Глава 1

Глава І Волчица

А Всеслав (Чародей) — князь людей судил, князьям города распределял, а сам по ночам волком носился: из Киева добегал перед петухами до Тмутаракани, великому Хорсу волком путь перебегал.

«Слово о полку Игореве»

В деревне их называли «ваўкі». Те, в свое оправдание, рассказывали, что их прадед, будучи охотником, как-то подстрелил матерого волка и из выделанной шкуры сшил себе богатый головной убор — шапку на зиму. Дескать, за эту ушанку и дали прозвище всей семье.

Однако старожилы Антоновки шепотом вспоминали совершенно иную историю.

— Давно это было в нашей деревне, не при нашей памяти, — обращаясь к молодой женщине, учительнице местной школы, говорит седая старушка с добрыми глазами редкого фиолетового цвета.

Это бабка Алеська, или еще по мужу в деревне ее называют Илюшихой, простая сельская женщина, этакая славная старенькая бабулечка, каких, к счастью, еще немало встречается в наших деревнях.

В ее крошечный чистенький домик постоянно приходят посетители, и она каждому, как может, старается помочь. Сегодня к ней на огонек забежала Мария Андреевна, и приятельницы уже давно ведут задушевную беседу. Немало лет прошло с тех пор, как подружились они, эти две, казалось бы, и по возрасту, и по социальному статусу совершенно разные женщины.

Одна — ровесница века, прожившая долгую и трудную жизнь, повидавшая на своем веку революцию и войны, голод и холод, но сумевшая пронести через годы жизненных испытаний и атеистических репрессий свет Божьих идей. Просто и незатейливо объясняет она каждому его беду, и душа ее, распахнутая навстречу людям, по-детски бесхитростна и добра. И люди это чувствуют: як трывога, дык да Бога.

Другая, еще молодая, ей нет и тридцати, попав в сложную жизненную ситуацию, однажды обратилась к мудрой святой старушке, да так и прикипела к ней всей душой, почувствовав почву под ногами.

Бабка Алеська, устремив на собеседницу свои правдивые, добрые глаза, продолжает рассказ…

Дело было глубокой осенью, и хотя снега тогда еще не было, но природа уже жила в ожидании холодов. Все живое потихоньку готовилось к зимнему отдыху, и была та пора года, когда чуть ли не после обеда уже начинало темнеть.

День еще шел на убыль и далеко было до зимнего равноденствия, до тех самых ожидаемых крестьянами дней, что придут вместе с глубоко почитаемыми праздниками в память святых Варвары, Саввы и святителя Николая.

Именно в один из таких сумрачных вечеров деревенский паренек Пилипчик (за ним закрепилось его детское имя с уменьшительно-ласкательным суффиксом, а потом в деревне и весь их род стали называть Пилипчиковыми) позднее обычного хлопотал по хозяйству: положил корове охапку пахнущего, словно чай, сена, доить не надо было — круторогая Ласка была в запуске; подослал дико орущих, словно целый век еды в глаза не видели, нетерпеливых свиней и вылил им ведро мешанки, закрыл курятник и уже было высунулся, чтобы идти к колодцу за водой для коровы, как вдруг в открытую дверь сарая заметил осторожно движущуюся навстречу ему фигуру человека. Это была их соседка Анця, женщина не многим старше средних лет, на первый взгляд тихая и неприметная, но очень какая-то скрытная сама по себе, и было заметно, что держится она от людей особняком.

Раньше Анця и Волька, мать Пилипчика, жили в большой дружбе, были настоящими подругами и часто забегали одна к одной то спичек занять, то соли, а иногда и просто языками почесать, посплетничать о том о сём.

