Часть 2 глава 4

ГЛАВА 4

Отоспаться Андрею не удалось. В девять утра (с началом рабочего дня в стране), настойчиво, в две полновесные попытки, отгудел в безшумном режиме телефон. На третьей пришлось нехотя поднять голову от подушки и ответить.

Звонил тот самый господин Бушта. Не углубляясь спросонок в смысл услышанного, Волков все же обратил внимание на то, что на сцене концертного зала «Минск» полные лести речи представителя Президентского Управления были намного легковеснее. И хотя повод столь раннего звонка продолжал оставаться неясным, Иосиф Михайлович, а Бушта в самом начале предусмотрительно напомнил музыканту свои анкетные данные, говорил так, словно сейчас Андрей находится не в своей постели, а перед ним, за столом того самого Управления. К чему-то вплелась в разговор симпатия к творчеству группы со стороны министра образования и, тут же, словно невзначай, понимание и поддержка «Белого Запада» со стороны руководства страны. И все это несмотря на то, что родной брат руководителя коллектива находится в международном розыске…

Андрей со всем отпущенным ему природой уважением поблагодарил то самое руководство в лице мало что значащего функционера Бушты и, предугадывая очередную проверку «на вшивость», заверил чиновника в том, что совершенно не разделяет идей отрядов Белорусского сопротивления. Специально заготовленная для клыкастых, въедливых служб, то и дело досаждающих певцу вопросами фраза, способна была остудить пыл любого, даже самого рьяного сторонника существующего режима, однако Бушта не обратил на нее никакого внимания, что означало, дело тут совсем не в политике.

— Иосиф Михайлович, — решил соврать Волков, — понимаете, …я сейчас не один. Нельзя ли как-то конкретнее, что от нас требуется?

— О! — с пониманием выдохнул Бушта. — Ради бога простите. Андрей Владимирович, тогда я быстро и по делу: в июне у дочери министра образования свадьба. Виктор Федорович и его жена большие поклонники вашего творчества. Вчера ему как-то не случилось познакомиться вот, попросили меня уточнить, есть ли возможность за сходный, как говорят в народе «по-божески» гонорар, отыграть одно академическое отделение в «Белой Веже»?

— Мне, — внутренне негодуя, стал уточнять Волков, — нужно знать число…

— Четвертого июня.

— Мы, — листая новенький электронный органайзер, ответил Андрей, — …будем в Минске, но в 23:00 выходим на сцену в «Шайбе» гостиницы Беларусь.

— Тогда все в порядке, — чуть не запел функционер, — в восемь вечера вы уже будете свободны. Вас потом доставят, куда скажете. Аппаратура и все, что нужно для выступления на свадьбе будет. Приехали, включились и вперед!

— Да уж, — тихо вставил Андрей, — как у вас все легко…

— Что? — не расслышал Бушта.

— Я говорю, самое время обсудить гонорар. Не поймите меня неправильно, но даже из уважения к министру меньше, чем за сотню вражеских рублей на нос ребята …меня просто не поймут.

— Решено, — словно отрезал Иосиф Михайлович и, вдруг добавив, — тогда вам пятьсот и мне двести за организацию выступления, прекрасно! Я перезвоню…, — и повесил, гад, трубку!

Андрей чуть не швырнул телефон в стену. Его просто убивало это скупердяйство сильных (как они себя считали) от мира сего. Люди, которые ворочают миллионами долларов порой «жмут» в кармане несчастный полтинник, когда дело касается такси для компании, в которой они сами и отдыхают, или для того, чтобы «угостить» музыкантов.

Вот он, хозяин жизни, сидит за столом и рассказывает длинноногим телкам (которым, к слову сказать, нет до этого никакого дела) о том, как он богат и крут, как летает по три раза в год в Египет, Грецию и на Мальдивы. Пьет, не для удовольствия, а просто, чтобы напиться, дорогущую водку, виски, всем своим поведением притягивает к себе всеобщее внимание, но соберется приласкать какую-нибудь, якобы поддавшуюся его всесильным чарам, и повезет в копеечную гостиницу какого-нибудь поселка «Привольный», прихватив с собой для обеспечения полноценного интимного вечера настоящего крутого пацана бутылку «Советского шампанского» и три шоколадки.

