Часть 3 глава 1

Светлана была шокирована. Она ведь еще не успела сказать ни слова и не сделала ничего дурного! Или это пресловутое: «Ты виноват лишь тем, что хочется мне кушать?»

— Потрудитесь объяснить, — сдержанно ответила она, — кто вы такой, что происходит, и в чем вы меня обвиняете?

— Кро-о-о-овь, — многозначительно кивал головой пришелец, продолжая изучать лицо девушки, — хоро-о-о-ошая кровь. То, что надо, — наконец, удовлетворенно заключил он, и вдруг, огорошил ее вопросом, заставившим Светлану покраснеть:

— Критические дни уже завтра? Сегодня? Сего-о-одня к вечеру, — заверил он, отчего-то принюхиваясь и будто читая по ее лицу. — М-да, так и есть. Ничего пока не выйдет, — снова выразил он недовольство, — глядя, как густо прилила кровь к щекам его собеседницы. — Придется приехать дней через пять. Да. Где-то так, не раньше.

Желязны выпрямился и, не говоря больше ни слова, вышел прочь.

В коридоре его уже ожидал руководитель «Авроры», полковник Штасевич:

— Хорошо, что вы здесь, — вместо приветствия, по-дружески взял его под руку советник Президента. — Я уже собирался звонить, но ваш номер у помощника…

— Так я вам..., — засуетился Евгений Николаевич, но почувствовав, как сжались на его предплечье сухие, холодные пальцы, умолк.

— Не надо, — опережая порыв полковника, остановил его порыв Желязны. — Ваш номер есть у Зеленько, этого достаточно. Если будет нужно, вас найдут, но сейчас я бы хотел обсудить с вами кое-что о нашей пленнице.

— Слушаю.

— Сегодня, — Феликс замялся, — …у нас с ней не вышло толком пообщаться. Какое-то время ни я, ни мои коллеги не сможем заняться непосредственно ее вопросом. Пусть все побудет так, как и было, хорошо? Только давайте прекратим действовать ей на нервы. Я имею ввиду, легкую психическую атаку. Отведите ей какой-нибудь нормально обустроенный номерок в жилом блоке. Поите, кормите, но больше никаких перемещений и, как и прежде, минимум контактов с сотрудниками и внешним миром. Если хотите — это приказ.

Вы, полковник, должны знать: вам простят любой промах, но только не связанный с ней. Если хоть волосок упадет с ее головы — вам несдобровать. Нужны танки? Самолеты? Полк пехотинцев? Только скажите — все будет здесь, но обеспечьте ее безопасность.

Работа с системами «Bedbug-2» и «Bedbug-3» это одно, но, — добавил Феликс двусмысленно, — если вы хотите продолжать расти, как офицер и как человек, преданный своей Родине, эта девушка теперь ваша первостепенная задача. Все, что касается медицинского обеспечения, гигиены и прочего — это дело рук моих коллег, «научных сотрудников», а уж охрана и надежная изоляция — это ваша забота.

Желязны отпустил руку полковника и неторопливо зашагал к выходу. Штасевич чувствовал, как защемило у него в груди. Это ведь сам советник президента, какое доверие! Мог ли он, простой вояка подумать о таком каких-то три-четыре месяца назад? Конечно — нет. Как можно не оправдать такое доверие?

Стив открыл глаза. Над ним висел белый, дощатый потолок, разбитый на три секции массивными деревянными балками. Нехитрая люстра напоминала времена его детства, когда он гостил у бабушки и случайно на чердаке разбил бейсбольной битой что-то подобное. Стены оклеены светлыми, в синий прожилок обоями, в углу небольшой, пузыреобразный телевизор, наверное, китайский, поскольку имел мудреное название «vityaz».

Кто знает, чем руководствуются китайцы, создавая такое уродство? Оригинальность? Скорее всего — нет. Копируют же точно всё остальное у ведущих мировых брендов? Пусть бы и телевизор какой-нибудь фирменный скопировали, а не создавали такое — уродливо-оригинальное.

