Глава 22. Новые угрозы

Проснулась я, когда уже почти стемнело. Сумерки окрасили воздух в серо-синий, делая очертания предметов нечеткими, цвета приглушенными, а обстановку таинственной. Сразу вспомнилось недовольное лицо таксиста, когда я ночью села, насквозь промокшая, на новую обивку заднего сиденья его авто. Впрочем, слова «три счетчика» иногда творят чудеса и меняют людей до неузнаваемости.

Под легким пледом я совсем продрогла. Переодеваться ночью не стала, просто сбросила с себя одежду да так и уснула в одном белье. Сейчас поняла, насколько опрометчивым был тот поступок. Горло отзывалось на глотание противной болью, а голова предательски болела. Температура поднялась, наверное. Вот что бывает, когда мокнешь под дождем в ноябре. Все эти рассказы о крепком здоровье хищного значительно преувеличивали действительность.

Под душем я стояла долго — даже кожа покраснела. Нацепив свой любимый бесформенный свитер с высокой горловиной и леггинсы, почувствовала себя лучше. Горячий чай, и я снова буду в седле.

На пороге кухни я замерла, как вкопанная. Жила натянулось, кен встревожился, и внутреннее чувство потянуло меня к выходу. Странное ощущение: я знала, что там опасно, но все равно направилась туда. Вышла на лестничную площадку, не обеспокоившись тем, что нужно закрыть дверь.

Соседняя дверь тоже была распахнута настежь...

В коридоре оказалось темно. Вечер окончательно залил мглой пространство — в преддверии зимы ночь приходит рано, и передвигалась я практически на ощупь. Мне нужно было туда, в комнату, где ярким цветком распустился страх.

Ни секунды не раздумывая, я шагнула туда. Свет ослепил на секунду, а когда я поморгала, смогла разглядеть просторную комнату, серый диван, голубые шторы и небольшой телевизор в углу на тумбочке. Ноутбук на журнальном столике был открыт — видно, что за ним совсем недавно работали.

Хозяин квартиры застыл в нелепой позе, словно резко вставал с дивана, но так и не успел полностью разогнуться. Нервы, натянутые, как струна, казалось, сейчас зазвенят.

Охотник, напротив, расслаблен. Глаза закрыты, а голова слегка покачивается из стороны в сторону. Медитирует, что ли?

Мирослав, заметив меня, взглядом указал на дверь, побуждая бежать. Словно от древнего можно сбежать. Да он, наверное, за версту меня заметил.

Будто прочитав мои мысли, охотник открыл глаза и произнес:

— Я тебя чувствовал.

— Никогда не думала, что скажу это, но я тебя тоже.

— Она не альва, — хрипло сказал Мирослав. — Нечестно для такого сильного, как ты, обижать маленьких девочек.

— На счет маленьких девочек я бы поспорил, — усмехнулся древний и пристально посмотрел мне в глаза. Странно, но желания защищаться не возникло. — Привет, Кастелла.

— Мишель. Сколько лет, сколько зим, — съязвила я. — Что ты здесь делаешь?

Сначала спросила, а потом поняла, как глупо прозвучал вопрос. Мишель, похоже, этого не заметил, потому как прикрыл глаза и рассеянно улыбнулся.

— Все прозаично. Охота.

Питон Каа недоделанный!

Мирослав поморщился от боли, и я невольно посочувствовала ему. Если Мишель убьет вождя альва, без зазрения совести превращу его в пепел. Прямо тут, на сером ковре. Чувствовала, что могу, особенно после вчерашнего.

— Ты снова атли, — как бы между прочим, сказал Мишель.

— Да, я атли. Вернула свою дочь — помнишь ее? Кира. А колдун мертв. Так будет с каждым, кто причинит мне вред. Мне или моим друзьям.

Мишель лукаво приподнял бровь.

— Вот как? Альва твой… друг?

