Глава 4.

Наш отдел по заказу военных занимался разработкой вируса, который бы через определенное время сам себя разрушал. Это удобно: заражаете определенную местность, население вымирает, а вирус исчезает сам. Через день-два вы входите туда — местность ваша без единой царапины. Чистая! И никто ни о чем не догадается! У нас в лаборатории такой дрянью и занимались: наш отдел, и еще точно — «Северный». Проект имел литеру «D», а эта дрянь именовалась D-вирусом. Да, в нашей лаборатории удалось получить вирус с требуемыми свойствами. Вирус дезактивировался обычной водой. Он обладал свойством после восьми-десяти часов действия начинал притягивать к себе влагу из воздуха и разрушаться. Возможно, в этой влаге вы обнаружите избыток кальция или еще что-нибудь не вполне естественное, но ничего похожего на вирус уже не найдете. Влага конденсируется и выпадает в виде дождя или тумана, смывая все следы — что очень удобно, кстати.

Я видел, какое воздействие оказывает эта дрянь на мышей. Они становятся агрессивными и какими-то заторможенными. Едят все подряд — возможно, это результат агрессивности. Но исход всегда один — летальный. Вирус просто рассеивается в воздухе, жертва вдохнула — и процесс пошел. Вирус попадает в кровь, размножается, в результате кровь меняет консистенцию — густеет, мозг хуже снабжается кислородом, замедляется реакция. В конце концов, наступает смерть, которую можно классифицировать как инсульт, закупорка сосудов, внутреннее кровотечение, разрыв печени и многое другое — все зависит от слабостей конкретного организма. Правда — это прогноз. Кроме как на мышах, испытания не проводились. Месяц назад в лабораторию приезжали военные, сказали, что дальнейшие испытания будут проводить сами, и заказали большую партию этого вируса. Заказ был выполнен, и вирус хранился на одном из складов. Я думаю, его-то вчера и взорвали.

— Взорвали? — переспросил Леон. — Ты думаешь, кто-то сделал это нарочно?

— Я в этом уверен, — тон Снайпса не допускал сомнений. — Недавно из Северного отдела пропала часть антидота. Сначала поднялся большой шум, но кто-то пустил слух, что стеклянную емкость с антидотом просто разбили по неосторожности во время празднования Дня Рождения одного из руководителей лаборатории. Шум утих, но антидот было предписано хранить в пластиковых емкостях — на всякий случай. Но я думаю, что антидот нужен был тому, кто и устроил этот взрыв — обеспечить собственную безопасность. Может быть, это был кто-то из лаборатории, а может, и нет. Возможно, кто-то из работников лаборатории выкрал антидот для кого-то другого, или других — ведь их может быть и несколько. Хотя, чем больше чужих — тем труднее им затеряться в маленьком городе, я думаю, что все же он был один. Главное то, что он — диверсант — имеет антидот, и он не подвергнется заражению вирусом.

— Так это может быть даже кто-то из нас? — сообразила Клара.

— Вот именно! Кто-то из нас! — Снайпс самодовольно откинулся на спинку дивана, давая понять, что он закончил.

В помещении повисла давящая тишина. Каждый пытался найти хоть какое-то логичное возражение, но ничего подобного не приходило на ум. Каждый пытался найти хоть какое-то доказательство, говорящее о его непричастности к возможному взрыву, но не мог.

Некоторое время все сидели молча, не решаясь нарушить тишину и этим выделиться. Наконец, взглянув на каждого из мужчин и не найдя ни в ком открытой поддержки, Клара задала вопрос, волновавший всех присутствующих в данную минуту:

— И что мы должны теперь делать?

— Я думаю, нужно, чтобы каждый рассказал о себе, о своих причинах находиться именно здесь и именно сейчас, — медленно и полусонно произнес химик. — Возможно, если один из нас диверсант, мы заметим какую-нибудь неточность в его рассказе.

— Ты думаешь, что он не подготовил свою историю заранее? — ехидно заметил пожилой полицейский.

— Да! Я думаю! — Снайпс перешел на повышенный тон. — Он действительно мог подготовить историю заранее, мы же будем говорить о себе сейчас и думать, что говорить, будем тоже сейчас. Поэтому наши рассказы могут отличаться от продуманной заранее истории диверсанта. Это, конечно, не позволит сразу определить, есть ли среди нас этот диверсант, или нет, но какие-то подозрения могут возникнуть.

— То есть, ты хочешь сказать, что у кого получится более складно — тот и взорвал склад?

— Вовсе нет! — Химик резко подался вперед и изобразил на своем лице благодушную улыбку. Похоже, об ушибах, полученных во время аварии, он благополучно забыл. — Но надо же с чего-то начать! Надо же что-то сделать, наконец. Мы здесь уже около часа, а еще даже не знакомы. Ты, — Снайпс кивнул молодому полицейскому, — Леон Кеннеди, я это слышал, когда мы входили, а у нее здесь, кажется, брат служит?

— Да, его зовут Крис, а я — Клара Редфилд, — торопливо ответила девушка.

— А как твое имя? — обратился химик к пожилому полицейскому.

— Да меня здесь все знают: я в этом участке уже четырнадцать лет! Скоро на пенсию… А зовут меня…

— Стоп! — прервала его Клара. — Пусть Леон Леон скажет. Надеюсь, он действительно знает Ваше имя…

— Ну, — начал Леон, — его обычно называют… Как-то очень коротко… Нет, не помню. Память у меня не очень…

— Мое имя Луиджи Спинелли, но обычно зовут меня Луис, или даже просто Лу, — пожилой полицейский расплылся в дружелюбной улыбке. — А парень мог и не знать, он ведь недавно с нами. Сколько, парень, ты уже здесь? Дней десять? Больше?

— Четыре дня, с понедельника. — Леон был немного расстроен тем, что не смог вспомнить имя пожилого полицейского.

— Но Вы-то его хорошо знаете? — Клара почти умоляла Спинелли говорить правду.

— Конечно! Каждый день его здесь вижу. Наш парень.

— Ты хоть кого-нибудь из этого участка запомнил? — не унималась Клара, подозрительно глядя на Леона.

Молодой полицейский задумчиво уперся взглядом в потолок:

— Помню Майка, помню Рикки, помню Дилана — он мне не понравился…

— А Дилан всем не нравится, — вставил Луис Спинелли. — Таков уж он есть — слишком примерный. Вон там, на той стене его портрет висит.

Клара смотрела на троих мужчин и пыталась определить, мог ли один из них быть диверсантом. «Только бы это был не Леон, — думала девушка. — Хотя очень уж подозрительно, что он никого здесь не знает. Спинелли тоже странный. То мрачный сидел, а тут вдруг добрячком заделался, Леона защищает… Говорит, что знает его хорошо, а сам не помнит, сколько же Леон здесь работает. Да если бы он видел Леона впервые, все равно бы не признал этого… И эти мертвые полицейские… А что, если он сам их убил? А Снайпс? Ему-то легче всего было украсть этот антидот. И спешил он очень, иначе не попал бы в аварию… Да и знает он что-то слишком много. Все они какие-то подозрительные… Если бы знать больше…»