Глава 28. Побег

— Альрик! — выдохнула я. Застыла на пороге, забывая про стоящего сзади Мишеля, и нагло уставилась в глаза Первозданному. — Ты жив?

— Да ну брось, ты ведь не думала, что я настолько глуп!

— Но как… Зачем это все? Как же Сар? Остальные?

— Эти мертвы. — Он поморщился. — И я ничуть не жалею.

— Ты все спланировал, — догадалась я. — Еще когда я была охотником, ты уже знал.

— Я планировал это не одно столетие, девочка, — снисходительно улыбнулся Альрик. — Взрастил их, как собственных детей. — Он кивнул на Мишеля. — Да ты проходи, присядь. Как же все-таки интересна жизнь!

— Зачем ты убил их? — спросила я и бесстрашно вошла в комнату древнего.

Внутри пахло мускусом и лимоном, а еще табачным дымом. Окно было завешено тяжелой складчатой шторой. В углу, возле кресла раскинулся высокий фикус. В пепельнице на журнальном столике лениво дымилась сигара, в чашке остывал недопитый кофе. Рядом стояла полупустая бутылка коньяка.

— Они пахли нафталином. Да с них пыль уже сыпалась — ты сама видела. Никакого понимания ситуации в мире. Такие бриллианты, как ты, нуждаются в огранке, но им было плевать на хищных. Да и сил у Первозданных почти не осталось — так, отголоски былой мощи. Рано или поздно охотники сделали бы это сами. И тогда ничто не спасло бы вас.

— А ты спасешь?

— Я дам выбор. Спастись или нет, решать вождям.

— И что дальше — перебьете всех хищных? Или заставите работать на вас? Превратите нас в рабов?

— Бог с тобой! Откуда ты набралась этого первобытного бреда? В рабов… — Он рассеянно улыбнулся. — Каждая война ведется для достижения мира, в той или иной степени удовлетворяющего обе враждующие стороны. Новый порядок, который мы собираемся ввести, будет учитывать интересы трех сторон конфликта: охотников, хищных и ясновидцев.

— Каким образом?

— Это вопросы политики. Не думаю, что тебе интересно их обсуждать. Но если хочешь, можешь присутствовать на переговорах с вождем атли. Ты — сильна, а это всегда интересно.

— Альрик, касательно вождя атли, — подал голос Мишель. — Мы обсуждали...

— Довольно! — перебил Первозданный и махнул рукой. — Ты силен и самодостаточен, чтобы решать проблемы сам. Разве атли свергали его? Нет. Вот и оставь Влада в покое. Как по мне, он достоин того, что имеет.

Мишель с шумом выдохнул и замолчал, а во мне проснулось злорадство. И надежда. Все-таки Альрик импонировал мне. Возможно, именно с ним я смогу договориться.

Но Первозданный, к несчастью, потерял ко мне всякий интерес. Уставился в окно, вернее, на завешивающий его бархат и рассеянно произнес:

— Ты устала. Поспи. Мне нужно решать организационные вопросы.

— Идем, — мрачно велел Мишель и коснулся моего локтя.

Да что же он меня трогает, а! Будто я дитя малое, и не могу сама определиться, идти мне или стоять. Все же он охотник, и мне не очень-то приятны его прикосновения.

— Альрик. — Мишель слегка поклонился, Первозданный обернулся к нам и снисходительно сказал:

— Не стоит, друг мой. Поклоны оставь рабам, — дружелюбно улыбнулся охотнику. — Спокойной ночи, Полина. Я безумно рад, что ты вновь с нами.

— Зачем нас привезли сюда? — спросила я Мишеля, когда мы вышли.

— Ваши вожди должны пойти на переговоры, и вы — часть этих переговоров. Разменная монета. Заложники.

— Не лучше ли вернуть нас в целости и сохранности, если вы так хотите мира?

— Так и будет, — уверил Мишель. — Всему свое время.

— Почему ты так ненавидишь Влада?

— Я не ненавижу его. Он для меня — ничто

— Тогда почему добиваешься его отставки?

— Ты слишком разговорчивая для пленницы.

— Я думала, ты хотел поговорить.

Мишель остановился и серьезно посмотрел на меня.

