Глава 3.

— Это случилось под утро. Часов в пять, наверное. Я сидел за пультом до трех, поменялся с Рикки и пошел вздремнуть. Рикки никогда не спит на ночном дежурстве, а я, если тихо, частенько ложусь на часик-другой. Все было спокойно, все наши уехали еще с вечера — что у них там случилось? Эд и Дункан доложили, что все в порядке. Около часа приехали Шон и Питер, привезли кофе и пончики. Все было как обычно — пытались убить время. Эд выходил на связь еще раза два — так, отмечался.… В три за аппаратуру сел Рикки, а я вышел на воздух — в участке было жарко. Зато на улице — благодать! Тихо, тепло… Постоял минут десять и пошел вздремнуть. Заснул, должно быть, крепко. Проснулся резко — не понимаю от чего. Затем — бах! бах! — два выстрела. Хватаю пистолет и выбегаю. Не знаю, что я ожидал увидеть, но только не это! Посторонних никого не было. Рикки навалился грудью на пульт, в затылке — дыра. Питер на столе. Животом вниз, голова за край свешивается, а по столу кровь растекается…

Рядом с ними Шон. Я думал, он ему помочь хочет, а он его хвать за ноги — и на пол тянет, рубашку на нем разрывает. Я бегом к ним. Под ноги не смотрю — пнул что-то. Гляжу — а это пистолет. Схватил его — и в карман. Но, видать, Шон звук услышал, ну, как я пистолет подфутболил… Поворачивает ко мне свою рожу — тут я и обмер! Глаза выпученные, страшные, будто наглотался чего, рот открытый — слюна капает. Сам влажный какой-то, как будто только что с тренировки… Меня увидел — улыбнулся. Никогда эту улыбку не забуду: так, наверное, тигры улыбаются перед тем, как кому-нибудь голову отгрызть…

Питера он, значит, бросил и идет на меня. Уставился мне в глаза, словно гипнотизирует, и смотрит так… жадно, что ли? Будто хот-дог заметил на голодный желудок. Я ему: «Шон, ты чего?». А он молчит, идет тихонечко, чтобы меня не спугнуть. Ну, думаю, рехнулся! Навожу на него пистолет: «Шон, — говорю, — отстань». Молчит и ко мне подбирается. «Я же буду стрелять!» — говорю, а сам отступаю, думаю, кто этих сумасшедших знает — бросится еще на меня. Психи — они сильные, так покалечить могут…

Отступаю, и вдруг — стоп! Стена, спиной уперся. А он вроде как злиться стал: глаза красные, оскалился как зверь. Напугал он меня до смерти, прямо не Шон это был — монстр какой-то. Не знаю, что на меня нашло… Теперь все время думаю, может, были другие способы? Не знаю. Но тогда некогда было думать — надо было свою шкуру спасать…

Я выстрелил в него. Сначала в ногу. Я видел отверстие от пули выше колена, но он, похоже, даже не заметил — шлепал дальше как ни в чем не бывало. Я выстрелил еще и еще. В его ноге сидели три пули, а он продолжал идти. Он наступал на раненую ногу и даже не морщился, будто вообще не чувствовал боли. Я выстрелил еще раза четыре, и, видать, перебил ему кость. Он упал, но продолжал двигаться. Ползком. Странно, я изрешетил ему ногу, но кровь почти не шла, так, слегка сочилась. Я повидал много ранений, сам был ранен, но такого не припомню. Словно он и не живой уже был… Как зомби…

Я вогнал в него остатки обоймы — не в ногу, в корпус. Он, вроде, притих, а потом как прыгнет! Схватил меня за ногу, дернул — я затылком о плинтус. Не знаю, как сознание не потерял… Наверное и потерял бы, да он зубами в мою ногу как вопьется! Во как!

Пожилой полицейский приподнял брючину на левой ноге: щиколотка была наскоро перебинтована, на белой повязке проступало подсохшее бурое пятно. Подтвердив демонстрацией прокушенной ноги свой рассказ, он продолжил:

— Я сам озверел от боли. Пистолет пустой… Со злости как дал ему свободной ногой в голову — кряк — и голова набок! Целую обойму в него выпустил — и хоть бы что. А тут двинул ногой, да еще лежа — шею-то ему и сломал… Сам не пойму, как. Наверное, за жизнь свою испугался. Потом только когда рану перевязывать стал, вспомнил, что у меня в кармане второй пистолет был — в нем всего одного патрона не хватало. И под столом, где Питер лежал, тоже пистолет нашел — в нем уже двух патронов недоставало. Значит, стреляли двое. Значит, двое свихнутых было, так выходит? Как выразился один известный герой — это гриппом все вместе болеют, а с ума сходят поодиночке. Все говорит за то, что это Питер в Рикки стрелял. Но в Рикки попала одна пуля, а вторая вошла рядом, в аппаратуру. А насколько я знаю Питера, он бы не промахнулся, во всяком случае, в здравом уме. Хотя, в здравом уме он бы и стрелять не стал. А может, все это сделал Шон? Он мне с первого дня не понравился…

— Я тоже видела сегодня одного такого, — вставила Клара. — У него была сильно повреждена рука, а кровь почти не шла. Вообще-то их было четверо, но раненый был один, а другой о тротуар ударился. От него еще воняло, будто он всю жизнь в канализации просидел.