— Да, — не задумываясь, соврала я. — И довольно близкий.

Мы же с Мирославом не ссорились, а немного приврать, чтобы спасть кому-то жизнь, явно не помешает.

— Что ж, он ничего. — Древний обошел Мирослава слева, пристально осматривая. — Сильный. И ловко сбежал от меня несколько лет назад.

— Раз он так тебе нравится, может, отпустишь его?

— Что скажешь, альва? — Охотник обратился к Мирославу. — Надеюсь, ты ее ценишь? Полина смелая девочка. И отважная. Иногда даже слишком… — Он поморщился. — Чересчур.

— Она необыкновенная! — нагло соврал Мирослав. И посмотрел на меня так проникновенно, словно мы были намного большим, чем просто друзьями.

Что ж, умение вовремя принять правила игры — отличное качество для вождя.

— Пожалуй, оставлю тебе жизнь. — Мишель снова повернулся ко мне и сказал: — Он подходит тебе лучше, Кастелла. Хотя ты мне нравилась подобной нам. Жаль, не оценила перспектив… Особенно сейчас это тебе пригодилось бы.

— Спасибо, но мне больше нравится так. — Я сложила руки на груди и с ненавистью посмотрела на охотника. Наверное, не стоило так отчетливо выражать свои чувства, но я не смогла сдержаться. Самоуверенность древнего раздражала. А ведь только вчера Тан умер из-за излишней самоуверенности.

— Может, ты и права. Альрик правильно сказал, нечего мне вмешиваться. Возможно, ты снова переродишься. — Он резко взглянул на Мирослава и бросил: — Тебе повезло сегодня, зверь.

Затем, не попрощавшись, покинул квартиру, хлопнув при этом дверью, а я поймала строгий взгляд Мирослава.

— Что это было? — серьезно спросил он.

Я облегченно выдохнула и облокотилась о дверной косяк. Смелости хватило лишь на время, пока не ушел древний, а теперь меня колотила крупная дрожь, и подгибались колени.

Как я вообще додумалась настолько дерзко говорить с охотником? Особенно после того, как вчера потратила львиную долю кена на колдуна? Я вообще сейчас не чувствую зуда в ладонях. Что если бы Мишель прибил меня?

— Полина? — Мирослав вырвал меня из панических размышлений и вернул в реальность.

— Какого черта у тебя в квартире делал древний охотник?! — выпалила я первое, что пришло на ум.

— Говорил же, древние редко теряют след, — нервно улыбнулся вождь альва. — И легко открывают входные двери. С твоего позволения я выпью. Будешь?

— Пожалуй, — ответила я, проходя и присаживаясь на край дивана. Сердце бешено колотилось, и все время казалось, что Мишель передумает и вернется, поэтому я часто косилась в сторону входной двери. — Постой, хочешь сказать, Мишель — тот самый охотник, который уничтожил альва?

— Это он, — бесстрастно кивнул Мирослав, достал из тумбочки два стакана и бутылку с янтарной жидкостью. — Меня другое волнует: откуда какая-то маленькая хищная знает имя древнего охотника? Нет, не так — живая маленькая хищная?

Он посмотрел на меня исподлобья.

— Длинная история, — поморщилась я.

— С удовольствием ее послушаю, — настойчиво произнес Мирослав и поставил тару на журнальный столик, рядом с ноутбуком. — У меня как раз свободный вечер. — Он плеснул из бутылки в стаканы и один протянул мне. — Бренди.

Я выпила залпом. Горло обожгло, на глазах выступили слезы, и я судорожно хватала ртом воздух, стараясь облегчить себе участь. Через минуту смогла нормально глотать, а в желудке стало тепло, приятно закружилась голова, и я расслабленно откинулась на спинку дивана.

— Так что там с охотником? — повторил свой вопрос Мирослав и присел рядом. Так близко, что я сумела разглядеть радужку его глаз — серо-зеленую, с мелкими темными прожилками. Голова закружилась еще больше, ладони непроизвольно поглаживали обивку дивана.

