Глава 25. Взгляд в прошлое. Тигрёнок и Куколка

Ему было радостно, что день встречи с будущими друзьями наконец-то наступил, но ещё он волновался. Не потому что страшно ребят, а из-за подслушанного, ну то есть услышанного случайно, разговора мамы и папы. Мама спросила, не рано ли. А папа сказал, что в шесть лет все идут в школу и начинают тренироваться, и если сын Лорда Трона (так называется папина работа) не появится, выйдет странно, и вообще он, Энтис, много чему обучен, вовсе ему не рано. Энтис в своём укрытии, под окном в рододендронах, молча согласился: всё он умеет! Зачем мама переживает? Он с папой уже давно сражается. Знак. Или даже два. А книжки читать она же сама его и научила, и писать — обычно и на хиан-эле — красивым почерком. Если кто захочет его проверить, так он папу и маму не подведёт!

Но мамино беспокойство и его встревожило. Она будто боялась, но не за него, а иначе. А спросить маму, в чём дело, нельзя: она ведь не знала, что ему слышно. Вдруг огорчится.

Так что он ничего не стал спрашивать и молча пошёл за папой: от дома по дорожке, по красивому узору из камушков, выложенному мамой, меж цветов на клумбах, кустах и просто так, в траве (эти больше всего ему нравились), мимо пруда и по мостику через ручей, где весело плескались и вылетали из воды, блестя серебром спинок, летучие рыбки, под яблонями и грушами в сочных плодах, ожидающих садовников, — к замку.

Папа привёл его на площадку для тренировок — в уютном небольшом дворе у башенки с фигурными балконами и распахнутой настежь широкой дверью без ступенек, ведущей в комнату со множеством столов — класс. Это всё Энтис видел раньше: папа показывал, где он будет учиться, когда станет большой, как сейчас. И сам он сюда прибегал потихонечку. Ведь интересно! Много мальчишек и девочек, все тренируются, и не как он — с папой, а друг с другом, так куда веселее. И легче. Папу ему не победить никогда, ну уж ещё лет десять точно, а ровесников-то запросто. Наверняка.

Он стоял и осматривался. Те, кто сражался, всё-таки были постарше, и хотя он видел, что бойцы они так себе, оружием владеют слабенько, но подойти и попроситься в бой медлил: сперва хотелось понять, принято ли так делать, а то ещё решат, что вежливости его дома не научили. Нет уж.

Наконец он увидел кучку ребятишек вроде бы своего возраста: меньше прочих. Компания казалась дружелюбной: один мальчик, повыше других, что-то рассказывал, увлечённо размахивая руками, остальные смеялись. Энтис подошёл поближе, с интересом приглядываясь: кожа у мальчика была темнее его собственной, а русые волосы вились забавными пружинками. Выглядело необычно, а всё необычное ему нравилось.

— И вот он лезет на ветку, она трещит, а он лезет и тянется к этому яблоку, и нам кричит: глядите, моё самое вкусное! И тут оно падает! И ветка ломается, и он летит следом! Носом в мох. А яблоко катится ко мне, я поднимаю, а оно… червивое!

Все захохотали. Суть Энтис уловил и улыбнулся, самую чуточку: про яблоко смешно, но кто-то ведь с дерева упал, тут весёлого маловато.

— Эй, ты что?

Он не сразу понял, что мальчик с русыми пружинками обращается к нему. А поняв, шагнул навстречу и улыбнулся снова, радуясь, что первым начать выпало не ему:

— Привет.

— Ты чего так скривился, когда я про яблоко рассказывал?

Энтис озадаченно повертел слово в мыслях: он скривился, вправду? Вот новости.

— Я не хотел, — честно ответил он. — Так вышло само.

— Все смеялись, — с напором сказал мальчик. — А ты как куснул то яблоко. С червяком!

Ребята захихикали снова. Не все. Кроме парнишки, которого Энтис сперва не заметил — он стоял чуть поодаль, вертя в пальцах деревянный кинжал, и вроде бы вовсе ни на кого не обращал внимания. Он тоже был высокий, почти как старшие, и кинжал вертел очень ловко.