— Это не шутки, Полина. Меняется власть, и если думаешь, что тебя пощадят из-за твоих способностей или из-за моего особого к тебе отношения, ты ошибаешься. На кон поставлено слишком много.

— Меня пощадят из-за особого отношения Альрика, — смело парировала я. — Он ведь хочет посмотреть, что я буду делать, когда придет драугр, верно?

— Замолчи! — прошипел охотник, прижал меня к стене, а его щупальца коснулись моей жилы. — Или я собственноручно прибью тебя.

— Зачем ты это делаешь? — прохрипела я. Он медленно отпустил меня, отвел взгляд и, казалось, смутился. — Говоришь все это? Пугаешь?

— Просто хочу, чтоб ты выжила.

— Почему?

— Боюсь вновь потерять тебя, Кастелла.

— Ты не можешь меня потерять, — произнесла я, четко выговаривая каждое слово. — Меня у тебя никогда не было.

— Ты права, не было, — согласился он. — Но ты есть у мира...

Остаток пути мы преодолели молча. Мишель открыл для меня дверь и кивнул — мол, входи.

Комнатка была маленькой, но чистой. Три небольшие опрятные кровати в ряд, тумбочка в углу, а на ней — настольная лампа. Прозрачная тюль на окнах. И две дрожащие девушки, вскочившие при нашем появлении.

— Спокойной ночи, Кастелла, — сухо попрощался Мишель и закрыл за мной дверь.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросила Ева, ощупывая меня на предмет повреждений. — Почему они держали тебя так долго?

— Я цела. Но боюсь, мы здесь заложники. До переговоров точно.

Я села на кровать и зевнула. Безумно хотелось спать.

— Чего хотят охотники? — испуганно спросила Рита.

— Насколько я поняла, хотят, чтобы мы им подчинялись, — устало ответила я. Легла и подтянула колени к груди. — Я вот готова подчиниться. Мне сказали идти спать, и я ложусь. Что и вам советую сделать.

И закрыла глаза. Девочки еще некоторое время шептались о чем-то, а затем погасили свет. Темнота оказалась уютной и приветливой, тело расслабилось, и я провалилась в сон.

Мне снилась рыжая, она держала меня за руку и улыбалась. Затем мы шли куда-то, пробираясь сквозь терновник, и острые шипы царапали руки до крови. Я терялась, кто-то обнимал меня сзади. Мне становилось тепло и безразлично, я проваливалась в яму, летела вниз. Знала, что разобьюсь, но сил сопротивляться не было. Не было ничего. Не было меня. Я растворялась в темном вязком киселе, плавала в нем, обездвиженная, мертвая.

Пустая.

Липкая темнота поглощала, впивалась в мозг, вливалась в уши, в рот, вдыхалась вместе с воздухом и растворяла меня в себе. Страх проснулся внезапно, заставил бороться, двигаться, выныривать из темноты.

Тщетно.

Тьма была сильнее, завладела моим телом, давила изнутри, подчиняла.

Я проснулась от резкого рывка и тут же поняла, что кто-то зажал мне рот ладонью. Дернулась, меня прижали к кровати, и шепнули в ухо:

— Тихо, свои.

И убрали руку.

— Влад? — Я опешила, села на кровати. У окна мелькнула еще одна фигура, и я услышала, как Мирослав шепотом будит Еву. — Вы совсем обалдели?! В помещении полно охотников.

— Зато у меня есть это. — Он взял мою руку, поднес к груди, и я нащупала знакомую вязь амулета Альрика. — Знаешь, такие вещи не хранят в косметичке.

— Ну, извини, бронированного сейфа у меня нет.

Язвила я на автомате. На самом деле была ужасно рада, что они пришли. Рита тоже проснулась, бросилась на шею Владу так, что не отлепить, и беззвучно расплакалась.

— Испугалась? — шепотом спросил Мирослав и приобнял меня за плечи.

Я замотала головой.

— Амулет скрывает вас обоих?

— У меня был еще один, забыла? — откликнулся Влад. — Пошевеливайтесь. Вас они не защищают.

Со второго этажа мы спускались долго. Во всяком случае, мне так показалось. Я поняла, что альпинист из меня никакой, когда соскользнула с веревки, упала в кусты, подвернула ногу и оцарапала руку. Ни к месту вспомнился странный сон, откликнулся в душе смесью страха и злости, и усилил сердцебиение.

