Радуга - Башня Гавела

Сегодня Гражинка была, что называется, в ударе. После рождения Млодека она сильно переменилась. Редкие наплывы нежности моментально сменялись приливами острого раздражения. Достаточно было малейшего повода. А повод случился серьезный. Впервые за долгое время Милошу неудержимо захотелось за город на этюды. В одиночестве. Тянуло давно, но сегодня он решился и осторожно сказал об этом жене.

Гражинка обрушила на него всю накопившуюся неудовлетворенность, Млодек расплакался, а Милош, прихватив папку с принадлежностями и неблагодушно хлопнув дверью, бежал с поля боя.

Он не хотел воевать. Угомонится, успокоится к его возвращению — и примирение неизбежно. Хотя… Так случалось раньше, когда воссоединению влюбленных душ сопутствовало слияние алчущих тел.

Но перед родами — врачи запретили, сразу после — тоже нежелательно. Вот именно «нежелательно». Не желали они друг друга в последнее время. Гражинка всю себя отдавала Млодеку, оставляя Милошу только усталость. Он, конечно же, все понимал, старался как-то помочь, но Гражинка ревностно оберегала чадо, говоря, что муж неловок и все делает не так. Бессонные ночи выматывали, а взаимное вдохновение стало бледным и обещало вскоре исчезнуть совсем.

Погруженный в мысли Милош, по своему обыкновению, не вышел на ближайшей станции, а проехал несколько лишних. Это давало возможность отсрочить свое появление дома и вернуться после того, как Млодек окончательно измучает Гражину, и у нее не останется сил на долгое выяснение отношений.

На станции под вывеской «Видово» Милош спрыгнул с подножки электрички и зашел в привокзальное кафе. Посетителей не было. Пожилой бармен опустил газету и глянул на него из-под очков:

— Желаете присесть?

— Можно и присесть. — Милош взгромоздился на потертый, неудобный стул перед стойкой. — Я слышал, что у вас тут где-то озеро есть. Может, подскажете, как пройти, чтоб не заблудиться?

Бармен оглядел Милоша:

— Я извиняюсь, молодой человек, а вам зачем? На предмет прогулки или?..

— Я художник. Меня красивые виды интересуют.

— А! Так это ж другое дело. Видами мы богаты. «Видово»! — засмеялся бармен. — Только, я вам скажу, озеро — не самый лучший из них. Там в выходные народу полно. А вам, как я понял, тишина и уединение требуются?

— Догадались, — выдохнул Милош.

— Тогда закажите кофе, а пока будете его пить, я вам расскажу, куда, в смысле красоты пейзажа, лучше всего пойти.

Милош согласился на кофе и вполне приличную с виду булочку. Украдкой глянув на часы, он дал себе десять минут на поглощение еды и беседу со скучающим в одиночестве словоохотливым старожилом.

— Да, время бежит быстро, молодой человек, но легенды живут вечно, — философски заметил бармен. Он снял и протер очки, снова нацепил их, будто это каким-то образом могло повлиять на рассказ. — Есть тут неподалеку гора. «Башня Гавела» называется, может, слышали?

Милош кивнул.

— Слышал что-то… Вроде там развалины какие-то?

— Развалины… Когда-то здесь великолепный замок стоял! А если подняться на гору, такие виды, я вам скажу, открываются! Ради этих видов в свое время княжий сын многим пожертвовал. Тоже слышали?

Милош отрицательно покачал головой.

— О! А говорите — развалины… Слушайте сюда: в давние времена был у князя сын — Гавел. И все твердил ему старый князь: хочу, мол, гордиться тобой, сынок. Но княжич был самый обыкновенный: ничего, так сказать, выдающегося, никакого предмета для гордости. Вырос княжич Гавел, женился… как же ж жену его звали?.. — бармен на секунду задумался, уставившись на Милоша, затем продолжил: — Женился и решил-таки потешить отца. Доказать, что он лучший. Задумал построить замок такой небывалой красоты, что по всему королевству не найти. Узнал он, значит, про эту самую гору, с которой виды далеко простираются. Говорили, что красота на горе дивная, аж дух захватывает. Но и поговаривали, что там духи живут, и лучше с ними дела не иметь. Полюбовался, мол, и домой. Вот. Сели, значит, княжич и его молодая жена на коней и поехали на место посмотреть. Гору тогда речушка набольшая огибала. Она уж и высохла теперь… Княжич вброд перешел, а жена побоялась — на сносях была. Княжич, когда наверх поднялся и пейзажи вокруг узрел, то за женой молодой вернулся и прямо на руках ее перенес, чтоб она тоже полюбовалась. Вид и вправду был сказочный! Заметила княжна, как у мужа глаза горят, как жаждет он замок в этом месте возвести. Но, скажу я вам, молодой человек, беременные женщины все острей воспринимают. Знакомо, наверное? — бармен подмигнул Милошу.

