Часть 1 глава 4

Косо глянув на грязное существо у стены, седой гость схватил в жменю свою густую бороду и с глухим рыком, глухо выдохнул в нее:

— Упф-ф-ф-ф. Хадзем адсюль, …дыхаць няма чым.

Иван Сергеевич не поверил своим ушам! Он не слышал родного языка, как казалось, целую вечность. Допрашивали его всегда по-русски, да и допрашивали-то последний раз, …когда же это было? Календаря нет, часов нет. В опросном листе, где он ставил свою подпись, значилась дата 19 марта 2005 года, но сколько времени прошло с тех пор, Ловчиц не знал.

Память метнула в трепещущее сознание сочной зеленью белорусского леса и перед глазами Ивана Сергеевича поплыли салатовые круги. «Неужели я схожу с ума? — судорожно думал он. — Ведь подобные дедушки появлялись возле Леснинска в прошлой, наверное, приснившейся мне жизни! Началось, — заключил про себя Ловчиц, — галлюцинации. Не-е-е-ет, держаться!»

Меж тем привидевшийся ему дед и не думал исчезать. Он терпеливо дождался, когда Иван Сергеевич оторвет свою пятую точку от скользкого пола, подползет к нему на четвереньках и начнет осторожно ощупывать его пальто.

— Идем, — повторил дед уже по-русски, убирая руку от бороды.

Пленник, испугавшись чего-то, дернулся. Неуверенно поднявшись, он вытянул шею и стал заглядывать за спину пришлого. Иван Сергеевич силился рассмотреть в коридоре хоть кого-то из солдат. Они и в самом деле были там. Весело разговаривали где-то в глубине, гремели посудой, но никак не реагировали на то, что его камера была открыта.

— Крэпка ж цябе змардавалі, — тяжко выдохнул пожилой пришелец, — родную мову ўжо не разумееш? А русский язык? Ты меня понимаешь?

Ловчиц кивнул.

— Яны нас не ўбачаць, …не увидят, — перескакивая с одного языка на другой, твердо заверил посетитель. — Пока их немного, я смогу отвести глаза, но если прибавится еще три-четыре человека, мне будет трудно это сделать. Только не говори ничего вслух, они тебя услышат…

Иван Сергеевич в сотый раз «прощупал» взглядом лицо деда и вдруг испугался. А старичок-то, даже не открывал рот! Голос его звучал прямо в голове Ловчица, причем звучал на обоих языках, но как, черт подери, это могло быть?! «М-да, — горько думалось обескураженному пленнику, — похоже меня на самом деле здесь хорошо отделали…»

Меж тем его странный гость, ничуть не чураясь корявых рук заключенного, взял его, словно маленького ребенка за пальцы:

— Так и дзяржыся, — тихо сказал он, — пойдзем на волю. Не разумееш? …Не смотри, что в коридорах полно народу, они нас не будут видеть, могут только услышать, поэтому и идти, и делать все надо очень тихо. Там сейчас шумят. Кашлять и чихать нельзя, а так, пока они уверены, что все здесь под их полным контролем, нам бояться нечего. Ты понимаешь мои слова? Сделаешь все, как я прошу?

Ловчиц, уразумев, наконец, что дед не привидение, покорился. Они прошли темным коридором к хорошо освещенной площадке, находящейся на стыке двух крыльев межкамерных проходов. Слева шестеро солдат, шумно обсуждая что-то, смотрели ТВ. Дед даже не удосужился повернуть голову в их сторону, шагал так уверенно, будто и он, и его спутник находились от охраны по другую сторону экрана.

По всему пути следования до выхода они останавливались только у решеток, ждали, когда кто-то, переходя из секции в секцию, откроет переход. Дверь открывалась, солдат застывал, как замороженный, они проходили, и шли дальше. Так было и у последних ворот, за которые на глазах у целого отделения американских солдат они вышли совершенно безпрепятственно.

Солнце безжалостно впивалось в отвыкшие от прямого света глаза Ловчица, он жмурился, вытирал свободной рукой выступающие слезы и продолжал шагать, послушный воле своего спасителя.

Так они отмеряли не меньше трех кварталов по развалинам сильно пострадавшей от войны западной части пригорода Багдада. Дед уже давно разрешил Ивану Сергеевичу говорить, но Ловчиц все равно молчал. Чувства переполняли его, еще бы! Покинуть ад! Пусть даже сейчас их догонят, расстреляют, но эти полчаса на свободе, на солнышке, дорогого стоили. У него кружилась голова от солнцепека и слабости, ему до смерти хотелось пить, но он все равно был счастлив.