— Отпускать нужно, когда чувствуешь землю, — пошутил Влад и, пока я не успела возразить, подхватил меня на руки. Возражать хотелось первые несколько секунд, потом это желание исчезло, я обняла его за шею и закрыла глаза.

Машина была припаркована за углом. Влад спустил меня на землю и открыл дверцу. Я подавила легкое сожаление и забралась внутрь. Нога болела все сильнее, скорее всего, я ее таки вывихнула. Впрочем, это все равно лучше, чем ночевать в штабе охотников. Разговор с Альриком окончательно убедил: пощады для хищных в этой войне не будет.

Ехали мы быстро. Неизвестно, как скоро охотники заметят наше отсутствие и поднимут шум. Я даже боялась представить, что они сделали бы с нами, если бы поймали. На ум приходили всевозможные способы использования пыточных орудий.

Знакомый город казался чужим — скалился яркими витринами, задерживал на светофорах, отсвечивал безразличными лицами ночных гуляк. Город продолжал жить, несмотря на нашу утрату, а сегодня мы покидали его. Надолго ли?

Короткие остановки на трассе — купить воды и перекусить, бесстрастный, отрешенный взгляд продавщицы в синем переднике. Окурки на асфальте у входа.

Безумно, с непреодолимым желанием захотелось курить, дрожащими руками я распечатала новенькую пачку «Marlboro», чиркнула зажигалкой. Сладкий дым вполз в легкие, растекаясь по крови приятным расслаблением.

Скорее всего, массовые убийства являлись своего рода запугиванием, чтобы показать нам, насколько сильны охотники. Альрик — хищный и сечет в психологии своего вида. Карабкаться наверх и пресекать любые поползновения — такова была его нынешняя тактика.

Хотя я была уверена: нас с Владом он не тронет при любых обстоятельствах. Да и Первозданный настолько силен, что может сквозь пальцы смотреть на трепыхания каких-то несчастных трех племен. Каждый из нас имеет слабости. Для Альрика слабостью было любопытство.

Мимо на огромной скорости проносились машины, освещая фарами темную гладь новенького асфальта.

— Поехали, — произнес совсем рядом знакомый голос, и на плечо легла теплая рука. — Они все еще могут выследить нас.

— Они выследят по-любому, — устало ответила я. — Альрик жив.

Влад на секунду замер, недоверчиво взглянул на меня, а затем опустил глаза.

— Это многое объясняет.

— Он был рад меня видеть. А вот Мишель — не очень. Советовал отречься и бежать из страны. Была бы возможность улететь на Луну, думаю, он купил бы мне билет.

— С чего бы? — спросил Мирослав. Он появился откуда-то сзади, незаметно, и это не понравилось Владу. Впрочем, вида он не подал. Ну и я не стала. Играть, так до конца.

— Он убежден, что я в опасности. Что поблизости бродит драугр, который хочет кен сольвейга, — ответила как можно спокойнее.

На самом деле спокойствие соблюдать было тяжело — в виски тут же ударило, а внутренности будто погрузили в кипяток, а затем в ледяную воду. Жар поднялся вверх по позвоночнику, но я выдержала взгляд Влада.

На этот раз он был колючим и злым, словно предупреждал: еще одно слово, и тебе несдобровать. Но я больше не верила угрозам. Где-то поблизости притаилась гораздо более страшная, которая может убить, а этого я никак не мог допустить.

— Драугр? Серьезно? — Мирослав рассмеялся и посмотрел на Влада с таким видом, будто считал древнего свихнувшимся идиотом.

Влад пожал плечами, всем видом соглашаясь с мнением вождя альва.

Ах так, значит! Играешь в собственную игру. Ну ничего, так просто я в этот раз не отстану. Надоело быть пешкой в чьей-то затейливой игре. И мне все равно, кто игрок — Альрик или Влад. Да хоть сам Херсир, черт возьми!

— Этот охотник с самого начала показался мне чокнутым, — покачал головой Мирослав. — Ты конечно, клевая, Полинка, но он к тебе слишком привязан. Слишком для врага. И эти разговоры о драуграх… Он бы еще сказал, что за тобой Санта охотится.