— Наверно, это потому, что с дерева больно падать. Не хотелось смеяться.

— Ты что, глупый?

— Нет, — удивился Энтис, — умный. Читать умею, даже толстые книжки, писать, считать, растения узнавать. И подбирать к маминым узорам краски, нитки и камушки. В тон.

Теперь смех не показался ему дружелюбным.

— Узоры, — протянул главный мальчик и состроил гримасу, от которой у Энтиса в горле сделалось остро, а щёки стали горячими. — И падать боится. Мамина куколка!

— Кукольные ручки, кукольные ножки! — подхватил кто-то ещё. — Тронешь, поломаются!

Энтис чувствовал, как ноздри раздуваются и твердеют, а губы даже начинают чесаться, так плотно он сжал их. И кулаки тоже. Но Рыцарь не лезет в бой по пустякам, он только для защиты дерётся. Папа предупреждал: между собой Рыцари не ссорятся.

Тут подошёл старший мальчик, совсем взрослый, и велел идти в класс. Энтис чуть не выдохнул с облегчением, но не мог: рот будто склеился и не разжимался. Он высоко поднял голову и пошёл куда позвали, твёрдо решив глядеть лишь на учителей. А о ехидном шёпоте «куколка» за спиной — позабыть.

В классе было весело. Четверо старших ребят, которые занимались с детишками, — двое парней и две девушки — устроили игру: с огромной картой Тефриана и кучей искусно вырезанных из дерева фигурок: зверюшек, людей, кораблей и карет, их требовалось собирать в караваны и отправлять в города и деревни по рекам, лесам и дорогам, заодно выполняя задания: считать монетки и менять на полезные вещи, писать письма и читать их вслух. Тут Энтис чувствовал себя уверенно: он всё это умел, а похожая игра была у них дома, мама сама сделала для неё фигурки, покрасивее этих. Но ребята шумели, а он привык к тишине. А хуже то, что, кажется, все уже знали друг дружку, а он среди гомона и множества новых лиц успевал только делать ходы (и кстати, выигрывать), но запомнить имена и толком познакомиться не удавалось.

Однако он увлёкся, загорелся азартом и тоже стал выкрикивать ходы, названия фишек и мест, смеясь и хлопая в ладоши, как остальные, — оказалось, так играть ещё веселее! Пока не услышал, как сзади кто-то негромко пропел: «Куколка играет в куклы лучше всех». Он не стал оборачиваться: дразнилка была глупая, ведь раз взялся, то и надо всё делать хорошо, а то какой смысл?! Но песенку услышал не только он. Учитель строго сказал:

— Это что такое? Рыцари не завидуют лучшим. А уважают их и берут пример. Он лучше потому, что усердно старался. Старайтесь тоже и станете с ним наравне. А кто завидует чужим победам, тот ведёт себя недостойно звания Рыцаря.

Энтису сразу полегчало: папа говорил так же. Но играть и смеяться расхотелось. К счастью, урок закончился, и всех повели на площадку. Ура! Вот уж тут он знает точно, как себя вести. Сейчас они увидят, куколка он или нет! И станут с ним дружить…

Он думал, все сами выберут, с кем сражаться. Но кто так сделал, тех учителя мигом развели и подобрали пары по росту. Его поставили с одним из самых маленьких мальчиков, потом с другим, потом с девочкой, а за ней с ещё одним мелким парнишкой. В общем, ему понравилось: и вправду намного легче, чем с папой. Он побеждал, стараясь махать мечом осторожнее (деревяшкой ещё как можно стукнуть, а делать ребятам больно не хотелось), и надеялся сразиться с мальчиком с волосами-пружинками, и тот увидит его в бою и больше не станет дразниться.

