Часть 4 глава 8

— Милочка! Оу! Ми-и-и-илочка! — да очнитесь же вы…

Желязны сделал два шага назад, пытаясь попасть в поле зрения приходящей в себя Светланы. Девушка открывала глаза, но, как видно, практически ничего сейчас не видела.

— У меня, — призналась она, — огромное пятно перед глазами, оно мерцает и мешает смотреть. Я вас почти не вижу…

— Но ведь слышите?

— Слышу.

— Вот и хорошо, — заключил помощник Президента, — я рад, что хотя бы два часа мы с вами сегодня плодотворно поработали.

— Я больше не могу, — бледнея, тихо произнесла Света.

— Я знаю, — согласился Желязны, — хотя еще недавно для вас и шесть часов были вполне по силам. Простите, я должен определиться в правильности вашего восприятия. Вопрос: вы помните, как меня зовут?

— Ф-Феликс? — неуверенно ответила она.

— Все верно, Феликс. Расслабьтесь. На сегодня работа закончена. Еще минут десять-пятнадцать и пятно в вашем поле зрения исчезнет. Вы просто сильно устали, истощены.

Должен сказать, что я вас прекрасно понимаю. Заметьте, сегодня я работал один, так сказать, в щадящем режиме. Более того, хочу сообщить, что дела вынуждают меня на несколько дней уехать в Минск, так что у вас, мадмуазель, будет достаточно времени восстановиться. Моим помощникам приказано не напрягать вас своим присутствием, выводить на прогулки, усиленно кормить и давать спать столько, сколько пожелаете.

— Я, я …уже не нужна? — с затаенным страхом спросила Светлана. — Меня убьют?

— Ну что вы? — кисло гладя в красивое, но мертвецки бледное лицо девушки, поспешил успокоить ее Желязны. — Зачем же вас убивать? Мы еще поработаем.

Кстати, о работе: знаете, а ведь мне все-таки кажется, что находясь в состоянии «передатчика», вы как-то умудряетесь фильтровать то, что говорите нам. Умом я, конечно, понимаю, что это мало кому под силу — делать параллельно сразу две такие вещи, но интуицию, как говорится, не обманешь. Так что по приезду мы и этот аспект нашего с вами сотрудничества хорошенько проработаем.

— Как я могу? — слабо запротестовала Светлана. — Вы же сам видите, как мне это дается?

— Вижу, — не стал спорить Желязны, — но с другой стороны, может быть потому у вас так быстро и «садятся батарейки»? Я серьезно задумываюсь на этим, слышите меня? То есть, почти утверждаю, что вы сейчас стали быстро выдыхаться именно по причине того, что параллельно успеваете как-то переработать, отфильтровать поступающую свыше информацию и решаете, что говорить нам, а что нет.

У нашего с вами будущего и без этих недомолвок большое количество вариантов воплощения, а уж с таким подходом счет пойдет на сотни, а не на десятки. Так не годится. Я хочу знать все варианты, слышите? Все! К будущему нужно подготовиться как следует.

Ф-фух, — тяжело вздохнул пожилой джентльмен, — как же сейчас нелегко и мне дается работа с вами. А все из-за недостаточного служебного соответствия одного идиота. Я бросил все свои силы, по сути, на пустое, и теперь с трудом могу восстановиться. Да, милочка, мне тоже надо восстановиться. А тут еще вы, …упираетесь.

Если хотите, и у меня в глазах стоит некое «пятно», подобно вашему. Только у вас оно скоро пройдет, а я еще с неделю буду ходить, как слепой кутенок. И это еще не самое худшее из того, что я сейчас чувствую. Моя интуиция подсказывает, что как раз в это время там, в параллелях прогнозируемых с помощью вас ситуаций происходит какая-то странная, необъяснимая динамика. А я… Пока не в силах это видеть. Что называется, «движение есть, а продвижения не видно».

Вы, Светлана, в некотором роде были моими глазами, а глазам после работы надо обязательно отдохнуть. Это я вам говорю, как человек, у которого застарелые проблемы со зрением. Так что, думается мне, вы будете безмерно рады моему отъезду…

— Не делайте то, для чего поедете, — слабым голосом произнесла вдруг Светлана.