Стив попробовал повернуться. Мир закачался так, будто он был на корабле. И если бы раньше он однозначно списал это на собственное состояние, то теперь, после неоднократных ночевок на базе связистов в Sudkovo, американец знал наверняка, все дело в пружинной сетке кровати.

У окна на каком-то древнем, в болотный цвет диване лежал его приятель Билл Уилкс. Стекла в доме мелко задрожали и то окно, у которого стоял диван Уилкса, заслонила тень автомобиля. Хлопали дверцы, стали слышны голоса:

— Билл, — прохрипел отвыкшими от работы связками МакМанамман, — Би-и-ил! Хватит спать. Глянь, что там за окном…

Шотландец сладко зевнул и недовольно застонав, под неимоверные хруст и скрип старого дивана, повернулся на бок:

— Как же хорошо я спал, — глухо выдохнул он куда-то в одеяло. — Какого черта, Стиви там за окном? Вот же …Только перестало болеть, спи — хоть тресни, так нет! Надо разбудить…

— Там машина подъехала…

— Я слышал. И что?

Дощатая, белая дверь со стеклянными вставками, занавешенными маленькими шторками с ручной вышивкой, открылась. На пороге стоял какой-то лейтенант, а за ним маячил еще кто-то в зеленоватом халате, судя по всему медик.

— Вы в сознании? — поинтересовался офицер КВООН.

— Как видите, — сдержанно ответил Стив.

— Вы Уилкс?

— Я — МакМанамман.

— Хорошо. Вы в состоянии самостоятельно передвигаться? Мы на машине…

— Кто вы такой? — морщась и снова наполняя комнату совершенно диким хрустом старых диванных пружин, повернулся к ним Уилкс.

— Лейтенант Сохо, медицинский батальон КВООН, — запоздало представился офицер. — Нам доложили, что четыре дня назад в лесу нашли ваш автомобиль, вернее то, что от него осталось. Местная женщина и ее муж привезли вас к себе. Чудо, что они оказались там. Говорят, что услышали взрывы и поехали посмотреть. Они собрали все, что уцелело. Там ребята уже грузят ваш багаж. Вы серьезно ранены, у нас собой медперсонал и носилки…

В расположение медицинского батальона их привезли только к вечеру. Как ни боялись бойцы КВООН, а раненных за дорогу не растрясло. Имущество сразу же сдали на склад, а Уилкса и МакМанаммана хирургам.

К восьми вечера раненные, получив по дозе успокоительного, мирно уснули в чистой, теплой палате, а осматривающий их Марти Остенвельд, наконец, вышел покурить. К нему тут же подошел худощавый военный без каких-либо знаков отличия:

— Марти Остенвельд? — поинтересовался он.

— Да, — ответил врач.

— Я Леви Хауэр, — военный достал из кармана редкий в этих краях жетон, — контрразведка КВООН.

Хирург бесстрастно пожал плечами:

— Сигарету?

— Нет, спасибо.

— Чем могу?

— Это вы осматривали раненных, доставленных из зоны Отчуждения?

— Да, — улыбнулся какой-то своей мысли доктор, — вам нужен отчет?

— Само собой, но я понимаю, что он еще и не готов?

— Правильно понимаете, — снова улыбаясь чему-то, неопределенно выдохнул Мартин. — Знаете, а ведь я не удивлен вашему визиту.

Офицер контрразведки вскинул брови:

— Не хотите ли вы сказать, что затяжка с медицинским заключением и отчетом выходит именно по этой причине?

— Правильно понимаете.

— А в чем дело?

— Пройдемся? — Предложил доктор, и офицер-разведчик согласно кивнул.

Марти продолжал курить и заговорил только когда они отошли от здания метров на пятьдесят. У угла котельной, где сильно шумели агрегаты, хирург остановился и спросил:

— Наверняка у вас есть ко мне и какие-то нестандартные вопросы, офицер?

— Их просто масса, — на удивление откровенно признался разведчик. — Теряюсь. Не знаю с чего и начать.

— Начните с начала, — посоветовал Марти.

