ГЛАВА XVII

ГЛАВА XVII

Жемчужная капля слюны лениво стекла по острым зубам, а затем скатилась с губы. Распласталась по твёрдой поверхности мясистого листа, змейкой метнулась к его кромке, после чего сорвалась вниз и пропала в темном пологе джунглей. Голод отозвался внутри живота глухим урчанием. Охнос внимательно наблюдал за одиноким воином, оценивая свои шансы. Желание наполнить пустой желудок толкало старого ящера на авантюру: хищник, не способный поймать юрких кутов, всё же решился попробовать атаковать менее проворную жертву. Он следовал за кисару по пятам с самого рассвета, но никак не мог выбрать подходящий момент. И вот, наконец, терпение лопнуло. Дождавшись, когда всадник выберется на опушку небольшой поляны, ящер набросился на воина, атаковав со спины.

Тур мгновенно отреагировал на знакомый, каждому кисару, звук от хлопанья крыльев. Резко повернувшись в седле навстречу противнику, тога выстрелил. Как только стрела покинула тетиву, её место тут же заняла другая. Сердце бешено колотилось внутри могучей груди. Кочевник прицелился и произвёл ещё один выстрел. Свист от выпущенного снаряда сменил крик подбитого хищника. Раненый охнос на скорости врезался в горбатую спину гураму, выкинув всадника из седла, разорвав ремни. Перевернувшись в воздухе, Тур приземлился на спину, несколько раз перекатился, затем вскочил на ноги. Долгие тренировки не прошли даром.

Гураму заворчал на ящера, пошатнулся, уткнулся мощными рогами в землю, но смог таки устоять на ногах. Захрипел, затем развернулся, подхватил обидчика рогами и откинул на сторону, словно сухое бревно. Пока охнос выбирался из густых зарослей, куда его отбросил разгневанный гураму, Тур перезарядил данак и при появлении из лесной чащи зубастой пасти отпустил тетиву. Стрела, прошив листья, завязла глубоко в черепе ящера. Хищник издал предсмертный крик, метнулся в сторону и застыл на месте. Дело сделано — охнос повис вниз головой на ветвях дерева, словно собираясь передохнуть, перед трудным полетом.

Кисару, недолго думая, стащил хищника, вниз, разжёг костёр и принёс в жертву Великой Ра-Аам. Гураму воин привязал к тому дереву, на котором охнос расстался с аруту, предварительно позволив животному набить желудок до отвала сочной зеленью. Медленно проворачивая ножку кута над раскалёнными углями, Тур размышлял о том, что произошло и о будущем, которое ожидало всю кочевую Периферию. Пламя колыхалось, притягивая на теплый свет Сам-Ру ночных насекомых.

«Да, я-то думал, будет куда проще! И ведь никакие уговоры не помогают. Таскаюсь по чужим землям, какой рассвет, а чего добился-то?! Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! След Ситы окончательно затерялся, Шуму трясётся над своим стадом, словно охнос над кладкой, хоть и собирался до этого пожертвовать богине, а про кочевников и говорить не стоит. И где мне теперь искать поддержки, Великая Ра-Аам, у кого? Даже мурги, и те — пропали! Хватит! С рассветом поверну назад: запас стрел иссякает, да и вряд ли Сиена вздумает идти к Перевалу, кланы Беглой Сойки её отпугнут. Нет — глупость всё, нужно возвращаться. Видно, прав оказался отшельник. Дальше начинаются болота, если Сиена и пошла этим путём, то, скорее всего её аруту уже предстала перед ликом Сам-Ру»

Тур плохо спал. До самого рассвета кисару мучили кошмары. То и дело приходилось вскакивать от грозных криков долетавших из темноты джунглей и редких воплей невидимых жертв хищников. Укутавшись в походный плащ, тога наблюдал за происходящим вокруг, через небольшую щелку между плащом и мешком, который он подстилал в качестве подушки. Окраины Периферии не то место, где можно спокойно расслабиться и отдаться в руки духам сновидений. Однако против зова природы выстоять не так-то просто. Подобрав под себя конечности, словно перепуганный откет, кисару забывался редкими минутами сна. Появление света Ра-Аам он встретил раздражённым. Злость на себя за неудачи последних рассветов усугублялась бессонницей. Наградив гураму несколькими хлёсткими ударами, Тур даже не позволил ящеру, как следует позавтракать мясистой листвой, что так маняще разрослась по окраинам поляны.

Прежде чем вернуться в лагерь Зоркого Шуму Тур, всё же, решил заскочить на болота, где он наделся отыскать верховную жрицу или хотя бы её следы. Как только гураму почувствовал неприятный запах болотистой почвы и гнили, сразу принялся активно канючить, призывая всадника повернуть назад. Громоздкий ящер предчувствовал неладное. Громкие вопли животного раздражали кисару, однако на этот раз Тур не стал наказывать гураму, помня о его природной склонности к ворчанию. Когда колоннообразные ноги ящера стали вязнуть, кочевник развернул животное, собираясь съехать с тропы, по которой двигался всё это время. Неожиданно выпрыгнувшие перед всадником куты напугали гураму. Ах, ты ж. грязь со стоп Сам-Ру! Громкий рев прокатился над джунглями. Ящер понёс всадника, не разбирая ничего на своём пути. Его крик разлетелся по округе, оповещая крупных хищников о том, что где-то совсем рядом в беду попал крупный самец, который может прекрасно подойти им в качестве жертвенной пищи.