— Влад, а ты как думаешь, они существуют? — спросила я, стараясь казаться равнодушной.

Представляла, что он выскажет мне после, но тут, при свидетеле, отвертеться уже никак не получится. Да и молчать я не собиралась.

— Сейчас нужно думать о существующих проблемах, а не о всяких глупостях, — поучительно сказал Влад и направился к машине.

Понятно, решил съехать. Сейчас меня еще параноиком выставит, как пить дать. А потом наедине устроит скандал. Что ж, я не против скандала. Вот совсем.

— Куда мы едем? — подала испуганный голос Рита, когда мы уселись в машину.

— В Воронеж, к митаки, — ответил Влад. — Ненадолго. Если Альрик жив, охотники в курсе места жительства большинства племен. Нужно будет искать укрытие понадежнее.

Я подумала о том, что будет, когда охотники найдут нас. Если найдут...

Альрику, конечно, интересны мы с Владом, но остальные-то нет. И то, что пленников увели у него из-под носа, используя его же защитные амулеты, несомненно, покоробит Первозданного. А обиженные древние — всегда не к добру.

Впрочем, останься мы в Липецке, охотникам ничто не помешало бы убивать и дальше. Не думаю, что Альрик стал бы останавливать дорвавшихся до власти фанатиков. Таких, как Бен. Своих солдат нужно кормить, иначе они восстанут против тебя.

Быстрое движение усыпляло. Я закрыла глаза, но уснуть почему-то не смогла. В голове беспорядочно кружили мысли. Враг ближе, чем я могла предположить. Рыжая как-то связана с драугром. Как и человек из сна — тот, рядом с которым всегда тепло и уютно. Рядом с которым хочется остаться. Интересно, он существует, или это лишь плод моего воображения?

Осознание сказанного Мишелем мелькнуло в мозгу вспышкой — яркой и болезненной. Я открыла глаза и больше уже не смогла закрыть. Внутренности наполнились холодным ужасом, дышать стало тяжело, почти невыносимо, а сердце пропустило удар.

Взглядом я подозрительно обвела сидящих в машине. Оценивала все — мимику, позу, эмоции, которые каждый из них позволял себе выразить. Вспоминались обрывки брошенных мимолетно фраз, обрастающие вдруг новым смыслом — пугающим, ненормальным.

Завершали картину слова, брошенные древним.

Думаешь, я не отличу драугра от зверя?

… от зверя...

Получается, драугр маскируется под хищного? И Влад знает об этом.

Что если он рядом, или даже сейчас едет с нами в машине...

Нет, я не верю! Влад бы не стал. Не из-за меня — он просто не позволил бы подвергнуть атли такой опасности.

И себя.

Влад любит жизнь больше кого-либо, а драугр может убить его в секунду. Укрывая меня, он подвергает племя опасности.

Но Мишель говорил так уверенно… Думаю, если бы не клятва глубинным кеном, охотник с радостью поведал бы, что скрывает вождь атли. Да, но ведь я сама могу спросить. Влад больше не сумеет запугать меня — пугать просто нечем. Авторитетом тоже давить без толку, я редко подчиняюсь его приказам.

Сольвейг, что с меня взять? Чужая...

Мишель просил меня найти своих. То есть, существуют и другие сольвейги — выжившие. Те, до которых не добрались чудовища типа того, что преследует меня.

Где же их искать? Скорее всего, они скрываются и знать не знают о том, что подобная им живет среди хищных. Но они-то ведь сами такими были. У них была семья, племя, возможно, дети...

В Воронеж мы приехали уже с рассветом. Припарковались у высоких металлических ворот, от которых вправо и влево расползался забор из остроконечных кольев разной высоты. Забор огибал широкий двор и показывал лишь небольшую часть пологой крыши.

Место казалось заброшенным и негостеприимным. Словно вырванное из прошлого, наполненного жестокостью, нерадужного и опасного, хмурилось и впускать не спешило. От серых, кое-где покрытых легким слоем ржавчины ворот, веяло холодом и враждебностью. И почему-то вспомнились слова Лары в больнице о том, что митаки странные.

Влад набрал номер и лаконично сказал в трубку:

— Открывай.

