Глава 10. Дом, милый дом...

Проснулась я с рассветом и сразу натолкнулась на хмурый взгляд Глеба — он сидел на диване и крепко держал мои ноги, словно я могла убежать куда-то во сне.

— Все еще хочешь меня убить? — настороженно спросил он.

Я покачала головой. Виновато улыбнулась.

— Извини.

— Ты, конечно, дала! Даже я испугался. Ты вообще как? Ну… в новом образе?

— Плохо. — Я поморщилась. Села и потерла виски. Взгляд невольно скользнул по изрезанным запястьям — ни следа нанесенных ран. Только старые шрамы от прошлого ритуала. Хотя эти пусть будут — не стоит забывать, на что способен Влад. — Вчера видела столько охотников, что до смерти теперь не забуду. Ощущения те еще!

— Ты была там? У Первозданных?

— Альрик приходил за мной. Мы были у Мишеля. — Я вспомнила пристальный взгляд древнего и предупреждение. — Тан приказал ему похитить Киру. Это была плата за воскрешение.

— Колдун своего не упустит, — нахмурился Глеб. — Первозданные сдадут его?

— Сегодня будет совет. Надеюсь, он решится в мою пользу. Безумно хочу домой.

— Уверена? — Глеб отвел взгляд. — Мне показалось, тебе понравилось жить отдельно.

— Если Кира вернется, мне все равно это не светит. К тому же, в последнюю нашу встречу Влад был не таким уж козлом.

Вспомнился разговор, объятия. И близость — я не могла больше отрицать, что она была. Несмотря на прошлое, если хочу остаться в атли, нам нужно будет примириться с присутствием друг друга в жизни. Влад, похоже, готов был идти навстречу. Готова ли я?

— Что ж, возможно так будет лучше. С учетом последних событий… — Глеб помолчал немного. — За тобой придут?

Я пожала плечами.

— Во всяком случае, сама я дорогу не найду.

— И как тебе Первозданные? — усмехнулся Глеб. — Похожи на новую семью?

— Снобы! — фыркнула я в ответ на сарказм. — Хотя...

Альрик точно выделялся среди них. Возможно, потому что сам когда-то был хищным. А может, мир охотников впустил его не сразу, и Первозданному пришлось продираться через массу препятствий, чтобы стать таким, какой он есть.

Все равно я не понимала, зачем. Ведь можно было жениться, растить детей, состариться и умереть со своей семьей. Но он выбрал для себя чуждый мир, наполненный смертью и интригами.

И преуспел. Наверное, каждый выбирает что-то для себя. Нельзя во всем отличиться.

Я предпочла семью. Дочь. Ради нее впускала нали, переживу и совет. А потом буду думать, как избавиться от Чернокнижника. Ведь именно Тан все придумал, и именно он виновен в исчезновении Киры.

Я заглушила поднимающуюся из груди злость. Сейчас не время. Во всем важна последовательность и очередность.

Ближе к вечеру Глеб уснул. Я стояла у окна и смотрела на улицу. Погода как никогда отображала мое настроение — небо заволокло тучами, порывистый ветер рвал листья и раскачивал ветви деревьев. По улице, кутаясь в куртки и плащи, разбредались по домам люди.

В груди сжималась и расслаблялась сердечная мышца, откликаясь глухим стуком в ушах.

Так мало времени осталось до момента, когда я вновь увижу Киру. Так мало, но почему тогда оно так тянется?

Звонок в дверь заставил вздрогнуть. Кожа тут же покрылась мурашками, ладони вспотели. Я несколько раз вдохнула и выдохнула. Успокоиться. Все идет, как ты задумала. Еще один день...

Странно, что Альрик решил соблюсти приличия и проложить портал к порогу, а не прямо в квартиру в прошлый раз. Но когда я открыла дверь, обнаружила там вовсе не Альрика. На пороге квартиры Глеба стоял Андрей. Когда я открыла, он с шумом выдохнул.

— Никогда не думал, что скажу это, но я не рад, что ты одна из нас, — выдал он вместо приветствия.