Как же хорошо расслабиться. Просто посидеть, поговорить со старым знакомым.

— Это все колдун, — устало произнесла я и зевнула. — Он воскресил Мишеля. Если бы не Тан, ничего этого не случилось бы.

— Воскресил?

— Ну да. Я убила древнего несколько лет назад. Ритуал кроту, черный воск, нож, все дела.

— А ты сложнее, чем мне показалось сначала, — задумчиво произнес Мирослав, отводя взгляд. — Ритуал кроту, надо же… Как ауру древнего взяла?

— Держала за руку. Он был рядом в тот момент.

— И позволил тебе убить себя? Древний мог порвать твою жилу в секунду.

— На нем была печать. Дед Влада… вождя атли поставил ее.

— Как интересно. А колдуну оно на что — воскрешать охотников? — Мирослав подался вперед, всем видом выражая заинтересованность.

Я заговорщически прищурилась и ответила шепотом:

— Он был атли, но его изгнали много лет назад. Мстил нам — вот зачем!

— Почему охотник не убил тебя сейчас? Печать, я так понял, снял колдун?

Я нахмурилась.

— Он помешан на мне, — пробурчала с отвращением. — Мишель.

— Охотник? На хищной?

— Ну да. — Я пожала плечами и поставила стакан на столик.

Мирослав как бы между прочим подлил мне еще горячительного напитка.

Черт, мне нравится бренди! Голова кружится, но это мелочи.

— Что охотник имел в виду, когда говорил, что ты была подобной ему?

Ответ уже крутился на языке, но я резко закрыла рот и строго посмотрела на собеседника.

— Ты что, влияешь на меня?

— Долго же ты к этому шла? — рассмеялся он. — Думал, сразу догадаешься.

Он даже не пытался прятаться — открыто воздействовал на меня ментально. А я не заметила. Тоже мне, сильная называется!

— Наглец! — сказала я обижено и надулась.

— Извини. Я, правда, думал, ты поймешь. Сильная же. — Он лукаво прищурился. — Охотник сказал: чересчур.

— Охотник необъективен, — пробормотала я.

В кармане свитера зазвонил телефон, и я вздрогнула от неожиданности. Отругав себя за истеричность, подняла трубку.

— Где тебя носит? — возмутилась она голосом Глеба.

— Зашла к соседу за сахаром, — ответила я, и Мирослав хитро улыбнулся.

Определенно наглец. А я ему еще жизнь спасла. Неблагодарный!

— Издеваешься так пугать? Ты в курсе, что у тебя дверь нараспашку?

— Видимо, забыла закрыть. — И ведь ни капельки не врала — о двери в тот момент я думала меньше всего. — Подожди, сейчас выйду.

— Мне пора, — повесив трубку, сказала, обращаясь к Мирославу.

— Мы еще увидимся? — спросил он, пристально глядя мне в глаза.

— Ты мой сосед. Больше чем уверена, скоро у тебя закончится соль. Или гречка.

— У меня ничего этого нет, — с полной уверенностью заявил вождь альва.

— Но учти, если будешь так делать и впредь, я дам сдачи.

— Очень хотелось бы на это посмотреть, — промурлыкал Мирослав, откидываясь на спинку дивана.

— Тебе не понравится, — серьезно сказала я.

— До встречи, Полина, — догнал меня у самого выхода голос соседа.

Я не ответила — толкнула дверь и вышла из квартиры.

Глеб злился у меня в гостиной — сидел на диване со сложенными на груди руками, закинув ногу на ногу, и хмурился.

— Извини, — посмотрела я виновато. — Не хотела тебя пугать.

— Шутишь? Бродишь где-то с кеном колдуна в жиле. Ты хоть знаешь, как он может на тебя повлиять?