Вскоре гураму почувствовал, что не может вынуть ног из крепких объятий болотистой почвы. Ящер взревел с новой силой. Тур пробовал повернуть ворчливое животное назад, прикладывая все старания. Бесполезно — животное прочно увязло в трясине. Кочевник обратился к Великой Ра-Аам за помощью, перед тем как осторожно спуститься с горбатой спины самца. Вот же, охвостье кута! Все-таки придётся оставить его здесь, на милость Сам-Ру! Срубив саяком молодое деревце, чтобы использовать его в качестве хлыста, он двинулся в обратный путь, под душераздирающий рёв гураму. Помочь животному тога не мог. Пройдя небольшое расстояние, кисару оглянулся, так как крик ящера неожиданно прекратился. Рогатый исполин Периферии практически исчез в тёмно-зелёной жиже, напоминая о себе лишь торчащими из трясины рогами. Вот же, фокуру! Стоило ли лезть в пасть к Сам-Ру?! Воин ощутил, как по хвосту пробежали муравьи страха, поблагодарил богиню за спасение. А затем, внимательно глядя себе под ноги, двинулся сквозь заболоченные земли, навстречу неизвестности.

Несколько раз за время пути Тур оступался, сходил с тропинки и начинал проваливаться подобно своему гураму, однако закалённые в боях мускулы и хваткие крепкие пальцы все же помогали тога избегать встречи с Сам-Ру. Когда свет, проникавший сквозь купол, практически перестал поступать, воин решил, разбит лагерь, чтобы поужинать и высушить вещи. Измученный долгими скитаниями, он пожевал вяленые кусочки мяса кута, которые ему дал с собой в дорогу Зоркий Шуму, согрелся и вскоре заснул. Свернувшись, словно улитка в раковине, кисару лежал рядом с тлеющим костром не в силах сопротивляться, напавшей на него, дремоте. Так он, ни кем не потревоженный, проспал до самого рассвета и открыл глаза только тогда, когда луч Ра-Аам ударил тёплой лентой, по оголенной части головы, торчавшей из-под походного плаща.

Перекусив наскоро скудным запасом из дорожной сумки, Тур бодро направился в обратный путь, твердо решив до наступления темноты вернуться в лагерь отшельника. Погружённый в раздумья, кисару не заметил, как прошел поворот на тропе, по которой ещё совсем недавно его провёз гураму. Он понял, что сбился с пути лишь после того, как заметил, что местность стала довольно холмистой. А поголовье диких кутов, снующих то тут, то там, значительно возросло. Когда в очередной раз, воин, наевшись жареного мяса ящера, спустился к ручью, чтобы утолить жажду его взгляд выхватил из общей массы следов, оставленных дикими животными, след стопы обутой в сандалии. Ах, ты ж, охвостье кута! Он казался совсем свежим оставленным буквально на рассвете. Кисару мгновенно забыл о мучившей горло жажде и, словно под гипнозом, быстрым шагом двинулся по следу.

Предчувствие не обмануло Тура: когда тога выбежал на опушку леса, то заметил внизу фигуру женщины. Она, быстро шла вдоль зарослей кустарника, над которыми, пёстрым облаком, порхали стаи разноцветных бабочек. Девушка двигалась в направлении гор. По всему было видно, что она прекрасно ориентируется на местности. Подобное обстоятельство несколько смутило Тура, так как он уже был практически уверен, что набрёл на след Сиены. Но любопытство присущее от появления на свет каждому кисару подталкивало его следовать за незнакомкой. Когда он значительно сократил дистанцию, стало понятно, что перед ним представительница кочевых племён кисару. Однако орнамент на грубой накидке и копьё в руке девушки явно указывал на её иноплеменное происхождение с ним.

Увлечённый преследованием, Тур не заметил, как добрался до долины, по центру которой были рассыпаны многочисленные кочали. Однако не успел тога, оглядеться вокруг, чтобы найти удобное местечко для наблюдения за поселением, как оказался подвешенным над землей вверх ногами. Ах, ты ж, грязь со стоп Сам-Ру! Умело спрятанная петля цепко ухватила за щиколотку, туго её перетянула, а затем подняла на пару метров к раскидистой кроне. Беспомощный, словно муха в паутине, Тур раскачивался из стороны в сторону, проклиная себя за неосмотрительность. Тоже мне тога! Шуму этого не одобрит. Воин висел так до тех пор, пока не почувствовал острую резь в спине от соприкосновения с холодным наконечником копья. Зашипев от боли, тога повернул голову. Девушка, за которой он всё это время шёл, с любопытством смотрела ему прямо в лицо. Уверенный и бесстрашный взгляд, такой не у каждого тога встретишь! Усилив давление на древко копья, она спросила звонким голосом:

— Бездарь, кто же так выслеживает добычу, я тебя приметила, ещё за Холмами Саха. Чего это, тога забыл в землях Шукутая?

Тур неестественно изогнул мускулистую шею, пытаясь лучше рассмотреть незнакомку. Пристальный взгляд кочевника явно не понравился юной кисару, она размахнулась и не очень сильно ударила Тура древком по голове. Затем, словно желая убедиться, что её услышали, проделала то же самое ещё раз. Воин дернулся всем телом, пробуя путы на прочность — бесполезно!

