Как я провёл Армагеддец

Под утро меня укусил комар. Особо изощрённым образом — за пятку. Кого так не кусали, тот не поймёт моих страданий. Я изо всех сил старался почесаться, не просыпаясь. Пятка не прошкрябывалась, сон потихоньку уходил в сторону открытого окна.

Хотелось спать, чесаться и материться. Все три пункта были невыполнимы. Пришлось вставать.

Я сонной мухой выполз на крыльцо дачного домика; проходя по веранде, на автомате щёлкнул заряженной с вечера кофеваркой.

Люблю летние рассветы. Особенно люблю встречать рассвет с крылечка дачи. 31 августа, пять утра, последний летний рассвет — и он полностью мой.

Крыльцо выходило на восток. Как и каждое утро за последние две недели, я ждал появления края солнца из-за оранжевого горизонта, строя планы на день. Лениво позавтракать, побросать в машину уже собранные вещи, детей и жену, закрыть домик и ехать домой, в любимый город. Лето кончилось. Завтра детям в школу, а нам с Данной на работу. Вот встречу солнце, и пойду готовить завтрак семье…

Но вместо золотой короны восходящего солнца на горизонте ярко разлилось зеленое свечение.

Я знал о эффекте зеленого луча*, но сам видел это явление впервые. Ух, как здорово! Цвет, такой насыщенный, «вырвиглаз» просто, растекся на полнеба, и вдруг на его фоне возникло огромное четкое изображение, как в 3D… Кого?! «Боженька?!» — подумал я, матёрый материалист. Да ну не… Совсем уж неканонично: невероятно красивый молодой мужчина, вылитый эльф. Только ушек не рассмотреть за темными локонами. Серебристая кожа, ласковые золотые глаза, глубокий бархатный голос.

И вот этим хорошо поставленным голосом он возвестил, чуть улыбаясь:

— Дорогие земляне! Специальная комиссия при Великом Инквизиторе Обозримой Вселенной изучала вашу цивилизацию целых три дня и постановила, что ваша планета — самое ужасное, что может быть во Вселенной. Вы — исчадие Хаоса, вы — Вселенское Зло. Вся жизнь на Земле будет уничтожена, планета разбита на кусочки, звезда погашена, планетарная система стерилизована. Примите наши извинения, но так будет лучше для всех, в том числе для вас. Великое Очищение начнется в 18 часов и будет продолжаться две минуты. Всего хорошего. С любовью и жалостью, ваши инопланетяне.

Херасе доброе утречко!..

Я поверил. Сразу. Безоговорочно. Но страха еще не было, только удивление: «неужели я один это видел?!».

— Покайтесь, грешники! Покайтесь, пока не пробил час Божьего Суда! — донеслось из-за калитки. «Кавайтесь!» — послышалось мне, и я глупо хихикнул, провожая взглядом отца Демида, бежавшего к церквухе, распространяя тихое лопотание рясы и громкие причитания на церковнославянском. Ну хорошо, хоть не я один эту хрень видел.

А суд уже был… И нифига не Божий.

Гадким звуком забумкал рельс, подвешенный вместо колокола возле церквочки, переоборудованной из обычного жилого дома. Да… щас отец Демид перескажет видение своей пастве, ага, в меру разумения.

Впрочем, батюшка местный совсем неплох. Молод, но не глуп. Строг, но добр. Шо бобр. Жена недавно ходила яблочки святить, вернулась в приятном удивлении, впечатленная службой, проповедью, голосом и внешностью юного попа. Думаю, отец Демид легко успокоит взволнованную (ну кто слышал) паству, и новость будет встречена без истерик.

А вот что я буду говорить своим, когда они проснутся?

Но зеленые обрывки облаков в месте явления пиздеца народу сложились в забавные пиктограммы. К моему удивлению, я их понимал. «Сообщение будет повторяться каждый час из оставшихся тринадцати».

Нужно менять планы на день.

Ну чё? — Армагеддец, меняю планы.

Но завтрак оставляю, тут никак…

Работу-школу — все по барабану,

И в город возвращаться не дурак.

Пошел поймал соседа-алканавта,

Пока бодун не перерос в гаплык,

Отдал весь самогон, что другу прятал

За пару тушек кро́лей на шашлык.

Кролятинку гурмански мариную:

Горчица, мед, чеснок и базилик,

Обдумывая тему непростую,

Что взять с собой на длительный пикник?

Взломаю дверь подсобки магазина

И с деревянных полок украду

Шампанское, конфеты, апельсины,

Два блока Киндеров и водку на меду.

Икру? Не, красная… Ветчинную нарезку,

Две баночки Нутеллы… Ладно, шесть.

Зачем теперь бояться диатеза?

Прикольно: смогут дети столько съесть?

Кусочек сыра… фу, на этом плесень.

И пофиг, что его зовут Дорблю!

Мне хавчик с плесенью неинтересен,

Я брынзу и российский сыр люблю.

От ограбленного магазина я возвращался огородами, стыдливо прижимая к себе пакеты с наворованными харчами. Последние припасы мы подъели вчера, в доме оставались только пряники и кофе на завтрак, обедать должны были уже дома. Едой я прибарахлился чуть поболе, чем описал в стишке. Нет, ну правда… Чего еще делать в последние часы? — пуститься в загул! В сорока километрах от дачки есть прелестное лесное озеро, а мы за пол-отпуска так и не попали в наше заветное место. Вот и уедем туда коротать последние часы, подальше от цивилизованных людей, ну их нафиг, они в минуту опасности из таковых превращаются в озверевшую толпу без моральных барьеров. Будем вкусно есть, отвязно купаться в холодноватой уже воде, врубим музычку на всю мощь колонок, станцуем с женой акробатического рок-н-ролльчику, вспомнив бурную спортивную молодость… «Дамы помахивают сиськами, кавалеры письками»… Вкопаю стоймя удочку у бережка, разведу её полденс станцевать… Нет, неприличного не нужно, с нами ж дети, куда без них…

И вот тут меня скрутило. Осознал. Уже во дворе у машины упал на колени, выронив пакеты, скрючился, пытаясь спрятать голову от ужаса, доселе неиспытанного. Душил в себе рвущийся звериный крик: «Тише, Миха, за стенкой семья спит, чего ты, придурок, возьми себя в руки, тряпка, пойди выпей чего-нибудь, не дрожи тут, как в припадке. Потихоньку тяни из пакета бутылку, вот, срывай пробку, глотни… не давись! Глотай, говорю… та-ак… Ещё глоточек. Видишь? Попускается…»

Первый глоток водки с трудом прошёл через парализованное ужасом горло. Второй уже почувствовался — обжег пищевод, горячим комком рухнул в желудок, потихоньку разжал спазм изнутри. Я посидел так, мелко покачиваясь, еще минуток с пять, пережидая, пока пройдет крупная дрожь. В третий раз отхлёбывать из горла́ не стал — к алкоголю почти непривычен, а ведь за руль еще. Нажрёмся в умат с женой попозже, до свинского состояния, до такой степени, чтоб армагеддец пропустить, тоже мне зрелище, что мы — конце света не видали?

_