Даниил Витвинов - Слесарь высшего разряда

Пётр Палыч сидел за столом в слесарной и курил. Старый цветной телевизор бубнил о недопустимости агрессивной политики в условиях глобализации. Электрический чайник бурлил кипятком. В слесарную вошел Васёк.

— Палыч, здарова!

— Привет, привет.

— Палыч, Вас просил начальник заскочить в подвал на Ленина десять.

— А что там случилось?

— Да кран текёт. Прокладку менять надо.

— Никто другой не может заехать?

— Так, Палыч, Вы ж там живете! Вам-то по пути, так сказать. — Вася сам закурил. — О, кипяточек!

— Блин. Мне бы не с руки…

— Ну позвони начальнику. Какие проблемы?

Пётр Палыч сделал чашку кофе. Одна ложка чёрного, две ложки сахара. Достал засаленный мобильник из кармана спецовки. Надел очки, чтобы прочитать строки справочника.

— Алло! Славик, привет. Слушай, Васька говорит, ты хочешь, чтобы я на Ленина в подвал заскочил? А я не могу! Да я на дачу сегодня еду… Да ну… Блин… Елы-палы. Ладно. Заеду.

— Че, говорит езжай?!

— Да, будь он неладен.

— А чего ты так, Палыч, в подвал боишься лезть? — Вася заржал.

— Да не с руки мне, говорю же. Чего бы я боялся? Дай Бог, по подвалам всю жизнь лажу. Ладно. Хрен с ним, заеду.

По телевизору начался прогноз погоды. Вася взял в руки карандаш для кроссворда. А Пётр Палыч закурил ещё одну сигарету. Он не хотел лезть в подвал своего дома, потому что боялся…

2

Конечно, всё началось с Митеньки.

Тридцать лет прошло. Тогда всем водоканальщикам дали квартиры в новом доме на улице Ленина. И Петя Дунаев, молодой слесарь, прилежный семьянин, заботливый отец, получил «двушку» в первом подъезде. А лучший друг, Коля Елохин, занял квартиру сверху. У Пети росла дочь. Три годика. У Кольки сын — Митенька, пять лет. Нравился мальчишка Дунаеву! Вот нравился прям сил нет! Тоже сына хотел себе. Да всё никак. А мальчишка у Кольки был славный! Ангел и чертёнок в одном флаконе! Если шалость — то в меру, так, что и ругать-то не за что. Как улыбнётся, так и засунешь ремень обратно в штаны. И Колька сам говорил, что против сына ничего сделать не может. Слишком уж хорошенький! Да Митенька и не баловался так, чтобы несносно. Мальчишка — он и есть мальчишка!

И всё бы хорошо, да только в доме новом подвал отгрохали такой, что без карты заблудиться можно. Дом сам невысокий, всего пять этажей, но длинный. И подвал получился капитальный. Каждой квартире сарайчик достался. Сухо, чисто, новое же всё! Потолки высокие, так что ходить одно удовольствие. Вроде по стандарту строили такому, чтобы использовать подвал можно было как убежище гражданской обороны.

И однажды Коля отправил сына за картошкой в сарай. Мальчик сам вызвался помочь. Ну отец и разрешил. Даже схему нарисовал. Подумал, что, если не вернется в скором времени, так он за ним спустится. Кто в то время думал о плохом? Тогда доверяли люди друг другу! И зла вроде как немного было, да и то по тюрьмам всё.

Митенька в подвал спустился и пропал. Петя сам тогда внизу был, в своём сарае. И слышал, как кто-то спускался вниз. Но кто проверять не стал. Смысл?! Вот и мальчишка спустился, прошел по коридору и пропал.

Всем домом искали. Кричали, звали, всё облазили. Нет его. Нигде. Объявили пропавшим без вести. Коля к бутылке. Жена к маме уехала в глушь. Как он горевал, тому не было предела! Петя и сам с ним пил. Много пил. Им, как лучшим друзьям, даже дали отгулы. Начальник водоканала всё понимал. Мужик хороший был.

Злая штука в том, что Петя как раз-таки мальчика нашел.

Спустился Дунаев за огурцами маринованными. И слышит, как в соседнем коридоре возится кто-то. Он туда. А там тень шмыгнула в сторону и исчезла. Только ящик деревянный остался. В таких картошку хранят обычно. Внутри мешок. Петя подошел. Мешок развязал. А там Митенька. Порубленный весь на кусочки. И кровь. Много крови.

Пётр всю прибрал. Вырыл в своём сарайчике могилку, сколотил гробик, туда всё схоронил. Даже молитву прочитал, которую от бабки слышал в детстве.