— Поверь, я огорчена больше, — парировала я и улыбнулась. — Но это ненадолго — планирую сегодня же избавиться от этой ноши.

— Ну да, совет. Ты готова? Я отведу тебя.

— Разве ты умеешь творить порталы? — удивилась я.

— Я — нет, это Альрик у нас специалист. Совет будет в Липецке. И да, Полина… — Он на секунду замялся. — После этого лучше как можно быстрее покинуть город — тебя будут искать. Никто не обрадуется тому, что ты отказалась от благодати. Некоторые даже оскорбятся. На крючок тебя Альрик взять не даст, но многие запомнили твое лицо.

Я сглотнула. Да уж, проблемы только растут. Но сейчас нужно постараться забыть о пугающей будущности. Подумаю завтра. Сегодня главное совет и Кира. А вопрос с охотниками отложим на потом.

Главное — последовательность.

Я вернулась в квартиру за курткой. На улице резко похолодало, и пошел дождь. Как жаль, что пока я охотник, не чувствую поддержки защитника — она мне сейчас ой как пригодилась бы. Из зеркала на меня смотрела растрепанная девица со впалыми щеками и огромными распахнутыми глазами. Они лихорадочно блестели и, казалось, жили отдельной жизни.

Глаза охотницы...

В кого я превратилась?

Нет, не время размышлять. Ну же, Полина, сегодня ты узнаешь, где Кира.

Я глубоко вдохнула. Готова. Будь что будет — переживу все. Выживу.

Решительно шагнула к выходу, но остановилась… На цыпочках вернулась в комнату. Глеб все так же спал, закинув правую руку за голову. На лоб упала непослушная темная прядь. Грудь ритмично двигалась в такт дыханию.

У меня внутри шевельнулась нежность, растеклась теплом по венам и отдалась пощипыванием в глазах. Он всегда рядом — даже когда считает, что я поступаю по-идиотски. Мой лучший друг.

Я погладила его по волосам, очень аккуратно, чтобы не разбудить. Но он все равно проснулся. Раскрыл глаза, и на мгновение в них мелькнул ужас. Я отодвинулась.

— Извини.

— Ничего. — Голос хриплый, напряженный. — Уходишь?

— Пора, — кивнула.

— Сделай их, Полевая!

— Уезжай домой. После совета охотники выйдут в город — искать меня. В Липецке будет чертово нашествие древних.

— А как же ты? — В синих глазах мелькнула неприкрытая тревога.

— Справлюсь. Я не для того прошла через ад, чтобы меня убил какой-то недоделанный охотник.

— Хорошо.

Глеб нахмурился. Отвел взгляд. А потом провел по моим волосам, притянул к себе и поцеловал. Прямо в губы. Не так, как целуются влюбленные, но и не невинно.

Отстранился.

— Фига се! — выдохнул. — И так всегда?

— Ненадолго, — уверила я. — Сегодня я снова стану прежней.

Злиться на друга не хотелось совсем. В моей жизни мало нормального, в жизни Глеба тоже. Иногда мы просто идем на поводу у слабостей, и как раз это делает нас людьми. Именно это отличает нас от таких охотников, как Бен.

Я порывисто обняла Глеба и покинула квартиру.

На улице было мокро. Лужи наполнялись дождевой водой, пузырились и ширились. В воздухе пахло прибитой пылью и озоном. Капли шелестели по тусклым от летней жары листьям, стекали по битумным крышам офисных пристроек, стелились по земле, вырываясь потоками из сточных труб.

Андрей раскрыл зонт у нас над головами, и я инстинктивно взяла его под руку. Никогда не жалела, что не дала тогда Владу убить его, а сегодня была невообразимо рада этому — поддержка, пусть только по пути к совету, была мне сейчас нужна.

Его «Девятка» стояла у соседнего подъезда. Вишневая — как в популярной песне девяностых. Только усевшись на переднее сиденье рядом с водителем, я поняла, насколько мне страшно. Совет древних и я одна. Что им какая-то выскочка, хоть и сольвейг? Проглотят и не подавятся! А мне бы уверенности — хоть немного, чтобы пережить этот день. Вон Влад всегда уверен — надо бы взять у него пару уроков. Если выживу.

