Глава 22. Взгляд в прошлое. Искупление (часть II)

Заснуть ему больше не удалось. От неситы спину жгло, и хотя для равновесия внутри было тоже горячо, но приятно — от тиска, — всё вместе не мешало ему зябко дрожать, даже в одеяле. Он вытряс в рот последние капли из кружки и попробовал уйти в дремоту, но ему мешало шебуршание конюхов. Те по-прежнему говорили совсем тихо, но и он на слух не жаловался. И против воли ловил обрывки фраз: «Ну не свинство так с парнишкой… и никому ж не скажешь, главный-то он… ясно дело, не отец». Слушать это всё вперемешку с выплывающими из памяти словами Мейджиса и Джера, да ещё терпя неситу, было так утомительно, что в конце концов он замотал одеялом голову и стал вспоминать дедушкины переводы стихов из книжки, что читал последней: стихи были странные, без сюжета и явного смысла, но зато красивые и отвлекали. А когда мазь впиталась полностью, заодно убрав боль, он встал, надел рубашку (к счастью, плотную, и следов под ней было не видно) и пошёл в замок искать Кера. Логичнее было бы отправиться на поиски ужина, но вафель хватило, даже слишком, они острыми крошками царапались в горле и желудке, и если ему чего и хотелось, так это ещё шина. О тиске, понятно, не стоило и мечтать, но он надеялся уломать Кера слазить на кухню за аритой.

Где искать, он знал: в общих покоях класса, где собирались под вечер все, особенно если было о чём интересном поговорить — например, о несостоявшемся, но выигранном споре. Часть ребят там и жила, наслаждаясь независимостью от старших. Он тоже — пару лет, пока ему не стукнуло двенадцать и он не решил, что одному всё-таки удобнее. Кер так и не мог выбрать и ночевал то в покоях Арайнов, то здесь — под настроение. А Джерин, кажется, не оставался в общих комнатах вовсе никогда. Да и заглядывал в них нечасто. И сейчас Энтис никак не мог понять, что лучше: если Джера там не будет или наоборот…

Его появление встретили радостно — даже аплодисментами. Найл вскочил с самого удобного кресла у камина и изобразил широкий взмах шляпой (которой у него не было) и изящный придворный поклон:

— Лорд Крис-Тален, какая честь! Эй, мы заждались твоего рассказа о Лойрене. Кер нагнал туману!

Энтис тоже обрадовался, поскольку на столе увидел шин в дымящемся чайнике. И кучу пирожков, но их ему не хотелось, а вот попить… и даже без ариты, ладно, зато горячий! Он проворно выхватил у Кера едва початую чашку с красивым узором из миал и ракушек и упал с ней в освобождённое кресло.

— О, это история особенная… может, на ночь не надо, а то приснится в кошмаре…

Кто-то из девочек с восторженным ужасом ахнул. Кер оглядел стол в поисках чистой чашки, не нашёл и с пирогом в каждой руке устроился на ковре, прислонясь к резной ножке стола. Компания дружно взирала на Энтиса и ждала. Он неторопливо сделал глоток и приглушённым голосом начал:

— Мы скакали в Лойрен по ночной дороге, видя лишь очертания деревьев в слабом свете звёзд. Я был босиком, шерсть подо мной скользила как шёлк, но Кусака словно слышала мои мысли и сбросить не пыталась. Мы летели как ветер, а вокруг летели звуки леса и странные тени… и иные как будто блестели глазами, а шелест ветвей напоминал рычание… помните историю об огненноглазом бире, проклятии Крис-Таленов?

Ребята глаз с него не сводили. И на лицах он видел волнение, даже испуг — хотя они знали, чем всё закончилось, сейчас явно об этом позабыли. Он снова сделал это. Снова смог поймать мысли, взгляды, управлять. Под прикрытием чашки он улыбнулся.

