Anger Builder - Рисовая лепёшка

Нам заплатили большие деньги. Лично моей доли хватило на оплату долгов отца, на покупку двушки с ремонтом под ключ и на счёт в банке. Полмиллиона зелёных и хрустящих долларов. Огромная сумма для простого технолога-металловеда. К тридцати годам заработать такие деньги для меня было несбыточной мечтой. Но с деньгами пришло и беспокойство. Иной раз, просыпаясь в холодном поту, среди ночи, разметавшись на мокрых простынях, я часто дышал, будто жадный до жемчуга ныряльщик, выброшенный на берег разъярённой волной. Несмотря на мой закоренелый атеизм, хотелось помолиться и поставить свечки всем богам. Славянским, греческим, из Шаолиня — без разницы, лишь бы этот кошмар прекратился! Снилось всегда одно и то же: девять килограмм зелёной бумаги, перетянутые банковскими ленточками, превращались в горстку пепла, а вращающийся вентилятор Боинга 777, рубил мои руки, когда я пытался спасти бабки. Методично и беспощадно, точно капусту в рекламе ножей.

Пил успокоительные — двести грамм водки плюс стопка коньяка плюс бутылочка пива… Не помогало! Становилось много хуже: к боли душевной прирастала прошитая похмельными газами голова и просила сбросить себя или с моста, или хотя бы с крыши соседней девятиэтажки. А началась моя хандра недавно, после одной из авиакатастроф. Двести восемьдесят девять погибших и в три раза больше страждущих родственников. Я не был виноват, но чувствовал себя причастным.

Жужжание мобильника резануло ещё живую часть мозга неприятной бравурной мелодией, которая никак не вязалась с серой слякотью за окном. Оторвавшись от созерцания унылой улицы, я прошёл вглубь квартиры и прислушался. Звук шёл из прихожей. Обойдя столик с початой бутылкой коричневой дряни, потянулся к входным дверям, нащупал паршивца в кармане плаща, тыкнул и промычал:

— Айё.

— Сергей?

— Слушаю.

— Серёжа, это Инна. Не узнал?

— Узнал.

— С тобой всё в порядке?

Задумался. Звонок из прошлого. Инна работала на контроле качества. Стройная, спортивная брюнетка с чуть раскосыми чёрными глазами, притягивающими сильнее магнита, с прямыми волосами ниже плеч, со смуглой кожей и плавными крадущимися движениями. Она заработала около миллиона. Мы с ней особо не разговаривали, но всегда тянулись друг к другу, буквально на каждой деловой встрече. Хм, или мне только так казалось?.. Хотел взять у неё номер, но всё так быстро закрутилось… Что она хочет?

— Порядок, — отвечаю, а сам кошусь на грязные носки и объедки цитрусовых.

— Это хорошо, — голос у неё сдавленный и порывистый. — Хорошо, что живой.

— Не понял?

— Алексей с Денисом умерли.

— Как? — тупо переспрашиваю. — Они же ещё молодые.

— Алексей умер в своей машине на стоянке возле министерства. По новостям сказали, что у него оторвался тромб, а Дениса нашли в подвале старого дома на окраине города. Задохнувшегося. Вроде он сказал жене, что поехал на рыбалку, а сам полез исследовать катакомбы. Диггерствовать.

— Разве Денис диггер?

— Вот и жена говорит, что это полная чушь.

— Ты думаешь, его убили?

— Не знаю.

Я неспешно вернулся в комнату и упал в кресло. Зачем она мне позвонила? Что хочет услышать? Работу я бросил, с Денисом и Алексеем никогда особо не дружил. Они для меня случайные партнёры. Хочет предупредить об опасности? Но от кого она может исходить? Все участники сделки получили свои деньги два года назад. Я после этого ещё год проработал в конструкторском бюро, переделывая старые проекты в новые. Тут размер убрать, там массу пересчитать. Рутина. Жизнь насмарку. Жениться не женился, врагов и друзей тоже особо не нажил. Кому я нужен?

— Алло, Сергей, ты слышишь меня?

— Да.

— Поедешь со мной в Хайнань?

— Зачем?

— Отдохнуть, развеяться…

— Нет, не хочу.

— А там море, пляжи, дешёво всё. Китайские Гавайи…

— Инна, скажи толком, что ты хочешь?

— Боюсь я, Серёжа. Мне до чёртиков страшно. Выхожу на улицу и жду, что сейчас на меня накинется кто-нибудь из родственников погибших и вцепится в горло. Или дёрнет за волосы так, что вместе со скальпом. Или плеснут кислотой в лицо! А ты видел мать Ростика, как она всех проклинала, видел? У меня до сих пор руки дрожат, как вспомню.

— Какого Ростика?