Но этого не вышло: учителя дождались, пока все пары завершат бой, назвали всех молодцами и сказали, что на сегодня хватит, а завтра тренировки начнутся всерьёз, с разбором ошибок и поводками. Десяток голосов хором спросил, что такое поводок. Энтис удивился: он думал, все это знают. Выходит, их учат не так, как папа? И он бы точно победил того мальчика, хоть тот и выше… и тут он понял, что хочет не просто победить, а подраться. И уже без осторожности. Но ведь папа говорил, что брат не дерётся с братом… а если брат обзывается, и тебе обидно?

И его сражений никто, кроме учителей, не видел. Все были заняты своими боями и не зевали по сторонам. Он расстроился и ушёл. Домой. За спиной снова был шум и смех, звуки какой-то игры, наверняка интересной, но ему хотелось только побыть одному. И чтоб не расспрашивали. Врать на вопросы нельзя, но он знал: рассказывать нельзя тоже.

Почему, он не понимал. Но от рассказа о «куколке» надо увильнуть. Обязательно.

Мама пекла коричные завитушки — ими вкусно пахло ещё с садовой дорожки. Энтис быстренько схватил самую большую и затолкал в рот. Теперь если мама спросит, хорошо всё вышло с ребятами или нет, можно долго жевать, а там и необманный ненастоящий ответ найдётся.

— А помыть руки? — мама усмехнулась, красивый серый с искорками камешек у неё на лбу закачался, поблёскивая из кудряшек. — Ну, что было весёлого в школе? И не давись всухомятку, налей молочка.

Энтис чуть не засмеялся от радости: самая лучшая у него мама! Какой хороший вопрос!

Рассказа об игре с фигурками и картой хватило как раз на большую чашку молока, его любимую, с рисунками рыбок и смешных лиловых слоников, и на ещё три завитушки. Он вскочил, сказал спасибо и бегом устремился к дверям. Мало ли.

— Идёшь с ребятами играть? — спросила мама. Ой… так и знал, надо было бежать пошустрее.

— Они шумные. Я пока хочу один. — Ну вот, и всё ведь правда. — С ними завтра поиграю.

И сорвался от двери влёт, в стремительный бег, насколько хватало прыти и дыхания. Сбавил скорость лишь у пруда, где была резная круглая беседка — узоры сделала мама, в виде роз и ивовых листьев, крохотных скрещённых сабель, раковин и котят. Он лёг на песчаный берег, разулся и сунул ноги в воду — их сразу же защекотали любопытные крабы и усатые рыбки — и принялся разглядывать узоры, сочиняя волшебные истории, как всегда любил делать здесь: в маминой резьбе было что-то очень волшебное, между листьев будто мелькали мордочки умных и озорных существ вроде шелестинок, детишек Заклинателя Полей. Шелестинки шалуны и могут ради шутки завести в крапиву тех, кто ходит по лугам неосторожно и пугает мелкую живность, но на самом деле они добрые…

Вечером, когда солнца побледнели, сменяясь россыпью звёзд, его нашёл папа и отвёл домой. Но с ним вышло тоже хорошо: Энтис подробно рассказал о своих четырёх сражениях, а потом о тех, какие успел разглядеть, а потом мама отправила его спать. И никаких опасных вопросов.

Правда, уходя к себе, он уловил что-то… будто звучал мамин взгляд: на него, на папу. Но он, как всегда, решил: почудилось. Все знают, взгляды штука неслышная. И спиной их не заметить.

И лишь в кровати, спрятавшись под одеяло с головой от маминых картин на стенах, звёзд в окне и внимательных глаз игрушек, а заодно накрывшись ещё подушкой, он всё-таки заплакал.

Наутро он убежал в школу сам, не дожидаясь папы. И какое-то время петлял по саду, нырял за кустарники и фонтаны — вовсю оттягивал момент, когда придётся выйти в школьный двор. А выйдя, держался за спинами старших, издалека выискивая вчерашних ребят и думая, как же быть. Ссориться и драться нехорошо, сказал папа, но позволять дразнилки тоже мало хорошего.