— Зря тратишь силы, они рассчитаны на топориска, так что остынь. Ну, отвечай, болотная гниль, какого кута здесь забыл? Не делай вид, что не понимаешь меня, тога, почему ты следил за мной? Отчего не окликнул, как подобает кочевнику? Говори! Вот же, фокуру! Чего скалишься-то, весело?! Клянусь хвостом Великой Ра-Аам — я проткну тебя насквозь, если не заговоришь!

— Тише, тише! Проткну! Смотри какая! Я просто заблудился и пытался найти тропу, по которой смог бы вернуться к своим. А крался, потому что боялся вспугнуть тебя. Думаю, для начала стоило убедиться, что ты не опасна. И как видишь, оказался прав!

Кисару громко заливисто рассмеялась.

— Ха! Крался он! Ох, не могу. Как ты, вообще, получил клеймо? Да о тебе не знал разве что старый охнос Моку на той горе, — собеседница указала рукой в направлении Царогских скал, — А ты забавный, особенно, когда сердишься.

Тур зарычал и громко выкрикнул:

— Вот погоди, охвостье кута, выберусь, устрою тебе хорошую трепку!

Девушка с презрением посмотрела на пленника, уперев наконечник копья в мускулистое плечо воина. Кровь, тонкой нитью, стекла по бронзовой поверхности, оросив алыми каплями, мягкий ковер зелени, распластанный под ногами. Вот же грязь, со стоп Сам-Ру! Гримаса боли исказила лицо кисару. Тур напряг мышцы, пытаясь ослабить путы, но ничего не вышло. Они действительно были рассчитаны на топориска, а возможно даже на агато.

Надо же так было вляпаться, хуже юнца вышедшего на первую охоту за кутом!

— Гореть мне на ладонях Сам-Ру, если я солгал! Стал бы выслеживать тебя, провожая, до кочевья?! Ну, подумай сама — мне проще было напасть ещё за горой, а то и раньше!

Кисару задумалась, затем, судя по всему, удовлетворившись ответом, кивнула в знак согласия, но всё же стукнула ещё раз тога по голове для верности, показывая, что по-прежнему сомневается в правдивости его слов. Не говоря ни слова, она повернулась и пошла к кочевью.

— Эй! Ты чего? Я что так и должен тут висеть? А если агато или …— Тур с разочарованием посмотрел на лежащий в стороне саяк, который выронил при падении и добавил, — Клянусь чистой аруту богини, если я выберусь сам, то тебе уж точно не поздоровится. А ну, живо вернись! Вот же, никчемная фокуру! Эй, дикая дочь кочевых земель, вернись, кому говорю?! Ах ты, болотная гниль!

Однако, не обращая внимания на громкие вопли тога, девушка продолжала идти дальше. Вскоре её силуэт стал плохо различим среди сочной зелени листвы. Воин сделал ещё пару скромных попыток докричаться до незнакомки, но убедившись, что всё напрасно предпочёл поберечь силы. Мали ли кто может бродить поблизости? Передохнув, он попробовал дотянуться до верёвок, чтобы разорвать их. Бесполезно — они оказались на удивление очень прочными. Даже с помощью хвоста Туру не удалось разобраться с ненавистными путами. Так раскачиваясь и делая неудачные попытки освободиться, кисару провисел до наступления сумерек. На его счастье ни один хищник не заглянул на поляну, несмотря на весь тот шум, что издавал тога в тщетных попытках вырвать свободу из цепких лап Сам-Ру.

Наступило время прислужников тёмного божества. Где-то совсем рядом прозвучал грозный рык агато, на который тут же, приглушенным рычанием, ответили топориски. Тога нервно сглотнул, представив, как поведёт себя ящер, когда выбравшись на поляну, обнаружит такой подарок богини. Гореть тебе на ладонях Сам-Ру, безумная дикарка! Ах, ты ж, ненавистное охвостье кута! Когда не одну сотню раз было упомянуто имя богини, а брюшные мышцы буквально разрывало от перенапряжения, вдали, наконец-то, показались огни факелов. Сначала они причудливым узором извивались, стекая по склону, а затем стали медленно приближаться. Как только свет перестал поступать сквозь отверстия купола, к Туру подошли несколько коренастых тога. Среди незнакомых ему лиц кисару сразу разглядел девушку, так ловко пленившую его, а затем бросившей на милость богине.

— Чего скалишься-то, фокуру? Да поможет мне Великая Ра-Аам добраться до твоей несчастной аруту …Ну, мерзкая дочь кута! Вот увидишь …уж, я постараюсь вымести на тебе злобу! Хватить скалиться, распутывай! Сам-Ру напьётся твоей крови, не сомневайся, мерзкая болотная гниль!

Но кисару не дали договорить: с двух сторон его приподняли на копьях так, что лицо свело в причудливой гримасе от боли и страдания, а желание угрожать тут же пропало. Ах, ты ж, никчемное охвостье кута! Кочевник зашипел, чувствуя, как инородный предмет медленно разрывает его плоть. Не все племена радушно встречали чужеземцев, особенно тех, кто прибывал со стороны Пояса Сам-Ру. Тога прекрасно это знал, поэтому решил впредь сдерживать себя в выражениях, до поры до времени.

— Здесь наша земля и только мы решаем, кому жить, а кому предстать перед кровожадным Сам-Ру, — прокаркал тщедушный старик, по знаку которого два широкоплечих кисару воткнули копья в шею Тура, да так, что кочевнику пришлось вытащить язык, чтобы не задохнуться. Боль нарастала, разливаясь по всему телу и заставляя страдать аруту.

