Часть 3 глава 3

Как ни хорохорился Веня, а вел группу вдоль дороги с большой осторожностью. Указанные девушкой сто метров, естественно определенные на глаз, бойцы прошли без особых проблем. Ни «клопов», ни каких-либо следов солдат КВООН не было.

Двинулись дальше. Дорога вышла к заросшей молодыми деревцами болотине и стала ее огибать, растворяясь в «мячиках» полусухих травяных кочек. Даже преисполненная силы майская зелень не могла заявить о себе здесь как следует. Прошлогодний сухостой сдерживал ее, не желая уступать дорогу новому и молодому. Дальше, на обозримом пространстве, пути не было. Наверное, эту колею еще в прежние времена наездили охотники и рыболовы. Можно говорить с полной уверенностью, что после схода снега здесь точно не ходил никакой транспорт, и не ступала нога человека.

Тема короткого совещания группы на краю низины была одна: следов нет, искать что-то здесь нет смысла, но что тогда делать дальше?

Казалось бы, самое время выдвигаться на Базу, но упрямо заточившийся на выполнение определенного им в самом начале плана Дзерба настаивал на том, что обязательно нужно наработать хоть какой-то результат.

Восточную часть дороги до взорванного «Хаммера» их побратимы прочесывали еще в день взрыва, вернее вечером того же дня. Они напоролись на «клопа». Уже зная, как сразу сползаются к месту боя эти монстры, бойцы группы тут же ретировались и прошли на восток километра два. Там никаких следов ими обнаружено не было.

Старшим той группы ходил Бань. Саша все делал четко и обстоятельно. Вернулись его ребята к ночи, получили нагоняй от начальства за стычки с «клопами», но за информацию о «черепахах», о которых на Базе пока не знали, им тут же все простили.

После группы Баня плотно к вопросу поиска американских солдат из «Хаммера» никто не подходил, боялись снова «засветиться». Но вот опять «воскрес» Ловчиц, и проблема их поиска снова стала актуальной. Сами солдаты, естественно, не интересовали никого. Их (при обнаружении) все равно пришлось бы пустить в расход, а вот то, кто им помог эвакуироваться, было большим вопросом. До того момента руководство Базы пребывало в полной уверенности единоличного хозяйствования на этой территории своего отряда, но с пропажей военнослужащих КВООН, или, если не их самих, то их трупов, вопрос о хозяине приобретал весьма важный характер.

Даже если принять во внимание сегодняшний бред о роли в исчезновении «Хаммеров» некого Хозяина леса, прозвучавший из уст странной девушки, способной внезапно появляться и исчезать у тебя на глазах, выходило, что хозяйственников в этих лесах уже двое, а, как известно: машина, у которой два хозяина — считай машина без хозяина. «Недоглежена, недомазана под забор ей завгаром указано».

Как бы Веня в течение дня не упирался, не водил группу по валежнику и болотинам, а ничего не нашел. Солнце неуклонно катило к вечеру. Столько потрачено сил, а всё, что отобразилось в памяти бойцов, это только публичный поцелуй командира их группы со странной, удивительно красивой девушкой, которую, к слову сказать, тоже начальству не предъявишь как некий «наработанный результат». Поди — найди ее сейчас. Только открой рот, сразу спросят: «Кто такая? Откуда? Как нашла вас? Что говорила? И где она, в конце концов? Почему отпустили?»

Чем больше ходили, тем больше Дзерба хмурился. Конечно, по уму ему следовало бы замять это дело между парнями еще здесь, в лесу, чтобы не выплыло потом перед Ловчицем. Но как подойти к подобному скользкому разговору Веня не знал, а потому продолжал водить группу кругами, якобы расширяя зону поиска всяческих следов. Мозг старого опера закипал, а тут еще не ко времени подошел Волков:

— Тадеушевич, — устало выдохнул он, — знаешь, наверное, и правда, я еще не в форме, устаю. Рана не болит, а вот ходить столько — пока еще тяжко. Скоро солнышко сядет, чуешь холодает и поесть народу охота…

В этот момент одобрительно закивали все из видимых Веней голов. Он только теперь вспомнил, что войско его не кормлено! Командир стал, поднял руку и махнул цепочке «собраться к командиру». Оперативность его команды говорила о том, что вокруг него уже давно тлел голодный бунт, но вместо того, чтобы поинтересоваться самочувствием бойцов и их проблемами, упертый руководитель среднего звена задал пространный вопрос:

— Ну что? Ничего не нашли?