— Волнуешься? — мягко спросил Андрей, выруливая на главную дорогу. Дворники методично стирали с лобового стекла дождевые капли, но они снова усеивали его липкими точками. Точки деформировались под воздействием ветра и растекались по гладкой поверхности.

Машин на дороге было мало, прохожих на тротуарах — еще меньше. Дождливый осенний вечер не особо располагает к прогулкам.

— Хочу побыстрее со всем покончить. Вернуться домой с Кирой.

— Осторожнее с Альриком, Поля, — серьезно сказал Андрей. — За его деланной приветливостью всегда скрывается расчет.

— Альрику сольвейги интересны как вид, — безразлично ответила я. — Но только от него зависит, увижу ли я дочь. Так что у меня нет выбора.

— Последний хищный, которого он… изучал, умер в муках от потери кена. Альрика волновало, сможет ли зверь выжить, если охотник порвет его жилу не полностью.

Я поежилась от непроизвольных мурашек.

— Ситуация в кругу охотников острее, чем может показаться, — продолжал Андрей. — Остальные Первозданные не одобряют методов Альрика — они ценят тот уклад, который существовал веками. Тот, что назначили боги, когда прислали Хаука. Но Альрик утверждает, что хищные не так слабы, как кажется на первый взгляд. И такие, как ты и Влад Вермунд, только доказывают это.

— Что ты хочешь сказать? — нахмурилась я.

— Альрик ищет пути контролировать это, Поля. В рядах охотников разлад, и Сар думает, это не принесет мира ни нам, ни вам.

— Сар считает вашу сущность благодатью, — фыркнула я.

— Альрик считает ее средством для достижения власти.

— Если он вернет мне дочь, плевать на его принципы! — взорвалась я. Громко выдохнула, стараясь унять дрожь в руках. — Я устала. Хочу домой. Принять теплую ванну с солью и выспаться. Хотя бы пару дней не думать о плохом, а просто наслаждаться. Я — мать, и у меня отняли самое сокровенное — ребенка. Думаешь, сейчас мне до политики? Я резала вены, чтобы вернуть Киру, и не отступлю. И если Альрику нужно изучить меня при этом — пусть. Мне не жалко. И я не боюсь его, потому что мне просто нечего больше терять.

Андрей молчал и сосредоточено вел машину. Я отвернулась к окну. Мимо проносились неоновые вывески, яркие витрины ночных магазинов и редкие прохожие с разноцветными зонтами.

Мир людей… Реальный и такой далекий. Стабильный и непостижимый. Для меня гораздо привычнее другой — с солоноватым привкусом крови, пропахший смертью и опасностями, но близкий и родной.

Как я не понимала этого раньше? Я — атли, и горжусь этим!

Андрей припарковался у двухэтажного здания в центре, недалеко от мэрии. Отделанное светло-зеленой штукатуркой, оно было ограждено невысоким кованым забором. Ворота, к слову оказались распахнутыми настежь. К дверям вели выложенная розовой плиткой аккуратная дорожка, по левую сторону от которой раскинулась цветастая клумба, где соседствовали разноцветные петуньи, высокие белые розы и пушистые бархатцы.

Дождь кончился, воздух был свежим и прохладным, но не зябким.

Андрей открыл мне дверцу и галантно помог выбраться. Затем взял под локоть и повел к массивной железной двери с коваными узорами — под стать тем, что красовались на воротах. Древние руны соединялись с неизвестными мне символами, образуя некое подобие картины из слов.

— Присяга охотника, — шепнул мне на ухо Андрей и распахнул дверь. — Каждый ясновидец произносит ее после испытаний.

Мы пересекли широкий холл с высокими потолками и обшитыми деревом стенами. Наши шаги отдавались гулким эхом и сопровождали нас до широкой мраморной лестницы, ведущей на второй этаж.

Андрей сопроводил меня по витиеватым коридорам и подвел еще к одной двери — на этот раз деревянной и двустворчатой. Резные ручки плавно перетекали в полотно, исписанное вязью из символов, подобных тем, что были на входе.