— Ну, прости. — Я присела рядом и положила голову ему на плечо. — Тут такое дело… Этот сосед мой — хищный. Вождь альва. И только что я, кажется, спасла его от охотника.

Глеб отстранился и пристально посмотрел мне в глаза.

— Ты убила охотника? Еще одного?

Я покачала головой.

— Не уверена, что справилась бы с древним, учитывая, что вчера потратила… достаточно. — Вздохнула. — Это был Мишель. Он ушел.

— Хороший же подарочек тебе оставил колдун. Чтобы не расслаблялась, — проворчал Глеб. — А этот хищный как здесь?

— Говорит, приехал из Твери. У него сборное племя, настоящих альва Мишель убил, когда еще была не запечатана его жила.

— Мутный какой-то, — сделал вывод Глеб. — Сосед этот твой.

— Да ну его… Как там Кира? Видел ее?

— Сегодня утром, — кивнул Глеб. — Но подходить не решился — она ругалась с Владом.

— Ругалась? — насторожилась я.

— Говорила очень громко, — уточнил он.

— Думаешь, из-за Тана?

Конечно, из-за Тана. Вспомнились глаза дочери предыдущей ночью, обреченность и тоска. Наверное, она уже сожалеет о том, что помогла Владу в битве. Ведь подростки обычно склонны поддерживать своих парней, а не родителей. Кира же поступила вполне рассудительно, но вопреки желанию сердца. Рано я обрадовалась, что у нас не возникнет проблем из-за поединка.

— Переживет. Колдун был чудовищем! — резко произнес Глеб.

— Он просто запутался. Я не хотела его убивать. Хотела лишь разрушить проклятие. Эгоистка!

— Дура — вот кто ты. Чернокнижник превратил бы жизнь атли в ад, убил бы твоего ненаглядного Влада и помыкал нами, как хотел. Лариса чуть с ума не сошла из-за него. Думаешь, ей легко было бы подчиняться колдуну? Да ты и сама бы не смогла. А еще этот его кен в тебе… Брр!

— Ну, прости. Не могу его выбросить.

— Уверен, Вермунд будет рад, если ты передашь этот кен ему, — фыркнул Глеб.

— Алё, ты забыл: Тан настоятельно советовал этого не делать.

— Это ты алё! — Глеб постучал кулаком мне по лбу. — Тан был врагом. С чего это ты начала его жалеть? Ты героиня, так принимай лавры. Съезди к атли, пусть тебя похвалят, а Вермунд вручит медаль. Может, тогда мозги на место встанут.

— Я не отдам Владу кен Тана, и не уговаривай. Разве что Кире...

— Нафига молодой девчонке такой геморрой? И вечное напоминание о том, как мама убила ее парня...

— Ты и прав, — поморщилась я. — Может, ты хочешь…

— Нет уж, уволь. Не горю желанием гонять по венам его цианид.

— Много кена. Несколько лет питаться не придется.

— Спасибо, мне хватает.

— За это я тебя и люблю. — Я обняла Глеба, но тут же отстранилась и смутилась. — Извини.

Он что-то ответил, но я не расслышала...

В гостиной атли людно. Даже слишком. Невысокая блондинка с округлыми формами прижимает к себе рыжеволосую девочку лет семи. Девочка дрожит — ее нос, обильно усыпанный веснушками, раздувается, ясно-синие глаза расширены. Глеб с улыбкой на губах говорит с блондинкой — наверное, старается успокоить.

В стороне Иван Дирков о чем-то обеспокоенно общается с Владом. Рядом Виктор смотрит насуплено и хмурится.

Женщины-митаки сбились в углу, некоторые плачут, некоторые замерли с белыми, как полотно, лицами. Ира командует с вершины лестницы.

Защитницы колдуют у окон.

А я знаю: на улице охотники. Не один, не два — много. И мы здесь в ловушке, словно мыши в норе, а перед ней сидит голодный кот. Кот, который может войти внутрь...