— Мальчик летел домой к маме из Испании, где жил с отцом пока того не скрутила болезнь… Власти вроде помогли ему и он… разбился… показывали мать…

На той стороне послышались всхлипы, а потом короткие гудки. Повесила трубку. Да уж, тяжкий груз. Может, и мне эти сны снятся неспроста?! Ведь по сути, это была моя инициатива сделать более экономичный двигатель за счёт новых жаропрочных лопаток. По расчётам всё проходило, но нужен был другой материал. Возможно, цирконий. Слишком быстро наступало уставание сплава. Вернее, несмотря на монокристаллическую решётку, был не стабилен при резкой смене температуры. На рейсе Новосибирск — Лансароте мог вместо десяти тысяч отработать две. Теоретически. Но как показала практика — меньше.

Я сидел и предавался воспоминаниям. Мягкий торшерный свет заливал комнату тусклым светом. За окном серел октябрь. Было тоскливо и одиноко. Полки с книгами по металлам и химии давили на психику не хуже, чем недопитая бутылка коньяка. Я никогда не тушил свои проблемы алкоголем. Может, потому что у меня никогда и не было этих проблем?! Виноваты деньги, дались они мне.

Одернув себя, точно учитель разбаловавшегося школьника, собрался и взял телефон. А Инна неплохая девчонка. Ей страшно, я одинок… Почему бы и нет: курорт, пляжи, солнце, красивая женщина — вроде сама предложила, грех отказываться. Хотя странно, конечно, почему это она вдруг обо мне вспомнила. Очень странно.

Колбэк. Три гудка. Осторожное дыхание на том конце провода.

— Да?

— Я согласен.

***

В аэропорту меня ждал неприятный сюрприз. Толпы отдыхающих суетились растревоженным муравейником. Кричали дети, кричали мамы, накидывались терпением папы в дьюти-фри, и вдобавок ко всему сгустки трезвенников жались к регистрации, будто бомжи к теплотрассе. Неприятная картина. Выдохнув, кинул сумку на пол и защёлкал мобильником. Инна, Инна, Инна… Купила ли ты билет? Набрал — сбросила. Дурацкая затея. И зачем я согласился?

На глаза попался толстяк с тремя огромными чемоданами. Бедняга тащил их, упираясь изо всех сил. По одутловатым щекам змеились капли пота, и если бы не мясистый нос и прижатые к голове, как у боксёра, уши, то сходство с носорогом было бы почти идеальным. Раскоряченные короткие ноги, тёмное пальто, точно панцирь, маленькие круглые глазки и недюжинная силища говорили о том, что «носорог» хочет отдохнуть, чего бы это ему не стоило. Его напористость подняла мне настроение, и я с новыми силами бросился наяривать Инне. Гудки уходили в пустоту.

— Кгм, — кашлянули сзади.

Я резко повернулся. Передо мной стояла Инна в лёгком светлом плаще и шали, а рядом с ней был какой-то мужик. Мужик светился лучезарной улыбкой и протягивал руку.

— Привет, меня зовут Костя, — сказал он.

— Сергей, — машинально представился я. У Кости была шершавая мозолистая рука, хотя на работника ведра и лопаты он не тянул; дорогой костюм в полоску, позолоченный зажим на галстуке, блестящие лаком туфли — доспехи преуспевающего менеджера, не меньше.

— Вот твой билет, — сказала Инна и протянула мне пёстрый конверт. — Ну что, пошли?

Подхватив сумку, я кивнул, и мы пошли вперёд.

— А почему… — начал было говорить я, не зная, как точнее выразить раздражение от неловкой ситуации, в которую сам себя загнал по беспечности и глупости.

Инна смущённо улыбнулась.

— Костя мой старый знакомый, он помог с путёвками и… Я не думала, что ты согласишься.

— Ладно, забудь. Тебе когда деньги вернуть? — спросил, а сам полез в карман за бумажником. Карточка на полмиллиона долларов, как мне казалось, добавит моему голосу не хватающей опоры.

Костя запнулся и укоризненно посмотрел на меня.

— Серж, ну какие деньги? Сущие пустяки. Мы ж туда зачем летим? Отдохнём, развеемся. Пляжи, саке…

— Не пью, — буркнул я и вопреки здравому смыслу, обращаясь к Инне, сказал: — Но полечу…

Инна радостно хлопнула в ладоши, а Костя хмыкнул.

— Пришли, нам сюда, — кивнул он на длинную очередь. — Вы стойте, я за вещами.

Когда Костя ушёл, Инна попыталась сгладить неловкость шутками, но из её чересчур громкого смеха я понял — третий лишний. Ради любопытства поинтересовался Костей, хотя догадывался: мы из разного теста. Я рос в бедной семье и всего пытался добиться сам, потому что знал — никто за меня ничего не сделает, а он был более раскован, как человек уверенный: в случае чего за ним есть ещё сила. Родственники, папины деньги — неважно. Но это чувствовалось. Инна подтвердила мою догадку. Костя унаследовал большую долю акций в авиакомпании на западноевропейских линиях и жил безбедно.