— Аглакайя сказала — ты преследовал её весь путь от Тёмной Заводи. Это так? — старик жестом приказал тога убрать оружие. Воины тут же, беспрекословно, подчинились. Тур прокашлялся и обжёг кочевника ядовитым взглядом. Эмоции, захлестывали тога, заставляя забыть о только, что данном самому себе обещании.

— Пока не снимете, я тебе ничего не скажу, старая развалина! Клянусь, светлым ликом богини просто так вам это с рук не сойдет!

Кисару кивнул и тога, ухмыляясь, воткнули копья Туру в бока.

— Прощупайте его, как следует, авось найдете, где сидит ущемленная гордость. Ну, как тебе, щекотно?

— Чего ты тут нукаешь, раздери тебя агато?! С каких пор тога свободного племени должен отчитываться перед незнакомцем, находясь в таком положении? Я даже не знаю, с кем говорю, болотная гниль! Тебе не кажется, что не совсем дружелюбно получается с вашей стороны?

— Хм! — старик подбоченился, вытянув вперед нижнюю челюсть, — Уж, это не тебе решать, парень! Откуда мне знать, может ты из этих … из мургов, Сам-Ру их забери! Мы ещё после последнего набега Битого Рога не отошли. Так чего будешь говорить, или как? Чего уперся-то?

Тур понимал, всю нелепость собственного положения, но уязвленная гордость мешала. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Попался, как младенец кута на уловку девчонки и теперь приходиться терпеть унижение.

— Раз не хочешь говорить, язык тебе больше ни к чему, грабить можно и без него, отрежьте. — равнодушно прошамкал беззубым ртом кисару.

— Вот же, грязь со стоп Сам-Ру! Да отпустите вы меня, куда я денусь-то, у меня даже саяка при себе нет? Слышишь, ты?! Эй!

Старый кисару махнул рукой воинам. Тога сделали шаг вперед, готовые пустить в ход копья. Злость распирала аруту пленника. Один из кочевников притянул к себе воина, схватив за ремни сатунгасу, и прошептал:

— Не хочешь говорить нам, расскажешь всё Сам-Ру. Уж, там ты станешь сговорчивей. Поверь — он на кодекс точно не смотрит. Мы ждём, тога!

Понимая, что упрямством ничего не добьешься, Тур, наконец, схватил гордость за горло и решил сменить тактику. Да и что ему было собственно скрывать?!

— Зовут меня Тур, я из племени верховного жреца кисару Рату. В ваши земли забрёл в поисках беглой жрицы Сиены. Именно с ней я и перепутал … эту …— тога кивнул в сторону Аглакайи.

— Тур? — старик задумался, стараясь откопать в памяти давно забытую информацию, — что-то припоминаю.

— Да это же, тот … самый — вмешалась девушка.

— Тс-с! Молчи, сам знаю! Да, вспомнил! Не тот ли ты Тур, что казнил своего жреца, а? Теперь настал черед жрицы? — старик хитро прищурился.

— Пф-ф! Какая глупость. Рату получил по заслугам, иначе богиня не позволила бы кисару расправиться с ним, так? Да и что с того?! Не пойму я тебя, старик, как это может быть связано с моим теперешним состоянием? — тога развёл руками в стороны. — Может, стоит отпустить меня и разговаривать, как подобает кочевникам? В конце концов, не ваш жрец пострадал. Да и много ли ты знаешь про те дела, чтобы судить меня?

— Может, стоит отпустить, а может, нет, это, с какого бока посмотреть. Для начала выслушаю тебя, а там решу что, да как. В конце концов, кто виноват, что у тебя глаза чуть ниже хвоста? Вроде тога и клеймо на месте, а под ноги смотреть не научился. Вот и посмотрим, насколько ты угоден богине. Верно говорю?

Кочевники одобрительно закивали на слова вождя.

— Мы будем ждать тебя у костра. Только поторопись, перед сном я становлюсь очень забывчивым.

Старик повернулся к кочевью и, неслышно ступая по рыже-зелёному мху, растаял в темноте. Следом за ним испарились воины. Последний тога воткнул копьё в землю так, чтобы при желании и хорошей сноровке Тур смог бы до него дотянуться. Девушка закрепила горящий факел на тонком шесте, поставила над собой и села на корточки, наблюдая за вялыми попытками чужака, вернуть себе свободу. Превозмогая боль Тур, прикладывал титанические усилия, чтобы зацепить хвостом или рукой древко копья. Однако как только он касался оружия, Аглакайя вскакивала и больно била воина по протянутым конечностям. Вот же, грязь со стоп Сам-Ру!

— Хватит! Разорви тебя агато! Какого кута тебе надо? Ты, что не слышала, что сказал старик? Он ждёт! Да, прекрати же, ты, мерзкая дочь откета! Гореть тебе на ладонях Сам-Ру! Хватит! — злобно шипел на юную кисару Тур.

— Рахмая в племени нарекли — Короткая память! Смекаешь, тога, о чём я? — Аглакайя лукаво улыбнулась и в очередной раз наградила кочевника хлёстким ударом по голове.

— Чего ты привязалась-то ко мне, никак не пойму, разорви тебя агато? Найди себе другое развлечение, ненормальная. Уходи. Да, чтоб тебя! Хватит! — зарычал Тур, когда кисару замахнулась, желая немного усмирить пленника.

