Часть 3 глава 6

Виман партизаны встречали на излучине водоема возле деревни Путники. На рандеву с руководством Базы майор Ус взял с собой только десять проверенных человек. Место здесь было малолюдное и даже праздники никому из местных не подбросили экстремальную идею порезвиться вблизи этих густых, низменных зарослей.

К ночи становилось холодно, следовало ожидать заморозков. На подлете «Лапа» по давно принятому плану означилась кодовым тональным запросом в радиоэфире. Ей тут же ответили сигналом, дающим «зеленый свет» на посадку.

Через двенадцать минут мокрое от конденсата тело летательного аппарата, замерев в непроглядной темноте безлунной ночи, перестало издавать характерный электрический гул.

Майор Ус, осторожно ступая по влажной болотной траве, подошел к Лаплану и постучал по корпусу. Дверь мягко и безшумно вошла внутрь и отъехала в сторону. Юрий Сергеевич поднялся на ступеньку и тут же проем за ним закрылся.

Вспыхнула, слабо подсвеченная синеватым светом светодиодных лент резиновая дорожка, ведущая в рубку управления. Командир отряда не переставал удивляться! Эта нереальная штука преображалась с каждым новым прилетом. Смешно было вспомнить, что из себя представлял Лаплан в самом начале, в день, когда майор Ус впервые его увидел. Сейчас же это был самый настоящий космический корабль. Что-то подобное он видел в детстве, в кинотеатре, когда смотрел американский фильм «Ангар-18». Но там была бутафория, кино, а здесь…

— Юрый Сергеіч, — услышал он сверху голос своего бывшего шефа, Олега Александровича Луценко, — ты там што, заблудзіў? Давай наверх…

Майор Ус прошел к лестнице и поднялся в рубку. Здесь, как и во всем Лаплане царил полумрак. Во множестве горели какие-то лампочки, экраны. Его встречали Лукьянов, Луценко и еще какой-то худой, как вобла гражданин, который, как догадался командир «Бацькаўшчыны» и был теперь главнокомандующим.

— Иван Сергеевич Ловчиц, — тихо представился худой.

— А я, — невольно улыбнулся Ус, — тоже Сергеевич, Юрий Сергеевич.

— Проходи, — хлопнул его по плечу Луценко и, словно памятуя былое, шутя добавил, — рассказывай, старшы участковы, што тут у цябе на участке робіцца? Сколько самогонных аппаратаў изъял, незарегистрыраваннага аружыя ў ахотникаў?

— Погоди, Олег Александрович, — отметая в сторону всякого рода шутки, остановил его Лукьянов. — Не до шуток сейчас. Докладывай Юра, что тут случилось…

— Даже не знаю, как и начать, — простецки почесал затылок майор, — с чего?

— Сколько людей потеряли? — так, словно и не нуждался в его разъяснениях, спросил Ловчиц.

— Четверо убитыми и семеро ранены. Два из них серьезно, — с горечью доложил командир отряда. — Не готовы мы были к такому, товарищ …генерал, — словно наощупь называя звание Ивана Сергеевича, добавил Ус. — Что это вообще? Но хорошо хоть…

— Ты спокойно, Юра, — вступил в разговор Лукьянов. — Не торопись и говори всё, как есть. Что это за штуки и их волшебные способности нас не интересуют. Мы уже скоро недели две, как с ними сталкиваемся и более-менее знаем, что к чему.

— Так, …а чего ж вы нам не сказали? — Резонно возмутился майор-партизан. — Мы бы поосторожней с ними…

— Никто, Юрий Сергеевич, из нас и не предполагал, что эти «клопы» так далеко заходят с юга. — Лукьянов тяжело вздохнул. — Мы думали, что они только по Полесью шастают, нас ищут. Мы тихо собирали информацию и понемногу их взрывали...

— Да ладно? — Удивился Ус. — Как с ними вообще можно?

— Можно, Юрий Сергеевич, очень даже можно, если знать их особенности. На вас напали «клопы» или «черепахи»?

Командир «Бацькаўшчыны» округлил глаза.

— Ну, — видя его замешательство, начал уточнять Алексей Владиимирович, — били по вам крупным калибром? На шести ногах были или на восьми?

— На шести, — неуверенно ответил Ус.

— Точно на шести? — Допытывался единственный пилот Лаплана.

— Што ты, Леша, — вступился за земляка Луценко, — сам вот мне скажи, сколько у мухи ног?

— Какой мухи, — не понял Лукьянов.

— Навозной, какой, — отмахнулся Олег Александрович, — што? Не помнишь, а их шесть. Так и тут…

— Не, — замахал руками майор Ус, — точно шесть, но, — тут же уточнил он, — это у тех, что мы видели.