У двери в позе лотоса сидит Лара. Глаза защитницы закрыты, волосы распущены. Колдует. Каким-то внутренним чувством я знаю: силы Лары на исходе. Так же, как и силы остальных защитниц.

А снаружи несколько древних.

Наконец, обессиленная защитница падает на спину. На лбу у нее испарина, руки дрожат.

— Не могу, — шепчет она. — Не могу больше...

Я пытаюсь помочь, даже бегу. Убрать ее от выхода. Спрятать Лару!

Плавно, словно в замедленной съемке открывается входная дверь, и на пороге появляется охотник. Совершенно незнакомый мне человек. Безразличный к нашим страхам, боли и потерям.

Он смотрит на лежащую у него возле ног Лару. Я понимаю, что он сделает через секунду. Выставляю руки вперед...

Поздно. С таким же бесстрастным выражением лица охотник рвет жилу Лары, переступает через обездвиженное тело и идет дальше.

Я кричу и выпускаю смертельную порцию кена...

— Тише, тише, не кричи. — Глеб нежно гладил меня по голове.

Дрожь в руках и коленях не прекращалась — давно у меня не было таких ярких и болезненных видений. Виски пульсировали, сердце колотилось. Больно было открыть глаза.

Глеб сходил на кухню и принес таблетку. Горло снова отозвалось болью на глотание. Наверное, простудилась я основательно.

— Охотники, — выдохнула я. — Много. Лара, она… Черт, Глеб! Мы умрем. Нас всех убьют!

Глеб снова обнял меня, и в кольце крепких рук мне стало немного легче. Не менее страшно, но надежно. Тепло.

— Расскажи мне все, — спокойно попросил он.

Я пересказала свое видение. Картинки — яркие, пугающие своей реалистичностью — то и дело возникали перед глазами. Я не могла забыть выражение лица того охотника — отрешенного, отстраненного и совершенно безразличного.

— Думаешь, охотники пришли за атли? — нахмурившись, спросил Глеб.

— Нет, — помотала я головой. — Не только за атли. Там были митаки — всем составом. Какая-то незнакомая хищная с девочкой. И охотников было много. Я видела одного, но чувствовала — там за дверью их десятки.

— Первозданные не допустят такого наглого истребления хищных, — возразил Глеб, но в голосе не чувствовалось уверенности. — Это полностью нарушает их законы.

— Если охотники не наплюют на законы! — с чувством сказала я, мечтая о горячем чае с лимоном, теплом одеяле и расслабляющем фильме. Но вместо этого придется одеваться и ехать к атли — рассказывать видение, а потом возвращаться среди ночи обратно. — Первозданных четверо, а охотников… Только древних двадцать, а сколько молодых? Мы не знаем. Никто не знает. И если какой-то из них скажет другим: почему мы должны прогибаться под каких-то старикашек? Мало того, под зверя, которому когда-то чудом досталась благодать?

Глеб вздохнул.

— К атли?

— К атли, — согласилась я.

Хватит уже плести интриги за спинами друг у друга. Охотники — не шутка. Армия охотников — организованная и сплоченная — почти смертный приговор для нас.

По дороге я думала, каким сумасшедшим выдался для меня последний год. Рихар, мертвые атли, Тан, воскрешение. Похищение Киры, нали, охотники. Альрик… При воспоминании о Первозданном я вздрогнула и отчего-то поежилась. Словно сквозняком обдало. Жуткий он. Один взгляд чего стоит.

И в то же время жаль будет, если его не станет. Все же он помог мне, хоть и из эгоистичных побуждений.

Глеб придвинулся ближе и пощупал мой лоб.

— Да ты горишь!

— Простыла вчера, — оправдалась я. — Попала под дождь.