— Посмотри на себя, тога, ты визжишь, словно пойманный в силки кут! Тьфу! Позор Периферии. Рахмая, пригласил тебя, но он не сказал, что это будет просто. Место у костра, нужно ещё заслужить, тога! Мы тебе не мурги, это у них коварство решает больше, чем сила и отвага. Заставь нас уважать тебя, тогда и будем разговаривать на равных. Пока ты вызываешь лишь жалость! — девушка заливисто засмеялась, чем ещё больше разозлила потерявшего терпение кисару.

— Много смелости, в том, чтобы колотить пленного? Чем гордишься-то, и, кстати, где твое клеймо?

Тур широко улыбнулся, демонстрируя собеседнице ровный ряд острых зубов. Пора остудить пыл девчонки!

— Не переживай, на месте.

Аглакайя отвернулась от воина, расстегнула ремни, стянула сатунгасу, подставив изрезанную шрамами спину под теплый свет факела. Опытный глаз тога сразу вычислил след оставленный агато. Всего один раз ему приходилось видеть похожие шрамы. Такие отметины Сам-Ру носил на груди Роса, после того, как они с Рурсуром заманили его и оставили одного с ящером, как приказал Рату. Ах, ты ж, болотная гниль! Кочевник сглотнул ком боли, в аруту стало ещё хуже, чем было. Дернул его Сам-Ру сказать это девчонке!

— Доволен?

— Вполне.

Рубцы на теле этой молодой кисару надолго врезались в память тога. Что-что, а тут она права: не каждый кочевник может похвастать хотя бы одной схваткой с агато из которой удалось выйти живым. Как правило, все заканчивалось тропой Сам-Ру. Кисару редко допускали рукопашных схваток с ящерами, как правило, все решалось при помощи стрел данака, тирсов или на худой конец мощных гураму. А тут, судя по всему, ничего этого не было. Тур поймал себя на мысли, что ни разу за всю свою жизнь не встречал более смелой и отчаянной девушки, которой мог позавидовать любой тога его племени. Одной Ра-Аам известно, сколько ещё открытий их ожидает на этом не простом пути, по которому пришлось идти в поисках правильной тропы для всех кочевых кисару Периферии.

Тем временем, Аглакайя оделась и, заметив некоторое изменение, произошедшее с пленником, решила привести его в чувство, бодрящим ударом копья по спине.

— Ах, ты ж, мерзкая прислужница Сам-Ру! — взвыл тога, — Ну, погоди! Не наигралась ещё?

— Ты, как я вижу, решил здесь остаться до рассвета, а вот мне некогда.

Тур взял себя в руки. Ему надоело получать древком: он перестал трепыхаться и сделал вид, что больше не обращает внимания на девушку. Кочевник решил оставить попытки освободится, повис, как прежде — слегка покачиваясь из стороны в сторону. Выждав удобный момент, когда Аглакайя отвернулась, тога схватил копьё. Громко ругаясь, воин перерезал верёвки и, оказавшись на земле некоторое время, лежал неподвижно, так, чтобы кровь успела равномерно распределиться по всему телу и позволила подняться. Мерзкое ощущение беспомощности, угнетало, заставляя сердце наполняться кровью. Вот же, фокуру! Такого унижения ему ещё не приходилось испытывать. При желании кисару легко могла лишить его жизни. После того как покалывания в ногах прошли воин решил, наконец, подняться, однако Аглакайю он на прежнем месте не обнаружил. Она словно призрак испарилась, не издав при этом ни единого звука.

— Вот же, несносная девчонка! Болотная гниль, не иначе! Ну, ничего: я, ни я буду, если, как следует, не надёргаю ей хвост!

Тур привёл амуницию в порядок, подобрал саяк с походным мешком и, прихватив горящий факел, направился к кочевью. Отсветы пламени плясали на его изрезанном шрамами лице, которое после долгих скитаний имело довольно жалкий вид. Потрепанный, заметно исхудавший, воин больше не производил на окружающих такого впечатления как раньше, когда любой из кисару кочевавших в районе Долины Слёз Ра-Аам начинал дрожать только при одном упоминании его имени.

В мрачном настроении духа, голодный и изрядно побитый Тур, наконец, доковылял до кочевья, в центре которого тихо горел большой костёр. Однако рядом с ним никого не оказалось. Вокруг лишь валялись свежие косточки кута, которые чуть раньше старательно обглодали острые зубы кочевников. Нервно сглотнув Тур, осмотрелся по сторонам. Что за шутки?! В первое мгновение аруту воина потребовала немедленного отмщения и, у него даже появилось желание разметать ближайшие кочали, а затем предать всё пламени Сам-Ру, так сделали бы мурги. Но он — тога и этим все сказано! Осознав бессмысленность подобных действий, кочевник развернулся на месте и тихо побрёл назад, намереваясь отыскать обратный путь.

— Уйдёшь, даже не попрощавшись? — раздался каркающий голос старика, из-за спины тога.

— Много чести! — буркнул Тур, но всё же остановился.

— Вот не думал я, что моя девочка так напугает одного из лучших тога племени старого Рату! Или ошибаюсь, кажется …

Тур раздраженно зарычал, напоминание о недавнем позорном плене, вывело кисару из себя. Шрам на лице воина тут же посветлел. Ещё немного и он прихватит с собой этого старца до ворот обители темного божества.

