С десяток сторонников Ра-Сом-ала, истекавших кровью смотрели на него мёртвыми глазами, в которых отражались мутные огни факелов. Не один из сахигарлов не подавал признаков жизни, поэтому Мирт очень скоро перестал обращать на них внимание. Теперь это дело Сам-Ру. Не успел юноша закончить благодарить богиню за временное облегчение и избавление от образа Рату, как из тоннеля напротив показался Сабатаранга. Вот же, фокуру! Никак не может угомониться, презренный прислужник темного божества! Сиронг, мягко ступая, подошел к юноше, ткнул концом клинка в кровоточащую рану, заставив Мирта взвыть от нестерпимой боли и спросил:

— Жив? Надо же, а я уже и не надеялся тебя здесь увидеть! Даже как-то жалко расставаться. Посмотрите-ка, какая тяга к жизни! Поразительно. Ну, ничего, ничего. Свет, которому вы, уранга, так раболепно поклоняетесь, всё исправит, поверь. А знаешь, юноша, кому он подвластен? Кто им управляет? Нет?

Мирт молчал. Внутри аруту вновь вспыхнуло непреодолимое желание наброситься на врага и вырвать большое грязное сердце. Агатра повторил вопрос. Тишина. Кочевник стиснул зубы, не желая отвечать. Что это: извращенное желание потешить собственное самолюбие, забава или просто потребность в унижении беззащитной жертвы? Ведь сиронг и сам прекрасно знает ответы на все вопросы. Мирт по-прежнему молчал. Тогда Сабатаранга размахнулся и со всей силы ударил кисару по лицу. Тело кочевника качнулось, но реакции не последовало. Ударил еще раз, затем ещё и ещё. Юноша ни проронил, ни слова.

— Упрямство — не делает тебе чести. Оно не приносит ничего кроме боли и страдания его обладателю. Уж поверь!

Сахигарл вытянул раг, несколькими точными движениями рассёк плоть на руках юноши. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Кисару не открывая глаз, повернул голову в ту сторону, откуда доносился приглушенный голос агатра.

— Принесите воды, я хочу говорить с ним. Живее!

После этих слов сахигарла в помещение вбежал всадник с ведром ледяной воды, которой он, не мешкая, окатил измученного нестерпимой жарой кисару. Юноша съёжился всем телом, словно откет, прячущий под собой лапки, и, даже, попытался что-то прокричать, но у него ничего не вышло: размякший от критической температуры язык наотрез отказывался подчиняться. Однако вода привела Мирта ненадолго в чувство. По глазам кочевника Сабатаранга понял, что юноша его слышит и все прекрасно понимает. Расхаживая вдоль висящих на шестах воинов, он, как великий скульптор, любовался своим творением.

— Превосходно! Посмотри на них, кисару. Наивность, возведенная в совершенство. Ещё недавно эти сахигарлы были элитой Ситуст-Ры, лучшими из тех, кого мне приходилось знать. Перед ними склоняли головы сильнейшие вожди, а также жрецы Периферии, и во что они превратились? Хм! Глупцы! Свет, если, конечно, ему не мешать очень скоро превратит их в пыль. А дальше — дальше забвение. Все. Мне кажется теперь, они искупили свою вину, ты согласен? Кисару? А вот тебя…— агатра выдержал паузу, — тебя, я распоряжусь, сохранить. Такое упорство, замешанное на тяге к жизни, должно быт вознаграждено, не правда ли? Величие глупости! Да, лучше, пожалуй, и не скажешь.

Сабатаранга скрестил на груди мощные руки и задумчиво продолжил рассуждать, всматриваясь в лицо Мирта:

— Когда исурамбу-таронги загнали меня на Периферию, а именно это они сделали, по-другому это назвать сложно! От скуки, я увлёкся мумификацией. Начал с вопр и откетов: ловил, сушил — скверное занятие, скажу тебе! Но даже здесь смог кое-чего добиться — дошел до топорисков. А ведь мечтал-то служить на благо Ситуст-Ры, а не заниматься глупостью среди диких кочевых племен. Они потешались надо мной, не позволяя высвободить внутренний потенциал. Вечный контроль. Любая жертва во благо подконтрольной им системы. Головастые тупицы, помешанные на регулировании всех сфер жизни моего народа!