Через полтора часа посадка закончилась. Моё место было у прохода. Инна села возле иллюминатора, хотя по билету должна была сесть возле меня, а Костя… а Костя, поменявшись с Инной местами, уже осваивал маленькие штофы. Самолёт набили до отказа русские туристы. Если бы не розовощёкие лица и мат, решил бы, что мы в индусском автобусе, но родная речь не давала сделать неправильных выводов. В среднем ряду, практически напротив меня, суетилась молодая женщина. Она то открывала, то закрывала маленькую сумочку, жонглируя помадой, зеркальцем и билетом не хуже, чем профессиональный фокусник. Я невольно засмотрелся на неё. Короткая стрижка с длинными прядями чёлки закрывали от меня лицо женщины, но судя по персиковой коже, ей было между двадцатью и тридцатью. Во всяком случае, мне хотелось бы, чтобы она была не старше меня. Неожиданно продолговатый предмет выпал из её рук и подкатился к моему сидению. Это был футляр для очков.

— Вы уронили, — обратился я к ней, подбирая скользкую трубку.

— О, спасибо, а я как раз их и искала. Представляете, всё есть, а очков нет. Начала расстраиваться, где я возьму нужные диоптрии за границей…

Мне она сразу понравилась. Её мягкий голос приглушил суету и гвалт, отодвинув окружающих за границы моего восприятия. Через тёмную вуаль волос на меня с вниманием смотрели серые глаза, по широким скулам пробежала извиняющаяся улыбка. Я впал в некое особое состояние, когда больше любуешься, чем слушаешь.

— А в Китае очков не носят, — ляпнул первое, что в голову взбрело.

— Почему?

— Щурятся…

Девушка замерла, обдумывая серьёзность моего заявления, а я поспешил представиться.

— Сергей, вынужденный турист.

— Вика, — наконец улыбнулась она.

Самолёт резко дёрнулся и набрал высоту.

Вика оказалась приятной собеседницей. Правда, о Китае она знала немного, так как решила лететь в последний момент — у подруги пропадала горячая путёвка — впрочем, как и я, поэтому у нас завязался разговор на отвлечённую тему. О самолётах. Я стал рассказывать о конструкции двигателя, пока меня не толкнул вбок захмелевший Костя и не предложил выпить. Пока я отнекивался, подкатила тележка с бесплатными разносолами. Вика взяла у стюардессы печенье и журнал и углубилась в чтение.

— Спасибо, Костя, — раздосадовано сказал я новому знакомому и прикрыл глаза.

Костя захрустел чипсами и забулькал коньяком.

***

Мы должны были давно приземлиться, но ещё летели. Самолёт серебряным альбатросом кружил над бескрайним океаном, собирая зеркальными крыльями искорки солнца. По салону гулял встревоженный шепот. Люди возмущались некачественной едой, сетуя на задержку. Мимо меня быстро прошла стюардесса и отвесила с размаха оплеуху пьяному мужику, потом его жене и дочери. Мужик заплакал, а дочка возмутилась, плеснув в стюардессу из пластикового стаканчика. По чистой отутюженной форме поползли бордовые пятна.

Я вспомнил старую примету: пока стюардесса чиста и опрятна с самолётом будет всё в порядке. С нашей бортпроводницей был непорядок. Я громко окликнул её. Самолёт качнулся, в салоне потемнело. Толчки стали чаще. Меня невольно затошнило. Турбулентность?

— Чего нада? — спросила стюардесса.

Она возвышалась надо мной огромным айсбергом. Маленькая круглая головка была насажена на исполинскую шею, плавно расширяющуюся книзу. Пиджачок и кофточка лопнули, обнажив жировые складки, а юбка натянулась парусом, по которому стекала красная бурда. Сначала я подумал о девочкином соке, но сок не пах смертью. А от стюардессы так и несло загубленной жизнью.

— Подождите, сейчас… — сказал я и начал оттирать пятна салфеткой.

Салфетки я брал у Инны, а она бегала за ними к Косте через брешь в обшивке по сверкающему в лучах заката серебряному крылу. У Кости была стопка салфеток очень похожих на контракт с Европой Эйр о новых лопатках, разработанных по моей химической формуле. Он пытался сжечь бумаги, бросая их стопками в двигатель, но они разлетались белыми капустницами. Чуть не плача от бессилия Костя просил Инну поймать их. Инна ловила и отдавала ему половину, а вторую несла мне, надеясь, что я смогу оттереть пятна на форме стюардессы.

— Перестань! Не смей бросать! — закричал я Косте. — Лопатки не выдержат!

