Оборотень

Оборотень.

Дмитрий перекинул рюкзак через плечо и не спеша пошел по извилистой тропинке в сторону деревни. Автобус довозит только до развилки у главной дороги, а потом нужно еще пять километров идти пешком через лес, чтобы попасть в маленькую деревушку, где жили его бабушка и дед. Дмитрий был там всего два раза, да и то, очень давно, ребенком. Не любил он старые деревянные дома с их скрипучими полами и маленькими окнами, занятых вечной работой селян и удобства на улице. Но ехать было нужно. Проведать, как велел отчим.

Дмитрий включил музыку, надел наушники и зашагал по дороге, стараясь ни о чем не думать.

Лес пестрел яркими красками и запевал птичьим гомоном. Сразу за поворотом начинались темные пятна плотного бурелома, сказочными кляксами разбросанные вдоль дороги. Дима редко отвлекался на лесные изыски, манящие путника горящими ягодами дикой смородины и белеющими сквозь опавшую листву полянками грибов. Главное — пройти нудный путь и оказаться, наконец, в деревне. Через пару километров он и вовсе оторвался от реальности, погрузившись в бешеные ритмы тяжелого рока, орущего в наушниках. Прикрывая глаза от удовольствия, Дима заметил большое темное пятно, проскочившее через тропинку прямо перед ним. Вздрогнув от неожиданности и испуга, он резко сдернул с себя наушники и прислушался. Судя по скорости, существо должно пробираться через бурелом с нехилым треском, но вокруг стояла тишина. Осмотрев предполагаемое место появления видения, и не заметив ничего особенного, Дима снова надел наушники и прибавив шаг, пошел дальше.

Бабушка и дед так обрадовались появлению внука, так засуетились, стараясь накормить и устроить его, что Диме стало стыдно за свои недовольные мысли и такое долгое отсутствие. И в самом деле, почему не приезжать хотя бы раз в год, чтобы порадовать стариков?

Лето, щедрое теплой погодой, манило на улицу и Дима, захватив планшет, отправился на речку, узкой лентой прочерченной прямо за деревней.

На берегу, он был один. Молодежи в Старых Борах давно уже не было, и деревня выглядела безжизненной, несмотря на редкий рев скотины и веселое кудахтанье дворовой птицы.

Усевшись на рассохшихся мостках, Дима опустил ноги в теплую воду, и включил планшет. Легкий всплеск и тихий смех за камышами привлек его внимание. Дима, повинуясь любопытству, встал с мостков, пошел по берегу, обходя камыши и восхищенно замер, спрятавшись за сухостоем, наблюдая как молодая девушка, скинув с себя все одежды, сверкая на солнце загорелым манящим телом, медленно входит в воду, распустив по плечам черные длинные, до пояса волосы.

Она долго плавала, то выходя на берег, чтобы отдохнуть и согреться на солнце, то снова погружаясь в воду с томным, полным удовольствия вздохом. Дима не мог оторвать от нее взгляд, то и дело, глотая вязкую слюну. Его тело горело нестерпимым желанием, и он с трудом сдерживался, чтобы не выйти и не обнять тонкий стан, не прижаться к сочным, манящим губам.

Наконец, девушка вышла из воды, накинула на себя бесформенное серое платье и пошла в деревню, грациозно ступая босыми ногами по сочной траве. Дима подождал немного и пошел следом.

— Девушка! — окрикнул он ее. — Девушка, подождите!

Красавица обернулась, блеснув черными глазами, недоверчиво прищурилась и неожиданно бросилась бежать.

Дима, удивленный таким поведением, кинулся следом.

Она была прыткой. Бежала так быстро, что Дима едва не потерял ее из виду. Заметив дом, стоявший на самом отшибе деревни, куда вбежала девушка, он остановился и тяжело дыша, продолжил путь пешком. Он должен ее увидеть и поговорить, извиниться, что напугал, еще раз посмотреть в эти черные бездонные глаза.

У калитки его встретила старая женщина, несмотря на жару одетая в облезлую фуфайку и закутанная в потертый махровый платок.

— Чего надо? — резко спросила она, угрожающе перехватив кривой костыль скрюченными старостью пальцами.

— Здравствуйте, — Дима немного испугался. — Простите, я видел тут девушку. Мы встретились на речке и я, наверное, ее напугал. Могу я с ней поговорить?

С каждым словом старуха все больше скалила беззубый рот, зло щурила глаза и наконец, гневно брызгая слюной, замахнулась на Диму костылем и визгливо заорала:

— Вон отсюда, паршивец! Ноги чтоб твоей у моего дома не было! Пошел вон, паразит!

Дима удивился, но спорить не стал — отошел и сделал вид, что уходит. Бабка ворча, поспешила в дом, сердито стукая клюкой по рассохшейся от жары тропинке.

Дима подождал немного и снова подошел к калитке. Из дома слышалась старушечья брань и виноватый девичий голос. Упало что-то тяжелое так, что зазвенели стекла в маленьких окнах. Раздался металлический лязг, и незнакомка громко вскрикнула — ее били?! Старуха бубнила проклятия, и с каждым словом голос ее становился все громче и визгливей. Иногда она прерывалась, и тогда слышались глухие удары, словно кто-то бил в стену дома чем-то тяжелым. Неожиданно все прекратилось. Дима постоял еще немного, смущенный услышанным, но дом, словно замер — не было слышно ни звука, не видно ни одного движения в грязных окнах. И тогда парень твердо решил выяснить, кто эта девушка и помочь, если в этом будет необходимость.

Бабушка, накрывая на стол, смотрела на Диму сурово, нервно перебирая ложки, недовольно одергивая скатерть.

— Не ходи туда! — строго сказала она. — Забудь эту девку! А лучше, уезжай домой. Завтра же!