У пустыря, за старыми, приземистыми халупами их ждал бывший когда-то белым грузовичок «Тойота» с крохотным кузовом. Водитель, упитанный, молодой перс, с нескрываемым интересом рассматривал практически голое, в ошметках высыхающей грязи и остатках рубашки человекообразное существо, которое привели к машине уважаемый Хосров-мирза и его пожилой, странный спутник в теплой, темной одежде. Дочь почтенного Учителя напротив, не желая смотреть на пленника, сидела рядом, уткнувшись лицом в косынку.

Жрец Храма Митры был просто оглушен происходящим:

— Гула, доченька, выйди, посмотри! Это чудо…

— Пусть хоть запахнется, отец. Разве можно мне на такое смотреть?

— Ах, да, — опомнился мирза, пребывающий в состоянии полного восхищения и совершенно упустивший факт наготы освобожденного. Он достал из кузова дырявый полог и набросил его на плечи бывшего узника. — Спроси его, …спроси их, что нам дальше делать?

Гула вышла из машины и открыла заднюю дверь:

— Отец, я и без вопросов знаю, что нам следует убраться отсюда как можно дальше. Нас никто не должен видеть. Да и границу надо пересечь до того, как солнце сядет…

В полдень, пошарпанный «Хаммер» представителя американского командования Гая Радисилла отъехал от тюрьмы «Абу-Грейб». Его сопровождал взвод моторизированных стрелков. Полковник взял трубку спутникового телефона и набрал номер:

— Да…, — ответили ему на том конце.

— Докладываю, — деревянным голосом выдохнул военный, — я вчера угробил целый день на выяснение причин «нашего» чрезвычайного происшествия. Не поручусь, что не везу на базу вшей, генерал. Скажите, вы мне полностью доверяете?

— Что вы такое говорите, полковник? — Трубка злобно зашипела помехами. — Я не вижу никого другого, кто смог бы потянуть эту миссию. Что там произошло, подкоп?

— Ну что вы, — рассмеялся такому предположению Радисилл, — оттуда и копать уже дальше некуда, это же ад.

В общем ситуация непростая. Само собой, ни мои угрозы, ни посулы ничего не дали. Думаю, что и освобождения его и через подкуп случиться не могло. К слову сказать, солдаты в караулах совсем от рук отбились, дисциплина ни к черту, так что… Скорее всего, простая халатность.

Постоялец был важный, но не наш. В общем, случилась эдакая прогоревшая платная услуга. Кто за него нам платил неизвестно, канал закрыт. Вот пусть тогда и разбираются те, кто проводил его «оформление».

— Гай, — понизил голос генерал, — мы с тобой в связке давно. Ты сам прекрасно понимаешь, что той информацией, которую ты мне сейчас предоставил, мы не закроем «дыру» в стене «Абу-Грейб» через которую дал деру этот русский.

— Там нечего искать, Рон. Следы машины на пустыре, да и то, …вокруг только песок. Если бы он бежал сам, его бы уже нашли. Белокожему в Ираке трудно спрятаться. Значит помогали. А раз так, тем более искать безсмысленно, мы не найдем ничего.

— Что же тогда делать?

— А что еще остается? Вызывай МакРизи с его орлами. Надо устроить фейерверк…

Решено — сделано: через сутки в американских СМИ появилось сообщение: «Под покровом ночи около сорока боевиков иракского сопротивления подорвали два начиненных взрывчаткой автомобиля у здания тюрьмы. Затем они выпустили по «Абу-Грейб» несколько ракет. Охранявшие тюрьму военнослужащие США сразу же открыли ответный огонь. В небо были подняты боевые вертолеты американских ВВС. Ожесточенная перестрелка продолжалась 36 минут. В результате американским военным все же удалось восстановить контроль за прилегающей территорией. «Это была заранее спланированная и хорошо подготовленная акция иракских боевиков», — заявил представитель американского командования Гай Радисилл.