Как в подтверждение моих слов двигатель натужно захрипел, а потом и вовсе взвыл волком. Белый кожух начал разваливаться прямо на глазах, будто его изнутри разрывали змеи, прошивая огненными серпантинами хвостовую часть самолёта. Куски раскалённых лопаток со свистом потрошили всё на своём пути. Сзади закричали смертельно раненные люди. Я, не оглядываясь, продолжал усердно драить юбку стюардессы, но пятно не оттиралось, а только больше размазывалось. Обломки двигателя поменяли направление. Теперь они крошили места впереди меня. Истерика быстро сменилась захлёбывающимся стоном боли, а потом и вовсе стихла. Люди превращались в безжизненные манекены. Толстяк-носорог, которого я видел в аэропорту, попытался выбраться из этого кошмара. Он резко рванул назад, намереваясь выпрыгнуть из самолёта, но стюардесса схватила его за бритую голову и, подняв, приложила о багажные полки. Из разбитого лба потекла кровь. Толстяк взвыл, но попытался снова. Не успев толком разогнаться, он поскользнулся и упал, напоровшись животом на острый каркас тележки для закусок. Из глубокого разреза показался кончик тонкой кишки. Меня вырвало на юбку. Сбоку сверкнула вспышка фотокамеры. Перед носом мелькнул снимок с вечеринки, где я жму руку Денису-диггеру, а на втором плане о чём-то шепчутся Инна с Костей. Кто же фотографировал? — возникла и тут же исчезла мысль.

— Поздно, — сказала стюардесса, наклоняясь ко мне как можно ближе. — Ты всё просрал.

Резкий толчок в мою спину размыл её крупное тело, оставив только белоснежную ткань чехла впереди стоящего кресла.

— Спасибо! — закричали со всех сторон на разный лад, а потом посыпались аплодисменты.

«Представление?» — подумал я, с недоумением отрываясь от созерцания белого квадрата. — «Театральная постановка?»

— Прилетели! — громко завопили на ухо. — Держись, Хуянь!

Сон. Это был дурацкий сон. Господи, что же это меня так… Чуть сердце не остановилось.

Я повернулся поглядеть на вопивших. Костя и Инна. Оказывается, они зря времени не теряли: под ногами звякала пустая тара, а глаза товарищей светились пьяным блеском звёздных туманностей, где каждое слово было остроумным и по делу. Вздохнув, я тоже немного похлопал и посмотрел на Вику. Вика, как ни в чём не бывало, спокойно читала журнал, делая пометки карандашом.

— Прилетели, Вика! — обратился я к ней. — Земля!

Девушка, отложив журнал, серьёзно сказала:

— Земля, конечно, хорошо, а граница, а автобус? До настоящего отдыха ещё далеко. Это даже не прелюдия!

— Не прелюдия, но знакомство, — возразил я и запнулся. — Знакомство с Китаем! — закончил, совсем смутившись. Что хотел сказать? — непонятно.

Вика кивнула и отвернулась. Самолёт начал останавливаться.

***

Китайский аэропорт был похож на ярмарку с ожившими восковыми фигурами. Жёлтые лица торчали из ярких тряпок, от долгого смотрения на которые начинала болеть голова. Может, это было последствие перелёта или кошмарного сна, но аппетит у меня пропал и я не пошёл перекусывать с Инной и Костей, а остался с вещами, раздражаясь всё больше и больше от пёстрого разноцветья и монотонного щебета на иностранных языках. Английский, китайский и, наверное, шведский перемешивался с русским и превращался в кашу.

Приблизительно через час мы, наконец, разобрались с бумажной волокитой. Свежий воздух подействовал на меня ободряюще. Вокруг аэропорта росла благоухающая тропическая зелень. Лёгкий ветер шевелил шапки пальм. Белый автобус подкатил к нам, как лимузин к миллионерам. Забросив вещи в багажник, мы разбрелись по салону. Я не мог налюбоваться красотой острова, поэтому сел сзади у панорамного окна. Инна с Костей остались возле водителя. Постепенно туристы заполнили все места и под громкие увещевания гида мы покатили по узкой артерии города к сердцу туристического рая — заливу Саньявань. Залив ещё не был так освоен русскими туристами, как остальные части острова, что наводило на приятные мечтания о единении с природой и полноценном отдыхе.

Отвлекшись на мгновение от созерцания местной флоры и фауны, я заметил, что Вика тоже едет с нами. Её ёжик постоянно крутился из стороны в сторону, следя за движениями гида с поразительной точностью, которой позавидовал бы любитель большого тенниса. «Выйди на заливе. На заливе!» — повторял я про себя, краем глаза наблюдая за выходившими на каждой остановке туристами.

— Саньявань! — объявил гид. — Приятного отдыха.

Когда мы подъехали к заливу, в салоне осталось около десятка человек. Вика не вышла раньше. Я радовался и крутился вокруг неё, помогая то с выгрузкой сумок, то с картой.

— Наша гостиница, — махнула рукой Инна в сторону изогнутой волной слоённой высокоэтажки, где плиты перекрытия далеко выступали вперёд, служа смотровой площадкой и балконом одновременно. — Но мы будем внизу, в коттеджах, а ты в какую? — спросила она, обращаясь к Вике.