Ведь, чтобы я не мог влиять на внутренний уклад быта урангу, мне больше пару хамру не давали — охраняй, мол, границы, а дальше не лезь. Скука смертная, скажу я тебе. Лучший на уровне, лучший в стрельбе, лучший наездник … Отличное прохождение основных ступеней обучения. И ради чего, спрашивается? Но все изменилось! Когда восстали ртупы, им пришлось мне уступить. Рампа росли, как плесень в подвалах этой крепости, удалось собрать под своим началом довольно серьезную силу, ну а дальше, ты и сам все знаешь. И вот сейчас они в моих руках, очень скоро повешу горстку этих кирувитов также как тебя, даже не сомневайся. Они для меня теперь не важней тех самых вопр и откетов. Надменные глупцы, возомнившие себя вершителями судеб! Ну-ну! Не на того напали. Вот здесь я держу все их аруту. — Сабатаранга показал кулак юноше. Желваки, червями, заиграли у него на лице. — Ситуст-Ра больше не будет прежней. Нет, не будет! Никогда! Понял? Я показал всем сахигарлам — кто здесь хозяин. Может, ты не согласен со мной?

Мирт отвернулся от самодовольной физиономии тирана. Разглядывая шестигранную плитку под ногами сиронга, кисару вспомнил наказ Уно, тяжело выдохнул и закрыл глаза, не желая встречаться с пытливым взглядом агатра. Старый самодур развлекался, а расплачиваться кровью приходилось свободным кочевникам Периферии. Вот же, никчемный фокуру! Юноша вспомнил битву с ртупами, доблесть погибшего Тура и внутри аруту сразу стало холодно и, как-то мерзко. Неужели это все того стоило?

— Своими бреднями о равном распределении обязанностей и благ кирувиты задурили головы лучшим воинам. Почему я должен жить как все? Как это вообще можно оценить, сдать на очередной уровень? Пройти испытания? Нелепая чушь для бездарей рухра и им подобным. Нет, юноша, меня этим не проведёшь! Я лучше многих из них, а значит, имею право жить по-другому! Норма, выдуманная таронгами не для меня! Нет. Что могут знать они о нас с тобой? А? Что знают о твоем и моем мире эти головастые бездари? Нет, мир должен принадлежать нам. Большеголовые сыны кута, просидевшие всю жизнь в застенках Твердыни, толи мы с тобой, парень! Согласен? По глазам вижу — согласен. Мы свидетели суровой правды Периферии. Таронги давно оторвались от реальности. Вы симпатичны мне, уранга, даже больше чем кирувиты. Поверь. Право сильного — превыше всего остального! — агатра сжал кулак и вытянул руку перед собой, — Вот, смог схватить, значит твоё! Слабый не должен жить, я думаю, ты понимаешь о чём я. Они лишили меня… Забрали …

Сиронг какое-то время ещё постоял в центре мёртвого полумесяца, прислушиваясь к тишине, нарушаемой размеренным потрескиванием пламени, затем развернулся лицом к тоннелю и, тихо ступая, растаял во мраке неизвестности. Вскоре после ухода Сабатаранги вновь раздался знакомый скрип, доносившийся откуда-то из-под потолка, и в помещение ворвался яркий свет. Температура очень быстро поднялась настолько, что кожа на оголённой голове кисару стала коричневой. О, Великая Ра-Аам, как же тяжело и невыносимо больно! Мирт, не в силах сопротивляться температурному гнету, потерял сознание. Оно вернулось к нему только после того как из тоннеля послышались приглушенные голоса, а свет перестал нестерпимо жарить. Напрягая последние силы, кисару приоткрыл один глаз, чтобы рассмотреть воинов ворвавшихся в помещение для пыток.

Вот же, фокуру!

Сиронги!

Воины начали спешно снимать висевших полукругом мёртвых сахигарлов и складывать на телеги. Жуткое и довольно неприятное зрелище. Лишенные жизни под воздействием света и высоких температур они выглядели ничуть не лучше того воина, что сидел в далекой пещере Периферии. Когда дошла очередь до кисару старший хамру жестом остановил всадника.

— Этого не тронь! — зарычал рахгута. — За ним придут позже. Сабатаранга сказал, чтобы повисел ещё.

— Какая польза Сабатаранге от полумёртвого уранга? — сахигарл поправил иссохшие конечности своих собратьев, разложенных на носилках, и посмотрел на окровавленное тело Мирта. — На подступах к Ситуст-Ре полчища кочевников, по токам скрываются приверженцы Ашат-Рара, а мы возимся здесь с этим отрепьем!