— Огромный бир с глазами, пылающими алым огнём, много раз встречал мужчин рода Крис-Тален во тьме Лойрена, и порой они выживали, но никогда уже не становились прежними… а кто-то из них говорил, что это вовсе не зверь, а странное существо, наделённое разумом. И там, в лесу, могло и не быть никаких биров… но вдруг что-то тёмное мелькнуло перед нами, и я не помню ничего, кроме тьмы, а очнулся спустя часы на земле. В луже крови.

Элли Лейер вскрикнула, прижав ладони ко рту. Ребята молчали, но Брент вцепился в ручки кресла, Найл весь напрягся и привстал со стола, на краю которого примостился. Кер сузил глаза и плотно сжал губы, сверля его взором — хоть не огненным, но вполне под стать биру, который очень хочет кушать.

— Я звал и звал Кусаку, но кровь отпугивает лошадей. А тени за стволами сгущались… и существует проклятие Соколов или нет, но она могла ускакать домой, бросив меня в чаще. Боль мешала мне думать… и звала поддаться отчаянию… — он делал паузы, понижая голос почти до шёпота: — Но я знал, что сдаваться нельзя, ради памяти всех отважных воинов рода Крис-Тален, чьи тени Чар, быть может, остались в Сумраке богами и смотрят на меня. И тогда я вспомнил, — он посмотрел на Кера, и все в комнате тоже посмотрели на него, — ты сказал: удачно, что Кусака идёт на ласию. И ягода ласии нашлась в моём кармане. Всего лишь одна. И всё зависело от того, кто будет быстрее: лошадь или я.

На последних словах он вернул голосу обычный тембр и отпил шина. Кер хмурился, но всё же казался польщённым; Брент пробурчал что-то о трясинах Тьмы. Энтис рассмеялся. И только сейчас заметил Джера за шторой: тот застыл на подоконнике, обняв колени, и глядел в окно, почти сливаясь со складками ткани, и неясно было, проскользнул ли сюда во время рассказа или всё время находился тут.

— Бир и правда мог быть, — заметил Найл. — Их там до тьмищи, а сейчас они уже начинают беситься.

— Жуть какая, — воскликнула Элли. — А как же ты забрался?! Без стремян и с раной?!

Он скромно повёл плечом:

— Ну, постарался очень. Вариантов-то не было. Да там не рана, Эл, чуток о камень поцарапался.

Девочка покачала головой, глядя на него с упрёком и восхищением:

— Вот ты не кретин, а? Нормальный бы человек сроду туда не поехал ночью! Тем более в одиночку!

Но поскольку «кретин» прозвучало в точности как «герой», то общего одобрения это не убавило. Энтис улыбнулся, глядя теперь лишь на Эл, на её губы, тоже изогнувшиеся в улыбку, потом быстро — в глаза, сверкнувшие прямо как у сказочного бира из легенды, встал (не без труда) и признался:

— Нога болит немного. Я к себе до послезавтра. Вы на занятиях скажите, что я в порядке, чтоб никто не волновался. Лекарей только ко мне не тащите, я сам перевяжу, выйдет ещё и полезно. Кер, идёшь?

_ _ _

У лифта Кер подхватил его под руку — со спокойным лицом, будто ни о каких ранениях и хромоте речи не шло. Энтис благодарно к нему прислонился и потом, на последнем этаже и по пути к выходу на крышу, позволял другу почти тащить его — нога-то и правда болела. Спина тоже, но вот этого он Керу не собирался говорить. Всё равно скоро пройдёт. Так уж действует несита.