— В Гранд Соллюкс.

— Так это он и есть.

— Вика, я тебе помогу с сумками.

— Не надо я сама, — сказала Вика и забрала у меня свой чемоданчик на колёсиках и небольшую спортивную сумку. — Тут недалеко.

— Ну ладно, — смутился я и добавил: — А я пока, наверное, на пляж, а потом зарегистрируюсь.

Подошедший Костя, хлопнул Инну пятернёй по заднице.

— А мы в номера, да?

Инна зарделась, но возражать не стала, и они пошли следом за Викой и остальными туристами. Я остался один с сумкой и в полной растерянности. Какой пляж? Пожевать чего-нибудь для начала, а там и хорошее настроение вернётся… Далась мне эта Вика… Пусть сама себя развлекает!

Я стоял посреди улицы с одноэтажными магазинчиками. Звенели китайские колокольчики, впуская и выпуская посетителей. На улице было оживлённо: по дороге сновали телеги, велосипедисты и маленькие машины, а на тротуарах играли в маджонг потасканного вида китайцы. Я бы решил, что они безработные наркоманы, судя по их изношенной одежде и пергаментным лицам, но насколько я знал, в Китае наркомании нет, а тех, кто пытался встать на неправильный путь, расстреливали. Может, я заблуждался и это были просто бедняки, не знавшие о героине ничего… А может… Они же не колются, а курят! Или это у японцев… Рассуждая в подобном ключе, дошёл до перекрёстка и свернул в боковой проход, в конце которого виднелась полоска чистого песка, мне хотелось сбежать от суеты и шума. Пока я шёл, за мной увязался мальчишка лет десяти. Он то забегал вперёд, то чуть приостанавливался, давая мне пройти, но не отставал, а всё время кружился рядом, пока я не вытерпел и не остановился.

— Что тебе нужно? — спрашиваю.

Чёрные глазки залоснились вниманием, но на пухлом лице не было больше никаких эмоций, будто на меня смотрела ожившая маска. «Какой странный попрошайка!» — подумал я.

— Кушать, пить, женщина, мужчина, кайф, — скороговоркой произнёс мальчик. — Хочешь?

— Хочу кушать, — сказал я, уставившись на мальца.

— Идём.

Не зная почему, я пошёл за ним. Мы свернули перед самым пляжем на гравийную тропу, и буквально через пять минут оказались перед строением, какое я мысленно окрестил пагода, хотя на башню храма оно никак не тянуло, а максимум на три стоящих друг на друге бунгало.

— Ходи, — сказал мальчик, открыв мне дверь, а сам сел на входе.

Темнота навалилась на меня, как тогда в самолёте, но глаза быстро привыкли, и я стал различать уютные деревянные насесты, на которых сидели туристы и китайцы и ели лапшу из мисочек.

— Сюда, — окликнул меня старый китаец с цветными татуировками на обеих руках. Он сидел один на просторной циновке возле небольшого возвышения, где толпились пузатые кастрюли и паровали миски. У меня в животе призывно заурчало и я, не раздумывая, плюхнулся напротив, не забыв предварительно снять ботинки. Почему-то меня ничего не удивляло и не беспокоило.

— Спасибо, — сказал я и начал бесцеремонно поглощать угощение. Только сейчас я почувствовал, насколько сильно проголодался. Палочки изворачивались у меня в руке, намереваясь выскользнуть, приходилось с ними отчаянно бороться, вполуха слушая, что мне заливал этот китаец на ломаном русском.

— Жить — не знать, как быть. Я ехать с Японии. Там была жить. Но тут тоже семья можно жить. Бизнес строить. Бизнес может разный. Турист, девочка, кушать. У меня есть. Играть, любить играть?

— Неа…

Японец разливался соловьем, пока я тарахтел мисками.

— Кушать тогда. Пробовать лепёшка? Очень вкусный лепёшка! Рис вкусно. Жить по новый.

— Спасибо, я уже наелся. Кому платить?

— Платить? Йену платить. Он тебя привести.

Я вышел на улицу и посмотрел на мальчонку. Он как сидел, так и продолжал сидеть, прислонившись к стенке харчевни.

— Держи, — сказал я ему и протянул стодолларовую купюру.

Йен забрал деньги и, аккуратно сложив их, положил в карман шорт.

— Пить, женщина, мужч…

— Ты можешь достать цветы? — перебил его я. — Дам столько же, если принесёшь часа через три в отель Гранд Соллюкс.

— Принести, — кивнул мальчик и медленно пошёл обратно в город.