— Одна удачно поставленная ловушка ещё не делает твоё племя защищённым от козней Сам-Ру. Не искушай богов, вождь. На всё воля Великой Ра-Аам, возможно в другой раз уже тебе придётся висеть вниз головой — усмехнулся тога.

— Так-то оно так, да только ты не рискнул войти не в одно кочали. Испугался, али как?

— Тьфу! Больно надо! Нет особой нужды. Я тебе не Битый Рог, чтобы резать спящих кисару. Вы и без меня растеряете свои аруту, а мне всего лишь хотелось найти обратный путь.

— Тут ты прав. Ума не приложу, как избавиться от этой напасти. То Рог заявиться, раздери его агато, то Сахра со своими головорезами. А прошлый рассвет еле отбили стадо от Ход-Рида. Повадился, понимаешь ли, поганый сын кута, таскать молодняк. И ведь делает все хитро, тут же сбывает через караваны Ги-Рапида через Перевал. Думает, я ничего не знаю. Хм! Глупец! Эх, стар стал Рахмая. Бывало, соберу крепких тога и так начистим мургам хвосты, что мало не покажется. Один раз так растрепали шайку Белогрудого Зага и его долговязой Тинки — весть пронеслась по всей Периферии. Ох и парочка было, скажу тебе. Поговаривали: кланы Сойки их не приняли, но они-то особо и не расстроились. Кутье племя! Кхе-кхе! Слыхал, небось? Давно было дело-то … да …К вам не заглядывали?

Тур насупился.

— Нет.

— Ах, ну да, ну да. Так о чем это я? Э …

Старик задумался, силясь припомнить ускользнувшую нить разговора. Кряхтя, присел у тлеющего костра, подкинул свежих дров. Огонь полыхнул с новой силой, опалив загрубевшие пятки. Кисару, по-стариковски, охнул, поджал ноги под себя и спросил:

— Зачем тебе жрица-то? Она настолько сильна? А может красива? — Рахмая впился тусклыми глазами в кислое лицо тога и добавил, — Или тут что-то другое? Чего насупился, говори, раз уж пришел?

Тур слегка смутился, но не отвёл глаз.

— Она поможет мне собрать племена. Уж больно сложно договариваться без поддержки среди жреческой братии. Полагаю, пришла пора прервать господство сиронгов на землях свободных кочевников. Если кисару выступят единым фронтом, то с помощью Великой Ра-Аам к нам присоединяться ртупы, а может и ещё кто. Одной богине известно, на что способна Периферия с ее многочисленными племенами. Мы изгоним строителей Каменной Кари с наших территорий, соорудим сторожевые посты и не позволим больше нечестивцам просто так пересекать Пояс Сам-Ру!

— Ух, ты? Вон оно значит как! Объединить кисару, призвать на войну всех кочевников, ну-ну — где-то уже это было! — чуть слышно, словно про себя, промямлил Рахмая Короткая память. — Ах, да — Большая война! Ну и как — изгнали? Объединили? Счастливы под дланью богини-то? Напомни-ка мне тога, а не после этой самой войны возросло могущество Беглой Сойки, от которой всей Периферии и по сей рассвет — нет спокоя? Не за Перевал ли подались те самые жалкие остатки племен, которых изрядно потрепали сахигарлы? Много ли получила после неё Периферия, а? Разве что пустые разговоры, да и только. Чушь! Прежде, чем расчехлять саяк, подумай о последствиях.

— На этот раз все будет по-другому.

— Ой, ли?

— Мы не допустим, чтобы жрецы диктовали тога, как бороться с сиронгами. Хватит! Война — дело тога.

— Ты бегаешь по лесам, как загнанный кут, в поисках жрицы которая, возможно, поможет тебе и без которой у тебя не получается, объединить даже два племени. Но …при этом, надеешься не допустить жрецов к решению вопроса?! Так? А ведь, насколько помню, они тесно связаны с хизами Асам Ги-Рапида. Факт? А значит продеться и с ним договариваться. А там темное. Так и до Беглой Сойки не далеко. И вот я задаюсь вопросом: а за кого ты, кисару, выступаешь? Умно ли?! Ох, и запутал ты Рахмаю, тога! Наплел похлеще откета, в этой сети и богиня не разберется. Чудной, что и говорить. Не убедил ты Рахмаю, тога, нет.

Тур потупил взгляд, разглядывая алые языки пламени, поглотившие свежие ветки, которые старик бережно подкинул в самое сердце костра. Со слов вождя всё сказанное тога действительно выглядело абсурдно и невыполнимо. Как быть с хизами, мургами и остальными, кто не входил в союз кочевых племен Периферии, и у кого были свои взгляды на отношения с сиронгами? Тут с ртупами не сговориться, а что скажут на такое предложение, к примеру, кровососы Цабиру Кривого когтя? Как поведут себя наемники? Тур погрустнел. Борьба и противостояние с Рату совершенно выбели его из седла, заставив позабыть о реалиях и почему-то именно этот старик, стоящий одной ногой на тропе Сам-Ру, заставил его первый раз серьезно задуматься?!

— Возможно, поэтому-то мне и нужна именно Сиена. С чего-то надо начинать? Теперь она является наследницей великого жреца кочевых кисару. Слово Сиены — слово богини.