Волков не сам придумал этот расклад. Просто ему приходилось общаться с разными людьми, в том числе и с девицами, которые всегда не против «раскрутить фраера на бабки». Странно, но с музыкантами эти девахи всегда были откровенны и под бокальчик с пузырьками рассказывали о прихотях чиновников и высокопоставленных служак такие гнусные вещи, что порой становилось как-то не по себе от того, какие же выродки управляют страной!

В злобе поджав губы, Андрей протянул руку с телефоном к столику, но едва он положил блистающий черным лаковым цветом аппарат, тот снова загудел. Выругавшись вслух, Волков схватил его и, намереваясь все же сказать что-нибудь колкое Буште, взглянул на экран. Там светилось: «Инусик».

— Але, — вздохнув с облегчением, ответил он.

Это было новое увлечение Волкова младшего. Свободная, молодая женщина — Инна Зорич, или «Зорька», как звали ее подруги. Независимая (в данное время без мужа), имеющая «под собой» три точки на рынках, свое авто, квартиру, двоих детей и твердо решившую вдобавок ко всему этому, еще и стать в ближайшее время владелицей небольшого ресторана.

Она коротко рассказала ему по телефону о том, какая она молодчина, сколько за утро успела полезного сделать и тут же указала на то, что на любую дальнейшую деятельность у нее просто сейчас нет сил, поскольку она очень соскучилась. Зная, что он приехал в Минск, Инна, проезжавшая сейчас по проспекту Пушкина, почувствовала, что ее руки сами сворачивают на Одоевского к дому Андрея.

— Конечно, — радостно ответил он, — заезжай.

Сунув под подушку телефон, он закутался в легкое одеяло из овечьей шерсти с одним желанием — вздремнуть еще, ну хоть немного. Зная, что «Зорька» часто по пути заезжает еще куда-то (вечно у нее какие-то платежи, штрафы, деньги на телефон, заправка машины и прочее), он твердо рассчитывал на час отдыха, но как видно дама на самом деле соскучилась очень сильно. Она дала ему всего минут десять.

Прошлепав босиком до двери, он посмотрел в глазок и не без удивления открыл дверь.

— Ты? Так быстро?

— Я, — прошептала она, боясь, что детали личной жизни «звезды» станут слышны на лестничной клетке, и тут же проскользнула в квартиру, — у-у, ты голенький, только в трусах…, — бросила она на ходу и, поставив у двери полный еды пакет, буквально кинулась к Андрею целоваться.

Губы их словно склеились. Мыча от удовольствия, они захлопнули дверь и: раздевая на ходу стонущую от желания Инну, усилиями сразу четырех рук разбрасывая по квартире ее одежду, шаг за шагом прошли в комнату и рухнули в пастель…

Андрею снился брат-двойняшка Леша. Будто бредет он по весеннему лесу, почему-то в кожаных латах и с мечом в руках, а рядом бегает какой-то: то ли гном, то ли карлик. Волков младший, напомним, он родился на пятнадцать минут позже Алексея, даже во сне чувствовал какую-то опасность, угрожающую брату, силился что-то крикнуть, но был не в силах разомкнуть губ…

Испугавшись этого, он дернулся и открыл глаза. Образы сновидения продолжали висеть в его подсознании, впрочем, как и ощущение того, что в случае надобности он, Андрей, вот так же не сможет помочь своему брату. Об этом, по разумению рок-звезды говорили те самые не разомкнувшиеся во сне уста.

Мысли неслись куда-то в весенние поля, леса, а расходившееся от волнения сердце в который раз сжимали неприятные вопросы: где он сейчас? Что с ним?

Братья Волковы появились на свет с очень короткой разницей во времени, но какие же разные достались им судьбы. Андрей тут, у себя дома, а Леша? Кто знает, где он сейчас? У Андрея на кухне хозяйничает, готовит обед Инна, а у брата? Жена погибла, сын у бабушки и вместо дома — «наш ковер — цветочная поляна, наши стены — сосны великаны». Квартиру его сдают в наем, что ей зря пустовать? Хорошо хоть не отобрали, как у других, имеющих отношение к прежним силовым структурам и кого сейчас разыскивали по всему миру, дабы наказать за преступления против человечества.

Не сказать, что Волков старший был некой публичной персоной с неприкасаемым иммунитетом, но памятное дело об освобождении заложниц сделало его популярным и, в целом, положительным персонажем. Не портило картины даже то, что перед тем самым днем «Х», перевернувшим жизнь страны, он устроился куда-то в секретный Институт. Ему и тут повезло, что называется: «Не успел серьезно испачкаться».