Ребята меж собой переглянулись. Ответить за всех взялся Васильков:

— А я, Веня, понять не могу, что мы вообще ищем?

— Что ты, Женя, мозги мне тут пудришь? — недовольно зашипел командир. — Любые отметины, следы…

— Какие следы? — возмутился Васильков. — Да мы сами сегодня тут столько этих следов оставили, что знающий человек даже завод-изготовитель наших берцев тебе назвать сможет…

Дзерба сдержанно выдохнул:

— Нехорошо без результата возвращаться, понимаешь? Что выходит, день впустую угробили?

— А бусечки? — с издевкой захихикал Стас. — Каждый из нас вон сколько бабу не щупал, а ты-то сегодня отхватил. Во какой бонус! Чем тебе не результат?

Бойцы дружно зашипели беззвучным смехом и это было во благо, потому что теперь разговор можно было постепенно подводить к основной теме.

— Результат, — повторил, улыбаясь Дзерба, — что мне теперь с этим результатом делать?

— А ты что? — подмигнул ребятам Панько. — Уже подозреваешь у себя беременность?

Группа буквально прыснула сдавленным хохотом.

— Хватит ржать, — едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться самому, отмахнулся Веня, — как про эту паночку начальству доложить? Не поверят же…

В бронзовые стволы сосен ударила очередь. Группа рассыпалась по земле, занимая боевые позиции. Лес зашумел удаляющимся эхом.

— Чшерт, — зашипел Дзерба, отползая в сторону от лежащего рядом Волкова, — командир, твою мать! Сам учу в кучу не сбиваться и сам же…

Вторая очередь поцарапала деревья ниже, ближе к корням. Это был «клоп». Пока один. Стрелял он по группе со спины, издалека, как раз со стороны той самой дороги, на которую указывала незнакомка. Волков заметил торчащие из-за корней ботинки кого-то из своих и толкнул в подошву стволом:

— Э! — окликнул он. — Ножки прими. Торчат над папоротником, заметит, слышишь?

Ноги товарища оставались недвижимыми. Волков, морщась от снова давшей о себе знать боли, переполз за дерево и уперся с бездыханное тело Василькова:

— Жека, Же-е-е-ека, бл…! — выругался Алексей, — протягивая руку, и ощупывая горло товарища. Пальцы скользили по мокрой от крови коже, упорно не находя пульсирующую ритмику вены. Волков повторял и повторял свои попытки, все напрасно. Как можно было найти то, чего уж нет?

— Веня, — выждав паузу между выстрелами ползающего где-то рядом «клопа», выкрикнул в лес Алексей, — Веня, слышь? Васильков минус.

— Дурак, — рявкнул где-то рядом Дзерба, — она ж на твой голос сейчас приползет…

— А я в ложбинке. Подойдет — грохни ее из подствольника.

— Вместе с тобой?

Слева зазвенела в ушах автоматная очередь, и хлопнул подствольный гранатомет. Когда пятью секундами позже до слуха стали доноситься хоть какие-то звуки, первое, что услышал Волков, был голос Панько:

— Гот-тов клиент.

— Не вставай, дурак! — крикнул Дзерба. — Быстро отозвались все с докладом:

— Волков тут, цел;

— Панько — цел;

— Римашевский — плечо, но царапина, не серьезно. Веня, Женьку Василькова грохнули…

Зал просто кипел. Многие вставали с мест, кричали «браво!» Для концерта сотрудникам МВД в честь близящегося праздника Победы это вообще можно было назвать неистовством. Кому-кому, а Андрею Волкову сдержанность этой публики была хорошо известна.

Со сцены отпустили не сразу, рукоплескания вдруг начали сливаться в овации. Казалось бы, что тут такого? Играли Лешину старую, еще 1994 года написания, песню «Идите с миром». Там нет ничего о «сединах, орденах, битве за Курск», типичный, модно прокачанный рок, а поди ж ты, как заскочило? Возможно, кто-то помнил в зале брата, песня-то известная, может быть, кто-то работал с ним в мирное время, хотя и то, что среди приглашенной публики было совсем мало людей пожилых, тоже могло сказаться на восприятии такой песни.