С той минуты он обнял меня и больше не выпускал, а мне стало так тепло, что я не сопротивлялась. Размякла в его руках, растеклась воском и смотрела на мелькающие огни из-под полуопущенных век. Мир людей казался чужим и негостеприимным. Если не считать последний разговор с Викой и редкие визиты в супермаркет, я отдалилась от этого мира настолько, что забыла: я там выросла. Выросла, как человек, а не как хищная.

Как мало времени, оказывается нужно, чтобы полностью себя перекроить. Всего-то несколько лет — и вот ты уже человек, которому безразличны кинотеатры, кафешки и поиски работы. Зато волнуют древние охотники и их планы. Каждый день думать о смерти — неплохое лекарство от человечности.

Когда машина притормозила у крыльца дома атли, я почти спала. Глеб осторожно потрепал меня по плечу.

— Приехали.

В гостиной было людно. Лара с Филиппом о чем-то сокровенно общались на диване. Оля задумчиво смотрела в окно. В кресле у камина с книгой в руках притаился Кирилл, а Алина с Ксенией занимались уборкой.

Мы поздоровались, и Глеб деловито поинтересовался, где Влад.

— В кабинете с Кирой, — бросила Лара и снова повернулась к Филиппу.

При упоминании дочери, в груди шевельнулось сожаление и страх. Как она примет меня? Сможет ли по-настоящему простить, не только разумом, но и сердцем? Станет ли доверять после того, как я убила Тана.

Путь до кабинета показался мне марафонской дистанцией.

Глеб распахнул дверь, и я услышала шипящий, едкий голос Киры:

—… начинаю жалеть, что помогла тебе! — выдохнула она и осеклась, заметив нас. Затем нервно улыбнулась и добавила, уже обращаясь к нам: — Привет.

— Глеб, тебя не учили стучаться? — раздраженно спросил Влад.

Я уже скоро научусь угадывать его реплики по выражению лица.

— Вы поссорились? — игнорируя пронизывающий взгляд вождя атли, я обратилась к дочери.

— Не сошлись во мнениях, — уклончиво ответила она и подошла ближе. — Я могу поговорить с тобой?

— Кира! — строго произнес Влад.

— Не нужно затыкать мне рот! — огрызнулась она, и я даже опешила.

Дерзко и в точку. Я бы тоже так ответила. Ей сейчас нелегко… Не знаю, о чем они говорили, но уверена: Влад не жалеет о том, что Тан погиб. Ни капельки. Даже несмотря на то, что творится у Киры внутри.

— Чуть позже, милая, — тепло сказала я и взяла ее за руку.

— Ты заболела? — обеспокоилась она.

— Ерунда. Обычная простуда. Завтра пройдет.

Кира сдержанно кивнула, бросила еще один взгляд на Влада и неслышно выскользнула из кабинета, прикрыв за собой дверь.

Воздух тут же пропитался напряжением.

— Я не намерен обсуждать то, что произошло в этой комнате, — зло буркнул Влад и отвернулся.

— Мы здесь не поэтому, — серьезно сказал Глеб. — У Полины было видение. Не очень… приятное.

Влад нахмурился, посмотрел на меня, потом на Глеба и тихо велел:

— Оставь нас.

Тоже мне, раскомандовался тут! Ну и что, что вождь? Вот сейчас Глеб как ответит — мало не покажется. Всегда его уважала за это — он никогда не прогибался под Влада.

Но Глеб послушно кивнул и вышел, и я осталась стоять у двери — ошарашенная и уставшая.

— Говори, — холодно бросил Влад, не сводя с меня колючего взгляда.

Злится. Сильно злится, и я даже знаю, почему. Надо же, как на него подействовала моя вчерашняя шпилька. А ведь я была права. Ну, вот и пусть на себе испытает то, чем постоянно кормит других!

Я кратко пересказала видение, делая вид, что меня совершенно не цепляет ни его холодность, ни деловой тон.

— Мне кажется, охотники пойдут против Первозданных, — заключила я и замолчала, скрестив руки на груди. Стоять было трудно, почти невозможно. Возникло желание улечься на диванчик и оттуда продолжить неприятный диалог, но я сдержалась.