Андрей догадывался, что его брат на стороне партизан или прятался где-то за границей. Частые посещения сотрудников спецслужб, то и дело наведывавшихся к известному музыканту, их вопросы о брате говорили именно об этом. Да, было неприятно раз за разом что-то отвечать, будто оправдываться, заверять, что брат не появлялся, не звонил и не присылал весточек. Андрею даже врать по этому поводу не приходилось. Алексей, на самом деле, словно в воду канул и никак не проявлялся: ни в жизни преуспевающего, обласканного властью брата, ни у родителей, воспитывающих его сына. Наверняка он понимал, что подобные контакты могут серьезно отразиться на жизни родичей, потому и прятался так хорошо. О том, что брат все еще на свободе можно было судить как раз по тем самым частым визитам ищеек из СОПТа…

С кухни потянуло ароматным дымком. Сквозь шипение сковороды и гул вытяжки стали заметно пробиваться какие-то ритмичные, музыкальные звуки. Это Инна, сделала громче ТВ и намекает на то, что завтрак вот-вот будет готов.

Волков повернулся на правый бок, заметил собранные, но просто брошенные на кресло вещи «Зорьки» и на него нахлынули горячие воспоминания ее сегодняшнего появления. Зашумела просыпающаяся кровь и, совместно с урчащим со сна брюхом, понеслась куда-то вниз. Андрей приподнялся, спустил ноги на пол и застыл. Он никак не мог определиться, что же сейчас ему хотелось больше: тут же откушать и снова затащить в постель Инну или …все же сначала посетить отдельную санитарную комнату?

…Когда они сели за стол, завтрак заметно остыл. Но как было пропустить мимо себя полуголую «Зорьку»? Когда она пришла его звать к трапезе, удержаться от соблазна было просто невозможно. Эта женщина, несмотря на то, что родила двоих детей, содержала свое тело в таком идеальном состоянии, что могла взорвать желание Андрея в любой момент. Кстати говоря, и ей тоже льстила необузданная пылкость этого …не такого уж и молодого человека, повидавшего в своей жизни достаточно женщин.

В плане секса они полностью удовлетворяли друг друга, а вот в чисто человеческих отношениях иногда имелись заметные трения. Например, она ревновала его, зная, что в поездках трудно удержаться от соблазна, когда в руки сами сваливаются молодые красавицы. А он ревновал ее, потому что знал аппетит Инны к сексу и понимал, что быть сексуальной и притягательной только для одного мужчины ей трудно. Выглядеть так, как выглядела она, означало пробуждать у всех окружающих мужиков постоянные приступы похоти. У высоконравственных — чувственные и яркие, а у грязных кобелей, коих вокруг большинство, гнусные и низкие, воистину собачьи.

Кушали молча, глядя в телевизор. Вдоволь натешившись друг другом не особенно хотелось о чем-то говорить. Тела еще излучали тепло, как не остыли и сердца, лениво усмиряя раскачавшийся маятник любовной ритмики.

Вскоре перешли к кофе. Инна достала из своего волшебного пакета несколько свежих булочек, уложила их на тарелку и снова села напротив. Хитро посматривая поверх чашки в серые глаза Андрея она, наконец, улыбнулась:

— Ты сейчас как-то странно смотришь на меня, — игриво произнесла женщина, — видно на самом деле соскучился. Может ну его, это кофе?

— Леша снился, — невпопад продолжающейся сексуальной игре, ответил Волков. — Какой-то лес вокруг него, стрелы, огни, а он в доспехах кожаных, с мечом, все, как в кино. Рядом какой-то гном крутится… О! — дернулся он вдруг. — Вспомнил! А еще поляна, костер, красивая девушка, наверное, больная. За ней ухаживают, а она все ждет Лешу, бредит, тянется к лесу и зовет его каким-то монгольским или арабским именем Чабор…

— Чабор? — переспросила Инна. — Почему монгольским?

— Звучит как-то так.

— Не знаю, — отставляя в сторону чашку и отрывая от ароматной булочки крошечный кусочек, вздохнула она, — на Полесье так называют Чабрец, растение…

— М-м, — впиваясь зубами в мягкую сдобу, — вспомнил Андрей, — знаю. Батя чай делает из него.

— Ну вот. Наверное, телек смотрел перед сном, вот тебе и приснилось.

— А Леха тогда причем к телеку?