Ворота разъехались в разные стороны, являя нам еще более мрачный двор, поросший травой и кустарником. В митаки явно не придавали значения уюту и теплу.

Мы припарковались у крыльца, я вышла из машины и поежилась. На пороге нас встречала Ирина. Не говоря ни слова, она спустилась, обняла меня и шепнула на ухо:

— Я безумно испугалась!

Стало приятно, и дом уже не казался таким негостеприимным. Раз уж сама хозяйка так приветлива, то не стоит сетовать на неудобства.

Дом оказался просторным. Светлым, с большими окнами и высокими потолками, чистым, но все же немного холодным. Лишенным уюта. Штор на окнах не было, в гостиной стоял лишь широкий угловатый диван и несколько кресел. Ни ковра на полу, ни цветов в горшках. Огромный каменный камин в углу распахнул широкую темную пасть и скалился.

На диване плакала Каролина, а Оля гладила ее по спине. Я дохромала до девушек и присела на соседнее кресло. Подняла глаза на Иру и спокойно спросила:

— Кто?

— Отец и Сережа… не пережили битвы. Из атли погибли две защитницы и воин — Алишер. Лариса… — Она запнулась и отвела взгляд.

— Что? — Сердце забилось быстрее, в глазах потемнело.

Видения не врут. Или врут? Можно ли избежать смерти, если пророчица предупредила о ней?

— Боюсь, она не доживет до вечера, Полина. Истощена.

Рита ахнула у двери и повисла на стоящей рядом Еве.

— Где Глеб? — Я испуганно осмотрелась, но Ира присела рядом и накрыла своей ладонью мою.

— Помогает атли устроиться. Хотел ехать с Владом вас спасать, но потом они решили, что Мирослав все же сильнее, если учесть его способности. Никто не знал, получится ли у них.

Я кивнула. От сердца отлегло, дыхание постепенно приходило в норму. Впрочем, в норму уже ничего не придет. Атли потеряли троих, возможно, к вечеру умрет и Лара. Мы с защитницей никогда не ладили, но я не хотела бы, чтобы она умерла вот так. Чтобы она вообще умерла.

— Ты как? Держишься? — спросила я Иру, отгоняя мрачные мысли.

— Я привыкла к смертям. Каждый воин готов к тому, что кто-то из близких умрет. — Она опустила глаза и произнесла безэмоционально: — Ненавижу охотников. Думала, что не смогу ненавидеть кого-то больше, чем Чернокнижника. Но оказалось, могу.

— Кто теперь будет править митаки?

— Все решится на совете. Я больше в праве влиять на жизнь митаки.

— Почему? То есть… ты ведь могла править, даже будучи женой Влада? Зачем было менять племя? — Я прищурилась, склонилась к ней и шепотом спросила: — Влад настоял?

Ира улыбнулась и покачала головой.

— Муж и жена должны быть всегда вместе, Поля. Иначе когда пути племен разойдутся, им придется разойтись тоже. Жить раздельно. Это неправильно. Жена должна идти за мужем — такова традиция.

Я сжала ее руку и искренне сказала:

— Твой отец спас мне жизнь. Он погиб, как герой.

Ира ничего не ответила. Лишь улыбнулась и обняла меня крепко. И мне стало хорошо. Тепло. Уютно.

Война сближает. Стирает разногласия, сглаживает острые углы, заставляет сплотиться. Атли именно этого не хватало всегда — сплоченности. И теперь мы здесь, выжитые из собственного дома армией убийц, вдали от источника силы, охваченные горем и отчаянием. Привезли вместе с собой запах смерти — сладковатый, приторный. Рождающий страх и панику.

Кирилл вышел из темного коридорчика слева, тяжело вздохнул и отхлебнул из бутылки, стоящей на столе у камина. Затем взглянул в нашу сторону, и на лице лекаря мелькнуло облегчение.

— Слава богам, вы живы! — произнес он и отпил еще глоток.

— Как Лара? — спросила я и поморщилась. Нога болела все сильнее и, показалось, даже опухла.

— Я не могу ей помочь. Вряд ли кто-то сможет. — Кирилл подошел и присел рядом на корточки. — А вот тебе не помешает помощь. Что произошло? — Он кивнул на опухшую коленку.