— Значит, — заключил Лукьянов, — это «клопы». Есть, Юра, еще и «черепахи». Те посильнее защищены, чаще всего на восьми ногах и калибр имеют не мелкий. Уже встречались такие и с подствольным гранатометом под гранату от АГС-17.

— Расскажите мне толком, хлопцы! — Взмолился Ус. — Мои бойцы просто в панике! Одно дело с КВООН воевать, это дело святое, а другое с этими. Только-только оптику вашу новую обкатали. У меня сейчас два отделения на «прострелы» работают…

— Прострелы? — Не понял Ловчиц.

— Это, — начал было говорить командир партизан, но Лукьянов дал ему знак помолчать.

— Иван Сергеевич, — мягко пояснил главнокомандующему его боевой заместитель, — задачи у нас на Базе и здесь у ребят стоят одни, но выполняются они по-разному. Партизаны «на земле». Им нужно, в случае чего, уметь полностью раствориться среди населения, слиться с ними воедино, чтобы ни одна разведка не определила кто есть кто.

Они почти все ребята местные или имеют такое прикрытие, что распознать в них партизан практически невозможно. Но и в рядах нынешних госструктур теперь очень много местных, а в глазах многих людей, «благодаря» пропаганде, мы и партизаны — террористы. Я вам говорил, СМИ обрабатывает народ — будь здоров. Это ровно тоже самое, что было когда-то с Украиной. Вы же знаете, их лет сорок плотно обрабатывали. А потом погладили по головке, наклонили и… Теперь это Евросоюз...

С чужаками воевать, это дело одно, а вот местные — тут дело другое. И наши, и чиновники вынуждены на что-то закрывать глаза. Конечно, так поступают не все. Наши ребята тоже, бывает, убивают «своих». Тех, кто слишком уж старается для нынешней власти, но это происходит редко.

Тут сейчас столько разных вопросов переплетено, товарищ генерал! Разобраться сложно, но, одно можно утверждать точно, народ просто привык к тому, чтобы его вели. Неважно кто, главное — чувствовать эти руководящие «вожжи», сложить с себя ответственность за происходящее и ныть по кухням — как всё вокруг плохо.

В СОЛОДе неплохо платят, опять же, «ворон ворону глаз не клюет». Они «своих» партизан в семьях не трогают, предупреждают, если что. Все бы ничего, если бы они на «чужих» партизанах, на подполье не отыгрывались. Просекли, суки, что наши их стараются …не отстреливать сразу, а чаще просто пугают, и еще больше для своих хозяев стараются.

Вот мы и придумали, чтобы не убивать напрасно этих юродивых, по факту своих, земляков, отстреливаем самым ретивым из них пальцы или простреливаем кисти левой руки, иногда и правой. Чтобы они стрелять не могли потом. Наша нынешняя оптика позволяет бить очень точно. Если увязли в бою, тут, понятное дело, уже не разбираем, а когда в разведке или на их постах — только калечим.

— Да уж, — задумчиво прогудел Ловчиц и сарказмом добавил, — гуманитарии, мать вашу, калеками людей делать.

— Не скажи, Иван Сергеевич, — продолжил Лукьянов, — за последние месяца три они стали гораздо меньше стрелять в наших. Все больше в воздух палят. Знают, что если попадут в кого, расплата будет нешуточной. Это КВООНовцы без башни, головорезы херовы.

— И мы, — не преминул вставить себе в оправдание Ус, — между прочим, на них никаких «клопов» и «черепах» не натравливаем. С этой херней ни с какой оптикой не справишься, а, хлопцы? Бля… Надо же что-то с этими железяками делать? Это ж…, хорошо, что они за нами не поползли, а остались там, в лесу. Вот и думай теперь: мы-то все по лесам да по лесам, а в лесу… Во чего ползает!..

Лукьянов вздохнул:

— Хотел бы я тебя успокоить, — мягко сказал он, — но после сегодняшних ваших баталий, Юрий Сергеевич, даже не знаю, что тебе и сказать.

Есть среди них модели, которые не стреляют, если не видят у тебя ствола. Но, опять же, у кого-то из наших ребят был пистолет под одеждой, он поднял руки, так эта хрень, наверное, что-то заподозрила и его сфотографировала. Значит, некоторые комплектуются еще и рентгеном или еще чем-то таким. Вообще, фотографируют эти «клопы» почти всех, кого встретят, значит, есть связь с какой-то базой данных, куда эти изображения отсылаются. Мы пытались вычислить сигнал, но пока никак. Защита у них, хорошая.

— Так что теперь? — Задумчиво спросил Ус. — Получается, они нас потихоньку обгоняют?