— Скучаешь, он же тебе брат все-таки. Ты только не обижайся, какой-то он у вас, как говорят «оторванный ломоть». Всю жизнь болтается где-то, ни к чему не привязан. Сын у матери растет, а ему все равно. Хоть бы написал или объявился.

— Нельзя ему, — недовольно буркнул себе под нос Андрей.

— А почему нельзя? — зацепилась за тему Инна. — Ищут? Тогда сразу вопрос: а почему ищут? Просто так? Наверное, натворил дел, а теперь прячется. Знает же, что вы переживаете, и ни слухом, ни духом. Боится, что привлекут? Значит, есть за что?

— Он другого боится.

— Чего это, интересно?

— Что из-за него у нас будут проблемы.

— Но ведь они и так есть? Тебя же постоянно трясут. Мой двоюродный брат, Валера, помнишь, мы на юбилее тети Оли вместе были? Так вот он в СОЛОДе служит и шепнул тогда по-родственному, что и меня вместе с тобой спецслужбы пасут. Знаешь, что посоветовал? Как только объявится твой брат, сразу сдать его, иначе даже пикнуть не успеем, пойдем следом за ним на нары, прицепом. У меня, — откровенно призналась Зорька, — дети, бизнес и немного другие планы на жизнь.

Только-только стало все вокруг устаканиваться, начали нормально зарабатывать, никто особо не душит. Дал кому надо денег и торгуй чем хочешь, вози — что хочешь, живи и радуйся! Вас же, твою группу, тоже никто не трогает? А ведь ты брат преступника.

— Не говори так, — вяло запротестовал Андрей, — Леша не урка, ничего страшного не делал.

— А почему ты так в этом уверен? — Удивилась Зорька. — Ты же не знаешь, чем он все это время занимается? …Или знаешь?

Волков блеснул недобрым взглядом:

— Это тебя Валера надоумил?

— При чем тут Валера? Не хватало нам еще поссориться из-за этого, — примирительно бросила Инна. — Посмотри на себя. Ты живешь нормальной, полноценной жизнью. Я тоже. Всей стране если и приходится терпеть в быту какие-то неудобства, то только из-за того, что эти партизаны до сих пор никак не успокоятся: то взорвут что-то, то подожгут, то пристрелят кого-то. Да те же американцы уже давно вышли бы отсюда, если бы не эти оппозиционеры. Порядка в стране нет, но ведь в этом виноваты только партизаны.

Вспомни, как все ликовали, когда открыли месторождения «Леснина»? Казалось — озолотимся сейчас! То-то поживем, можно и налоги уменьшить и экономику поднять, так нет! Сели задницей на сундуки с кладами, огородились от всех и никого к себе не пускаем. Европа, эмираты, все живут, как сыр в масле, а мы? Хорошо, что хоть сейчас понемногу стали это добро продавать. Есть за что восстанавливать экономику. Даже государство все понимает — денег у народа нет, и не душит, как раньше частных предпринимателей, а наоборот, поощряет, подталкивает к работе.

Налоги просто смешные и платить их просто, как денег на телефон положить. Перевел раз в месяц двадцатку баксов, и торгуй себе. И ведь все сейчас платят! Потому, что сумма подъемная и разбираться не надо что да как. А вспомни раньше? Только и думали, как и где надуть налоговую, а она нас за горло.

Мне сейчас хорошо, когда деньги в бюджет текут рекой и налоги особо государству уже и не нужны. Мы, наконец-то, вздохнули и стали всем вокруг друзья, и Европе, и Америке. Но вот эти партизаны… Вот чем они недовольны? Нет, чтобы бросить свою энергию в работу, восстановление того, что разрушено, так они прячутся по лесам, и одно на уме: взорвать, убить, напугать… Что это решает? Кому помогает?

Андрей вздохнул:

— Он же мой брат, я от него никогда не откажусь.