— Упала, когда выбиралась из окна штаба охотников, — призналась я и застонала — лекарь слегка надавил на больное место и нахмурился.

— Идем ко мне в комнату. Там пока никого, будет удобно тебя лечить.

Комната Кирилла находилась на первом этаже. Проходя мимо одной из спален, дверь которой была приоткрыта, я заметила сгорбленную фигуру Филиппа, сидящего над почти безжизненным телом Лары.

Лицо защитницы было бледным, щеки впали, под глазами легли черные круги. Смерть не щадит красоту, а мои видения — не панацея от потерь. Увы. Лариса Домбровская, сильнейшая защитница в истории атли не переживет этот день.

На глаза навернулись слезы, я почувствовала теплую руку Кирилла у себя на плече.

Нужно жить дальше. У нас множество поводов для этого. И причин. У меня-то уж точно. Стать сильнее, поговорить с Владом о драугре. Подстраховаться. Хорошо, что кен колдуна пока еще защищает меня, но что будет, если вдруг его не станет?

Словно прочитав мои мысли, Филипп резко обернулся и посмотрел в нашу сторону. Карие глаза хищно блеснули, и я невольно отшатнулась.

— Идем, ты еле стоишь, — шепнул мне на ухо Кирилл, и я заставила себя отвернуться от жреца.

Кирилл помог мне быстро — через полчаса отек сошел, и я смогла наступать на ногу, почти не ощущая дискомфорта. Кен целителя творит чудеса. Каждый из Макаровых силен в своем деле.

Лекарь оставил меня отдыхать в своей комнате, а сам спустился вниз помочь остальным устроиться. Дом митаки, хоть и был большим, но нас всех вместить было сложно.

Я закрыла глаза, почти погружаясь в сон. Отдохнуть хотелось неимоверно, особенно если учесть, что ночка была та еще. Меня уже охватила нега полузабытья, когда я ощутила, как кто-то коснулся моей руки.

Я вздрогнула, распахнула глаза, но Филипп приставил указательный палец к губам, призывая к молчанию.

— Тссс, не кричи. Нужно поговорить. Это важно.

Серьезно слушала я минут пять, потом уверилась в мысли, что Филипп помутился из-за приключившегося с Ларой. Вид его это подтверждал — фанатичный блеск в глазах, нервные движения, путанная речь. Но смысл сказанного я уловила хорошо.

— Ты в своем уме? Отдать тебе кен Тана? Ты и без него отлично плел интриги. Извини, но это был бы самый глупый мой поступок, а у меня их — коллекция.

— Я же не прошу все! Немного — чтобы я смог… Она сейчас не здесь — далеко, и ни один ритуал не помогает. Я все перепробовал. Все, что умел. Все, к чему у меня есть способности. Но есть другие ритуалы — темные. Я изучал. Многое знаю. Для них нужен особый кен — полученный в результате кровавых жертвоприношений.

Я поморщилась, но Филипп даже внимания не обратил, продолжал говорить быстро, сбивчиво и все больше нервничал.

— Я бы пошел на что угодно. Проводить ритуалы умею. Но чтобы собрать все необходимое количество, нужно время. Выбор жертвы, контакт с ней, поиск места… Лариса просто не доживет. А у тебя есть все, что нужно — готовый кен.

Я встала и прошлась к окну. Нога окончательно восстановилась, боли не было — хоть снова в окно лезь. Идея казалась заманчивой — я совершенно не знала, что отвечать Филиппу. Его просьба была дикой, но такой проникновенной.

На что способен любящий человек, чтобы спасти любимого? Что делала я, чтобы спасти Киру? Если подумать, то каждый из нас рано или поздно в той или иной мере становится безумцем.

Я понимала Филиппа. Но помочь не могла. И дело было даже не в их противостоянии с Владом и том, что Филипп мог воспользоваться кеном Тана, чтобы свергнуть его. Сама идея поделиться с кем-то полученным в результате ритуального убийства казалась дикой. Неправильной. Тан предупредил, что его кен — путь к спасению, и вот я жива, несмотря на общую слабость и бессилие.

— Не могу, — произнесла я тихо, не поворачивая головы и не глядя в глаза жрецу.

— Почему? — Он с шумом выдохнул, и я услышала, как продавилась кровать.