— Хм? — оживился Феликс, который собрался уже было уходить. Он смерил девушку недобрым взглядом, и неохотно ответил:

— Никак нельзя, мадмуазель. Все это давно решено и подписано. …Вот видите, — задумчиво добавил он через паузу, — я же говорил — чувствую, что-то все же застревает в вашей голове и проходит мимо меня и коллег. Ах вы — коварная и вероломная деви́ца. Вы просто ловко воспользовалась тем, что я сейчас слаб, и не смог как следует «запломбировать» свои каналы…

— Так нельзя поступать с людьми. За что им такое? Это ведь не война.

— Война, девочка моя, война. Она не прекращалась никогда. Что ж, — заключил Феликс, — мы говорили о будущем, вот тогда вам и замечание на ближайшее будущее; отныне и навеки — прекратите строить из себя простушку. После того разоблачения, мадмуазель, которое произошло только что, все сказанное мной выше, я отменяю. Похоже, теперь придется серьезно подумать над вашей дальнейшей судьбой. Кто знает, сколько еще вы смогли вытащить из моих каналов?

Но это все потом, пока не будем окончательно портить этот день. Вы и без этого здорово устали. До скорой встречи, отдыхайте…

Желязны оказался прав. Уже утром о мерцающем пятне в глазах Светлане напоминала только тупая боль, ощущаемая где-то в височной области. Ей стало значительно легче. Литовца от нее почему-то убрали, и еду приносил какой-то невысокий, темноволосый парень, который, судя по всему, ничего не понимал по-русски. Светлана даже с «подсевшими батарейками» не чувствовала Римандаса, скорее всего он уехал.

Новый «официант» тоже был один из тех, кто работал с Феликсом — экстрасенс их круга. Во время сеансов его место всегда было справа и почти на грани обзора, поэтому лицо этого человека она смогла хорошо рассмотреть только тогда, когда он впервые принес завтрак.

После того, как этот темноволосый убрал поднос с посудой, пришел заместитель начальника охраны и объявил, что с сегодняшнего дня у Светланы начинаются прогулки на свежем воздухе.

Нужно ли говорить, как радовалась девушка этому известию? Но едва она попыталась завести какой-то разговор с представителем руководства объекта, спросив первое, что пришло ей в голову, о пропавшем Римандасе, офицер моментально потерял интерес к общению. Пожалуй, он тут же бы ушел, но задержался на миг и пояснил, что того, о ком она говорит, внезапно отправили в длительную командировку вместе с начальником их объекта, и что теперь все контакты с ней переходят под его, капитана Владимира Анатольевича Бабука, личную ответственность.

Дальнейшие пояснения нового куратора тоже пришлись весьма кстати. Как и предполагала Светлана, ее нынешний «официант» русского не знал. Как пояснил Бабук, в задачи Денни входит только приносить и уносить ей пищу.

Исчерпав на этом все, что Владимир Анатольевич должен был сказать, у самой двери он вдруг остановился и добавил, что после обеда в четырнадцать ноль-ноль этот «официант» и трое ребят из охраны выведут ее на прогулку внутри периметра объекта.

Ее тело и душа уже просто рвались на свободу, пусть даже в рамках бетонного ограждения. Едва дождавшись обеда, Светлана наскоро перекусила, тут же оделась, причесалась (еще в начале заточения «литовец» по ее просьбе принес ужасную, но все же расческу), набросила выданный для прогулок солдатский бушлат и стала ждать.

Без четверти два в двери послышалось слабое шуршание. Кто-то пытался ее открыть, и вдруг!!! Раздался резкий хлопок. Ухнуло так, будто кто-то уронил на пол полное собрание краткой медицинской энциклопедии. Широкие оконные жалюзи качнуло. Светлана недоуменно посмотрела на дверь. Тяжелый, бронзового оттенка сердечник, толкаемый кем-то снаружи, вдруг вывалился на пол. Створка плавно открылась. На пороге стояла Радмила.