— Да уж, — с благодарностью принял шутливый совет Хауэр, — это резонно. Знаете, никогда бы не подумал утром, что к вечеру придется возвращаться сюда и допрашивать доктора. Думал, выйдет рядовая проверка по факту получения ранения нашими военными.

— Значит, она и у вас выходит не рядовая?

— Что значит «и у меня»?

— Хм, — не спеша прикурил новую сигарету Марти. — Я тоже полагал, что это будет рядовой осмотр. Планировал закончить его пораньше и завалиться спать. Что-то я не высыпаюсь последнее время, наверное, нервы. Но, как видите, я до сих пор не сплю, хотя уже и закончил все дела. Хожу и ломаю себе голову.

— Что-то не так? — Вкрадчиво спросил разведчик.

— Разумеется, — ответил доктор и сразу становилось понятно, делиться своей информацией он намерен лишь при каких-то условиях.

— Марти, — не стал «вилять» Хауэр, — давайте так, «тет-а-тет». Мой нервоз против вашего. Разумеется, и я свой отчет сделаю гладким, но и вы не станете раздувать из своего заключения лишний интерес со стороны. Вы же понимаете, что информация от офицера контрразведки имеет верхнюю планку конфиденциальности?

— Да, я это понимаю.

— Тогда будет правильным начать с вас. Поверьте, — останавливая накатывающую на доктора волну возмущения, поднял перед собой открытые ладони, Хауэр, — я тоже расскажу вам всё, что знаю.

Остенвельд призадумался, но, сдавшись на милость интересов спецслужб, начал с вопроса:

— Скажите, а это доподлинно известно, что они получили свои ранения четыре дня назад?

— Да, — ответил офицер разведки, — только уже не четыре, а почти пять…

— Интересно, — вздохнул повидавший всякого на своем веку хирург. — Хотя в данном случае четыре или пять — уже все равно.

— Хм? — удивился разведчик. — А к чему тогда был этот вопрос?

— Все верно, — задумчиво заметил Марти Остенвельд, — даже глупые вопросы всегда задаются к чему-то. Это я вам еще и как человек прослушавший курс по психологии говорю.

— Доктор, — не выказывая никакого желания выслушивать всякого рода отступления, не дал ему договорить Леви, — я тоже прослушал курс по психологии. Ближе к делу. Зачем вы спросили меня о времени их ранения?

— Разумеется не так просто, — нехотя ответил Марти, — разумеется. Просто нынешнее состояние ран… Как бы вам это сказать? …Подобная степень заживления повреждений характерна для трех-четырех недель больничного ухода. Понятно, что парням теперь наверняка полагается отпуск, но, заявляю со всей ответственностью, в случае острой надобности их можно хоть завтра бросать в бой.

— Как интересно, — заметил Хауэр.

— Да, интересно. — Улыбнулся доктор и продолжил. — Это становится еще интереснее, если принять во внимание характер их ранений! Они оба были по сути трупы! Эти ранения, можете мне поверить, Леви, несовместимы с жизнью, а меж тем: пули и осколки металла, стекла кем-то извлечены; раны затянулись; восполнена потеря крови; повреждения кожного покрова зашиты столь искусно, что этому позавидовал бы любой косметологический центр.

Разведчик поджал губы и задумался:

— Вы полагаете, — через паузу спросил он, — те мужчина и женщина, что нашли их в лесу, могли сделать такое?

— Хо-го-о-о-о, — вознегодовал врач, — думаю да, если только он — Иисус, а она дева Мария. Кому еще под силу выдергивать с того Света мертвых?

Не могу понять, — продолжал рассуждать вслух доктор, — даже если допустить, что у них был реанимобиль, и они стояли, там же, на дороге, все равно это нереально!

Критические раны, их много, что уж говорить о мелких, от осколков и автомобильного стекла? Странно другое, пулевые! Их вообще не зашивали, они затянулись, сами, представляете? А пули-то как доставали, а осколки?

Не знаю, просто не знаю, как такое может быть? Хорошо бы вам, Хауэр, поговорить с этими мужчиной и женщиной. А еще лучше — взять меня с собой. Поверьте, во мне говорит не простое любопытство.