— Тан бы не хотел этого.

— Тан? Серьезно? С каких пор мы задумываемся о том, чего хотел бы мертвый колдун? Разве не ты убила его?

— Именно поэтому, — твердо сказала я.

— Интересно, если бы на месте Лары сейчас лежал Глеб или Влад Вермунд, как бы ты поступила? Смогла бы жить с тем, что могла спасти кого-то из них, но не спасла? Я так не думаю.

— Неважно, кто там лежит.

— Ой ли? Ты никогда не любила Лару. С такого ракурса все выглядит… знаешь, не очень.

— Вот уже не думала, что ты будешь обвинять меня в отсутствии морали, Филипп Макаров!

— Ты сама себя обвинишь. Потом. Но для Ларисы будет поздно.

Он демонстративно гордо поднялся, развернулся и вышел, громко хлопнув дверью. На душе было паршиво, словно я действительно виновата в состоянии Лары. Самокопания — самая вредная привычка в мире. От нее почти не избавишься, зато неприятных ощущений — хоть отбавляй.

Я вышла в коридор и тут же наткнулась на Риту.

— Не видела Влада? — спросила она. Я покачала головой. — Хочу узнать, где нас поселят. Устала, жуть! — Рита бегло оглянулась и спросила: — Чего хотел Филипп?

— У него маниакальная уверенность, что я смогу спасти Лару, — призналась я. — Вернее, что он может. С помощью кена Тана.

— Надеюсь, ты не…

— Нет. Если бы меня попросил об этом кто-то другой, но Филипп… Зная о его разногласиях с Владом, глупо доверять ему оружие против вождя. Особенно, когда идет война.

— Филипп любит Лару, — с горечью сказала Рита и отвернулась. — Вряд ли он думает о противостояниях сейчас.

Из-за угла вынырнул Глеб, подошел к нам и обнял меня, положив подбородок мне на затылок. Рита сослалась на усталость и пошла искать себе приют. Да уж, тесно нам тут будет — три племени это вам не шутки. Особенное если учесть, что у Мирослава много людей.

— С ума сошла, так пугать, Полевая! — выдохнул Глеб мне в волосы.

— Извини, но мне показалось глупым спорить с древним охотником, который собрал армию, чтобы нас поработить, — пошутила я.

— Это правда, что Альрик жив?

— Альрик все это затеял. Настроил охотников против остальных Первозданных, помог от них избавиться и дал своим ребятам порезвиться. Не думаю, что Альрик хочет войны, ему нужен мир и повиновение, но пыл охотников нужно чем-то охладить. Убийства хищных — отличный способ.

— Но он дал вам сбежать. — Глеб иронично изогнул бровь. — Почему?

— Думаю, Альрик убежден, что мы никуда не денемся. Он же Первозданный — знает о местонахождении всех племен хищных. Нам нужно уезжать, если хотим уцелеть. Переждать период массовых убийств и вернуться тогда, когда все закончится.

— Вы с Вермундом уже говорите синхронно.

Я нахмурилась, но он крепче обнял меня и добавил:

— Не парься. Главное — пережить войну. Время смут.

— В моей жизни время смут с рождения. Я привыкла.

— Идем, пристрою тебя. Я этим с ночи занимаюсь, прям метрдотель!

Спален в доме хоть и было много, но на всех катастрофически не хватало. Людей селили по трое, а то и по четверо. Митаки тащили из чулана спальные мешки, раскладывали их на полу в комнатах и даже в гостиной.

Мы с Глебом поднялись на второй этаж, прошли по коридору, и он распахнул для меня дверь одной из спален. Небольшой, но светлой с двумя односпальными кроватями, накрытыми ажурными вязаными покрывалами. Окно было зашторено старенькими, но веселенькими шторками с рюшами. Непривычно уютная для этого дома комната.

— Я взял кое-какие вещи для тебя. — Глеб указал на сумку в углу. Он помолчал немного и добавил: — Игрушка твоя любимая тоже там, среди вещей.

