Часть 1 глава 7

Это шокировало присутствующих. Огонь был натуральный — в столовой ясно запахло гарью.

— А теперь, — продолжал чудотворец, которому, судя по всему, его собственная горящая рука не доставляла никаких неудобств, — я говорю Огню — уймись, вернись обратно!

«Дрессированное» пламя стало утихать и прятаться в кожу Орислава. Когда буйство стихии прекратилось, он сделал несколько шагов вперед и остановился.

— Тем из вас, — будто какой-нибудь профессор-физик на лекции назидательно продолжал вещать «дед», — кто не впал пока в ступор и пытается объяснить для себя природу этого «чуда», я подскажу. Да, Огонь приручен мной. Эта особенность моего «Я» от рождения. Мне дано с ним породниться. Он есть во мне, как и в любом из вас, только я, не будучи отравленным никакой религией, понял его суть и одно с ним. Но это мой, внутренний Огонь, а вот с этим я пока не дружил, — «дед» махнул десницей вдоль стены и вдруг призвал: «Огонь, приди!».

Плинтус и пол вдоль него вспыхнули так, что бойцы, толкаемые чувством самосохранения, шарахнулись было к выходу, но тут же стали. В них вдруг проснулось любопытство и неуемная тяга к чуду. «Ведь не сгорел этот дед от своего Огня? Авось и нам ничего не будет?»

Медведев сжал кулаки, и искал взглядом огнетушитель, а Лукьянов? Он только рассеянно хлопал светлыми ресницами, созерцая происходящее.

— Ай, — наигранно испугался Орислав, проявляя неплохие актерские качества, — становится опасно. Огонь, уймись, уйди…

Словно кто-то крутанул ручку газовой плиты, и пламя резко пошло на спад. Это никак не могло быть внушением или массовым гипнозом. Плинтус и стена над ним были закопчены! Шоу продолжалось:

— Чем вам не чудо? Кто из вас способен на такое?

Бойцы начали роптать…

— Неправильно! — даже не вслушиваясь в несуразные, тихие возгласы, продолжал «дед». — Практически любой из вас может, дай только знания, полное понимание природы огня и прочих стихий, поскольку все они взаимосвязаны. Одно только дано не каждому. Надо соответствовать Огню. Ему, признаться, все равно к кому приходить, но даже дети знают, что лучше не устраивать светоч из деревянной или пластмассовой плошки.

Большинство из современных людей — пластмассовые или деревянные плошки. Потому вы и смотрите на мое умение, как нечто божественное, чудесное. Однако же, почему никто из вас не впал в религиозный экстаз, не стал в восхищении призывать молитвами библейского Саваофа — Яхве — Иегову, прославляя его за явление этого чуда? А ведь оно ничуть не хуже явления Благодатного пасхального огня?

Люди взывают: «Приди и обрети свет от Hегасимого Огня во славу Христа, воскресшего из мертвых» и! Никого не смущает языческое поклонение Огню в храме Христа. Напротив, вокруг праздник, ликование. Почему вы сейчас не ликуете? Я же явил вам чудо — Огонь. Я не прикрывался именем иудейского бога, или безвинно распятого страдальца, не облачался в первосвященные одежды иудейских священников, не наполнял свое действо таинством и загадками, но по сути-то я сделал то же самое, что происходит в Храме Дома Господня? Так что же сейчас произошло?

Я лишь показал вам, что человек равен Богу по Знаниям, но, к сожалению, не по могуществу. Это возможно, если, конечно, этот человек соответствует тому, чтобы называться человеком — «светочем» для Огня.

После того, как вы увидели приход стихии, в каждом из вас неизменно осталось что-то из того, чего раньше не было. Прислушайтесь к себе: вот рядом с вами был Огонь, живой, а вот — вы. Он притягателен, прост, могущественен, но вам недоступен. А мне доступен. Задал себе кто-нибудь вопрос: «А что мешает и мне так? Я ведь тоже человек!»

Рясы, огромные кресты, храмы до неба, в которые силой сгоняют, или вынуждают ходить людей, это ничто иное, как обыкновенные поповские уловки. Вас приучили считать себя только рабами Божьими — жалкими червями.

И я в свое время мог бы назвать себя полноценным христианином, однако очнулся и разбудил в себе то, что столетиями выжигали из нашей крови, из нашей памяти. Я ответственно, как «чудотворец» (Орислав едва заметно улыбнулся), заявляю вам — мы прямые потомки Богов, но, к сожалению, очень жалкие, слабые их потомки.

«А к чему был весь этот спектакль?» — спросите вы. За вашими спинами прячется женщина, я вижу ее. Когда загорелся плинтус, лишь одна она внутри себя стала призывать «голос крови», а что сделал каждый из вас?

