Старый Парк.

Старая аллея, проходящая под кронами вековых дубов, всегда была излюбленным местом прогулок горожан. Дубы, могучие, само воплощение постоянства, могли бы многое рассказать, пожелай кто их выслушать, но и они знали далеко не всё. Аллея была старше самого старого из дубов, она помнила еще гордых рыцарей, вешавших свои щиты на низкие ветви прадедов нынешних деревьев в ожидании поединка. Помнила галантных кавалеров: то прогуливавшихся с прекрасными дамами, увлекая тех в уютные беседки, то скрещивающих шпаги на мощеных камнем тропках. А дубы… они помнили поэтов, художников, стрельбу из пистолетов с двадцати шагов и при секундантах, и войны, одну за другой. А больше всех помнил лешак, ведь когда-то старый парк был дремучим лесом.

Старая аллея, бывшая раньше Большим трактом, в те далекие времена была всего лишь звериной тропой, ведущей к реке. Тропки, сейчас вымощенные камнем или закатанные в асфальт, напоминали об этом и того меньше — в те далёкие времена они были едва заметными ниточками следов. Это потом, когда люди пришли, тропы оформились, появилась дорога. А с появлением города лес превратился в парк. Дремучая пуща перестала быть местом охоты, теперь люди шли отдохнуть в тенистую дубраву от каменных стен и городского шума. Когда в парке появилась первая могила? Пожалуй, даже леший не знал точно, но кусок его угодий был отдан мертвым. У Хонзы не было власти над деревьями, росшими среди могил, и он старался не думать об этом, попросту «забыв» о той части древнего леса.

— Помогите! Помогите!

Женский крик вывел Хонзу из размышлений. Кряхтя и скрипя, как старое дерево, леший встал и двинулся на звук. Старый, или нет, но Хонза был в лесу, тьфу, в парке, хозяином. Деревья уступали ему дорогу, убирая корни из-под ног, а ветки от лица, так что двигался леший куда быстрее любого человека. Казалось, что он просто скользит сквозь заросли и буреломы.

— Помогите!

Голос был уже не так громок. Страх и возмущение в нем сменило отчаянье. Это был уже не крик — мольба, без надежды на ответ.

— А ну, стоять!

Властный баритон заставил Хонзу замереть на миг, буквально сковав по рукам и ногам. Кусты разошлись перед лешим и замерли, ожидая пока лесной хозяин выйдет на поляну. Хонза сделал шаг и вновь замер, теперь уже по своей воле. Остановился, оценивая ситуацию.

Поляна располагалась на самом краю парка, у старой кладбищенской ограды. Через эту полянку шла тропа. Обычная, не мощенная, не покрытая асфальтом. Просто протоптанная ногами дорожка от ограды к старой аллее. Пользовались ей не то чтобы часто, но пользовались, сокращая дорогу. У этой самой тропы, почти что у ограды, на земле лежала молодая девушка. Над ней, замерев в нелепой позе, склонился мужик. Встреть такого на улице, ничего плохого не подумаешь. Аккуратно одетый, причесанный, и простым открытым лицом, он представлял собой самого обычного горожанина. Средний рост, типичная стрижка, простое лицо, простая одежда. Но сейчас это простое лицо было изуродовано злобой, алчностью и вожделением одновременно. Охотнику удалось догнать желанную жертву, от которой можно было получить все и сразу. Удовлетворить свою похоть, повысить благосостояние и самоутвердиться, избив более слабого, но более удачливого в простой жизни человека. В руке у мужчины поблескивал нож, и судьба жертвы для Хонзы была очевидна. Леший не успевал ей помочь, хоть и хотел. Зато тот, кто стоял за кладбищенской оградой, вполне мог спасти девушку.

— Брось нож и руки за голову! — командовал одетый в форму мужчина. Командовал уверенно, не допуская никакого неповиновения. Самое странное, что грабитель ему подчинился, хоть и с явной неохотой. Нож упал на землю, руки мужчины сплелись в замок на затылке.

— Повернись ко мне лицом и двигайся к ограде!

Девушка, поскуливая, отползла к кустам и сжалась в комок. Она не понимала, почему мужчина, преследовавший её от автобуса и напавший с ножом, вдруг остановился. Эта перемена еще сильней испугала её.

— Молодец, иди сюда, здесь тебе самое место, — с улыбкой произнес милиционер одетый в устаревшую парадную форму. Грабитель поднял глаза и со злобной ухмылкой повернулся к своей жертве.

— Э, нет — крякнул Хонза.

Стоило грабителю подойти к кусту и коснуться пня, в котором торчал его нож, как его глаза налились болью и ужасом.

Крик, наполнивший парк, спугнул всех птиц и заставил сработать десяток сигнализаций у припаркованных автомобилей. Девушка, на своё счастье, к этому моменту уже лишилась сознания.

— Старею, — грустно пробурчал милиционер. — Представляешь, Хонза, я же не почувствовал в нем зла, пропустил через кладбище, а за оградой уже не смог его удержать.

— Старею, — согласился с Данилом Тихомировичем леший, — раньше я бы его …

— Ага, помню-помню, — улыбнулся призрак участкового, кивая на торчащий из дуба велосипед. — Знатно ты его, уважаю.

— Да ладно, — немного смутился леший. — Я Данил Тихомирович, тоже, можно сказать, участковый, и у себя ворье всякое не потерплю, не те времена. Я и прежде только честных разбойников в лесу прятал — тех кто с оружием на дороге не крестьян поджидал, а купцов да рыцарей. Вполне могущих отпор дать, а таких уродов волкам враз скармливал.

— Так волков то тепереча в парке нет, Хонза.

— Волков нет, — согласился леший. — Но и без них кой чего могём.

— Кто бы сомневался, — согласно кивнул призрак. — Хорошо, что он к тебе в парк сунулся сумки у прохожих дергать. Останься он в городе, немало еще бы бед натворил.

— Да ну, товарищ участковый, каких бед? Попался бы он не в тот же день, так на следующий.

— Это да, дуб дубом, — хохотнул призрак.

— Дубом и останется, — улыбнулся леший. — Ладно, Данил Тихомирович, был рад тебя видеть, но пора и делом заняться. Пойду тропки поправлю, кусты подровняю, корни лишние в землю уберу. Парку без присмотра никак нельзя, он дичать начинает, лесом становится.

— Да и мне пора, Хонза, служба зовет. Рад был пообщаться, даст бог, свидимся.

Участковый козырнул и растворился среди могил, а леший поднял девушку на руки и понес к ближайшей скамейке, бормоча себе под нос:

— Нет, хороший был человек, Данил Тихомирович, а умерев, еще лучше стал. Тепереча я за кладбищенские деревья да кусты спокоен, такому можно их доверить, можно. Пусть присматривает за моими детками, а я за людьми присмотрю, как он при жизни. За добро надо добром платить, надо …

Через каких-то полчаса сумерки окутали старый парк. Девушку «случайно» обнаружил патруль конной милиции.

Девушка что-то лепетала про насильника и дерево, но пойдя за ней, милиционеры обнаружили только пустую поляну, нож, торчащий из пня, да старый вяз, согнутый временем и непогодой.