Выход не был особо секретным — просто мало кто знал о нём, и они считали его собственным открытием, тайной на двоих. Одной из тех немногих тайн, которыми Кер ни с кем не делился — в этом Энтис был уверен. Как и в том, что Кер никому не расскажет о комнатах, скрытых за книжным шкафом в покоях Крис-Таленов. По пыльной узкой лесенке они вылезли на крышу — плоский лоскуток среди покатых склонов. Тут лежало несколько старых одеял, притащенных давным-давно, пару лет назад, когда место они только обнаружили и принялись обустраивать. Имелась и жаровня, и шинник, и даже низкая широкая ваза для цветов или листьев, по сезону (сейчас она пустовала: с бурно проведённого дня рождения обоим было не до неё). Энтис рухнул на одеяла животом, растянулся во весь рост, разбросав руки и ноги, и издал тихий счастливый стон: наконец-то он чувствовал себя свободным. От глаз, даже доброжелательных, от ранящих слов и опасных вопросов… Здесь был лишь ветер, и звёзды, и никаких стен, ничего сдерживающего, тревожного. Кер уселся рядом и вытащил бутылочку с тёмно-пурпурным напитком: не арита, мигом определил Энтис, грушевый эль, тоже весьма неплохо!

— Ты даёшь, — усмехнулся Кер, с трудом вытягивая пробку. — Грохнуться с лошади и рассказать так, что все в восторге от твоей отваги! Я не умею так. Да и никто не умеет!

— Всё же правда, — хмыкнул Энтис, лениво поглядывая на друга из-под ресниц. Кер тряхнул головой, наконец-то одолел пробку и поднёс сосуд к его рту, избавляя от необходимости протягивать руку и держать.

— Ты правда думал, что рядом бродит Проклятие Соколов? Волшебный бир с огненными глазами?

— А я и не говорил, что думал, — Энтис спрятал смешок в глотке эля. — Я легенду рассказал. Если бы я тогда ещё вспомнил и о проклятии, то умер бы от страха, и всё. Кусака фыркает и боится, вокруг всё шуршит, я лежу как дурак и двинуться не могу — вот только сказочных биров и не хватало, когда мог в любой миг объявиться настоящий!

— Крис, давай ты в другой раз меня позовёшь? Скажешь: будь в полночь у конюшен, у вяза или у двери, где угодно — и считай, я уже там. Ты-то меня на балконе страхуешь. Сам ещё нудишь о безопасности.

— Так то балкон. А то Кусака. Откуда падать хуже? — он всё-таки отнял у друга бутылку и сделал длинный глоток, наслаждаясь вкусом эля и ароматом вечернего воздуха. — Висеть на балконе — риск, а я всегда знаю что делаю… Слушай. Мейджис сказал, я живу сам для себя. О других не думаю. Правда?

Кер удивлённо наморщил лоб:

— Странно… ты, наверно, его не так понял. Это он сегодня сказал? После того, как ты с лошади навернулся? Он что-то не то имел в виду. Думаешь, конечно! Вон в лесу упал, и то обо мне думал… и о балконе тоже. Не думал, не приставал бы!

— Ага, а тебе плевать. С Огненной башни.

— Вовсе не плевать! — возмутился Кер. — Но я умею, знаешь ведь. Я ж тебе не мешаю по вязу лазить ночами!

— Посмотрел бы я, как ты помешаешь! — Энтис сонно рассмеялся от облегчения: Кер не играет словами, всё начистоту, и видел бы то же, что Мейджис, так бы и сказал. А он в таких вещах понимает, во всяких тонкостях про людей… и знает его получше Мейджиса!

— Вкусный эль. А откуда? Я думал, мы на дне рождения всё выпили. Про запас припрятал?

— С вами припрячешь, — фыркнул Кер. — Это ты не помнишь, что вы с Найлом в конце творили! Вы ж повсюду прошлись, где могло быть что-то припрятано. В кузнице, в общих покоях, у меня… я вас еле от отцовского кабинета оттащил, хорошо его там не было, а то бы он нам всем устроил праздник! А эль с фермы. Ты такой лежал… совсем печальный. Я и решил за элем сбегать, чтоб тебе стало повеселее. Хотел ариту, да повара меня заметили. И хорошо, он не такой крепкий.

— И они тебе просто так дали? Вот это повезло!

— Ага, дадут они просто так. В обмен на Брентову пряжку. Повезло, что она фермеру понравилась!