Почему не стал Кольке говорить? Да потому что Елохин бы тогда точно помер! Пусть лучше так. Надежда, она последняя умирает. А Митю всё равно не вернешь.

Никому кроме жильцов в подвал проникнуть невозможно было. И никто не смог бы с Митей такое сотворить. А значит убил мальчика сам подвал! А если рассказал бы про находку, то непременно нужен был виновник. Милиция козла всегда найдет. Зачем невиновному человеку в тюрьме сидеть или того хуже?

Тогда подвал показал своё истинное лицо. Никто кроме Дунаева не знал этого. Петя увидел теперь всё как есть. Пусть и новый, и чистый, а всё равно течёт по сливным трубам грязь людская и уносит всё плохое, всё, что хотят скрыть, от чего избавиться, растворить. Вся отрава из внутренностей, вся гниль, всё сюда и дальше в коллектор. И здесь, внизу, как будто царство под гнётом человеческих судеб. Каждый что-то привносит. Много мало. Всё сюда. И если бы не было этих маленьких трещин в трубах, если не сочился бы запах, а за ним и сок, то и не было бы этого. Но за всем не уследишь. Невозможно это. Время идёт. И всё, что построено портится. Тогда этого мало было в подвале, только сил на мальчишку и хватило. А со временем больше стало…

Были и другие…

Только их никто в подвале не искал. Всё думали на бегство, пьянство, бандитизм. Только Петя знал, что всех подвал сожрал. Потому что каждый раз Дунаев находил ящики с мешком внутри.

Хоронил. Молитвы читал. Времена дикие были. Союз распался. Люди в отчаяние многие впали. Водоканальские многие спились. А вот Колька ожил. Вернулась жена к нему. Даже дочку родили! Бизнесом занялся. Кооператив открыл. Звал и Петю. Только Дунаев привык всё делать руками и честно.

Сгнил подвал. Большая часть сараев покрылась плесенью. В некоторых вода по колено. Люди перестали туда спускаться. Перестали исчезать. Подвал теперь выл по ночам. Голодный. Хотя силы его одно крепчали с каждым днём. От нечистот и гнили.

Таких много мест в городе. И Пётр Палыч не боялся туда спускаться. Единственное в своём доме страх одолевал. Потому что знал, как с Митей обошлось то место, и с другими. Лишний раз незачем ходить. Бывал он там недавно. Ничего хорошего…

С месяц назад отправили проверить как счётчик работает новый.

Отворил скрипучую решетку. Спустился по ковру из битого стекла и презервативов со шприцами, открыл другую дверь.

Пётр Палыч включил фонарь и шагнул внутрь.

Дом с годами стал как два полюса. Южная часть спилась. Северная — в порядке. По северной части Дунаев прошел посуху. Здесь даже свет горел кое-где. К узлу нужно топать было через весь дом, потому что другой вход заблокирован напрочь! Пришлось идти через южную часть. Здесь и были сарайчики. Здесь Петя находил ящики с мешками. Митя, баба Тамара, Люся из третьего подъезда, Павлик — местный хулиган… Здесь они покоились в маленьких деревянных гробах. В Петином сарае.

Сухой Север закончился. Впереди вода. Слава Богу, что в забродах был! Дно склизкое, илистое, как в реке. Вода — чистая нефть по цвету! И мусор плавает разный. Здесь трубы канализации протекают. Разливается мерзкое болото из стоков. Дерьмо с мочой, отбросами и прочей блевотиной смешивается в одну зловонную лужу. И здесь подвал черпает свои силы.

Один коридор, другой, третий. Ящики впереди. Четыре. С мешками белыми внутри. Петя подошел поближе. Руки трясутся! Сердце ухает! Открыл верхний. А там мусор строительный гнилой. В другом картошка. В третьем — тряпки. Четвёртый пустой. Перевел дух. Испарину со лба утёр. Посмотрел вперед, а там Митя стоит и на него смотрит. За Митей баба Тамара с Люсей и Павлик — хулиган местный. И все на него смотрят.

Тогда Пётр Палыч побежал прочь. Даже упал на середине пути. Думал сердце не выдержит.

Никто не погнался за старым слесарем. Просто привиделось. Сказал начальнику, что всё работает.

3

Воспоминания потекли каплями гноя из раны, которая всегда была внутри. Просто покрылась тонким слоем рубцов, кровавой корочкой. Жар от черной приборной панели запёк желто-бурые потёки из темечка прямо на лбу. Ехать совершенно не хотелось. Но пришлось. Потому что в глазах начальника всё это смешно. И отговорок не было в запасе. Если не сегодня, то завтра.