Что тут теперь гадать? Надо было уходить со сцены. За кулисами уже ждали очереди следующие исполнители. Музыканты «Белого Запада», подбадриваемые окриками коллег просочились к гримеркам и стали терпеливо ждать, когда освободится их грим-уборная, занятая готовящимися к выступлению девушками из народного ансамбля. Нужно сказать, что рокеры немного поотвыкли от подобного. Будучи группой «на полном ходу», они почти всегда имели собственную гримерку. Хотя бы потому, что в «солянках» они участвовали крайне редко.

Волков как-то не сразу заметил, что перед грим-уборными вдруг стало меньше народу. Обычно так случается, когда на сцену выходит танцевальный ансамбль или оркестр, а тут, поодаль прошлись какие-то крепкие ребята и коридор заметно опустел. Вскоре со стороны служебного входа появилась фигура небезызвестного господина Бушты. «Вот хорошо, — без всякой задней мысли подумал Волков, — начнет еще что-то опять выкручивать — можно спросить про свадебный задаток. Он тогда сразу отстанет».

За Иосифом Михайловичем, лицо которого при ближайшем рассмотрении не излучало привычного позитива, неспешно шагали двое мужчин, весьма респектабельного вида. «Ух ты? — со смешком подумал Андрей. — Неужели и этим плакаты подписывать?»

Но Волков ошибся. Едва Бушта с компанией подошли к музыкантам, дверь гримерки открылась и, словно испуганные воробушки из нее выпорхнули четыре красавицы в национальных костюмах. Девушки пробежали к сцене, а перед открытой дверью возникла заминка. Если гости хотели что-то сказать, им следовало бы сделать это здесь, а не во время массового переодевания. Но гости молчали, вглядываясь в лица уставших музыкантов, судя по всему ожидая приглашения для отдельной аудиенции.

Андрей понял, что дело здесь совсем не в автографах и даже улыбнулся своему легкомыслию:

— Иосиф Михайлович, — наконец, произнес он, — что-то срочное? Может, в гримерку?

— Да, — согласил тот, — думаю, лучше без огласки…

В этот момент у Андрея ёкнуло под сердцем. «Что-то случилось с Лешей», — почему-то именно это подумал он. Все другие предположения были просто несостоятельны. Вечная покровительственно-умиленная маска просто так не исчезает с округлого лица Бушты.

Музыканты и прибывшие с Иосифом Михайловичем «гости» зашли в гримерную комнату, причем замыкающий шествие широкоплечий, коротко стриженный товарищ остановился у двери и закрыл ее на внутреннюю задвижку.

Не имея никакого желания растягивать и дальше неприятную интригу, Волков вытащил из гитарного кейса полотенце, стер с лица выдавленный «софитами» пот и, снимая дорогой, концертный пиджак спросил:

— Что случилось, Иосиф Михайлович?

— Случилось, Андрюша, случилось, — ответил тот каким-то сочувственно-дружеским тоном. — Позволь тебе представить, — это, — он указал на стоящего к нему ближе мужчину в сером костюме, — заместитель начальника отдела творчества Министерства культуры Григорий Александрович Хилько и зональный …сотрудник госбезопасности Синкевич Игорь Валерьевич. У нас, Андрей, есть к вам несколько неприятных вопросов.

— Неприятных? — наигранно удивляясь, спросил Волков.

— Да, — оставаясь серьезным, подтвердил Бушта.

— А в чем дело?

— Скажите, что подтолкнуло Вас изменить программу концерта, добавив именно эту песню? Ту, что была последней.

Музыканты притихли. Волков про себя облегченно вздохнул «ну хоть не брат», а вслух сказал:

— Публика держала на сцене… Такое случается. Военного репертуара у нас нет, пришлось импровизировать…

— В подписанной к исполнению программе этой песни нет, — встрял в разговор Хилько, — кто ее автор, вы?

— Нет, — уверенно ответил Андрей, — ее написал мой брат Алексей.

— Это который в государственном розыске? — Добавил гирек на весы претензий зональный сотрудник КГБ. — Интересно. Вы его недавно видели?

— Я его не видел, — сжался в кулак Волков.

— А как же тогда песня?

— Так она написана еще в 1994 году.

— Что вы говорите? — Теперь уже довешивал Хилько. — Экая у нее подозрительная актуальность…

— Что делать? — растерянно пожал плечами Андрей. — Так уж Лёша писал.