— Дальше мне нельзя, — сказал молодой охотник и отступил на шаг. — Там место лишь для древних и для тебя. — Он посмотрел ободряюще. — Удачи, Полина.

— Она мне пригодится, — прошептала я и потянула ручку на себя.

Передо мной раскинулся огромных размеров зал. Он занимал по площади по меньшей мере половину второго этажа, а то и больше. У противоположной стены в виде огромного постамента располагались два ряда кресел. Четыре сиденья с высокими спинками — для Первозданных. Нижний же ярус, поскромнее, предназначался для древних. Перед постаментом на красном пятне ковра одиноким островком притаилась трибуна — видимо, для меня или еще какого провинившегося охотника.

Слева, напротив стены с огромными — почти до потолка — окнами, украшенными сизыми шторами возвышалось нечто ужасающее. Деревянная перекладина с кольцами в нескольких местах и протянутыми сквозь них веревками, натяжение которых регулировалось колесиками сбоку. Слева — широкая лавка, утыканная шипами, и огромный пресс над ней, который опускался и поднимался с помощью массивного винтового крана.

Да это же чертовы приспособления для пыток!

Я сглотнула. Перевела взгляд на заседающих и встретилась глазами с Альриком. Первозданный щурился, а уголки губ были тронуты легкой улыбкой. Ну конечно, ему весьма интересно, как я справлюсь с советом охотников — молодая зверушка, которая не желает жить среди них. Что ж, не буду разочаровывать древнего.

Я вздернула подбородок и гордо продефилировала к красному пятну. Поверхность трибуны неприятно холодила ладони, усиливая и без того непрекращающуюся дрожь. Сердце колотилось под подбородком, а на меня смотрели двадцать четыре пары глаз — четыре Первозданных и двадцать охотников. Древних.

— Сегодня мы собрали совет древних, чтобы рассмотреть прошение молодой охотницы, — безэмоционально изрек Сар, не удостоив меня взглядом. — Прошение было совершено по форме, и его поддержал один из нас — он махнул рукой в сторону Альрика.

Альрику, казалось, было абсолютно все равно. Он улыбнулся, деланно кивнул Сару, выказывая почтение, и встал.

Одетый в черный пиджак с воротником-стойкой, застегнутый на все пуговицы, Первозданный разительно отличался от того слегка легкомысленного человека, который вчера невиданным образом появился в квартире Глеба. Сейчас он выглядел серьезным и сильным. Достаточно серьезным, чтобы понять, насколько опасно ввязываться в противостояние с остальными Первозданными. И достаточно сильным, чтобы наплевать на риск.

— Перед нами женщина, пропустившая через жилу девять нали, — сказал он спокойно, и его приятный тенор растекся по огромному и пугающему залу звенящим эхом. — Одно только это достойно восхищения. И боги восхитились — они ниспослали ей благодать.

Альрик сделал паузу, и мне показалось, десятки глаз готовы были прожечь во мне дыру. Но вспомнились почему-то яркие — карие с красными прожилками — дерзкие глаза охотника, которому плевать на мою «благодать». Уверена, для всех них я была чужой — лазутчиком, проникнувшим в святая святых. И мой отказ от этой самой благодати — тому подтверждение.

— Но мы не можем заставить зверя любить то, что любим мы сами. Не имеем права насиловать волю и должны уважать свободу выбора. Посему предлагаю удовлетворить прошение молодой охотницы и вернуть ей то, что она потеряла. — Он обвел взглядом присутствующих и драматично добавил: — Дочь. Ведь что может быть важнее для матери, чем собственный ребенок?

Я заметила движение в ряду древних — Мишель опустил голову и приложил к губам крепко сжатый кулак. Охотник рядом с ним опустил глаза. Остальных, казалось, ни капли не тронула речь Альрика. А у меня по коже побежали мурашки — болезненные, противные мурашки отчаяния.

Что им до моей беды? Зачем спасать какого-то зверя, пусть даже ребенка. Мне оставалось надеяться, что Первозданным все же нужен кен. Что я смогу выменять свой на услугу — одну-единственную, но такую существенную.