А я спустился на пляж и развалился на песке. «Сейчас полежу немного, натяну плавки, и в море — жизнь начинала налаживаться». Спустя полчаса я освоился и вовсю загорал, рассматривая проходящих мимо пляжников. Ещё через час, собираясь вернуться в отель, увидел Вику. Она переоделась в чёрно-жёлтый открытый купальник и стала ещё привлекательнее. Её точёная фигурка притягивала жадные взгляды многочисленных семейных моржей. У меня почему-то защемило сердце, и я отвернулся. Ну и пусть ходит хоть голая, какая мне разница? Но настроение испортилось, и я поспешил убраться с пляжа подальше. Пора было заселяться в отель.

***

На ресепшене — прозрачная стойка из стекла — девушка в кимоно выдала мне ключ с номерком, мило улыбнувшись. Кивнув ей зачем-то по-японски, я побрёл к обозначенному на брелке коттеджу. Мини-карта была точной и я быстро нашёл нужный домик. Закинув свои вещи в номер, принял душ и тщательно побрился. Скоро должен был прийти Йен с цветами. Ещё оставалось минут сорок до обозначенного времени. Недолго думая, решаю прервать идиллию Кости с Инной, нанеся им неожиданный визит. Если уж они притянули меня сюда, то пусть будут так добры и поднимут мне боевой дух, перед тем как я окончательно опозорюсь, припёршись к Вике в номер с цветами и предложением вместе поужинать.

На стук никто не реагировал. Я постучал громче.

— Инна! Костя! Вы здесь?

Тишина.

«Сколько можно трахаться?» — подумал я и саданул ногой по двери. Дверь жалобно застонала и приоткрылась. Немного постояв в нерешительности, я шагнул внутрь. Несмотря на то что солнце было ещё в зените, в номере царил полумрак. Меня начало одолевать нехорошее предчувствие. В первой комнате никого не было. Смятые простыни на кровати и бесхозные телефоны, заряжающиеся на прикроватной тумбочке, укрепили мои опасения. Во второй комнате мигал телевизор. Молодая китаянка пыталась обвести рукой море, но кадр дёргался, заставляя её возвращаться к начальному движению. Ознакомительный ролик для туристов. Мне стало по-настоящему страшно. Что случилось с Инной и Костей? Где они? Осталась ванна и кухня, и если их и там не будет…

Я нашёл их на кухне. Полуголый Костя заваривал чай, а Инна в распахнутом халатике протягивала к нему руку. Они казались счастливыми. Улыбка Инны была искренней, хоть и дрожала, как у девушки из телевизора, а у Кости возбуждённо сверкали глаза. Чувствовалось, что они тянулись друг к другу. Им хорошо было вместе. Выдохнув, я схватился руками за голову и осел на пол. Ноги больше не держали меня. Как такое возможно? Что с ними случилось? Инна с Костей были словно манекены, куклы, которых тянула за ниточки дрожащая рука. Чуть вверх, а потом снова вниз. И так до бесконечности. Немое кино из двух кадров. На одном — рождение, на другом — смерть. Господи, что же делать?

Мои ноги автоматически зачесали по скользкому полу. Бежать! Как можно дальше! Всё равно, что происходит, но такой смерти я не хочу! Или жизни?.. Упираясь руками и пятясь, скуля и плача — я червём дополз до прихожей. К людям! В полицию! Мысли истерично заметались, ища выход. Выхода не было. Наконец, выскочив из домика, я побежал. Перед глазами замелькала тропическая зелень и домики. Домики начали водить хоровод вокруг меня: в какую бы сторону ни нёсся — упираюсь в номер Инны и Кости. Я остановился и до крови вцепился в пальму, боясь упасть от головокружения и внезапно навалившейся слабости. Паника растерзывала меня, не оставляя и крупицы надежды.

— Молодой человек, вы в порядке?

— Нет… нет… — бормочу, не понимая, с кем говорю.

— Что случилось?

Я оторвался от пальмы. Рядом со мной стоял «носорог» из самолёта. Теперь он выглядел по-другому: гавайская шведка, шорты с кармашками и широкая соломенная шляпа — хохлома на отдыхе, не иначе. Его лицо проявляло неподдельный интерес и сочувствие, как мне показалось. Слава богу, уже не сам! Но моя радость от встречи с живым, нормальным человеком быстро перешла в подозрение, уж слишком часто толстяк попадался мне на глаза в последнее время. Это не могло быть простым совпадением. Закравшиеся сомнения встревожили меня, заставив сердце колотиться в бешеном ритме.

— Ты кто? — спросил я. — Что ты здесь делаешь?

— Агнием меня зовут. Отдыхаю.

— Врёшь! Я тебя постоянно вижу. Почему? — я всё больше раздражался.

— Ну, меня трудно не заметить, — улыбнулся Агний. — Но вы правы у меня здесь дело.

— Какое?

— Берегу покой мирской.

— Что?

— Молодой человек, вас Сергеем зовут? Вы друг Инны и Кости?