Тот вздохнул, а бармен продолжил:

— Так вот. Стала она мужа отговаривать. Место, мол, нехорошее, не нравится ей тут. А чтобы княжич на уговоры поддался, целовать его стала… ну, ублажала всячески, короче говоря. И так они пробыли на горе до самого захода солнца. Еще и закатом полюбовались. А когда домой возвращались, княжич жену снова через реку стал переносить. Только оступился в темноте и выронил… Утонула молодая жена, и тело ее так и не нашли. После этого княжич поклялся во что бы то ни стало замок здесь построить. А чтоб всяких духов умилостивить, по обычаю того времени, принес им жертву: замуровал под фундамент живую курицу с цыпленком. Замок и вправду получился грандиозный. Издалека виден был. И чтоб духи охраняли его и не забывали о жертве, на самой высокой башне красовался флюгер в виде петуха… Только этот петух так скрипел по ночам от ветра, что тоску на всю округу нагонял. А княжич вскоре сошел с ума и умер.

— И кто в замке потом жил? — поинтересовался Милош.

— А никто не жил. Вернее, никто не приживался. Переходил он из одних рук в другие, разрушался, долго стоял заброшенным пока совсем не рассыпался. Гора освободилась от него… Но виды, виды-то остались, молодой человек! Природа, она всегда свое возьмет.

— Ладно, спасибо. Посмотрю, что там за виды, — Милош поднялся уходить.

— Да, пойдите. По дороге от станции указатели есть. По ним и вернетесь. Только, молодой человек, гора долгих гостей не любит. До темноты лучше не сидеть.

— Это я понял, — улыбнулся Милош. — Мне еще надо на обратную электричку успеть.

Он уже отошел шагов на тридцать, как бармен его окликнул:

— Молодой человек!.. Гражина! Гражина ее звали, я вспомнил.

Милош поежился и зашагал по дороге.

«Принести курицу в жертву духам за право жить в таком месте?!.. Нет. Княжич Гавел явно продешевил! Наверное, поэтому и жил недолго, и замок рухнул».

Милош стоял на вершине горы.

Зеленые волны трав и кустарников колыхались на ветру, сбегали пологими склонами. Стремились к подножию, усеянному бисером гладких камней, к прозрачной бирюзе озера, что проглядывало из-за леса. Вспенивала гребешки желто-оранжевых пятен листва, сверкали нагретые солнцем красные кольчуги сосен — стражей-исполинов в нахлобученных шапках.

Удивительно, но рисовать не хотелось. Вся эта яркая грусть в предчувствии осени почему-то убеждала в том, что ее не унести с собой — она жива только здесь, и здесь останется.

Милош присел на поросший мхом камень.

«Интересно, то на чем я сейчас сижу, было стеной или потолком?» — он оглядел развалины.

О том, что тут когда-то был замок, напоминала, пожалуй, только ровная, будто обезглавленная гильотиной, вершина горы. Каменные глыбы, торчащие из земли остатки стен — покрытые тусклой сединой, изъеденные ветром и мхом — походили, скорее, на могильные плиты, некогда выложенные ровными рядами, а затем покосившиеся, развороченные и отброшенные в сторону теми, кто вырвался из-под них, так и не обретя покой и забвение.

Совсем рядом каркнула ворона. Милош вздрогнул и встал с камня.

— Довершила картину, — сказал он птице, а та покосилась черным блестящим глазом и ответила:

— Гра!.. Гра!.. Гра!..