Пётр Палыч припарковал машину во дворе. Взял фонарик и ящик с инструментами. Открыл решетку. Снова вниз по ковру мусора. И снова в подвал. Теперь в каждом коридоре северной части горела лампочка. Желтый свет перемешивался с пылью и бетонными стенами отчего становился даже красноватым. Здесь всегда жарко и пахнет невидимой живностью. От этой живности по углам разложены красные кучки отравы. На одном таком холме сидел чёрный жирный таракан и поедал ядовитую приманку. Эти твари привыкли к свету и пугаются только людей, которых в подвале почти не бывает. Мерзость испугалась шагов Петра Палыча и побежала в тень. Умирать.

От стен и потолка исходил мелкий звук тонкого стрекота. Как будто насекомые перебирают лапками. Только это не лапки, а сам дом шевелится. На миллиметр, но движется, оседает до сих пор. И так будет вечно пока сама земля не разрушит его и не проглотит вместе с гнилыми потрохами.

Ветерок по коридору гуляет. Шевелит паутину в углах. Одна затхлость. Ни капли свежего воздуха.

Шуршит керамзит под ногами. Услышал Пётр Палыч шум из соседнего коридора. Прошёл тихонько. Думал встретит живого человека, чтобы за компанию под разговор с ним прошел к южной части. Всё же лучше.

Здесь лампочка сгорела. И из темноты доносилось шебуршание. Посветил фонариком. Кошка забилась в угол и треплет тушку голубя. Перья вокруг валяются.

— Мерзость. — Пётр сплюнул под ноги и пошел дальше.

По трубам, то слева то справа, шумела сливная вода. Люди возвращались с работы, мыли руки, справляли нужду. Кто-то наливал воду в чайники. Лишнее в мойку. Всю чрезмерность в темноту сливной дыры!

Дальше южное крыло. Чёрная вода. И мерзкий запах нечистот. А ещё коридор к вводному узлу. Здесь свет не горит. И воды становится всё больше с каждым шагом. Как будто грунт со временем накренился в сторону дальней наружной стены дома. Как будто кто-то, или что-то, сожрал кусок дна.

Неподвижная чёрная вода. И по ней плывет деревянный брусок. Круги расходятся от шагов Петра Палыча. Впереди огромный пустой зал. Здесь люди должны были прятаться от вражеских бомб. Теперь здесь блестело в белесом свете фонарика озеро канализационной воды. Ржавые прутья входных решеток уходят в тёмную гладь. По стенам расползлись пятна плесени.

В дальнем углу раздался тихий всплеск. Луч фонаря туда — ничего, никого. Возможно осыпался кусочек штукатурки от потолка. По воде пошли волны. Теперь уже не от шагов Дунаева.

И дальше по коридору.

Впереди сарайчики. В южном крыле вода по канализации шуршала постоянно. Люди в этой части дома, казалось, хотели смыть всё, что не желали больше видеть, иметь и знать. Как полоумные они жали на рычаги и кнопки слива, пытались вылить неугодное в раковины и мойки. Спускали ванны полные крови и слёз. Такие картинки рисовались в голове от постоянного шума воды. От капель по чёрной глади, от журчания ручейков нечистот. От хлюпанья забродов по этой грязной подземной реке.

Луч фонаря медленно пополз вперед по коридору, туда, где в прошлый раз стояли ящики и мертвецы.

Пусто. Только открыта дверь Петиного сарая, которую он заколотил давно крепкими досками и замок навесил мощный.

Теперь по воде рядом дрейфовали в тухлом штиле щепки. А замок покоился на дне чёрной заводи. Пётр Палыч шагнул в коридор, прошел в сарай.

Пусто. Сделал ещё шаг. Посветил фонарем на пол. И тогда увидел в воде кроме чёрного, оттенок ещё темнее. Глубже. Четыре ровных квадрата под толщей воды. Аккурат там, где были могилы убитых подвалом людей. И только темнота. Гробов не было.

Пётр Палыч оперся спиной о плесневелую стену. И стал лихорадочно думать, как такое могло случиться.

На прошлой неделе Коля рассказывал о неприятности. Сам Елохин давно переехал жить в большой дом. А дочь поселилась в этой квартире со своим хахалем. Как раз в южной части. Вроде как единственная нормальная семья в крыле. Так вот на прошлой неделе дочка попала в реанимацию. По женской части. Всё обошлось. Коля так и не рассказал в чём дело было. Да только теперь Пете и так всё ясно!