Смуглого мальчика с пружинками он углядел быстро и подобрался ближе, надеясь остаться незамеченным. И правильно сделал: тот снова что-то говорил о «куколке». А другие смеялись.

— Ты бы заткнулся, — протянул голос, которого вчера Энтис не слышал. — Он сын лорда Трона.

— Чушь! — фыркнул мальчик с пружинками. — Он нас боится. Вон жмётся за углом. Куколка с фермы! Куколка упала, ножку потеряла…

— Куколка упала, ручку потеряла, — пропел парнишка с таким звонким ехидным голоском, что его наверняка услышал во дворе каждый.

— Дураки, — спокойно заявил тот первый — теперь Энтис узнал, это он стоял в сторонке, играя с ножом, и сейчас делал то же самое: нож так и мелькал в пальцах. — Не боится, а бить не хочет. Отец говорил, лорд Трона сам тренирует сына. Как взрослого. Вы ему на вдох и на мизинчик.

У Энтиса вдруг что-то прояснилось, будто он с темноты высунулся на солнышко, моргнул, и всё стало отчётливым, ярким и разноцветным. Ну ладно. Раз тут речь о папе и тренировках… тогда это уже не только его дело. И он тут не просто Энтис, а Рыцарь. И ученик лорда Трона.

Он выпрямился, подошёл прямо к мальчику с пружинками и встал перед ним, высоко подняв голову. Ну и не очень-то он ниже. Так, чуточку.

— Не зови меня куколкой, — вежливо, как учили мама с папой, попросил он. — Пожалуйста.

— А то что, заплачешь? Куколка упала, носик потеряла…

Он сделал серию выученных движений, даже не сходя с места. Захват, подсечка, рывок. Вдох — чересчур, но двух вдохов хватило: мальчик лежал у его ног, и вид у него был растерянный. Энтис слегка прижал его плечо носком сапога и увидел — или уловил — нечто новое. Страх.

Остальные ребята стояли вокруг и смотрели на него во все глаза. И тоже начинали бояться.

Ой-ой. Ну вот. Папе с мамой и этого лучше не рассказывать.

— Вставай, — он наклонился и протянул руку: — Тебе не больно? Извини. Не дразнись, ладно?

Мальчик ухватился за его ладонь и вскочил. И никакого страха — он весело смеялся:

— Конечно! Ух, вот это да! Раз, и я лежу, круто! Ты меня научишь? Хочу так! Тебя как зовут?

— Энтис Крис-Тален. — Они всё ещё держались за руки. Ему уже тоже хотелось смеяться.

— А я Кер, Карджелин Арайн. Можно я тебя буду звать Крис? Так кинжал называется в одной книжке, и это красивое имя, верно? Крис, будем дружить?

Он лишь улыбался и кивал. Крисом его раньше не звали, но всё равно, ведь главное — друг!

— Крис, у тебя когда день рождения? Ну, чтоб нам знать, когда праздновать и дарить подарки!

— Четвёртый день Трона, — радостно сказал он. Подарки? Праздник? Вот здорово!

— Вау! И у меня! Вот это да, мы в один день родились! Мы с тобой будем лучшими друзьями! — Кер искрился восторгом. — После уроков идём на взрослую площадку играть в креш, ну знаешь — в сетку мяч забрасывать. Я у старших мячик выпрошу.

— У меня есть мяч, — Энтис чувствовал себя так замечательно, как никогда прежде, и готов был отдать новым друзьям хоть все свои драгоценности, а Кер, продолжая крепко держать его за руку, называл имена: Брент, Найл, Рози, Элли, Сайрен, Эртейн, Делл… Энтис с улыбкой кивал, хотя понимал, что не запомнит, но ведь Кер подскажет, верно? На то они и лучшие друзья.

Когда пришли учителя и позвали в класс, он с любопытством глянул на высокого мальчика с ножом и тихонько спросил:

— А это кто?

Кер тряхнул головой:

— Джерин Ситтин. Он задавака. Ну его, не суйся к нему. С ним нельзя дружить.