— Га!.. Га!.. Га!.. — пронесла по воздуху ее соратница и присела неподалеку.

— Гра!.. Гра!..

— Га!.. Га!..

Вторили друг другу птицы.

«Гражина!.. Гражина!.." — "Гавел!.. Гавел!..» — слышалось Милошу.

Он хлопнул в ладоши, и вороны улетели прочь.

«Я здесь!.. — донеслось откуда-то из-под земли. — Ты слышишь? Я здесь…»

Сердце заколотилось. Далеко внизу Милош увидел девушку. Она бежала сквозь высокую траву, ее догонял парень. Голос доносился оттуда.

Но странная тревога не отпускала. Перед глазами явственно встали Гражинка и Млодек. А что, если бы он так в одночасье их потерял?.. Если бы они вдруг погибли?.. Нет!.. Он бы точно донес, не уронил, не споткнулся бы, спас, уберег…

Солнце готовилось к закату, растягивая тени и высасывая остатки тепла. Наивные облака пушистой кучкой столпились у горизонта. Хотят погреться напоследок. Сейчас светило навалится на них, прижмет, выдавит наружу кровавые внутренности и, насытившись, оставив рваную, пустую оболочку, спокойно уползет почивать.

Захотелось покинуть это место как можно скорее. Домой! Вниз по склону и, почти не меняя темпа, до самой станции. Благо электричку долго ждать не пришлось.

Милош вернулся не поздно. В квартире было тихо. Осторожно приоткрыл дверь комнаты: Млодек сопит, прикорнув на согнутой руке Гражины и уткнувшись мордашкой ей в грудь. Милош осторожно приподнял сына и положил в кроватку. Гражинка открыла глаза.

— Не трогай! Разбудишь! — зашептала.

Милош, не давая ей опомниться, подхватил на руки и перенес в другую комнату. Губы Гражинки пахли молоком. Халат распахнулся, налитая грудь с прозрачным кружевом вен жарко наполняла ладонь. Соски вздрагивали, источая теплые, сладкие струи. Милош слизывал их, зарывался носом подмышку — влажную, терпкую — кусал мочку уха с маленькой круглой сережкой, отчаянно выдыхал:

— Гражинка… Какой я дурак! Я не вынесу, если ты… если ты… Прости…

— Глупый Милош… да… Милош… да… — только повторяла Гражинка.

Вначале Милош был осторожен, но старый диван предательски скрипел, норовя разбудить Млодека, и Гражинка подбадривала:

— Давай, милый, давай…

Подушка приняла обоюдный стон.

Реальность выпорхнула, веки упали тяжелой стальной завесой, преградив ей обратный путь.

Сон смешался с явью. Сознание кружилось где-то возле серых камней, уходило глубже вниз, в темноту. Там он увидел Гражинку, которая неподвижно сидела в кресле. Руки ее были плотно связаны за спиной, рот заткнут кляпом, по груди обильно стекало молоко, а между разведенными ногами лежал исходящий криком Млодек.

Милош очнулся глубокой ночью. Пот холодным каплями покрывал тело. Жены рядом не было. Он поднялся, заглянул в спальню.

Гражинка сидела на стуле, прижимая малыша. Млодек кряхтел и сосал грудь. Луна сквозь незашторенное окно подсвечивала ее кожу мертвенно-голубым. Милош дернул головой.

— Снова не спит, цыпленок, — жена устало закрыла глаза и откинула голову набок.

Он прошел в ванную. Умылся теплой водой.

«Не спит наш цыпленок, курочка моя, не спит… Цыпленок… Курочка…»

Картина упала перед глазами как римская штора.

Курица и цыпленок — мать и дитя! Он когда-то читал об этом. Жертву подменяли для отвода глаз. Но если хотели по-настоящему расположить к себе духов, то на строительную жертву не скупились. Она там, это точно!

«Я должен освободить тебя, Гражина!»

Милош еле дождался утра. Примчался на вокзал, вскочил в электричку, следующую до «Видово». Сегодня жена отпустила безропотно.

Утреннее небо хмурилось, и Гавелова Башня выглядела совсем неприветливо. Милош вглядывался в камни.