Бойцы, не зная как реагировать на происходящее, расступились, являя «деду» виновато потупившуюся Парасковью Михайловну.

— Мяне бабка мая вучыла, як загаворваць вагонь. — Тихо сказала она. — Гэиа на тое, калі пажар ляціць па лесе. Я і сказала…

— Стоп! — решительным жестом остановил ее Орислав. — Наверняка ваша бабка так же предупреждала вас, что на людях эти слова лучше не произносить!

Баба Паша кивнула, соглашаясь, и прикусила язык.

— Мне стоило большого труда поддерживать Огонь, который вы своим словом вгоняли обратно в стойло…

По бойцам отряда пробежал задорный смешок, мол, Михайловна еще и не то может. Орислав тем временем, повернулся к руководству Базы:

— Вы говорили про «по-свойски»? — вспомнил он начало разговора. — Я могу говорить по-свойски, как современный человек. Но «по-свойски», это совсем другое.

Орислав подошел к бойцам и поочередно вывел вперед одного, второго, третьего, …четвертого, пятого. И так двенадцать человек. Оставшаяся у раздачи шестерка партизан стала переглядываться.

Выстроив выбранную дюжину в ряд, он вдруг обратился к Медведеву:

— Служивый человек! Вот стоят перед нами твои ребята. Скажи, кого из двенадцати мне вернуть на место, в строй?

Сергей Георгиевич, так же как все оторопев от происходящего, через паузу, молча указал на Веню.

Орислав дал тому знак, и Дзерба вернулся к раздаче.

— Еще, — попросил «дед», — можешь сразу двоих, троих.

Медведев стал поочередно указывать на молчаливых и насторожившихся в ожидании какого-то подвоха бойцов, пока перед Ориславом не осталось только трое.

— Благодарю, — слегка склонив голову, проронил тот, указывая заместителю командира отряда на место возле себя. — Таких методов проявления подсознания в Высшей школе вам не преподавали.

Итак, внимание! — Продолжил «дед» свое странное выступление. — Передо мной три случайно отобранных человека. Я хочу обратиться ко всем. Сейчас я покажу вам еще один фокус. Он не для слабонервных и также связан с Огнем, только с другой его ипостасью — Огнем, что в нашей крови.

Зарубите себе на носу, на месте этих мужей мог быть любой из вас и, поверьте, с вами было бы то же самое. Кто сомневается, я могу это доказать позже, проведя этот эксперимент с любым из вас. Итак, кого же мы называем «свой»?

Орислав поставил избранную троицу спиной друг к другу и попросил их взяться за руки, сцепив пальцы в замки. По его просьбе бойцы двинулись по кругу. «Дед» скрутил перед собой худощавые пятерни в хитрую комбинацию, похожую на два кукиша, широко расставил ноги и начал что-то тихо нашептывать.

Вдруг всем присутствующим стало не по себе. На глазах у всех через какую-то минуту-две ходившая по круг троица стала преображаться. Это были какие-то другие люди, чужие, с некрасивыми, отталкивающими лицами, с недоверием и страхом глядящие друг на друга…

Орислав вдруг оборвал это действо. Будто по мановению волшебной палочки эти бойцы тут же вернулись в свое прежнее обличие. Они вопросительно всматривались в лица товарищей, но те в ответ только отводили глаза.

Орислав подошел к ним:

— Это часть древнего купальского танца прославления Огня. В нем пробуждается суть человека, память его крови.

Кому-то очень надо было разбавить нашу с вами сильную, здоровую кровь. Сейчас в родовой памяти этих добровольцев мы увидели явное проявление наносной мутив наших генах.

Теперь, мужики, вам надо продолжить водить хоровод до конца. Настоящие хороводы всегда волшебные. Тот, кто не желает реабилитироваться в глазах товарищей, может выйти из круга. Остаетесь? Ну хорошо. Тогда мы закрутим волчок в другую сторону, и читать теперь я буду другие «слова».

Словно раскручивая какое-то ржавое колесо, медленно, нехотя стали переступать ногами обескураженные мужчины, но уже на первом круге каждый из них снова почувствовал что-то странное. Они словно поднимались по ступеням, маленьким, гладким, на каждом новом витке, становясь выше и выше. Силы их прибавлялись, а пристально следящие за ними соратники вдруг стали хлопать в ладони в такт их танцу. Глянув друг на друга, подопытная троица просто онемела. С каждым шагом они превращались в высоких, широкоплечих витязей. Орислав, снова дав действу дойти до конца, прервал их хоровод.

Дождавшись, когда ошалевшие от волшебного превращения бойцы вернутся в изначальные формы, «дед» попросил их стать обратно в строй. Теперь, встречая их, уже никто не прятал взгляд, напротив, их толкали в бока, мол, ну ты прям великан, качок, былинный витязь, кр-рас-с-сава.