— Для кисару, но не для хизов и мургов, а про них никогда не стоит забывать. Эти пасынки Сам-Ру нюхом чуют, где пахнет наживой. Учти, это тога. Сумпу жрецов, как я понимаю, уже одобрил её кандидатуру? Это после расправы над Рату-то? Хм! Что-то я не слышал от своего жреца о новой жрице всех кисару! Не припоминаю, гореть мне на ладонях Сам-Ру. Эх, чудно все стало. Чудно. Много рассветов назад, когда ещё о сиронгах и слыхать не слыхивали, а за Перевал попадал разве что редкий харуту, в моем племени правил верховный жрец Муратам. Да, не удивляйся так, и мое племя держало Шлем Предков. Что было, то было.

Так вот, о чем я? Ах, да, Муратам! Этот жрец затеял стравить двух вождей, которые, по его мнению, не достаточно почитали своих жрецов. Получилось. Резня закончилась, много голов тога полегло. Стали разбирать, что да, как? И тут, значит, выискался из жреческой братии некий Асук, вроде его звали или Мокас. Не суть важно. Он то и разъяснил, кто всем виной. Вроде, как рассчитывал на место Муратама забраться. И что ты думаешь? Не тут-то было. Муратума, конечно, казнили не без этого. Да только жрецы на этом не успокоились. Отправили следом, по тропе Сам-Ру, этого самого Асука и все его окружение, вплоть до младенцев. Так-то! Я это все к чему? Ах, да! Нельзя не до оценивать жрецов и то, что вы поставили девчонку вместо неугодного Рату, ещё ничего не значит. Много проблем у тебя впереди, тога. Ох, как много! И источник нужно будет искать именно там, поверь старику. Власть развращает аруту, делает падкой на уговоры Сам-Ру. А среди жрецов власть цениться превыше всего. Так, что когда решил забрать у них самое ценное, будь готов пожертвовать всем, что имеешь, а возможно и большим. Ну, это я так, просто предупредить, хочу. Решать-то все равно тебе. Уф! Наговорился, аж язык ноет.

— Одобрят, никуда не денутся! Непременно одобрят! У них просто выбора иного нет. В том случае, что ты рассказал, не было Ситуст-Ры, а она меняет многое. Жрецы сиронгам не ровня, это и случай с Рату показал. Племенам придётся пойти за нами, иначе сиронги выпотрошат их кочали и загонят как ртупов племени Напада в пещеры! А там и до голодной гибели не далеко. Кому нужна власть, когда от голода пузо сводит.

— Ну-ну. Дело твое. Поживем, увидим. А вот про Напада я слышал. Вроде как от хизов Ги-Рапида. Ох, уж эти бродяги. Бывает, такое расскажут, что голова кругом, гореть им на ладонях Сам-Ру! Хм! Значит, говоришь дорогу тебе показать? — старик посмотрел в сторону своего кочали. Широко улыбнулся Туру беззубым ртом, затем щёлкнул языком подобно куту. К ним из темноты, словно призрак, выплыла Аглакайя. Упругая кожа девушки буквально светилась сочной зеленью. На тёмном фоне стоявших позади неё воинов она казалась ещё моложе.

«Хороша!», — подумал про себя Тур. Вот бы таких складных, да боевых побольше ему в племя.

Тога практически полностью, с головы до пят, оказались скрыты темнотой. Лишь изредка яркая вспышка костра выхватывала угрюмые лица кочевников. Тур вопросительно посмотрел на старика.

— Аглакайя проводит тебя.

— Может в твоём племени есть более достойный проводник?

— Мы вроде как не торгуемся с тобой, а тога? Чего это ты? Кровь в голову ударила, али как? Да и не говори, видно и вправду тяжеловато висеть вверх хвостом! Твоя, правда, тога. Кхе-кхе!

Рахмая Короткая память, заулыбался, довольный собой.

— Шутишь, старик? Я лишь прошу дать мне толкового следопыта.

— Ох, ты! Обиделся? Не стоит, ты говоришь с одним из тех, кто лично видел самого Хитро-ох-мавла и понимает в горячей крови воина больше, чем ты думаешь. Остынь, тога. Какие уж, тут шутки! Девочка знает все тропы наизусть, она молода, проворна. Не раз ходила на агато, билась с кровососами Кривого когтя. Так какого кута, спрашиваю, тебе ещё надо, кисару? Тебе нужен проводник или тога, с которым идти в бой? Аглакайя слишком ценна для меня, чтобы я отправил её по этой тропе, но она сама так захотела. Ты должен гордиться, что девочка решилась помочь тебе. Поверь, тога, она ещё себя проявит, — Рахмая-Короткая память, многозначительно посмотрел на воина.

Резкий тон старца смутил кочевника.

— Хотелось бы ещё попросить у тебя гураму… — Тур вытянул руку перед собой, останавливая возглас возмущения готовый сорваться с губ вождя, — клянусь чистой аруту Великой Ра-Аам, девчонка приведёт его обратно! Ну …, я попробую, …нет, я постараюсь, чтобы она это сделала. На все воля Великой Ра-Аам.

— То-то и оно. Эх!

Рахмая прищурил левый глаз, пристально всматриваясь в лицо Тура. Молчание затянулось. Кисару словно пытался дотянуться глазами до аруту собеседника. Затем кивнул в знак согласия. Кряхтя, по-стариковски, поднялся со своего места собираясь идти в кочали, неожиданно повернулся и спросил:

— Что-то подзабыл: как тебя зовут-то, кисару?

— Тур из племени верховного жреца Рату, вождь.