Светлана набрала в грудь воздуха и едва не задохнулась от радости. «Рада, Радочка…», — непослушными губами произнесла она, и тут же потеряла сознание…

«Авантюра» иначе это никак не назовешь. С одной стороны, только поверхностные данные разведки, с другой расплывчатые, во многом противоречивые сведения о внутреннем устройстве «Авроры», поступившие от американской подружки томящегося в лазарете журналиста Олсена. С третьей…

Во время завтрака вдруг объявилась Радмила. Как ни странно, опять в столовой, также, как когда-то и Орислав. Ловчицу бы в пору расспросить, что это за странная лазейка имеется в их высокотехнологичном «заборе», однако Иван Сергеевич встретил гостью радушно, и стал предлагать ей чаю.

Чай девушка пить отказалась, и «отблагодарила» хозяев по-своему: «Пришла пора. — Сказала она всего два слова и в шумной столовой, где в это время находился почти весь личный состав Базы, наступила звенящая тишина. — Сей же час собираемся, идем за Светланой…»

Какие там доводы, вопросы? Ловчиц уже на первых фразах понял, это вводная из разряда «назад пути нет»! Радмила — ох уж эта женская непосредственность — ничуть не смущаясь того, что в столовой в полном составе присутствует руководство Базы, тут же, смерив странным, с какой-то затаенной радостью, взглядом Волкова, отвела его в сторону. Затем, следуя той же нехитрой схеме, она выбрала и подвела к Алексею еще восьмерых бойцов. «Со мной пойдут они…», — легко и непринужденно заявила девушка так, будто все уже давно решено.

Тут, словно целиком с ней был согласен, сорвался с места Лукьянов: «Там же центр управления «клопами», — отгородив своей богатырской фигурой Радмилу и выбранных ею ребят, навалился он на Ивана Сергеевича, — другого шанса не будет! В группу нужно хотя бы двоих компьютерщиков из «лабрадоров». С оборудованием, Георгич. Хорошо бы взломать базу данных «Авроры» и сунуть в нее тот вирус, что ребята позавчера, наконец, создали. А еще надо скопировать все данные с их машин. Радмила! — взмолился великан, видя, что шеф попросту растерялся, — пойми, другого шанса у нас не будет, а эти «клопы» нас уже просто заедают»…

— Других мне будет трудно прикрыть, — призналась девушка. — С собой я вижу только этих. Сторожам у ворот я отведу глаза, а с кощеями эти девять солдат справятся…

— Но почему только этих? — вознегодовал Лукьянов.

— Трудно объяснить, — холодно ответила Радмила, — и времени на это нет. Если еще двое, все может пойти кувырком.

— Меня сейчас другое занимает, — понуро вклинился в разговор Иван Сергеевич, — как, даже если я и пойду на эту аферу, мне вас сейчас доставить на «Аврору»?

— Поднимайте ваш корабль, — просто ответила девушка.

Ловчица качнуло. Иван Сергеевич почувствовал, как в височной области его черепной коробки мощно застучала кровь:

— Но, — попытался возразить он, — мы не используем корабль днем?

Радмила сделала паузу, после чего оставила избранных, и подошла к шефу Базы вплотную:

— Не сейчас, так завтра-послезавтра все равно вам придется его поднимать. Время пришло. — Негромко сказала она.

— Война? — округлил глаза Ловчиц, чувствуя, как его голова буквально начинает распухать от потока хлынувшей в нее крови.

— Нет, — спокойно ответила девушка, — просто еще одна битва. Война идет уже давно.

— Р-радмила, — едва выдавил из себя Ловчиц, — ведь мы…, мы рискуем всем! Всем, что есть.

— Всем? — Коротко, и как показалось Ловчицу с саркастическим смешком спросила гостья и продолжила. — Мне почему-то кажется, что только собой. И… ничуть не больше других воинов. Что тут поделаешь, это ваше ремесло. Да и как можно взвесить то, кто из нас и чем рискует?

Кощеи каждый день тянут через Свету сокрытые Знания Небес. Подумай: если они в ближайшее время успеют использовать хотя бы малую часть из того, что они уже узнали, что будет вокруг? Даже здесь, в вашем логове! Может так статься, что и рисковать уже просто будет некому. Там, — она указала тонким пальчиком в низкий потолок столовой, — в отличие от земных путей, образ вашего подземного дома прописан четко, и они скоро найдут вас. Именно поэтому Свету и надо немедленно забрать, а кощеев убить.