— Что же мы видим? — снова вернулся к преподавательскому тону гость и теперь уже его слушали с полным доверием и должным уважением. — Что наша кровь, что другая проявляется в зависимости от складывающейся ситуации. Раскачивают вокруг нас ритмы навязанного бытия и мы, силой подмешанной крови, превращаемся в торгашей или угодных нынешней власти людей. А когда гремит наша стать, и прет из нас, будто тесто на печи исконное, наше, свое? А ведь и славянская кровь бывает разная. Пригласи я в круг вашего начальника, — Орислав указал на Медведева, но бойцы стали подсказывать «это зам, заместитель командира». — И что с того? — спросил странный гость. — А в боевых действиях?

Подсказки со стороны прекратились, ведь на самом деле все операции боевого порядка и охраны были только на заместителе командира, тут с этим «чудотворцем» не поспоришь.

Сергей Георгиевич, запечатлев на лице вопрос, приосанился и навострил уши.

— Так вот, — улыбнулся «дед», расстегивая теплое пальто и являя присутствующим часть красивой, вышитой красными узорами рубахи, подвязанной кушаком, — раскрути я в танце вашего боевого командира, и перед вами предстал бы образ зверя, медведя! Да, поверьте на слово, так бы и было. …Что? — Озадачился Орислав. — Что опять не так? Не верите? Раскрутить? Нет, братцы, лучше не надо. Он еще никогда не перекидывался. Да и боится той Силы, что в нем спит. Но его кровь густа и, если «раскрутить» его хороводом… Но, то уже…

Разболтался я, — вздохнул Орислав, — а это негоже. На том с вами всё. Зачем я все это делал? А просто для того, чтобы вы подумали на досуге, осознали: за что вы на самом деле боретесь. Мстите за загубленные жизни родичей, или просто за то, что кто-то отобрал ваши дома и дачи с квартирами, разрушил сладкое, спокойное житье в лени и довольстве, когда можно было, не задумываясь ни о чем пить ящиками пиво с утра до ночи, или водку? Пить по пути на работу, на работе, и после работы, добираясь домой? Может кто-то воюет и за потерю всего этого? Каждый должен подумать, каждый. А мое представление на сегодня закончено…

Бойцы загудели и потянулись на выход. Выглядело это так, словно только что подошел к концу киносеанс и зрители, обсуждая фильм, неохотно покидают уютный зал. Едва последние из «зрителей», толкаясь и мелко перешагивая, вышли в коридор, к Ориславу подошла баба Паша: «Можа б Вы паелі чаго? — спросила сердобольная старушка.

— Благодарствую, мать, — улыбнулся гость в густую бороду, — мне надо с хлопцами вашими поговорить, это сейчас важнее. Впрочем, …чайку, если можно.

— Кампот…

— Вот и хорошо. Принесите к нам в уголок…

«Дед» кивнул в тот угол, в котором появился перед заканчивающим ужин личным составом Базы. Лукьянов и Медведев переглянулись, прошли и сели за стол. Все вместе подождали пока Михайловна принесет по стакану компота и тарелку с домашним печеньем.

Разговор не складывался. «Дед» отчего-то снова включил режим «экономии слов». Молчал и командир партизанской Базы Лукьянов. Он, в отличие от Медведева, был счастлив столкнуться с таким необычным человеком. Это была, как говорят «его тема» — астрология, оккультизм, «Наследие Предков» являлось для него делом живым и интересным. Это возвращало его в довоенное время. Где-то там остались и изучение Буквицы, и ознакомление с Рунами. Память о встрече с тем «дедом», первым, что переполошил своим появлением все охранное ведомство Института заставляла безропотно доверять и этому. Там, в прошлом, осталось многое. В том числе и его семейная жизнь.

Когда его супруге сообщили о том, что ее муж государственный преступник, она, на удивление легко приняла это к сведению и пообещала спецслужбам сотрудничество в случае его появления. Само собой, «сдавать» мужа она не стала бы, но и на его острожные весточки отвечала: «я не хочу иметь ничего общего с тобой. Не разрушай мою жизнь».

Медведев продолжал всматриваться в широкое, по-детски растерянно-воодушевленное лицо Алексея Владиимировича, как видно переживающего сейчас некое волнение, сидя бок о бок с их неоднозначным гостем. Где были сейчас мысли командира Базы? В высших ли сферах, или где-то с отказавшейся от него супругой и крохой дочкой, что жили в доме его тестя в Буде-Гресской?