Залетела дура по пьяной лавочке! Не хотела отцу рассказывать! И в больницу не пошла, боялась небось что дома узнают. Вот и пыталась решить проблему по-своему. И куда потом всё смыла?!

«Теперь оно здесь! Живое! Плавает в воде! Плещется! Пока ещё совсем маленькое… Но как долго…»

Мысли оборвались шумным всплеском совсем рядом. Из соседнего зала, там, где узел, который подтекает, потому что прохудилась прокладка.

Пётр Палыч замер. Выключил фонарь. И в приоткрытую дверь просочился желтый свет из коридора. Лампочка под потолком, которой нет. И шаги. Плывучие, долгие, как весла входят в речную гладь. Дыхание. Ближе и ближе. За стеной. В желтый свет вышли они… По очереди.

Митя… Баба Тамара… Люся с мёртвым младенцем на руках, который плакал и искал материнскую грудь… И последним шёл-плыл Павлик — хулиган местный.

Петра Палыча они не заметили. А тот пошевелиться не мог. Стоял и слушал сердце. Слушал, как отдаляются всплески воды.

«Ожили! И теперь могут уйти! Сам подвал ими движет! Боже мой, они и есть подвал!»

Пётр Палыч включил фонарь и выбрался в коридор. К узлу он так и не прошел. Побежал скорее домой. На сей раз умудрился не упасть в пыль с трупами тараканов и голубиными перьями.

4

Пётр Палыч спешил домой. Но прежде следовало предупредить Колькину дочку. Слесарь стучал в дверь. Никто не открывал. Тогда он повернул ручку. Открыто.

На полу блестела чёрная вода. Следы вели в ванную.

Горячая вода всё ещё парила. Стены запотели. В ванне лежала Колина дочка. Голова отдельно от шеи, руки отдельно от туловища, ноги отдельно от пояса. Вода красная от крови. У раковины на полу сидит мёртвый хахаль. В руке нож. Шея перерезана. Фонтан крови забрызгал стены. Несколько капель попали на потолок.

Пётр Палыч взял полотенце с крючка и вытер все те места, которых коснулся пальцами. Вышел из квартиры. И побежал к себе домой.

Жена уже вернулась с работы.

— Маша! Привет!

— Петя! Что стряслось!?

— Маша, нам нужно уехать на время из города… Я не знаю пока что делать… Этот подвал… Маша! Этот подвал теперь вырвался по трубам, потому что глупая Колькина дочка спустила своего ребенка в унитаз! Маша, нам надо ехать! — Пётр смотрел на жену большими глазами.

Женщина глядела на него с испугом.

— Петя, ты что такое говоришь!? Успокойся! Какие дети?! Какой подвал?!

— Это всё из-за Мити. Он мстит за то, что мы не искали убийцу! Он мстит! И мне будет мстить! Он не знает, что это подвал его убил!

— Петя! Послушай! — жена коснулась ладонями щек мужа. — Ты просто перенервничал! Ты уже не молод! И всегда был слишком впечатлительным! Пожалуйста! Петя! Я сейчас налью тебе пустырника, и ты ляжешь отдохнуть. Хорошо?!

— Хорошо. Только потом мы уедем.

— Сначала выпей пустырника.

— Хорошо.

Маша принесла Пете стакан с настойкой пустырника. Он выпил.

— Только не заходи в ванную. Я немного отдохну, и мы уедем.

Петя не заметил, как задремал. Всего на несколько минут. Проснулся от того, что кричала жена.

Вскочил с дивана и побежал в ванную.

Мёртвая Маша сидела на полу. Сердце по инерции плевалось кровью из рассеченной артерии на шее. Струйки окропили штаны Дунаевской спецовки. На полу виднелись разводы и следы, как в квартире Колиной дочки. Такие же чёрные пятна. Чавкнул жадно слив раковины, как будто отрыгнул из сытого желудка!

И тогда Пётр Палыч собрал вещи и сбежал.

Он уехал в дачный поселок. Там ожившие трупы не найдут! Там и канализации-то нет!

Поздно вечером Пётр Палыч сделал себе чашку кофе. Вышел на веранду. Закурил сигарету.

Совсем рядом, как будто на соседней улице, верещала полицейская сирена.

— Волки. Всегда козла найдут. Невиновному человеку в тюрьме делать нечего! Нечего!

Прошел в комнату, как сигарета кончилась. Глотнул кофе. Залез на стул и голову в петлю просунул. Да только спрыгнуть не успел.

В дверь ворвались люди…

_