Но после внезапной смерти своего мужа Ивана Волька кардинально переменила свое отношение к подруге, обвинив ее Бог знает в чем. Изо всех сил кричала неугомонная мать, что Анця — лютая ведьма, что постоянно подкидывает им, Иванишиным, чары: то заговоренные яйца закапывает в их землю, то ножи без ручек забивает на меже, то на зерновых делает заломы. И даже смерть Ивана — это ее поганых рук дело. Слушая эти крики и истошные вопли, Пилипчик пытался урезонить буйную фантазию расходившейся, как холодный самовар, матери, — ему становилось за нее стыдно. Надо же такое придумать: ну где эти ведьмы, где эти нечистые? Кто их когда видывал?!

Однако с матерью крепко не поспоришь, она, как упрется во что, то ее и волом не сдвинешь. Тетка Волька, человек глубоко верующий, и слушать не хотела сына, и, как из пулеметной очереди, строчила на соседку обидными словами, желая, чтобы Бог Всевидящий отвернул ей: — Что ты мне пожелала, чтоб на себе то и увидала!

Пилипчик тогда еще удивился, заметив, как при последних словах матери глаза у Анци угрожающе сузились и блеснули недобрым светом.

— Глупые люди, верят в разную ерунду, — слегка подсмеивался сын над матерью. — И надо же сочинить этакую небыль.

В силу своей молодости Пилипчик был твердым материалистом и верил только в то, что можно увидеть и пощупать.

Однако сегодня что-то неясное тревожило и тянуло его душу, и почему-то парню сделалось совсем не по себе при виде крадущейся Анци.

Чтобы не встречаться с соседкой, хлопец отступил назад и, слегка притворив за собою дверь, стал наблюдать за женщиной.

Соседка вела себя необычно: двигалась мягкой кошачьей ходой, постоянно оглядываясь по сторонам и, казалось, прислушиваясь к каждому шороху.

— Отчего она так осторожничает? Может, решила, где что подтибрить? Но никто в деревне никогда не сказал, что она была воровкой.

Крадущаяся женщина, не заметив ничего подозрительного, тихонько дошла до конца огорода и остановилась на меже, возле подгнившего пня, что остался от спиленной когда-то березы.

Низко наклонившись, стала аккуратно она что-то раскладывать внизу.

Прошла минута, другая…

Резко, торопливо распрямилась, и Пилипчик увидел, как губы ее зашевелились. Громким шепотом стала она сосредоточенно произносить какие-то слова.

— Что она там себе бормочет? — подумал парень.

Оглянувшись по сторонам, Анця еще раз внимательно осмотрела все вокруг и вдруг неожиданно, рывком сбросила с себя всю одежду, блеснув в сгустившихся сумерках молочной белизной тела; темные волосы рассыпались по обнаженным плечам ее, а красивая стать еще не старой женщины словно окуталась прозрачным туманом.

Поспешно закончив произносить заклинания, быстрым кувырком перевернулась она через голову, и на глазах у ошарашенного паренька нагая женщина превратилась в хищного зверя — волчицу.

Громко щелкнув зубами, грозно развернулся зверь всем туловищем в сторону поля; прыжок, второй, и серая разбойница, набирая скорость, умчалась восвояси.

Немалый страх испытал наш герой, наблюдая столь удивительную метаморфозу: душа его уже крепко сидела в пятках, а зубы звонко выбивали «полечку-трясуху».

Некоторое время понадобилось нашему невольному свидетелю бесовской проделки Анци, чтобы адренолин, словно молнией потрясший все его существо, несколько угомонился, и юноша почувствовал почву под ногами.

— Ну и дела… Да от такой невидали и с катушек съехать можно. Вот тебе и нет ничего, вот тебе и выдумки…Не все, оказывается, так просто с этой Анцей…

И вдруг Пилипчику захотелось узнать, что соседка так аккуратно раскладывала на меже.

Чтобы подойти к тому месту, где произошло странное превращение, парню снова пришлось побороть свой немалый страх. Колотясь всем телом и оглядываясь по сторонам, взглянул он на то место, над которым склонялась женщина, и разочарованно вздохнул: ничего особенного. Там лежали небольшие светло-коричневые прутики, такие, какие можно выдернуть из обыкновенного веника. И всех их, этих прутиков, было пять.