— Серьезное заявление, Полина. Твое видение это никак не подтверждает, — ответил Влад и отвернулся.

А мне стало безумно обидно. Разве не его жизнь я спасла вчера на поединке? Разве не присягнула ему снова — на этот раз по собственной воле, а не из страха быть убитой в подворотне каким-то охотником? Разве не была с ним заодно, когда остальные опустили руки? И это после всего, что произошло между нами.

— Я ничего не утверждаю — лишь высказала мысли по поводу видения, — обиженно буркнула я, опуская глаза. Почему-то чувствовала себя слабой и незащищенной. Снова захотелось забиться в угол и плакать. Но ведь я больше не маленькая, нет! Я сильная. Сольвейг. И Влад больше не увидит моих слез. — Кто знает, может, с кеном колдуна в меня вошла и его склонность к интригам?

— Тебе нужно избавиться от него — ни к чему хорошему это не приведет, — не глядя в глаза, тихо сказал Влад.

— Предлагаешь отдать его тебе? — язвительно поинтересовалась я.

— Как вариант.

— Это не вариант. Тан просил не делать этого, и знаешь, я ему верю. Ты постоянно врешь, юлишь и используешь людей.

— Забываешься! — вскинулся Влад и гневно посмотрел на меня. — Я все еще твой вождь.

— Я помню. Вчера присягала тебе после поединка. — Я вздохнула. — Послушай, я не хочу ругаться. Было видение, теперь ты в курсе. Но выслушивать претензии — уволь.

Влад снова отвернулся, но перед этим я успела заметить, как на его лицо легла маска безразличия. Что ж, хоть в этом он преуспел — надевать маски. Иногда кажется, он их вообще не снимает — так гармонично они сидят. Надо и мне у него поучиться.

— Не смею задерживать, — глухо произнес он. — Отдыхай и лечись. Ты нужна мне в строю.

Он сказал это безэмоционально, и мне стало реально больно — где-то в груди, глубоко, в самой душе. Там, где еще совсем недавно горело и плавилось сердце под его насмешливыми взглядами. Глаза защипало от непрошеных слез, и я быстро повернулась к двери, распахнула ее и вышла.

Не дождется — я больше не буду слабой! Переступлю через прошлое, тем более, впереди нас ждет нечто намного страшнее разбитых сердец. И если я права на счет Первозданных, вероятнее всего мы не выстоим.

Но я не собиралась дешево продавать свою жизнь. Охотники — не благословенные. Они убийцы. Но кому, как не мне, знать, что убивать не так сложно? Нужно просто обладать силой — остальное приложится.

В коридоре я судорожно вытерла выступившие на глазах слезы. Чего это я, в самом деле? Проклятия больше нет, и переживать нечего. Наверное, правда, жар мозги расплавил...

Кира ждала в гостиной. Сидела на диване рядом с Филиппом и Ларой, и видно было, что ее мысли блуждали где-то далеко. Она нервно улыбалась и отвечала невпопад, а взгляд был больным и вымученным, словно она не спала несколько суток.

Бедная моя девочка!

А Влад еще и давит на нее. Надавить бы на него так, чтоб аж кости затрещали!

Увидев меня, Кира встала и расправила несуществующие складки на черной плиссированной юбке. Я молча взяла ее за руку и повела наверх.

Она выглядела совершенно безвольной. Усталой, несчастной и маленькой. Так хотелось передать ей немного своей уверенности, любви к жизни, даже злости. Кира злой больше не была. Скорее сломленной.

— Что у тебя произошло с Владом? — спросила я, присаживаясь рядом с ней на кровать.

Она едва заметно помотала головой.

— Ничего. Я вспылила. Просто здесь никто не будет помнить его… — Она помолчала немного и зачем-то добавила: — Тана.