Я опешил. Откуда он мог знать, как меня зовут и кто мои друзья? Так не бывает. Кто он? Что происходит? Вопросы висли на языке, толкая мысль в совсем нереальном направлении. ФСБ? Интерпол? Маньяк? Кто?.. Но когда мои глаза встретились с его, я понял: сейчас нужно рассказать правду. Этот человек может понять и помочь. Чем дольше он на меня смотрел, тем спокойнее становилось.

— Да.

— Так что случилось?

Помимо воли я выложил ему всё, что видел в домике товарищей, хотя хотел опустить подробности о странном состоянии Инны и Кости. Мне почему-то казалось, что это была игра моего воображения. И, даже когда я говорил о повторяющейся улыбке Инны — не верил сам. Точнее, не хотел верить, но всё мрачнеющее лицо Агния убеждало меня в обратном. То, что произошло, было по-настоящему, и он знал в чём дело.

— Не уберёг, — наконец тихо сказал Агний, когда я закончил. — Не уследил. Хм, какая ирония… использовать иннервациус… то-то я ничего не почувствовал…

— Не понял.

— Иннервациус — смертельное прикосновение, поражающее нервные окончания. Если бы ментальное воплощение проклятия — я бы легко его нейтрализовал, а так… А так уже поздно, Костя с Инной умрут, им уже не помочь.

Агний вздохнул и собрался уходить. Его плечи опустились, и сам он вдруг стал как-то меньше.

— Постойте, какое проклятие? О чём вы говорите?

— Сильное проклятие ценой в бессмертную душу. Женщина ради мести пошла на грех. Страшное горе, авиакатастрофа. Инна с Костей обратились в наш храм, но мы не можем снимать такой силы проклятия. Только восточные старейшины. Здесь живёт один, они хотели… да чего уж там…

Я застыл, как вкопанный. Какое проклятие? Неужели это то, о чём говорила Инна, когда приглашала меня на остров? Мать Ростика, который разбился, когда летел к ней из Испании? И мои сны… Значит, я тоже проклят! Меня тоже могут убить! А Инна, наверное, хотела помочь мне раз пригласила с собой и Костей, но не решилась сказать правду. Наняла какого-то доморощенного богослужителя, не сумевшего оправдать ожиданий, но так и не сказала мне правду! Господи, что же делать, я же даже некрещеный!

— Постойте, Агний, а как же я? Ведь меня тоже могут убить!

— Вы причастны к катастрофе?

— Да, разве Инна вам не говорила.

— Нет, не говорила.

Как она могла? Волна разочарования притупила боль потери.

— А вы можете меня защитить?

— Сергей, честно, не знаю, могу ли я. Мне ещё не приходилось с таким сталкиваться. Это не простое проклятие. Кто-то курирует его. Обычно на проклятого вешаются ментальные якоря, и он постепенно сам сжигает себя. Становится нелюдимым, злым, начинает грешить, предаваться блуду. А тут… Кто-то следит. Моих сил недостаточно.

— Но что-то же вы можете сделать?

— Я могу связаться со старейшиной, но это будет только завтра.

«С паршивой овцы хоть шерсти клок».

— Держитесь людных мест, — посоветовал Агний.

Весь его вид выражал суетливость и озабоченность, когда он уходил, но я стал сомневаться в затее. Уверенный взгляд Агния не дарил мне больше надежду. Идея казалась глупой и бестолковой. Священник и его благословение… Что они могут? Размышляя так, на обратном пути встретил Йена. Мальчик принёс красные розы. Заплатив за них сто долларов, я решил, что сделать вояж по увеселительным заведениям Хайнаня, перед завтрашней встречей с местным старейшиной — отличная мысль. Захотелось напиться и предаться блуду, как говаривал Агний. Сначала я послал Йена к Вике в номер, узнать у себя ли она, а потом, когда выяснилось, что нет, решил побродить по городу, надеясь на случайную встречу. Если же с Викой не обломится, то Йен всегда может прийти на помощь со своим: «кушать, пить, девочка».

— До встречи, — сказал я мальчику и прислонился к витрине магазина с шелками на уже знакомой улице недалеко от отеля. Предстояло долгое ожидание влюблённого простачка. Не знаю, чем мне приглянулась так Вика, но меня к ней влекло с невероятной силой. Прошло довольно много времени, прежде, чем я заметил её. Она шла в красивом вечернем платье, цокая шпильками по булыжникам тротуара. Я сорвался с места и преградил ей дорогу.

— Вика, хочу пригласить на ужин… Это тебе!

Девушка посмотрела на меня удивлённо.

— Мне?

— Да.

Охапка цветов перекочевала из моих рук в ее, и мы зашагали в обратном от отеля направлении. Я стал рассказывать о красивостях вечернего Хайнаня, хотя не знал о них ровным счётом ничего. Мне хотелось забыть то, что я видел в домике Инны и Кости. Я пытался вычеркнуть из памяти Агния, авиакатастрофу, лопатки, проклятие. Пусть будет только я и она. Только мы вдвоём. Новая жизнь без прошлого. Пойдём к японцу в ресторан, попробуем его рисовую лепёшку с полупрозрачного листа. Рисового листа… Чистого листа!