— Ах, да — Тур! Шучу. Я стар и память, порой, подводит, но не настолько. Ты привыкнешь. Так вот тебе моё слово, Тур: если племена пойдут за тобой, мы присоединимся. Мой жрец, Халан-Туг, совсем недавно отдал аруту Сам-Ру, другого, пока что не выбрали, поэтому уговаривать нас не нужно. Но и бросать тога в пасть тёмного бога, просто так, я не собираюсь. Все будет зависеть от того, что мне скажет Аглакайя, береги её, кисару.

Воин оживился и, обрадованный таким поворотом событий, спросил:

— Может, в таком случае, Рахмая, помимо провожатой, выделит мне парочку тога, Ну … пока я не отыскал своё племя?

— Память совсем подводит меня. Напомни: ты вроде как — искал обратный путь домой и просил показать дорогу? Или может у тебя тоже память подводит?

Тур оскалился, демонстрируя окружающим острые зубы.

— Хорошо вождь, и на том, спасибо! Пусть твоё кочевье охраняет свет Великой Ра-Аам. Я отпущу девушку, как только выберусь на знакомую тропу. Она сможет уйти, если захочет.

— Не торопись. Пусть Аглакайя вернется к нам тогда, когда твои дела станут лучше и богиня пожелает воссоединить племена Периферии. Но помни, тога — девочка дорога нам, — лицо старика приняло суровое выражение, — если ты не убережешь её, каждый кисару из племени Рахмая-Короткая память отдаст свою аруту Сам-Ру, но отыщет тебя, даже если для этого придётся дойти до стен самой Ситуст-Ры! Уяснил?

— Вот это по мне, вождь! Согласен, и с благодарностью принимаю твою благосклонность.

Рахмая удовлетворённо кивнул, поправил съехавшую на правое плечо сатунгасу, которая была ему великовата. Подбоченился и с важным видом вершителя судеб проговорил:

— Аглакайя, покормит тебя. А после сразу отправляйтесь. Гураму она тоже подберёт. Как, говоришь, тебя зовут?

— Тур!

Тога широко улыбнулся. Несмотря на то, что встреча прошла, не совсем дружественно, старик понравился кочевнику.

— Да, так-то оно будет лучше. Значит, Тур! Хорошо. Смотри, тога, не гневи богиню и не искушай Сам-Ру. Порой мы даже не подозреваем, насколько он может быть коварным.

Медленно ступая по мягкому мху, старый вождь растворился в темноте кочевья, забрав с собой воинов племени. Рядом с костром остались стоять лишь Тур и Аглакайя, которая продолжала оценивающе рассматривать кисару, так словно выбирала самца для яйценоской самки гураму. Он не привлекал её как спутник, но девушке всегда нравилась грубая сила, а в тога этого было предостаточно. Сильный, мощный воин Периферии, способный проломить череп топориску — тут есть о чем задуматься. Она прекрасно понимала, что судить о профессионализме тога по недавнему инциденту с ловушкой весьма преждевременно. Так как ставит силки Туто Макет, не ставил никто на всей Периферии. Редкий следопыт способен распознать, где Туто расположил очередную снасть, а потому все насмешки с ее стороны в отношении тога, были больше ради забавы.

— Чего уставилась-то, как кут на топориска? Хочешь, не хочешь, а придётся со мной договариваться. Слышала, что сказал твой вождь!

— У Рахмая — память действительно короткая, и память эта, намного короче, чем ты думаешь! Так, что думай прежде, чем говоришь.

Она развернулась и, не произнеся больше ни слова, пошла в ближайшее кочали, чтобы принести воину поесть. Как следует, насытившись Тур, осмотрел гураму, которого привела девушка. Хороший самец! Добрый! Мощная шея, толстый ворот, рога без наслоений, чистый стопы, качественная упряжь. Добрый гураму, нечего сказать. Обижаться не на что, старик сдержал слово. Не каждый вождь племени согласиться, вот так вот запросто, отдать незнакомцу животное, не взяв ничего при этом взамен. Разве только слово тога. Рахмая прежней закалки и для него кодекс тога не пустые слова!

Да, хранит его аруту, Великая Ра-Аам!

С первыми лучами света они отправились в путь. Аглакайя наотрез отказалась садиться на ящера вместе с кочевником — им то и дело приходилось меняться местами. Тур жалел девушку, поэтому старался пройти больше. Каждый раз прибавлял себе пару хелей, а то и целый сикель, прежде чем забраться на горбатую спину ворчливого ящера. Аглакайя делала вид, что ничего не замечает. Однако девушке льстило такое отношение со стороны кисару. Порой почувствовать себя в привилегированном положении довольно приятно, даже для того, кто привык держать себя в жестких рамках. Периферия не терпит слабости и не прощает мягкости кута. Не ты, так тебя! Кто-то обязательно должен быть съеден — таков закон Сам-Ру, против которого не может выступить даже сама Великая Ра-Аам.

Маленький кут с интересом наблюдал за странной парочкой кисару, которая молча пробиралась по тесной тропе топорисков. Он следовал за ними уже не один сикель в надежде чем-нибудь поживиться, но кочевники, так резво шли, словно и не собирались останавливаться, чтобы сделать привал. Наконец, ящеру надоело плестись за ними. Привлечённый красивой бабочкой, порхающей поблизости, мясистое брюшко которой, уже не раз притягивало его взгляд, кут юркнул в ближайшие кусты, оставив кисару в тёмном туннеле джунглей.