Американские военные пока затрудняются обозначить мотивы, которыми руководствовались нападавшие. Не исключается, что главной целью этой акции было стремление освободить кого-то из тюрьмы. Однако, — добавил Радисилл, — никому из иракских заключенных не удалось совершить побег, хотя стены здания в южной части были частично разрушены. «Во время боя 12 узников и 44 американских военнослужащих получили ранения. Есть двое погибших и тяжелораненые среди заключенных. Все они сейчас находятся в военном госпитале при тюрьме», — подчеркнул американский военный. — Тюрьма «Абу-Грейб» на протяжении долгого времени находилась в центре скандала, связанного с пытками заключенных американскими солдатами. Вчера эта тюрьма снова прославилась на весь мир тем, что в атаке на нее принимали участие наибольшее число боевиков за все время оккупации Ирака»…

Подлетая к «гнезду», Лаплан стал беззвучным. Через пятнадцать минут, забравшись в самое сердце полесских лесов, где чудом сохранились сказочные дубравы и древние, как сам мир болота, он, замедляя ход, завис. Тут же, словно почувствовав его появление, земля дрогнула и отозвалась низким гулом. Черная водная гладь пошла едва заметной рябью, качая отражающиеся в ней щедрые россыпи звезд. Виман ударил вниз тончайшими нитями лазеров посадочного наведения и тихо опустилась в спящую в холодном тумане чащу.

Резервная база секретного Института Службы была открыта за два месяца до того, как Волков был зачислен в охрану и случились те самые события, после которых все в Беларуси пошло кувырком. Можно ли назвать чудом то, что при штурме архива КГБ сгорели все проектные и финансовые документы этого объекта, но это и в самом деле было чудо! Нигде не было даже намека на его существование. Новое руководство Беларуси и его спецслужб о нем просто не знало.

Уже через две недели после переворота отряды СОЛОД и СОПТ взорвали две базы обеспечения Института в пятнадцати километрах севернее. Камня на камне не оставили, все разнесли просто в пыль, в спешке не посмотрев, что кабели связи от этих объектов идут куда-то на юг.

К 2005 году маскировка уцелевшей Базы работала просто прекрасно. Визуально, даже стоя на ее крыше, никак невозможно было определить, что под тобой находится сложная система подземных строений.

Простая и очень действенная система «БРЭНД» (Большой радиационный экран направленного действия), одна из разработок Алексея Владимировича Лукьянова, элементарно обводила вокруг пальца хваленое спутниковое наблюдение. В том, что это так убедиться было очень просто — их до сих пор не обнаружили. Любой из более чем трех сотен «маячков», разбросанных по всему Полесью и входящих во внешний контур «БРЭНДа», активизировался с Базы, посылая обработанный «мозгами» сигнал, который любая электроника слежения воспринимала как мощный выброс радиации.

Используемый вначале только для маскировки взлета Лаплана «БРЭНД» сейчас работал непрерывно. Расползающиеся, словно тараканы слухи о повышенном радиационном фоне напрочь отвадили от юга Полесья подразделения целиком полагающихся на электронику вояк и давно сковырнули с насиженных мест последних из местных поселенцев.

Через год после переворота на этой небольшой, прекрасно обустроенной Базе собралось почти полторы сотни единомышленников. Здесь были только те, кто что-то знал, умел, мог быть полезен, и кто без лишних рассуждений ставил на весы смертельного риска свои жизни, лишь бы только вернуть своей Родине то, что у нее отобрали. К Новому 2006 году укомплектовались полностью.

Не имея сопротивления бюрократического аппарата, бывший некогда пустым Лаплан ныне нашпиговали так, что Лукьянов порой подумывал, а не расстаться ли с чем-то из нового оборудования? Провианта и прочего армейского имущества на Базе было в достатке, а вот «Леснин» время от времени подходил к концу. В нем нуждался Лаплан, нуждалась лаборатория и электроустановка питающего «БРЭНД» генератора Базы.

«Чудо Полесья», выделяемое малыми дозами из тысяч тонн изуродованных белорусских недр, нескончаемым ручьем уходило за границу и охранялось очень ревностно. До самого Леснинска от базы «Бацькаўшчыны» было около двухсот километров. По сути, смешное расстояние для Лаплана, способного даже в нижних слоях атмосферы разгоняться до полутора тысяч километров в час и преодолевать границы, оставаясь невидимым для любых радаров и спутников.