— Не пристало охотникам влезать в разборки зверей, Альрик, — немного резко возразил Егор и взглянул на меня. — Пусть сами разбираются.

— А мы и не будем влезать. — Альрик перевел на меня хитрый взгляд. — Хищные с колдуном разберутся сами. Мы лишь вернем его им.

Вернуть в город Чернокнижника. Что ж, неплохо. Не то, что я просила, но немало. Пусть Тан будет поблизости. А уж потом я знаю, что делать. Я прекрасно помню, где Влад хранит клинок.

— Ты не думала, что колдун давно убил твою дочь? — тихо спросил меня Сар, и в его голосе явно различались нотки сочувствия. Неужели древние еще умеют это — сопереживать? — Глупо отказываться от благодати ради мизерного шанса, дитя.

Его седая борода качнулась, когда он удрученно вздохнул.

— Я рискну, — глухо ответила я. Горло полоснуло огнем от жестокого предположения, но я заставила себя не слушать. Не принимать близко к сердцу.

— Она жива, — уверил Альрик. — Я явно вижу.

В тот момент я готова была расцеловать его. Сорваться с места, взобраться на постамент и обнять древнего манипулятора.

За надежду. Надежда — это то, что не дает нам сойти с пути, когда уже ничего не осталось. Когда цель потускнела, а воздух пропитался отчаянием.

— Будь по-твоему, — буквально выдавил из себя Сар и отвернулся. — Мы не можем решать такие вопросы сами, поэтому выносим его на совет древних. Пусть сильнейшие и мудрейшие из благословенных определят твою судьбу.

Охотники голосовали, а я вцепилась в трибуну так, что пальцы побелели. Казалось, еще секунда — и упаду. Кена во мне было много, а вот мужества — ноль. Когда перед тобой толпа древних, каждый из которых в случае успеха мероприятия выйдет на улицы выслеживать тебя, безумно хочется уметь испаряться. Или телепортироваться.

Мишель не поднял руки. Смотрел мне прямо в глаза, и на лице словно маска образовалась. Злая, бескомпромиссная, жестокая маска бессилия. Ведь кроме него все охотники проголосовали «за».

Но мне было плевать. Единственная мысль крутилась в голове: «Ты победила. Ты сделала это, Полина!».

Дальше я уже соображала плохо. Перед глазами возникло лицо Альрика. Первозданный улыбался и протягивал мне руки. Потом мы вышли из зала в полной тишине, и я явно ощущала пристальные взгляды охотников на спине. Взгляды врагов. Скоро я стану добычей, и каждый из них с удовольствием порвет мою жилу.

Да пофигу!

Будущая победа пьянила, как сладкое вино. Мысленно я уже убила Тана тем самым клинком, который Глеб привез из Лондона. Всадила его по самую рукоять в жилу колдуна.

От нетерпения дрожали руки — безумно хотелось сбросить с себя ношу, стать снова прежней — хищной из племени атли, пусть и немного особенной.

Мы оказались в комнате, захламленной старыми вещами, которые беспорядочно, большими кучами копились в углах. Мою руку Альрик не отпускал, и во мне росло, ширилось и укреплялось осознание — он сам в предвкушении. Глаза Первозданного фанатично блестели и, хоть он и хотел казаться спокойным, у него не получалось.

— Каковы мои гарантии? — спросила я дерзко. Знала, что нельзя проявлять слабость — это всегда найдут, как использовать.

— У тебя есть слово Первозданного, — твердо ответил он. Склонился ниже, к самому уху и добавил: — Я всегда держу слово, Полина.

— Ты сделаешь это самолично? Вернешь Чернокнижника?

— Кто получает конфетку, тот и суетится, — уверил он. Посмотрел странно, прищурившись, и мне стало не по себе. — Мне даже немного жаль, что ты уходишь...

— А мне — нет.