— А кто тебя просит отказываться? Я тебе просто обрисовала ситуацию. Человек должен жить по-человечески, пить, есть, спать, мыться. Ты-то не как они! Умный, нормальный. Твой быт в порядке, обустроен. А если кому-то нравится, как БОМЖам жить по лесам и землянкам, бродяжничать и вымогать еду у деревенских, это должно быть только их проблемой. Они не могут заявлять о том, что они представляют интересы народа! Я тоже часть этого народа, и я всем довольна. А сколько таких, как я? Тех, кто хочет жить в мире и согласии… Поэтому правильно и делают силовики, что щемят их повсюду…

Весна была ранняя. Землю в полях отпустило, поэтому перемещаться в секторе приходилось строго по проселочным дорогам: что называется, «влево — болото, вправо овраг». Хотя, справедливости ради, стоит сказать, что в эту пору и некоторые из них были непроходимыми даже для военного «Хаммера». Вот случись группе химической разведки хорошенько увязнуть где-нибудь в лесу, и помощи в этих глухих, безлюдных местах, пришлось бы ждать очень долго. Именно потому МакМанамман и Уилкс особо не рисковали и, в местах, где было просто невозможно проехать к точкам усиленного радиационного фона, обозначенного на спутниковой карте National Aeronautics and Space Administration «NASA», они брали необходимые для замеров приборы и шли к указанным пунктам пешком.

Ведущая в сектор «I», раскисшая от талого снега, много лет нетронутая людьми дорога, заняла уйму времени, поэтому сегодня, дабы не добираться к базе связистов «Sudkovo» ночью, Стив и Билл решили заночевать в одной из многочисленных, брошенных деревень. Данные радиационных замеров их по-прежнему не радовали. Впрочем, если фон дикого жилья окажется неприемлемым, вполне можно было бы переночевать и в машине, лишь бы только скорее обмерять оставшиеся в этом секторе семь квадратов и перейти в последний сектор «J». А вот после него, о! Там уже соблазнительно маячил и переливался всеми лучами радуги долгожданный, означенный командованием как «просто безразмерный» отпуск…

С полудня рассеялся туман, и где-то над лесом сияло сильное, весеннее солнце. «Хаммер», проваливаясь в потянутые тонким льдом лужи, медленно полз по лесной дороге к квадрату номер 46.

Сегодня рулил Стив. Ему доставляло удовольствие раз за разом нарушать первозданную целостность этих малых водных преград — последнего из того, что еще напоминало о зиме, маневрировать между выступающими над дорогой бревнами, выбираться из колеи, чувствовать мощь автомобиля в тот момент, когда не удавалось пробраться через грязь на малых оборотах и приходилось давать три четверти газа. Двигатель давно разогрел салон, было тепло, и тяжелые веки Билла, сидящего на пассажирском сидении и следящего за точкой их машины, передвигающейся на мониторе ноутбука, то и дело слипались. Не болтай машину на ямах, он давно бы уснул, а так только хмурился и все чаще закрывал глаза.

— Шлагбаум, — хрипло произнес Стив.

— Что? — не понял Уилкс, часто моргая и наклоняясь к лобовому стеклу. Его напарнику не надо было даже отвечать, все было понятно и так: перед ними, аккуратно перегородив дорогу, лежала сваленная ветром ель. «Хаммер» стал. Стив МакМанамман выключил двигатель, и устало выдохнув, потянулся назад за автоматом:

— Пошли, прогуляемся…

— Стой, — остановил его Билл, аккуратно перекладывая ноутбук на оружейный ящик за сидением, — это дерево, видно, давно лежит. Зачем ты с оружием?

Потомок шотландцев криво улыбнулся:

— Ты сам видел, сколько тут звериных следов. Потянешься за сучком, чтобы отломать его, а тебе какой-нибудь волк или медведь яйца откусит. Хотя, — Стив спустился на землю и задержался у двери, — ты прав. Двоим оружие без надобности. Я возьму «пушку», а ты полезай в салон за пилой. Она где-то под палатками должна быть…

Билл недовольно сморщился:

— Давай лебедкой.

— Не ленись, приятель, — стоял на своем МакМанамман, ты и так всю дорогу клевал носом, пора и поработать.

Уилкс перебрался в заднюю часть салона. Отыскать что-либо в этом бардаке мог только его напарник, но раз он не пожелал, пришлось-таки Биллу ворочать тюки с палатками, сумки с едой, ящики с приборами и патронами. Как на беду, размоталась ПВХ подстилка, пришлось ее сматывать, и Уилкс застрял в салоне надолго. Перевернув в машине все вверх ногами он, наконец, выбросил в лес пятилитровую жестяную канистру, а вскоре выбрался и сам. Пилу он все же отыскал. Более того, достал ключ, придвинул емкость с топливом и принялся приводить пилящий агрегат в рабочее состояние.

МакМанамман весело глядя на это, вскинул глаза к вершинам старого леса и глубоко вздохнул:

— Как же тут здорово! — выдохнул он. — Смотри, еще снег под деревьями лежит, а уже тепло.