— Ну, хорошо, — непонятно к чему подвел черту чиновник от культуры. — Согласно Постановления от 12 марта прошлого года в репертуарном реестре у вас должны быть все тексты песен в электронном или письменном виде. Можете хоть что-то показать?

Среди музыкантов пробежал легкий хохоток. Кто-то даже шепнул: «Сейчас и проездные на городской транспорт спросят…»

— Будет нужно — спрошу, — милицейским тоном обрезал все шуточки Хилько. — Так есть тексты? Или вы не соблюдаете установленных в стране правил?

— Есть, — подавленным голосом ответил Волков и, открыв карман кейса, вынул из него пластиковую папку с бумагами. — Вот, — он протянул ее Хилько. — Там и разрешение на концертную деятельность.

— Его не нужно, — тут же чуть ли не брезгливо возвращая папку музыканту, сдвинул брови чиновник. — Дайте текст этой песни.

Волков снова пожал плечами, открыл папку, неторопливо нашел нужный лист формата А-4 и подал его начальству. Хилько прочел текст вслух:

Идите же с миром, солдаты войны,

Солдаты Берлина, Кабула, Багдада!

Идите же с миром, солдаты весны,

Мир — это главная ваша награда!

ОН когда-то начал песню,

Цветущих садов, поющей любви…

ЕМУ заранее известна,

Вся страсть бушующей крови…

ОН создал рай не в нашу честь,

Не в честь свою и отдал все,

Что мы можем прочесть,

Чего просто не счесть,

Что, в конце концов, нас и спасет.

Припев:

Идите же с миром, солдаты войны,

Солдаты Берлина, Кабула, Багдада!

Идите же с миром, солдаты весны,

Мир — это главная ваша награда!

Славным пиром окончим пальбу,

Наполним жизнью пустые бокалы…

Наполним бокалы, закончим пальбу,

Пусть отвыкают от мяса людского шакалы!

Припев:

Идите же с миром, солдаты войны,

Солдаты Берлина, Кабула, Багдада!

Идите же с миром, солдаты весны,

Мир — это главная ваша награда![1]

— …та-а-ак, протянул Хилько. — Слова написаны 26 марта 1991 года, музыка 2 февраля 1994-го. Все верно, Алексей Волков. Хм. …Что же вы творите, Андрей?

Фронтмен группы округлили глаза в недоумении.

— Какой Кабул? — Возопил чиновник. — Какой Багдад и, тем более, Берлин? В зале сейчас заместитель министра культуры! Представляете, с какого мощного его посыла я здесь появился? Если такой человек спрашивает: «Что это за антивоенные песни в день окончания войны?», это чуть ли не прямое указание на то, чтобы прикрыть вашу деятельность.

Страна только начала выкарабкиваться из дыры, тянуться к свету, делать первые шаги к западной культуре, а вы им про солдат Берлина?

Вот, смотрите: «Пусть отвыкают от мяса людского шакалы». О ком тут идет речь? Кто эти «шакалы»? Выходит, что немецкие, американские, голландские миротворцы в Ираке, Афганистане, это шакалы? А? …Еще бы добавили «солдаты ОКООН»… Отвечайте, Андрей!

— Это животные, — невнятно промямлил Волков, до которого только теперь, через столько лет начал доходить скрытый смыл этой песни. — На войне погибают люди, кругом трупы, их поедают бродячие шакалы и все! Никакого подтекста.

— Ну, не скажите, — вступил в разговор КГБшник. — В сочетании с музыкой… Я тоже, как и Григорий Александрович уверен, что подтекст тут слышится ясно.

— Во-о-от! — снова ввинтил слово расходившийся чиновник. — Слышите? Это ведь не я, а человек, которого целенаправленно учили слышать подобное, заявляет вам со всей ответственностью: «Ясно слышится». Там и другое слышится.

Исходя из всего этого, придется …на какое-то время ограничивать ваши выступления в Беларуси. Это же надо: заместитель министра, руководство МВД, их коллеги из Германии и Бельгии на концерте, а тут «вот тебе Европа!» — «идите вы нахер солдаты Берлина». Ведь последняя фраза звучит, как вызов, практически так же, только выражение помягче. Стране, можно сказать, выпал редкий исторический шанс, наконец-то получить европейсы…, европейский порядок, — поправился чиновник, — европейскую экономику!

— Экономику? — вдруг поджал губы Волков. — Порядок? Да что вы знаете об европейском порядке?..

[1] Песня А.В. Войтешика, авторское.