— Может быть, в город дурь какую новую завезли, — предположил пожилой полицейский, — они все ее и наглотались… И Питер с Шоном тоже, они же вместе были.

— У этих, как вы их назвали, «зомби», насколько я понял, плохо идет из ран кровь, и должно быть безумное выражение лица, — подытожил Леон. — Из Питера, по вашим словам, кровь неплохо вытекала. Значит, нужно посмотреть на его лицо: если оно нормальное, тогда получается, что все сделал Шон, если он будет выглядеть как сумасшедший — тогда, скорее всего, они с Шоном вместе что-то глотали. Где тела?

Пожилой полицейский кивнул на одну из дверей:

— В той комнате. Я не хотел ничего трогать, но побоялся: вдруг кто из граждан войдет, а тут такое!.. все сфотографировал как положено, а затем перенес их отсюда и кровь вытер как смог — чтобы людей не пугать. Пытался со своими связаться, но в аппаратуру пуля попала. Теперь ничего не работает, даже лампочки не горят. Я по электронике не мастер, вот по механике — другое дело! Там все понятно. А вот в электронике — попробуй, узнай: бежит по проводу ток, или не бежит? Они бы окошки в изоляции делали, чтобы можно было посмотреть — я так думаю…

— И что бы ты в этих окошках увидел? — подал голос химик.

— Что бы увидел? Ток, конечно, если он там есть, — объяснил пожилой полицейский.

— Интересно, как? — хмыкнул Снайпс, и взглянул на него как на глуповатого ребенка.

— Ну, если ток идет — значит искры были бы. Помню, когда мой отец купил наш первый телевизор, он так искрил! Особенно когда его ремонтировали…

— Теперь напряжение уже не такое сильное, как прежде. Ничего бы ты в свои окошки не увидел! — усмехнулся химик.

— Просто так, может, и не увидел бы, а через лупу все разглядел бы, — не унимался пожилой полицейский.

— Хватит спорить из-за глупостей! — вмешался Леон. — Лучше скажи, а по рации из машины пробовал связаться?

Пожилой полицейский усмехнулся.

— Конечно, я пытался выйти на связь! Я ведь не какой-нибудь, там, новобранец, у меня опыт! Пробовал и из машины, но никто не отвечает. Вообще — никто! Рация работает, но все равно что сломана.

— А машина на ходу?

— Должна быть на ходу, Питер и Шон не жаловались. Пойдем посмотрим, кстати, что там у Питера с лицом.

Оба полицейских вошли в одну из комнат и вернулись минут через пять.

— Ну что? — выдохнула заскучавшая Клара.

— А черт его знает! — похоже, Леон был расстроен увиденным в комнате. — Глаза, кажется, вполне нормальные, не мутные, но лицо все равно какое-то перекошенное.

— А какое оно должно быть, когда ему сердце прострелили? — пожилой полицейский, похоже, не ждал ответа на свой вопрос и отвернулся, давая понять, что эта тема для него закрыта.

На несколько минут в участке повисла тишина, подчеркиваемая мерными толчками секундной стрелки в настенных часах. Леон с видом знатока изучал пулевое отверстие в неработающей аппаратуре, Клара смотрела на свои руки, прикидывая в уме, когда может сойти ужасный след от захвата уродливого бомжа. Снайпс, по-видимому, собирался с мыслями, а пожилой полицейский, подойдя к окну, вглядывался в царство туманной мглы.

— Откуда этот туман? В это время года никогда не было туманов, — прозвучал в тишине хрипловатый голос пожилого полицейского, вырвав всех из глубин своих мыслей. — Да я таких сильных вообще не припомню: другой стороны улицы совсем не видно…

— Думаю, что я могу кое-что объяснить. — уверенный тон химика как магнитом притянул к нему всех окружающих, и даже пожилой полицейский отошел от окна и сел поближе.

— Слушаем, — объявил он, снисходительно улыбнувшись и давая понять, что к словам Снайпса следует отнестись критически.

— Это все из лаборатории! Я думаю, взорвался один из складов! — несколько эмоционально заявил химик.

— Так на ваших складах хранился туман! — перебил Снайпса пожилой полицейский. — Или, быть может, вы держали там этих сумасшедших мутантов, а после взрыва они разбежались?

— Хватит! — Леон довольно резко оборвал сарказм коллеги. — У нас вообще нет никакой информации о случившемся, так что давайте дадим ему высказаться и не будем его больше перебивать. Если у кого-то возникнут какие-то соображения — пусть он выскажет их после. Продолжай!

Ободренный таким вниманием химик ехидно улыбнулся, и продолжил:

— Все что я вам сейчас расскажу — секретная информация, но я имею право ее рассказать, потому что не давал никакой подписки о неразглашении. И вообще, ничего такого я не должен был знать, но по разговорам и по каким-то крупицам информации я все же представлял, чем мы в лаборатории занимались… Вернее, наш отдел — «Западный».