Медведев тяжко вздохнул, подумав об этом. И его мысли тут же понеслись в прошлое, ведь и его бывшая жена, и взрослые, уже самостоятельные дети, тоже не искали встречи с ним. В границах Беларуси их отец значился в списке врагов номер один, а вне ее, его усиленно разыскивал Интерпол.

Сергей Георгиевич разом встряхнулся вынырнул из забытья:

— Я спросить хотел, — тихо прохрипел он, не готовыми к работе связками. — То, что …вы тут устроили… Это как минимум попахивает расизмом или сатанизмом. Я не что следовало так ущемлять чьи-то религиозные чувства? У каждого должно быть в душе что-то светлое. Мне тоже не по нутру нынешняя деятельность церкви, но зачем так жестко? Люди-то верят.

— Верят? — переспросил Орислав. — А во что верят?

— Ну как? — не понял вопроса Медведев. — Думаю, в церковь же хоть раз ходил каждый из них.

— Хм, — улыбнулся только глазами гость. — Миллионы жителей бывшего СССР были на Красной площади, но что-то совсем не многим нашлось теплое место по ту сторону кремлевской стены. Вы когда-нибудь задавали себе вопрос: зачем эти люди шли на площадь? Думаете кто-то на самом деле горел желанием лицезреть мумию в «Храме Смерти»? Всё это внимание к мумии только реклама Ленина. Умелая реклама идеологов коммунизма. Только благодаря ей все знают Ульянова-Бланка-Ленина, как умного и образованного человека...

Медведев, встревая в этот спорный монолог, хитро посмотрел на «деда»:

— Вы так и не ответили… Зачем было вам надо устраивать сегодня всё это? Мы же — серьезные люди, а это… Ребячество. Вы знаете, я с большим уважением отношусь к тому дедушке, что приходил до вас. Он говорил дело и обходился без …всего этого.

Орислав снисходительно улыбнулся:

— Основа любой спецслужбы — недоверие. Я это понимаю. Все службы на земле и появились-то только из-за того, что кто-то стал страдать к кому-то недоверием. Там, где существует понимание и полное доверие, спецслужбы не нужны. Что ж, — аккуратно сложил перед собой в замок жилистые, жесткие пальцы сын Буривоя, — может, и не время тому, что я тут вашим хлопцам… Вернемся в начало. Я пришел к вам за помощью. Будем двигаться к доверию.

Атей Асогостов, тот «дедушка», о котором вы говорили, фигура более значимая, чем я. Ну, — уточнил Орислав, — это если изъясняться вашим, современным языком. Хочу попросить вас обоих… Обращайтесь ко мне только на «Ты». Я же, в свою очередь, тоже стану к вам так обращаться…

Сергей Георгиевич поднял руку:

— Пока не забыл, — прервал он Орислава, — ребячество ребячеством, но меня… Всё не отпускает вопрос. Твое заявление о том, что в этом купальском танце я могу превратиться в медведя, это что? Замануха такая? Это из-за фамилии? Но не ты, не дед Атей ее не знаете. …Или знаете?

Тогда у меня, как у разведчика вопрос: мы тут в глубоком подполье, думаем, что Бога за бороду держим, никто нас никогда не найдет, а тут выскакивает такая информация о ком-то со стороны. Мы говорили о доверии, будь добр — расскажи!

Орислав недоуменно пожал плечами.

— Что такое замануха? — Неуверенно спросил он. — Увидел тебя и всё. Я не знаю ни имени твоего, ни имени Рода, то есть фамилии…

— Как это?

Орислав, собираясь с мыслями, огладил бороду:

— Я же говорил о чистоте человеческой крови? Чем чище кровь, тем яснее представляется образ человека. Если кровь замутнена, в ней только дейвов всяких и можно рассмотреть. Это всё одно, что пытаться что-то рассмотреть в мутной, грязной воде. Твой Род, витязь, большой, древний. Кровь в тебе чиста, и я сразу увидел бера…

— Кого? — не понял Сергей Георгиевич.

— Медведя, — пояснил вдруг Лукьянов, — это старое слово.

— Так и есть, — подтвердил «дед». — Ты можешь мне ничего не говорить о своей родне, но я и без того ведаю, что в Роду твоем полно сильных людей и особенно преуспели мужчины. Поди и в войнах во всех участвовали и наград пруд пруди, и здоровья у предков, да и у тебя самого от природы прям с избытком.

Медведев вскинул кверху белесые брови:

— Все равно не пойму, — прогудел он в нос. — Как это — медведь? Здоровья у нас и в самом деле у всех… И в каждом поколении несколько человек при погонах, тоже верно. Но при чем тут этот …бер? Я не могу понять, что это значит «образ медведя»?

— Да никак это не надо понимать, — возмутился Орислав. — Медведь он и есть медведь. Ты — медведь, бер!