Офицер вздохнул. Похоже, говорить ему было очень нелегко:

— Вообще, это нормальная практика, — задумчиво прогудел он в ответ, опасливо озираясь по сторонам. — Я имею ввиду то, что после ранения или стычки кто-то из наших направляется выяснить обстоятельства получения ранения.

Вы знаете, — тихо шепнул офицер, — участились случаи, когда наши солдаты сами причиняют себе вред, причем существенный. Возвращение домой по статье 21 со значком «S» «Полевого устава» не подразумевает под собой выплаты полной страховки, ведь так? Вот они, у кого нервишки сдают, сами себе простреливают руки, ноги, инсценируют нападения, бои, а потом отлеживаются в медпунктах и отправляются домой, на полный пенсион, как герои войны.

Вы знаете, страховые компании хорошо платят нам за раскрытие подобного шельмовства, поэтому мы и разбираемся с такими случаями дотошно.

Скажу вам больше, доктор, я …уже был там, — признался Хауэр. — Нам так положено — получив назначение, тут же же выбыть на место.

Это поселение находится так далеко в радиационной зоне, что одна дорога заняла целый день. Начали следствие. Возле раскуроченной машины полно луж крови. Я даже не представлял, откуда у человека ее столько, и как можно выжить после такой кровопотери? Земля там еще не особенно прогревается, лес — ничего не впиталось.

Все имущество в сохранности, разумеется, кроме того, что пострадало в бою. Вокруг полно человеческих следов. Разобраться чьи они просто невозможно.

Если рассуждать логически, то раз этих странных мужчину и женщину, доставивших раненных солдат, видел Сохо и его санитары с водителем, стало быть, они не ангелы и не галлюцинация. Да, я не сказал вам, на следствие со мной ездил лейтенант Сохо из вашего медицинского батальона.

Штаб, получив сигнал по системе «Combiraid» служебного автомобиля, не придал значения, что в электронном донесении значились не только сухие цифры нанесенного ущерба, а еще и характеры ранений солдат, время и, что совсем уж интересно, координаты пункта их эвакуации.

А теперь скажите мне, доктор, как могло пусть и хитрое, но электронное устройство всё это знать? Как оно могло передать, если несколько пуль «Bedbug-3» вывернули аккумулятор машины наизнанку?

— «Bedbug-3»? — переспросил хирург.

Леви Хауэр взмахнул руками, что означало «об этом лучше не спрашивайте».

— Как всё это может быть? — продолжил он. — Я, Марти, как и вы полон вопросов.

Лейтенант Сохо хорошо помнил дорогу. Собственно, для того я его и брал. У меня нет оснований ему не доверять. Совместно мы проделали долгий путь по следам их машины. Сомнений не было: он четко указывал места их остановок, там были консервные банки, следы бивака и маяки радиоразведки.

Протектор колес прорисовался четко, это следы «Хаммера», но вот проблема. На месте, где находился дом того самого мужчины и женщины, что спасли солдат, мы обнаружили брошенное жилище, которое местные называют «Hutor».

— И что, — оживился доктор, — вы опросили этих странных спасителей?

— Кого? — кисло улыбнулся Хауэр, — Мартин! Я же сказал, это брошенное жилье. Место настолько заросло кустарником и травой, что бьюсь об заклад, там лет тридцать-пятьдесят уже никто не живет, а может быть и больше.

Доктор трясущейся рукой достал очередную сигарету, но прикуривать не стал, бросил ее в сторону:

— Мистика какая-то, — нервно выдохнул он. — Где же тогда наши бойцы были? Кто им помогал? Опять же осколки, пули, …швы! Скорее всего Сохо что-то напутал.

— Если бы, — устало массируя отдающие тупой болью виски́, вздохнул Хауэр. — Всё говорит о том, что мы столкнулись с чем-то …необычным.

Кстати, когда мы проверяли это строение, заглянули внутрь. Крыша его, как видно, давно провалилась, и входить внутрь мы не решились, просто исследовали через окна. Так вот, под трухлявыми балками провалившейся крыши лежат свежие окровавленные бинты и распотрошенные аптечки бойцов КВООН.