Потолок высоты в тридцать километров для «Лапы» был условностью, летать выше просто боялись. Что и говорить, виман имел просто массу преимуществ еще и из-за своего небольшого размера, но он мог поднять в воздух лишь полторы-две тонны груза. При трех-четырех терял устойчивость, проще говоря, значительно проигрывал в маневренности и мог кувыркнуться. Двух-трех тонн украденного у заокеанских хапуг «Леснина» хватало для безбедного существования Базы примерно на полгода.

После наглой «дозаправки» партизан в мае прошлого года все поезда с «Poles’es Lesnine» стали идти до места назначения транзитом. Останавливались лишь на границе, да и то на короткое время. Составы осторожные чиновники распорядились формировать малые: один банковский вагон сырья для производства антигравитационного космокомпонента АК-818 и к нему четыре таких же бронированных вагона охраны. Получался небольшой бронепоезд с системами противовоздушной обороны, усиленным арсеналом, системами автономного питания, пожаротушения и закрытым контуром воздушного снабжения.

«Леснин» фасовали в герметичные артиллерийские ящики по шестьдесят килограмм. Что за прихоть заставляла государственных расхитителей использовать именно эту тару — неизвестно, однако ящики были новые, с чувствительным электронным контуром на случай пожара.

Казалось бы, что тут сложного? Имей с собой бригаду единомышленников, и перебросить эти ящики в Виман не составит особого труда, но в настоящее время бодаться с охраной поезда было намного сложнее, нежели раньше…

Ожидая прихода Лукьянова, Алексей Волков и Олег Николаевич Луценко, бывший председатель колхоза «Городец», что на Могилевщине, обосновались в столовой и вкушали домашнее сало с хлебушком и фиолетовым луком. Баба Паша (Парасковья Михайловна), названная бабка Луценко, так и не успевшая полностью вступить в права заведующей хозяйством, отданной ей в распоряжение еще в мирное время столовой Базы, как-то сама собой заняла поварское место. Родичей у нее не осталось, вот и держалась она за того, кого любила, как родного сына. Это именно она поручилась за Луценко, когда только-только начал формироваться отряд. Зная взрывной характер Олега, она, едва прослышав о том, что он собирает земляков на шкловщине поняла, что добром это не кончится. Биться лоб в лоб с войсками КВООН верная гибель, а у этого разухабистого дяденьки на балансе была жена и двое детей. Послала баба Паша ему с ребятами весточку.

К слову сказать, когда она порой шутила, говоря, что Олег очень внешне похож на пропавшего без вести Президента страны Листахова, никто не придавал этому значения, но когда Волков впервые встретился с Луценко в лесу, он тут же пригласил партизана прогуляться к «машине». Лукьянов, дожидавшийся напарника возле замаскированного в лесу Лаплана или «Лапы» вовсе потерял дар речи. Сходство Луценко с Листаховым было просто поразительным.

Но этот факт сразу обсуждать не стали. Сконцентрировались на другом, более важном. Оба Алексея безуспешно пытались внушить «председателю» «Городца» мысль о том, что такой большой и заметный отряд как у него держать под самым боком неприятеля опасно. Хватка у врагов мертвая и, если дать им хоть примерное место базирования любого очага сопротивления, можно не сомневаться, что в очень скором времени отряд, каким бы он сильным не был, просто разобьют.

Деловитость, неуемная энергия и напор Олега Николаевича, настаивающего на том, что для формирования действительно мощной силы в борьбе с чужаками лучшей базы, чем его отряд было просто не найти, долго заглушала доводы его гостей. Луценко дожимал посланцев бабы Паши, указывая на то: что и снабжение продуктами, и безлюдность лесов (там работали сразу два чипа системы «БРЭНД», о чем Олег Николаевич, естественно, не знал) и даже оружие, отобранное у двух тиранящих окрестности банд и, что немаловажно, разгром этих банд, доказывали боеспособность его коллектива численностью в целых триста голов. Эти доводы могли быть биты только козырным тузом. Пришлось его предъявить.