«Здесь обязательно должен быть подвал и подземный ход. Подобные сооружения без этого никогда не обходились. Если вход через замок не сохранился, то есть наружный выход, где-то под горой, — рассуждал он. — Текла речушка, значит, через нее перекидывали мост. Надо его отыскать».

Милош осматривал местность, стараясь не упускать деталей, осознавая, что это вовсе не любопытство, а какое-то странное чувство долга, вдруг нахлынувшее и закрепившееся внутри. Никакой паники или эмоций. Только уверенность и четкость действий.

Вот и мост. Вернее, все, что от него осталось: пара оснований для опор и полуразрушенный арочный свод, что упирался в склон. Наверху, под аркой, меж двух кустов, виднелась щель. Милош, цепляясь пальцами и подошвами за едва заметные выступы, полез вверх по склону.

Камни плотно прилегали друг к другу, но один весьма отличался по цвету. На нем был процарапан рисунок в виде короны со скошенными зубцами. Камень чуть наклонялся вбок, отчего между ним и соседним был зазор в пару сантиметров. Милош попытался просунуть ладонь в отверстие и надавил. Камень медленно съехал в сторону, открывая за собой зияющую дыру. Милош подтянулся на руках и пролез внутрь.

Подсветив фонариком, обнаружил ступени, ведущие вниз, и стал спускаться. Затхлый воздух обдал сыростью и плесенью и, по мере схода вниз, становился все холоднее. Коридор сужался, Милош шел, пригибаясь, задевая плечами камни.

Путь преградила стена. А может, дверь?.. Сбоку все тот же процарапанный символ: корона со скошенными зубцами. Милош пошарил рукой под короной, нащупал углубление, надавил, и глыбы разъехались в стороны.

Буквально в метре от него высился каменный трон. К нему кованными цепями было прикреплено то, что называлось когда-то человеческим телом. Потемневший скелет проглядывал сквозь истлевшее одеяние, длинные пакли волос свисали с черепа, скрывая провалившиеся глазницы. Внизу, у трона, виднелись мелкие кости и кругляшек черепа — скелет ребенка, выпавшего из чрева матери прямо здесь.

Вот она — настоящая жертва — мать и дитя, замурованные в фундамент, дабы умилостивить духов! Княжна не утонула. Ее, беременную, попросту принесли в жертву, заковав в каменную могилу. Варварство…

«Господи, а что я здесь делаю?» — вдруг опомнился Милош.

— Нашел свою Гражину? — раздался позади голос со знакомыми нотками.

Милош резко обернулся. Перед ним стоял вчерашний пожилой бармен из привокзального кафе. Одной рукой он опирался о стену. На тыльной стороне ладони виднелась татуировка: корона со скошенными зубцами. Вчера Милош был настолько озабочен своими мыслями, что даже не заметил ее.

Старичок перехватил его взгляд.

— Это петушиный гребень. Наш родовой знак. Я ведь потомок одной из ветвей княжеского рода! — он криво улыбнулся. — После смерти княжича Гавела его имя закрепилось среди потомков как прозвище, а потом перешло в родовую фамилию. Так что я тоже Гавел.

В свете фонаря и без очков его лицо уже не казалось таким простодушно-обаятельным, как вчера, а выражало решимость и хладнокровие.

— Ее и вправду звали Гражина? — спросил Милош.

— Да. Другую ты бы не кинулся спасать, так? — старичок хмыкнул. — Я ждал тебя, давно ждал. Если не тебя, то такого как ты: наивного, с больным воображением художника. Подумать только, сколько времени мне понадобилось, чтобы все совпало!.. Матери с ребенком недостаточно. Нужен еще и отец — любящий, преданный, добровольно идущий на жертву. Вот тогда духи проявят настоящую милость и позволят владеть этой землей в полной мере!

Милош похолодел.

Одним движением старичок подтолкнул его к каменному трону. Порог оказался скользким, будто специально вымазанным чем-то. Милош оступился и, падая, ударился головой о подножие трона.

Последнее, что он увидел, был маленький череп новорожденного.

Потомок Гавела плотно задвинул каменную кладку и нырнул в незаметный узкий проход. Глухая тьма коридоров быстро погасила эхо его шагов, оставив себе лишь тишину и забвение.

_