— Ой… — Энтис от растерянности привстал, и Кер быстренько забрал у него почти опустевшую бутылку. — Это же подарок… зачем ты?! Жалко! И Брент надуется…

— Неа, — весело отозвался Кер. — Мне ведь она очень понравилась! А теперь и польза от неё. И фермеру радость. Брент не обидится, наоборот. Считай, не один подарок, а сразу три!

— Хочешь мою? — Энтис потянулся к вороту, на миг испугался, что пока комкал рубашку в подсобке, брошка отцепилась, но тут же нащупал с другой стороны. — Ты же для меня её отдал.

— Вот ещё. С друзьями делишься без обмена. И мне тоже эля хотелось, — Кер с усмешкой запрокинул голову, выливая в рот остатки напитка. Широкий рукав блузы упал, обнажая его руку до плеча… и свежий рубец по всему предплечью — багровый, распухший и вида очень неприятного. Энтис подскочил и схватил друга за запястье:

— Это кто тебя? И чем?!

Кер дёрнулся, но вырваться не вышло.

— Пусти. Ну ясно, не сталью. Дерево, видно, зазубрилось, а он не заметил.

— Кто?!

— Крис, отстань. Трой Эллетен сегодня. Неважно.

— Ему восемнадцать! Ты зачем с ним в танец полез?!

— А то я мог отказаться! — огрызнулся Кер.

— Ещё и он тебя вызвал? Первым? Ну ты… — Энтис вдохнул. — Конечно, надо было отказаться! Раз он спятил и зовёт того, кто с ним и вполовину не рядом!

— Ну спасибо.

— Не обижайся! Но это правда же. У него в голове туман, но соглашаться-то для чего? Если ты хотел жёсткого боя, меня бы позвал! У меня оружие без зазубрин!

— Я не хотел!

Кер рванул руку, глядя зло и беспомощно. Энтис сжал крепче:

— Не глупи. Погоди… вот, — он вытянул из кармана штанов жестянку с остатками мази, большим пальцем сбросил крышку. От едкого запаха оба поморщились.

— Всегда носишь с собой неситу?

— Так всегда пригождается, — он зачерпнул почти всю мазь и нанёс на рану, стараясь втирать поосторожнее. Судя по застывшему лицу Кера и стиснутым губам, не очень-то получалось. Хуже, чем у Джера… он свёл брови и удвоил усилия, думая о том, что несита должна впитаться, пусть жжёт, но зато потом боль уйдёт вся, и эта нехорошая краснота тоже…

— Всё, — бросил Кер, часто дыша. Мазь и впрямь больше не блестела на коже, и рана побледнела. — Хорошо умеешь.

— Плохо! — с внезапным ожесточением отрезал Энтис. — Хочу уметь лучше. Больно?

— Не как прежде.

— Что у вас вышло?

Кер вздохнул и опустил рукав.

— Мы поспорили об одном месте в хрониках Рейса… он нёс чушь, а я их читал недавно. Принёс оригинал, несколько переводов. Доказал. Может, зря полез в спор, но так вышло… а потом он мне предложил танец.

— А я где был? — хмурясь, спросил Энтис.

— В конюшенной подсобке, — его друг слабо усмехнулся. — Я от тебя и шёл.

— А спорили вы когда?

— Вчера утром… ты, наверно, спал ещё.

— И не рассказал!

— К слову не пришлось. Да и что рассказывать. Он глупость ляпнул, я поправил, ну и всё.

— Ну и день, — пробормотал Энтис, крутя в пальцах пустую баночку из-под мази. — Зря ты. Танец-вызов принимать опасно. Если ты не хотел, зачем согласился?

Взгляд у Кера был странный: едва ли не сожаление.

— Крис… ну как не принять? Он же при ребятах позвал. И с виду мирно. Все бы решили, что я струсил. Девочки, малыши… поди откажись. Я-то знал, в чём дело. А что толку. Ты сам-то бы смог?

— Чего там мочь? Не хотел бы, так запросто. Но мне нравится, круто же со старшими сражаться. А ты-то другое дело!