Когда вместо их «машины» Луценко увидел виман, его авторитарный напор просто растворился. Выслушав повторно доводы прилетевших к нему на рандеву коллег, Олег Николаевич покорно принял приглашение к сотрудничеству. Через неделю, оставив отряд под командование бывшего старшего участкового майора Уса, двойник президента Листахова, совершил свой первый перелет на Лаплане…

Вообще, Олег Николаевич оказался весьма полезен Базе. Бывший пограничник, человек, имеющий прекрасные организаторские способности, он не терялся в перестрелках, но одно было плохо — он никак не мог сдержать в себе укоренившееся лидерство. Это выливалось в частые споры с гарантом безопасности их объекта Сергеем Георгиевичем Медведевым. Что там говорить, даже то, что сейчас на столе перед Волковым помещался аппетитный ломоть соленого, с прекрасно просмоленной шкуркой сала, тоже было заслугой Луценко. Его отряд, оставшийся в родных местах, исправно снабжал Базу провиантом. Естественно, и секретный объект не обижал вниманием бойцов майора Уса…

В полумраке небольшой столовой, где в дальнем углу горел лишь светильник, вошедшие Лукьянов и Медведев не сразу заметили сидящих в глубине помещения Волкова и Луценко. За опорными колоннами их почти не было видно. Начиная готовить ужин, у плит возилась баба Паша.

— Михайловна, — окликнул ее Алексей Владиимирович, коего «Владиимирович» так и продолжали звать еще с лабораторных времен, — Волков тут?

— А тут яны, — ответила добрая и милая бабуля, махнув перепачканной мукой рукой в зал.

Лукьянов, вдохнув кухонных ароматов, вдруг почувствовал, что как Винни Пух «именно сейчас был бы совсем не прочь подкрепиться». Конечно же, это старания золотых рук Прасковьи Михайловны Севрук разбудили его дремавшие до сего часа рефлексы. А уж когда Лукьянов и Медведев увидели нежнейшее, с натертой чесноком шкуркой сало! Серьезные дела этого вечера сразу отошли на второй план.

Минут через пять к ним подошла сама Михайловна и с улыбкой глядя на то, как запросто, словно яблоки грызут лук «под сало» ее горячо любимые хлопцы, укоряла их, говоря, что через час ужин, а они…

Руководство Базы всем составом вздыхало, извиняясь, но и только. Сальный прямоугольник уничтожили быстро, вернув бабе Паше только льняной холст, в который по старинке было завернуто это лакомство. Заметив в глазах сытых мужчин благодарность, бабуля аккуратно свернула пропитанную жиром и солью обертку и предложила руководству по сто грамм.

— Эх, — рассмеялся Сергей Георгиевич, — Михайловна, чтобы немного раньше, а так… Все уже умяли, да и дела…

Понимая, что ее присутствие при обсуждении вышеупомянутых дел будет лишним, баба Паша все же не спешила уходить:

— Уладзіміравіч, — уже без былой мягкости в голосе обратилась она к Лукьянову, — слухай, ты ж хоць як з Сяргеям зарань мне кажы, колькі будзе хлопцаў есці. Во гатую вячэру, а на дзесяць, ці дваццаць галоў не ведаю…

Главный на Базе человек вздохнул. На самом деле так к этому вопросу нельзя было подходить. Понятно, что некоторые вещи, относящиеся к поисковой или оперативной деятельности личного состава планировать просто невозможно, но тут их заведующая хозяйством и по совместительству повар права. Все должны быть накормлены и лишнего продовольствия, равно как и скотного двора, где все объедки были бы оприходованы, у них не было.

— Михайловна, — мягко ответил Алексей Владиимирович, — сегодня вместе с нами на базе всего двадцать восемь человек…

— Васильков пришел с Веней, — вставил между делом Медведев.

— Хорошо, — исправил свою ошибку так и не отправленный в отставку после развала страны начальник секретного Института, — тогда ровно тридцать. Мы уже сыты, попить бы только.

— У мяне кампот есь.

— Вот, — поднял к потолку толстый палец начальник, — это то, что надо. Так что, баба Паша, давай нам компот и рассчитывай на двадцать шесть человек. С завтрашнего дня, слышь, Георгиевич, тебе задача — четко Михайловне докладывать по столовствующимся у нас на сутки, …плюс-минус пара человек, мало ли.

Медведев кивнул и в это время в коридоре, ведущем к кухне, послышались торопливые шаги. Кто-то ударился в бак с водой и выругался. На Базе без особой надобности освещение не включали, именно поэтому не привыкший к темноте человек и налетел на «титан». Ориентируясь на слабый свет, льющийся из обеденного зала во ясны очи начальства из коридора вышел дежурный.

— Разрешите? — деловито осведомился он и, не ожидая ответа, предусмотрительно ступил в сторону. — У нас «шатун»!