— Почему?

Поведением бабушки Дима был удивлен даже больше, чем сегодняшним странным происшествием.

— Она несет беду!

— Какую? — иронично усмехнулся Дима. — Она просто бедная, забитая девушка. Да ей помощь нужна!

— Слушай, внучек, — бабушка села перед ним, заставив Диму смотреть в свои светлые мудрые глаза. — Говорят, Оленка оборотень.

Дима рассмеялся, облегченно откинувшись на стуле. А он уж надумал бог знает чего!

— Я понял, — он снова тихо хохотнул. — Все, больше к ней ни ногой!

— А ты не смейся, не смейся! — она наклонилась ближе, серьезно сощурилась, словно собиралась сказать ему страшную тайну. — Томка, мать Оленки, родила ее уже в годах. От кого — не известно. Замужем никогда не была. И все время ее прятала, людям не показывала. Вырастила втихомолку и до сих пор от себя не отпускает. Говорят, когда оборотни в силу входят, гон у них на полнолуние начинается. Вот, давеча один у нас пропал. Вдовцом остался, когда жена утонула. И решил к Оленке посвататься. Томка, конечно, прогнала его, а потом он и пропал! Видать, вошла в силу Оленка. Годков восемнадцать уже, может и больше.

— Бабуль, это конечно, интересно все — оборотни, чупакабры…

— А на днях у соседа овца с подворья пропала! — бабушка с таким волнением произнесла эту фразу, что Дима обязательно должен был поверить — овцу уж точно сожрала хрупкая Олена. — Не ходи к ней! Дед, скажи!

Деда, читавший газету в ожидании ужина, хмуро посмотрел на Диму и тихо, но строго сказал:

— Слушай стариков, внучек! Не трогай лихо, пока оно тихо! Нет у нас полной веры, да и не верить тоже не можем.

— Понял я! — Дима заставил себя успокоиться и не смеяться. — Не волнуйтесь!

Бабушка недоверчиво покачала головой и продолжила накрывать на стол.

Дима больше не задавал вопросов и с трудом сохранял серьезное лицо, пока не закончился ужин.

Стараясь не скрипеть ставнями, Дима осторожно открыл окно и выбрался на улицу. Яркая луна, словно огромный фонарь, щедро поливала деревню сказочным светом. Со стороны леса резко пахло хвоей и прелой листвой. Дима быстро добежал до знакомой избушки и, прячась за штакетником, с жадностью посмотрел в единственное светлое окно в доме. Скрипнула калитка и он вздрогнул, напугавшись возникшей перед ним Оленки.

— Привет! — несмело произнес он.

— Привет.

Черные глаза отражали полную луну, чаруя и зазывая, манили, притягивали, словно магнит. Дима с восхищением вздохнул и тихо спросил:

— Погуляем?

— Пошли.

Он несмело взял ее за руку, а она вдруг схватила его и пустилась бежать. Дима с готовностью принял игру и побежал рядом, не спуская глаз с развивающихся густых волос и упругой, волнующейся в такт движению груди.

Оленка бежала быстро и легко, вовремя перескакивая через кочки и поваленные ветки. Дима, окрыленный, следовал за ней, изредка касаясь плечом ее плеча. Она вела к лесу, в манящую скрытностью темноту и он, в предвкушении, бежал следом. Наконец, запыхавшись, дернул ее за руку, заставляя остановиться. Оленка встала, с интересом поглядывая на уставшего паренька. Дима с удивлением отметил, что девушка даже не запыхалась.

Немного отдышавшись, он смог, наконец, говорить.

— Какая ты прыткая!

Сквозь плотные ветви сосен лунный свет красиво рассеивался по мягкому мху, создавая поистине сказочную атмосферу в старом лесу.

— Нравлюсь тебе? — хитро прищурившись, спросила Олена.

— Очень!

И вдруг она кинулась к нему, впилась в губы голодным поцелуем и прижалась так крепко, что Дима едва сдержался, чтобы не сорвать с нее одежду и не повалить на мох.

Нет, не так быстро. Он умеет быть ласковым и нежным.

Олена резко дернула его майку и, урча, словно зверек, принялась жадно облизывать шею. Дима возбужденно простонал и обхватил Олену за бедра. Она быстро справилась с его ремнем, рывком стянула джинсы и снова принялась страстно и даже с грубой жадностью лизать его. Дима задохнулся от желания, задрал бесформенное платье и со стоном наслаждения почувствовал горячее тело. Утробные, нечеловеческие звуки, что издавала Олена, он не воспринял всерьез, пока острые клыки безжалостно не вгрызлись ему в шею. Дима дернулся, закричал от невыносимой боли, но резкий рывок сильных челюстей пережал ему гортань, заставив замолчать. Блеснули злые черные глаза, и красивое нежное личико в один миг превратилось в уродливую звериную морду. Вцепившись в извивающееся тело острыми когтями, Олена бросила добычу на мох и, прижимая одной рукой, плотоядно вгрызлась в открытый бок. Дима снова попытался закричать, но из раздавленного горла вырвался лишь жуткий хрип. Он слышал, как рвется его кожа под острыми зубами, как смачно обезумевшая девушка глотает его плоть. Сквозь нестерпимую боль к нему пробился голос:

— Говорила же тебе, говорила!

Старуха склонилась над растерзанным телом паренька, сочувственно чмокнула сухими губами и села рядом на пенек.

Дима протянул к ней руку, отчаянно прося помощи, но старуха на него даже взглянула.

Олена продолжала торопливо рвать и поедать заживо молодую добычу, копалась в кишках, выбирая вкусные внутренности.

Умирая, Дима услышал тихое и бесцветное:

— Ладно, доедай и пошли домой…

_