Я раскрыла сумку и благодарно улыбнулась, прижимая к груди плюшевого совенка. С ним вернулись воспоминания о доме, тепле и уюте. Суровая реальность, бегство и блуждающий поблизости драугр, который, возможно, маскируется под хищного — все это было слишком для меня. Иногда усталость оказывалась сильнее настолько, что никакие вампиры не могли с ней сравниться. Бессилие порабощало, превращало мышцы в кисель, а мозг — в кашу из мыслей. Заплесневелых, хаотичных, ленивых мыслей.

Что-то из прошлой жизни, более или менее стабильной, нарушало этот порядок, заставляло надеяться на лучшее, бросалось обрывками былого счастья и наивности. И, как ни странно, придавало сил.

— Спасибо, — прошептала я, улыбаясь.

— Мы переживем это, Полевая, — уверенно произнес Глеб и обнял меня за плечи.

Уснуть мне так и не удалось. Мысли роились, досаждали странными, противоречивыми образами, жужжали в уши страшными предчувствиями и навязывали паранойю. День прошел непродуктивно — в беспокойных размышлениях и сомнениях.

За окном стемнело, когда я встала. Спустилась вниз и выскользнула во двор.

Прохладный ветер принес облегчение, я облокотилась о сучковатые перила и осмотрелась. Деревьев во дворе почти не было — лишь иссохшаяся липа и старый клен, шелестящий листвой при каждом порыве ветра.

В отдаленном уголке двора взад-вперед расхаживала Лина. На лице деторожденной надолго обосновалась маска скорби. Потери всегда трудны, но для каждого из нас мера потерь своя. Кто-то теряет друга, кто-то человека, с которым по воле судьбы просто жил в одном доме. Кто-то любимого… Того, с кем могла связать тебя судьба, но так и не связала. Того, кто мог стать счастливым, но так и не стал.

Дверь позади меня хлопнула, и на улицу стремглав выбежала Оля, направляясь к Лине. Подошла к девушке, обняла, что-то яростно зашептала на ухо.

Мы, хищные, прекрасно ощущаем эмоции друг друга. Боль, любовь, страх, отчаяние.

Еще некоторое время я смотрела, как девчонки говорят, едва сдерживая рвущиеся на свободу слезы.

На темно-синем полотне неба яркими точками горели звезды. В воздухе растворилась тишина, которую нарушал лишь умиротворяющий стрекот цикад.

Мысли плавно оседали в сознании, обнажая самую важную — вывод, к которому я пришла. Верный ли?

Разве существуют абсолютно верные выводы? Аксиомы бытия? Человек пропускает поступки сквозь призму совести, а совесть, как мера морали и добродетели, у каждого своя.

Бросив последний взгляд на молчаливое, безэмоциональное небо, я покинула крыльцо.

Хищные в гостиной готовились ко сну, перешептываясь и укладываясь в спальные мешки. Я нашла в толпе Влада и встретилась с ним взглядом. Его лицо, казалось, ничего не выражало, но эмоции вождя атли я научилась распознавать без мимики — каким-то внутренним радаром. Смесь тепла и раздражения — привычная реакция на мое присутствие.

Он всегда все решает сам. За всех. Возможно, так и должно быть — он ведь вождь. Но желание решать за себя было сильнее понимания.

Я не отсюда. Не часть целого. Возможно, однажды я найду свой собственный путь. Если выживу.

Ведь именно сейчас я готовилась раскрыть тылы и ничуть об этом не жалела.

Стараясь казаться незаметной, я скользнула в темноту узкого коридора, ведущего к комнатам на первом этаже. Филипп сидел все там же, у тела Лары, держал ее за руку и что-то шептал одними губами. Я коснулась его плеча, жрец резко развернулся и замер, словно не ожидал меня здесь увидеть.

— Я помогу Ларе, — сказала я тихо.

Глаза Филиппа расширились, выражая недоверие, которое постепенно сменилось радостью. Он благодарно улыбнулся, вскочил и крепко прижал меня к себе.

— Спасибо, — прошептал, опаляя горячим, лихорадочным дыханием мое ухо.

— Мы — атли, и должны помогать друг другу, — повторила я фразу Лары, сказанную после поединка.

Филипп отстранился, окинул меня странным взглядом и ответил:

— Ты права. Мы — атли.

За окном плаксиво вскрикнула птица. Ветер качнул занавеску, и мне показалось, губы Лары дернулись в ироничной улыбке. Но, наверное, мне просто показалось.