— Ну что ты, — возразил Лукьянов, — не все так плохо. Мы к ним понемногу подбираемся. Возле Брагина наши пару дней назад подорвали машину с какими-то технарями, случайно. У всех них были удостоверения военно-технического Центра «Аврора». Это, брат, те, кто работает с «клопами». Так что мы уже много чего знаем. Например, где стоят все станции связи, что эта группа монтировала. А это, между прочим, шестнадцать штук.

Так что не журись, партизан-герой Ус, — улыбнулся Лукьянов. — Скоро мы разберемся и с самой «Авророй», и с сигналами их «клопов». Глядишь, еще и на «хозяев» их натравим. А пока, если уж нашли — лупите их гранатами, Юр. Не ждите, что они станут вас фотографировать. И ковыряться в них не смейте, и собой забирать. Могут быьт заминированы на вскрытие.

Хлопцам скажи, что в хозяйстве такое никому не пригодится. С толком скажи, чтоб дошло. У всех «клопов» радиомаяки встроены. Где бахнули — там и притопите в каком-нибудь болоте, чтобы достать было невозможно.

Вот еще, — вспомнил Лукьянов, — все эти, как ты говоришь «люки», между собой связаны. Если где-то начал с вами воевать один, скоро приползут и другие, которые рядом и его «слышат». Понимаешь? А если утопили или удачно взорвали его, сигнал пропадает. Эти датчики распознавания у них пока слабое место, наверное, сэкономили при закупке. Ребята наши видели, как в дождь некоторые «клопы» вообще поднимались на лапах, и стояли, будто боялись замочить свое «вымя». Жаль, что не все так. Другие свободно ходят по грязи и талому снегу.

«Аврора» не оставляет их без внимания: боезапас «клопов» и «черепах» надо постоянно пополнять, да и ремонт, если что, обязателен. Так что смотри, Юрий Сергеевич, всё в твоих руках. Первое: никакой паники. Второе: доступно объясни своим хлопцам, чтобы ничего не боялись, но были осторожными с «клопами». И поставь всем задачу, внимательно отслеживать все передвижения машин технической поддержки СОЛОДа или других подразделений. Раз ползают твари по лесам, значит и технари будут рядом. Машинам этим нужно вредить, а технарей, хорошо бы было и захватить парочку для нас, чтобы допросить как следует.

— Приказ понял, — вздохнул майор Ус. — Простите, что дернул из «берлоги», — стал оправдываться он за свой дневной психоз. — Ситуация была неприятная. Ладно, пойду, успокою хлопцев. Надо помозговать, как теперь жить…

Командир партизан поочередно пожал руки руководству и стал спускаться к выходу. Его провожал Луценко. Когда дверь отъехала в сторону, Олег Николаевич тепло обнял своего боевого товарища и сказал:

— Пока, друже. Бач, якая ўсе-такі сила наша с тобой «Бацькаўшчына»? Подгатоўся. К концу чэрвеня, калі ўсе будзе нармальна, приляцім за ядой. Бульбы молодой пару мешков, а? Юра? Яшчэ чаго. Зробіш, Юра?

— Хорошо, Николаич, все сделаем.

Командир отряда шагнул в темноту и чуть не упал, поскользнувшись. Вимана загудела и, качнувшись, поднимаясь с неровной поверхности, плавно поплыла вверх. Едва только она, толкнув влажный воздух, быстро двинулась на юг, прямо под ногами майора Уса, в том месте, где она только что стояла, что-то зашевелилось. Кто-то из бойцов тоже это заметил и включил карманный фонарик:

— Бля!!! — крикнули из-за спины.

В черной воронке, оставшейся от бронированного днища Лаплана, в жирной болотной каше, беспомощно барахтался «клоп»! Нешуточное давление летательного аппарата согнуло ему ноги и заставило открыться крышку защиты.

— Сергеич!!! — Кричали ребята. — Ходу! Командир?!

Чудовищным усилием воли майор Ус усмирил свой инстинкт самосохранения и остался стоять перед «ослепшим» и дезориентированным клопом.

— Гр-р-р-ранату! — Выдохнул он и уже через две секунды ему в руку кто-то из темноты вложил теплое тело Ф-1. Майор зажал скобу запала и с усилием потянул кольцо. — Мишаня! — выкрикнул он. — С фонариком ты?

— Я, — шепнули из темноты.

— Тогда слушай мою команду, хлопцы. Все уходите к дубу, от которого мы сюда шли. Мишаня, а ты стой, куда за ними рванул? Не дрожи, тушенка, успокойся.