Круг защиты в том месте отчего-то ослаб. Видно, тот, кто держал коло над тем местом, выдохся и уехал. Это наш шанс. С ним я тягаться не могу, а с его помощниками… Этих и простая пуля берет…

— Пуля. — Мрачно заметил Ловчиц. — Да уж, конечно, — скептически добавил он, — дело — проще некуда. Как их искать там? Ты говоришь, мы — воины, это наше ремесло. Пойми, я и пытаюсь рассуждать, как воин: рядом с «Авророй» две войсковые части — вояки, техника. Они моментально поднимутся по тревоге и оцепят район. Нас даже с «Лабрадорами» батальон — не больше.

Дернуть туда Сивохина с соседями? Это же мясорубка. Так нельзя, милая моя, это же наши люди! Сколько из них погибнет? …Я не могу на такое решиться без тщательной проработки операции…

— Он не может, — леденящи тоном оборвала его доводы Радмила. — Эх, Страж. Да если сейчас не закрыть канал Светы, я, глядя в него, хоть сейчас могу видеть и сказать, кто из вас и как погибнет! Слышишь, меня вой? В деталях! А пойдёте со мной, все изменится. Проявится другой путь.

У Ловчица похолодели пальцы. Он ясно понимал, что она на самом деле может сейчас рассказать о судьбе каждого из них на том пути, на котором Иван Сергеевич позволит себе осторожничать. «А ведь опасность — это еще не приговор»? Все еще можно изменить, стоит только рискнуть!

Трезвая рассудительность понемногу начала брать верх над обжигающим омутом паники. Иван Сергеевич отстраненно смотрел куда-то сквозь стену.

— «Все предрешено?» — спросил он вдруг. — Как в «Терминаторе»?

— Предрешено. — Подтвердила Радмила. — Только вариантов развития любой ситуации может быть сразу несколько, предрешены они все. Вспомни, это просто нити на ткацком станке Макоши и ее дочерей Доли и Недоли. Складывается узор — живет человек. Вот поглядишь на ткань и тут же заметишь, что между нитями пряжи или ткани всегда есть место. И не важно, это простая материя из текстильного магазина, или волшебная ткань Судьбы. Эти крохотные пространства не могут быть пустыми, ведь Матушка-Природа не терпит пустоты. Именно поэтому редко, но все же рождаются люди, которые, как воздух вольны перемещаться в «ткани» человечества. Именно они не дают ей слежаться и исчахнуть.

Приходит лихое время, рождаются Гитлеры, Наполеоны, Сталины, Ленины, Македонские. Эти тоже приходят в мир не просто так. Их деяния могут привести к тому, что полотно человечества окажется выстиранным. Кто-то из них поспособствует тому, что рисунок освежится, а кто-то, напротив, надолго смоет с него все яркие краски, заполняя пространство для воздуха порошком невымываемого из ткани стирального порошка.

Светлое время приводит к нам других, — Радмила едва заметно склонила голову в сторону избранных для штурма «Авроры» бойцов. — Таких, как тот, «хто панясе Перунаў Перст». У этих в достатке Силы, чтобы изменить рисунок полотна. Это не обязательно дело воина. Рисунок может поменять и музыкант, и поэт, и царь, и князь. Но даже если рисунок совершенно изменится, ткать его все равно будут Макошь и ее дочери.

Иван Сергеевич глубоко вздохнул:

— Я, — тихо произнес он, — даже безмерно доверяя тебе, красавица, и мнению Орислава с Атеем, настоятельно советовавших слушаться твоих советов, …не могу просто так броситься в омут с головой. Сама посуди, даже чисто технически. Мы же элементарного не знаем, где нам сесть? Две части КВООН разбросаны в лесах, «клопы»...

Взгляд Радмилы потеплел:

— Я укажу куда пристроить ваш летучий корабль. — Обнадеживающе улыбнулась она. — Там его никто не найдёт. И к месту тому всех избранных мной проведу как надо, никто из людей их не увидит.