Кер хмыкнул. В звуке смешались грусть и оттенок зависти:

— Угу, тебе всё опасное — круто. Тебя могли и вызвать, да ты не заметил!

— Это ты шутишь или серьёзно? — Энтис подозрительно присмотрелся к другу: — Шутишь… Зато я бы отлично заметил, тронь он тебя при мне! Перехватить вызов мне тоже нетрудно, знаешь ли. И тогда уже он бы не отвертелся!

— Только не лезь к нему теперь, ладно? Было и прошло.

— Да теперь и никак. Если вызову, пошлёт играть с детишками. Это сразу надо… Или обидное что-то сказать, но так, чтоб другие не заметили, что нарочно… но тогда выйдет, что я так же поступаю, как он. Чем буду лучше? — Кер согласно кивнул, а Энтис огорчённо прибавил: — Но всё равно хочется. Не мог он не знать, что лезвие затупилось. А не знал, так тем более, за кретинизм платят…

— Дождись, пока ещё кого-то вызовет, — усмехнулся Кер. — Не впервые…

— Что?! И ты не говорил?!

— Да не меня. Не ори. Я и не видел, но после того спора меня предупреждали.

— Свинство. Кер, послушай! А ты ведь знаешь, кто ещё так делает? Покажешь? Я решил… буду следить. И останавливать такие танцы! Перехватывать или словами, как выйдет. Чтобы все знали: я решил эти вызовы прекратить. Тогда он уже не скажет, что я живу только для себя и о других не думаю!

— Да тебе жить придётся на площадке! Ты ж болтаться на виду не любишь.

— Значит, буду жить, — отрезал Энтис. В памяти ясно прозвучали слова Мейджиса о дружбе, мигом испортив ему настроение; он сердито отпихнул воспоминание подальше, мало ли кому что кажется… и всё-таки спросил: — А ведь ты вовсе не собирался мне рассказывать, да? И рану рукавом спрятал… Почему?

Кер смущённо покатал бутылку в ладонях и неохотно признался:

— Не хотел, чтоб ты тоже смеялся… я же понимаю, глупо было на танец соглашаться. Сразу и понимал.

— Ты что несёшь? Когда это я смеялся?! Тоже — как кто?

Друг глядел на далёкие кроны Лойрена, морщась так, словно лизнул ту самую неситу.

— Джер… он же всегда там, где дела не для его глаз. Я за Троем иду на площадку, а он говорит: на слабо ведутся дураки, умные видят расклад сил и на трёпку не нарываются. С этой своей усмешечкой: все в луже, один он на башне… Будто я без него не видел. Только при нём-то я уже повернуть не мог. Когда он стоит и любуется. Дурак или трус — уж лучше первое… да ему и так все, кто не он, дураки. Кроме тебя разве что…

Энтис прикусил губу. Подначки и усмешки… он знал эту игру. И уж точно знал Джер. Или нет? Было то издёвкой или советом? Попыткой помочь, помешать нечестному танцу… но тогда надо было останавливать Троя, бросившего вызов, а не давать всем повод думать, будто Кер испугался…

И выходит, именно после этого Джер пришёл к нему. И тоже не рассказал…

— Но я-то не он! — бросил он, сердясь неведомо на кого: друга, Джерина, самого себя. И осознавая, что и он не может Керу рассказать о том, что произошло: что сделал он, Мейджис, а потом Джер. Кер расстроится. Разозлится. Не поймёт. И сам ведь он не понимает странного характера и поступков Джера Ситтина… да и себя иногда.

И вместо всего запутанного, неясного и сбивающего с толку, что в этот ненормальный день случилось с ним и кажется, со всеми, кто в этом мире ему важен, — он уцепился за то единственное, что сегодня не изменилось: Путь Круга. Странствие…

— Я над тобой никогда не смеялся и не собираюсь. И не смей больше от меня таиться. Кер, а давай со мной на Путь? В день рождения посвящение пройдём вместе, и сразу уйдём. Хочешь?