Уилкс в отличие от него не слышал весенних ароматов леса, их перебивал запах смешанного с маслом бензина. Он проверил натяжение цепи, снял пилу с предохранителя, дернул ручку обогащенной смеси и стал орудовать стартером. Несколько дней остававшийся невостребованным двигатель недовольно кряхтел, покашливал, но вскоре заговорил синкопами и стал набирать обороты.

Билл перенес пилу к преграде и, разогревая двигатель, стал аккуратно срезать сучья. Минута-две и акселератор их верной лесной подруги стал чутким к хозяйской руке. Со знанием дела (им часто приходилось пилить дрова на ночлегах, ведь не многие подразделения были укомплектованы так же как они на все случаи жизни), он отхватил у ели корневую часть и та, получив свободу, сама кувыркнулась за мшистый откос. Дальше, не размениваясь на мелочи, Уилкс стал отрезать от ствола большие метровые поленья (не на дрова же). Стив, забросив за плечи автомат, оттаскивал эти кругляки в сторону от дороги.

За каких-то пятнадцать минут они покончили с природным шлагбаумом, сели в машину и двинулись дальше.

Снова проболтавшись около восьми километров по черным грязевым лужам, напарники вдруг заметили, что дорога уходит влево. Точка мониторинга была в трех километрах севернее. Что тут поделаешь? В который раз пришлось бросить машину, взять с собой оружие, сканер, ноутбук, дорогущий «Combiraid» системы GWEN (Ground Wave Emergency Network), телефоны космической связи и топать пешком в нужном направлении.

Солнце давило из земли сырость. Воздух был влажным и густым, как в джунглях. Мягкий настил иглицы отдавался вибрацией каждому шагу, заполняя оставленные солдатами следы темной водой.

Они пересекли большое поле, на котором практически не было дровостоя. Вначале показалось странным: с чего это вдруг расступился лес, торчит только молодняк, вокруг сухая трава, метелки прошлогоднего кипрея, но пройдя метров двести вглубь, все прояснилось. Много лет назад на этом месте был лесной пожар. Выгоревшая некогда площадь была велика, и это значительно упростило дорогу представителям команды химической разведки. Не нужно было шнырять меж стволов, иди себе и наслаждайся солнышком.

Когда по данным, отбившимся на сетке монитора стало ясно, что до точки оставалось что-то около пятисот метров, на их пути неожиданно появился овраг. Спутниковая разверстка отображала только слабое, извилистое потемнение, на самом же деле веселые весенние ручейки за долгие годы вымыли в песочной почве целое речное русло. Конечно, наполнить его настоящим речным потоком даже множеству стремительных ручейков было не под силу, но дно оврага щетинилось стрелками осоки, значит, там была вода…

Перебравшись через ручей, солдаты взобрались на откос и, снова вступив в лес, начали искать пиковую точку фона. Прибору привычно мешало очень сильное излучение. Случись подобное впервые, они тут же воткнули бы в иглицу сканер, провернули его для забора грунта вокруг оси, и дай бог ноги. Сейчас же, Стив вогнал этот прибор поглубже, провернул и …так и оставил торчать в земле.

— Давай передохнем, — предложил он, — пусть попреет в земле эта чертова железяка, нечего ей за просто так у меня на горбу кататься, пусть и она наберется радиоактивной гадости.

— Как скажешь, — не стал спорить Уилкс, снимая свою ношу с плеч и складывая ее у дерева, — если ты не против, я попишу свой дневник.

— Пиши, — махнул рукой Стив, — только, мой тебе совет, опусти повествование о прекрасной погоде, природе и нашем хорошем настроении, а то еще подумают, что мы с тобой здесь прохлаждались, а не вкалывали.

Едва Билл достал из нарукавного кармана свою записную книжку, как «Combiraid» дал предупредительный сигнал. Стив взглянул на электронный планшет и озадачился. Нажимая какие-то кнопки на сенсорном экране, с каждой секундой он хмурился все больше.

— Что там? — осведомился его напарник, понимая, что все это не просто так.

Стив пожал плечами и ответил не сразу:

— Не могу понять, этот чертов GWEN выдал сигнал срочного сообщения, я нажал кнопку приема, хотел его прочесть. …Сейчас что-то загружается, но как-то очень долго… Оу! — вдруг дернулся он, и стал опасливо осматриваться…