Если бы она могла, уже всех положила бы нахрен, а будь рядом ее подруги, уже стреляли бы по нам. Похоже, она тут просто «спала», отдыхала. Посвети-ка мне, Мишаня. На нее свети, тормоз, а не мне в глаза. Ну…

Было слышно, как чавкали, удаляясь, шаги бойцов. Ус подождал еще немного, нагнулся и протянул руку к «клопу». Майору показалось, что эта чертова железяка его почувствовала. Тянуть дальше было нельзя. Юрий Сергеевич аккуратно вложил гранату внутрь «клопа», чуть повернулся и, разжимая пальцы, скомандовал:

— Мишаня! …Ходу!

Боец тут же скрылся из виду, а майор Ус на первых же шагах поскользнулся и упал. Казалось, что замедление запала длится целую минуту, а не отпущенные заводом 3-4 секунды. За это время, а Юрий Сергеевич успел вскочить и так припустить, что из-за шума ветра в ушах хлопок взрыва не показался ему таким уж и громким. Со свистом пролетела мимо его головы какая-то часть механического монстра. Майор Ус сбавил шаг и остановился. То тут, то там вокруг него, словно коровьи лепешки, падали комья жидкой грязи…

Гибель Василькова и без появления в лесу странной молодой женщины потребовала бы от командира группы разведки множество разъяснений. Улетая вечером, Ловчиц сказал Дзербе, что разговор с ним не окончен, а потому терзаемый совестью боец до поздней ночи ждал возвращения вимана.

Едва закрылся люк ангара, и было снято боевое охранение, прятавшее следы открытия крышки, старый опер отловил в коридоре Шефа. Понятно, что уставший генерал не горел желанием именно в этот момент углубляться в неприятные беседы. Напомнил только еще раз, что любой командир в ответе за жизни подчиненных и потому мелочей быть просто не может, пусть это даже ничего не стоящие предостережения со стороны какой-то полоумной девки. «Всё нужно принимать во внимание…!»

Но! Как говорится «вспомни про пшено — вот и оно». Утром следующего дня сразу несколько камер наружного наблюдения засекли перемещение по периметру неизвестной гражданки. Разумеется, «тревога», разумеется, снова беготня с утра пораньше, разумеется — головная боль.

— Ну? — Глядя в монитор, спросил у Дзербы Ловчиц. — Она?

— Вроде как, — неуверенно ответил боец.

— Вроде?

— Да что я, — вознегодовал Веня, — каждую дуру помнить должен?

— Ну-ну-ну, — остудил эту вспышку негодования генерал, — она далеко не дура, раз нас нашла. Одно странно, — задумчиво добавил он, — чего это они как раз дурачков и подбирают себе для общения?

Дзерба покраснел и умолк. Глядя на него, Иван Сергеевич около минуты что-то тщательно взвешивал, затем шумно набрал в себя воздух и тяжко вздохнул:

— Никуда не пойдешь, — словно отрезав, сказал он.

— А…, — одновременно возмутились Лукьянов и Медведев, по мнению которых возможность пообщаться с представителями «третьих Сил» никак нельзя было упускать.

— Не шумите, — успокоил их шеф, дежурным жестом проверив наличие в оперативной кобуре пистолета и застегивая бушлат, — сам схожу. Вене такой «орешек» не по зубам…

— Периметр чист, товарищ генерал, — краем уха отслеживая происходящее рядом с собой, доложил дежурный, — наверху есть наша группа, но далековато, с километр на восток. Вызвать для прикрытия?

— Нет, — отрезал Ловчиц, — и здесь никто не дергайтесь. Кроме нее никого над нами нет. Я это знаю, и проверять не надо. Никому ко мне наверху не приближаться, понятно?

Платформа лифта безшумно подняла наверх Ивана Сергеевича. Он вышел на центр крыши ангара и осмотрелся. Весенний лес звенел щебетом птиц, сверху давило солнце, словно метлой сгоняя к низинам остатки ночного заморозка. От сырого настила леса шел пар. Было душно.

Ловчиц расстегнул бушлат и неторопливо описал круг по невидимому краю крыши Базы. Девушки не было. Он отошел еще шагов на двадцать, намереваясь в этот раз заложить круг шире, но едва только начав путь, отметил боковым зрением появление той, кого искал.

Она сидела на пне. С другой стороны ангара, у куцего кустика юной черемухи, в месте, возле которого Иван Сергеевич недавно проходил. Более того, теперь он четко понимал, что чувствовал там присутствие кого-то, но, поддавшись своим устоявшимся настройкам, отмахнулся от этих неясных ощущений и прошел мимо. А как бы хорошо было почувствовать ее там и, зная, что она намеренно старается остаться для него невидимой, сказать что-то типа: «проявляйся, красавица, я тебя чую».