Осмелев окончательно, паренек решил взять один и, покараулив, посмотреть, чем все закончится.

Как это бывает осенью, когда день совсем короткий и сумерки сгущаются быстро, темень опустилась внезапно и окутала землю.

— Волку и в глаз уколоть можно, — подумалось некстати.

Однако в это самое время из-за облаков вынырнула луна и, щедро разлив на окрестный мир свой ясный свет, вселила в сердце юноши надежду увидеть своими глазами, что случится далее.

Сидя в засаде, хлопец уже и продрог основательно, но оставить свой наблюдательный пост не захотел: он с нетерпением ждал развязки этой необычной истории.

Наконец на тропинке со стороны поля послышались хруст ветвей и тихое шуршание подмёрзшей листвы. Прошла минута, другая, и из потемок вынырнула серая разбойница; в зубах она держала задушенного поросёнка.

Положив добычу на землю и — уф! — отдышавшись, волчица кувырком перевернулась через голову, снова приняв человеческое обличье. Однако почему-то вместо того, чтобы быстренько одеваться, женщина стала вести себя странно: поворачиваться из стороны в сторону, оглядываясь назад, и, паникуя и суетясь, ощупывать себя.

Взору же вновь потрясённого паренька при лунном свете открылась отнюдь не эстетичная картинка: сзади у Анци болтался немалых размеров волчий хвост.

От неожиданного видения Пилипчик нервно сжал руку — прутик, зажатый в ней, хрустнул и переломался. Ведьма, почуяв недоброе, с ненавистью блеснула пронзительным взором в сторону сарая. Холодея от вновь подступившего внезапного страха, хлопец затаил дыхание; ему показалось, что и сердце его не стучит уже.

Схватив в охапку одежду, нагая соседка стремительно понеслась в сторону своего дома.

— И от трофея отказалась, — устало, словно после бесконечно трудной работы, подумал паренек, направлясь к себе домой.

Мать Пилипчика Волька сегодня слегка занемогла, но отдыхать не ложилась, уже давно с беспокойством ожидая сына, и, увидев его лицо, белее выбеленного полотна, с трясущимися губами и округленными от страха глазами, приступила с решительными расспросами, что произошло и почему он так задержался. Сын, под впечатлением увиденного, ничего не стал утаивать от матери и рассказал ей все, как на духу.

Вскоре история, приключившаяся с Анцей, стала известна в деревне каждому от мала до велика — Волька язык за зубами держать не стала. Не без тайного удовлетворения — ведь все ее предположения не были напраслиной и выдумкой — живописала она о своей соседке и о ее проделках; говорила о том, что эта подколодная змея Анця умеет мастерски скрытничать и маскироваться, но на этот раз поймали ее, считай, с поличным: звериный хвост-то остался и его никуда не поденешь.

— Так и похоронили эту женщину с хвостом, — заканчивает свой рассказ бабка Алеська. И, обращаясь к своей внимательной слушательнице, спрашивает у нее:

— А знаешь, птичка моя (так она обычно обращается к своей любимице), почему хвост у Анци остался?

И сама же отвечает на поставленный вопрос:

— Потому что парень этот, Пилипчик, украл один прутик; потому хвост и не исчез.

И далее поучает свою единомышленницу: — С ведьмами хорошему человеку дружить нельзя — погубят. От них лучше держаться подальше.

— Бабушка, но люди говорят: «Бога хвали, но и черта не дразни». Как к этому нужно относиться? — задает вопрос бабке Мария Андреевна.

— Нельзя одновременно прислуживать двум хозяевам. Возноси хвалу Господу и Ему Одному Всемогущему поклоняйся. И все у тебя будет хорошо, — благословляет бабка крестом на прощанье свою дорогую гостью.