— С чистого листа? — переспросила Вика.

Кажется, я сказал это вслух.

— Да.

— Ты думаешь?

Её вопрос поставил меня в тупик. Я бросил взгляд на девушку, соображая, что же она имела в виду. Мы стояли на длинной лестнице, ведущей вниз к пляжу. На ступеньках грелись игроки в маджонг и туристы. Вика внимательно смотрела на меня. В её глазах скапливались чёрные точки, превращая зрачки в непроницаемую плёнку.

Меня обдало холодом. Розы в руках Вики заиндевели и рассыпались стеклянной крошкой. Сзади неё вспыхнуло пламя и прошло сквозь нас. Жёлтые языки начали лизать моё тело. Лицо Вики исказилось в гримасе. Подпрыгнув вверх, она взмахнула челкой и её волосы удлинились, протянувшись к каждому человеку на лестнице. Тонкие волосяные змеи скручивали людей в коконы, опутывали с головы до ног. Когда все были спеленаты, она попробовала прикоснуться ко мне, но огонь, охвативший меня, не давал ей сделать этого. Вика завопила. В конце лестницы показался горящий Агний, за ним по пятам гналась жирная тварь, похожая на бортпроводницу из моего сна. Я дико заорал и попробовал убежать, но ноги не слушались меня.

— Думаешь, он поможет? Вернись!

Из коконов начали вылупляться покалеченные люди. С обгоревшими телами, оторванными конечностями, перемазанные копотью, кровью и гноем они медленно шли ко мне. Их руки заканчивались серебряными осколками фюзеляжа Боинга 777. Небо затянуло пепельно-серое марево. По земле поползли трещины. Из разломов между ступеньками показались лающие морды. Они принялись кусать мертвецов за ноги, глубоко вгрызаясь в стопы и голенища. Стон сотен глоток пронзил меня. По телу протащился невидимый гад склизкими кольцами. С шеи закапала кровь. Голова набухла от запаха мертвечины, воплей и лая. Сердце заколотилось сдувающимся мячом у горла. Силы и рассудок покидали меня.

— Нет! — закричал я. — Чего ты хочешь? Денег? Будут тебе деньги! На вот, держи. — Я стал выгребать из карманов и кошелька деньги и карточки. — Здесь полмиллиона! Они твои!

Вика захохотала. Её хохот гудел в голове лопатками работающего вентилятора.

— Оставь себе.

В десяти ступеньках от нас бортпроводница полоснула Агния когтем. Его ноги перелетели через голову, и он приземлился на колени, совершив обратный кувырок. Еще один удар заставил толстяка шлёпнуться на грудь и живот. Неестественно вывернутое плечо выгнулось бугром. Агний подскочил, но затрясся и упал. Попытался встать и снова упал. Его огонь потух, а на животе появился длинный разрез. Тварь подошла к толстяку и, наступив на него, сунула лапу ему в кишки.

— Бруха, — прохрипел Агний.

— Всего лишь сестра, — резко дёргая туловищем, возразила тварь. Послышался хруст костей, и я увидел сердце священника.

Смех Вики окатил меня. Я понял, что всё кончено. Огонь на мне начал угасать.

— Не переживай за друга, — сказала Вика. — Будете вместе по смерти.

Сзади заскрежетало, и я инстинктивно повернулся. Огромный вентилятор Боинга 777 с бешеной скоростью приближался, размалывая всё на своём пути. Булыжники ступенек разлетались шрапнелью в стороны, пыль, грязь и сгустки крови заляпывали меня. Смерть неумолимо тянулась ко мне. Лопатки яростно рвали воздух, сливаясь в один диск, на котором всё отчётливее проступали жёлтые кости черепа. Моего черепа. Я чувствовал, что погружаюсь в болото. Меня засасывала воронка из плоти и крови, умерших по моей вине людей. Они пришли отомстить. И у меня не было больше сил сопротивляться им.

Я закрыл глаза и приготовился к концу. Сосредоточился. Дыхание выровнялось, а вокруг разлилась тишина, приглушив все звуки. Дрожь колотила моё тело, но я не обращал на неё внимания. Смириться и принять нелегко. Начинаю понимать. С трудом, по чуть-чуть, отрываюсь от внешнего и погружаюсь в себя. Только теперь осознаю, как тщетны были мои попытки обмануть судьбу. Я ошибся, сделав неправильный выбор, и теперь следовало рассчитаться. Только трусы не платят долгов! Впервые мне хватило мужества осознать это. Моё тело уже не было сковано. Я мог двигаться. Мог попробовать убежать или спрятаться…

Но я не побегу...

Нет!

С моих губ срывается одно-единственное слово:

— Простите.

_