— Захлопни пасть, Ихурум-Сак! Не твоего ума дело! Если агатра узнает, о таких речах среди самых преданных ему воинов мы оба окажемся на месте этого кисару. Сабатаранга и так не находит себе места из-за исурамбу-таронгов. Проклятые кирувиты забаррикадировали вход в башню. Как по мне — сжечь их и дело с концом!

— Что верно, то верно! Давно пора разобраться с большеголовыми. Агатра имеет доступ к Оку Умра, к чему ему теперь таронги. Вырастим новых. Я сам видел этих головастиков в Ора-Хота. То ещё зрелище, скажу тебе, дружище! Да может, и сами сахигарлы справятся. Ведь, сколько фарангов, последний раз, вошли в состав совета, сдав на уровень. Как говориться — заскрипели несмазанные рухра кресла под кирувитской братией, Ха-ха-ха!

— Не неси чушь! Сахигарлов меньше. Кирувиты не могут держать раг, но они очень умны. И без их помощи, мы не сможем вырастить таких же. То же, мне знаток! Лучше помолчи, бездарь! Тут и так с чистым воздухом туговато, а ты его зазря разгоняешь.

— Зачем же агатра, созвал всех кирувитов в ишмая-митра?

— Вот же пристал, неугомонный, чего тут не понятного? Как только исурамбу-таронги сдадутся, и власть над Оком Умра будет принадлежать только ему, … как это говорится-то … Короче: тогда Ситуст-Ра наша, власть останется у сахигарлов, которым станут подчиняться кирувиты. А после мы откроем врата и уничтожим поганых кочевников. Посмотри на этого — дышит ещё, живучие, эти дети кутов! Ну, ничего, ещё посмотрим кто кого.

Докатив нагруженную телегу до входа в тоннель, они оглянулись на истерзанное тело кисару. Мирт по-прежнему не подавал признаков жизни: лишь медленно раскачивался маятником его хвост, да на плитку падали редкие капли тягучей крови. Факельные чаши, тлея скудным огнём, отбрасывали на каменные стены причудливые тени. Воины улыбнулись друг другу, и провались в темноту.

Придя в сознание, юноша первым делом поблагодарил Великую Ра-Аам за помощь и поддержку. Не успел он закончить обращение к богине, как до его ушных отверстий долетели слабые крики и еле различимое бряцание оружия. Однако вскоре вновь всё стихло, и Мирт остался наедине с размеренным потрескиванием чаш.

Когда юный воин подумал, что его разумом овладела очередная галлюцинация, и пора приготовиться к встрече с Рату или ненавистным Рурсуром, в глубине тоннеля послышалась твёрдая поступь. Вошедший в помещение быстро огляделся по сторонам, вытянул из ножен кинжал и подбежал к висевшему на шестах кисару.

— Ну, вот и всё — отмучился! — произнёс на ходу сиронг.

Он несколько раз взмахнул клинком, после чего тело юного кисару оказалось у ног всадника. Из тоннеля верхом на топорисках в помещение въехала группа сахигарлов. Ящеры под ними нервно оглядывались по сторонам, издавая клокочущие звуки. Хищники ощущали явный запах смерти, пропитавший вековые стены. Сам-Ру надолго обосновался среди стен Твердыни Умра, эта жертва, принесенная ему, не первая и далеко не последняя.

— Оставьте мне одного, остальные пусть отправляются в главную башню, нужно успеть предупредить Тамонтса-Ра! — не оглядываясь на вошедших, скомандовал сахигарл, — Живее!

Хищники торопливо повернули назад, клацая когтями по шестигранным плитам, которыми были вымощены все помещения Твердыни Умра. Оставшийся сиронг спешился, поднял серебряное забрало и подошел к стоящему над неподвижным телом кисару сахигарлу. Кровь запекшейся коркой багровых пятен покрывала их доспехи.

— Хуму, рамбуты Больших Ворот передали о приближении огромного количества уранга. Они нескончаемым потоком пересекают пустыню. Такого нам ещё не приходилось видеть. Караваны кочевников на протяжении всего Пояса, даже непонятно откуда их столько! Рамбутам одним точно не справится. Конечно, можно переждать: на стену уранга не забраться, но тогда рано или поздно они захватят приграничные рампа одну за другой и …

Сахигарл устало снял посеребрённый шлем, смахнул рукой с лица кровавую паутину. Перед глазами пронеслись жертвенные пляски жрецов и растерзанные тела собратьев подвешенных к Столбам Позора. Просто так Периферия им не уступит и тем более не простит гибель соплеменников. Сиронг нахмурился и злобно процедил сквозь зубы:

— На этот раз Сабатаранга просчитался!