— Кто бы сомневался, — улыбнулся Альрик, но тут же посерьезнел. — У тебя будет ровно полчаса, Полина. Больше я не смогу сдерживать древних. Но мы-то знаем, куда ты пойдешь. — Он поднял мою ладонь и вложил в нее медный амулет, исписанный рунами. Присяга охотника. Кулон явно имел отношение к благословенным. — Древние умеют искать. Вспомни Рихара. Наденешь сразу, как выйдешь, хорошо?

Я кивнула инстинктивно, не понимая, зачем он помогает мне. Неужели я действительно так ценна?

Альрик выпустил мою руку и положил ладонь мне на живот...

… Открыть глаза было сложно. Веки тяжелели с каждой секундой, шевелиться не хотелось. Холодно… Почему так холодно? Уснуть бы… И живот болит невыносимо.

— Девушка, вам плохо?

Я попыталась сфокусироваться — не вышло. Лицо передо мной расплывалось бледной кляксой, слова терялись в общем гуле, тело отказывалось подчиняться напрочь.

— Скорую! Вызовите скорую!

— Нет, — прошептала я, сжимая кулаки. — Они найдут меня.

Открыла глаза. Утро. Я в центре. На остановке. Сколько времени прошло после совета? Он состоялся вечером, значит, я всю ночь… вот так...

В ладони обнаружился подарок Альрика — защитный амулет с вязью из рун. Цепочка обмотана вокруг запястья — как предусмотрительно, Полина.

Рядом на щербатой лавке сидел пожилой мужчина в старой изношенной плащевке и тревожно всматривался мне в лицо.

— Домой, — прошептала я, превозмогая внезапную боль в горле. — Мне нужно… такси...

Каковы шансы, что таксист не окажется одним из древних?

Я быстро надела цепочку на шею. Не стоит рисковать.

Мужчина поймал машину и помог сесть на заднее сиденье. Я назвала адрес. На таксиста покосилась подозрительно, как, впрочем, и он на меня. Некоторое время щупленький мужичок сомневался, а потом все же завел машину.

— Далековато, барышня, — сердито пробурчал он и посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

И тут я поняла, что не взяла денег. Совсем. Тоже мне, интриганка нашлась — с Первозданными договорилась, а как выбираться из города буду, не подумала.

Словно прочитав мои мысли, водитель нахмурился.

— Платить-то есть чем?

— Поезжай, — резко ответила я. — В обиде не останешься.

Откинулась на спинку сиденья и посмотрела в окно. Рассвет. Такой красивый — нежно-розовый на сизом небе. Расплылся полупрозрачными разводами, словно небрежные мазки художника по холсту. И воздух свежий-свежий. Надышаться бы. Расслабиться. Отпустить...

— Приехали. — Громкий скрипучий голос вырвал из небытия. Я разлепила веки — таксист смотрел недобро и даже немного угрожающе. — Эй, ты пьяная что ли?

Отвечать я не стала — просто осмотрелась. Знакомые ворота, крыши, даже трава, казалось, была знакомо-зеленой. Я открыла дверцу и буквально вывалилась из машины. Прямо в эту самую знакомую траву.

Немудрено, что таксист спросил меня, пьяна ли я.

— Эй, а платить? — визгливо выкрикнул он, словно я могла тут же подскочить на ноги, резво махнуть через забор, забаррикадироваться в доме и сидеть в осаде месяцами. Естественно, чтобы не платить ему за такси.

— Незачем так орать, — пробормотала я, с трудом дотянувшись до кнопки звонка. Облокотилась о кирпичную стойку. Ноги не слушались и так и норовили согнуться, колени дрожали. От титанических усилий просто удержаться на ногах вспотела спина.

Дальнейшее мне помнится смутно. Твердая, холодная земля, чьи-то руки, тепло. Движение. Голоса — гулкие, словно сквозь пелену тумана. Ласковые ладони гладят волосы, щеки, а я лежу на мягком, и знакомый запах вокруг.

Дом...

Я дома. Я сумела!

— Кира… — прошептала, вырываясь из забвения, стараясь хоть как-то зацепиться за реальность.

— Тише. — Голос Влада. Как давно я его не слышала? Словно полжизни прошло. — Береги силы.

— Тан… в Липецке, — выдохнула я и отключилась.