Я обняла ее за плечи и, едва сдерживая слезы, прошептала:

— Я буду.

Кира подняла на меня глаза. Зрачки расширены, и показалось, она даже смахивает чем-то на колдуна. Тот же умный взгляд, темные глаза, гордо вздернутый подбородок. Он растил ее и, несомненно, был ближе ей, чем когда-либо стану я. Она впитала его мировоззрение с детской любознательностью, примерила на себя его стиль жизни. Да что там — она жила им.

— Почему?

— Ты любила его. А я люблю тебя.

Кира отвела взгляд и попросила:

— Обними меня.

Затем, не дожидаясь, впилась в мои плечи руками, прижалась ко мне всем телом и прошептала с какой-то ревностью в голосе:

— Он в тебе. Его кен...

Я вздохнула. Тяжело будет с ней об этом говорить. Тяжело, но необходимо. Нельзя дальше делать вид, что все в порядке, и между нами ничего не поменялось.

— Я бы с удовольствием отдала его кому-то.

— Влад был бы не прочь, — горько усмехнулась она.

— А ты?

— Что я?

— Кира, Тан был близким тебе человеком, ты любила его. Как бы ты хотела, чтобы я поступила с его кеном? Если учесть, что, скорее всего, нас ждет война...

— Война? — насторожилась Кира.

После пересказа моего видения она на минуту впала в ступор. Долго думала о чем-то, а затем спокойно сказала:

— Если кен Тана поможет тебе драться, оставь себе. Потрать на благое дело — Тан был бы доволен.

— Уверена?

Она помолчала несколько секунд, а затем кивнула.

— Абсолютно.

Из дома мы с Глебом вышли за полночь.

Чувствовала я себя получше — Кира настояла на жаропонижающем и даже напоила меня горячим чаем из трав. Потом я долго просидела с ней в комнате и, убедившись, что дочь уснула, спустилась вниз.

Гостиная атли встретила тишиной и пустынностью, только Глеб, как верный страж, дремал на диване. Ждал.

Я улыбнулась. Сейчас поняла по-настоящему: я свободна. Свободна от прошлого, что камнем тянуло вниз. От дурманящего влечения, которое не давало дышать. Осталось всего-то — сделать выбор. И, кажется, я уже знаю, что делать...

Я присела на диван, погладила Глеба по щеке. Будить его не хотелось, но нестерпимым было желание покинуть сегодня этот дом. Уехать туда, где я впервые почувствовала себя нужной.

Глеб встрепенулся, открыл глаза и несколько секунд растерянно моргал, а потом взгляд стал осознанным и взволнованным.

— Точно не хочешь остаться?

Я улыбнулась и покачала головой.

— Нет.

— Отвезти тебя домой?

Я помотала головой.

— Не хочу домой. Давай поедем в Елец, и ты покажешь мне всю усадьбу. Проведем там завтрашний день и не будем думать о проблемах.

Глеб нахмурился и неуверенно кивнул.

— Как хочешь...

— Хочу, — кивнула. — Хочу почувствовать ветер, скорость и свободу.

Он покачал головой и насмешливо выдал:

— Ты фрик!

— Как и ты, Измайлов. Поехали.

Ветер действительно был холодным и пронизывающим, но меня это мало волновало. Возможно, подействовали таблетки или чай, а может, во мне действительно что-то переменилось, стало другим. Я прижималась щекой к грубой коже куртки Глеба и не могла стереть глупой улыбки с лица.

Все казалось проще. Прозрачнее. Веселее. И даже промозглый ноябрь не мог испортить мне настроение.

Сомнений больше не было, страха перед будущим тоже. Ведь будущее — это то, что мы творим своими руками. Остальное — блажь. И преграды, и опасности, и даже толпа разъяренных охотников не лишали меня веры в лучшее.

Полусонный дом Ольги Измайловой был хорошо освещен. Глеб припарковал мотоцикл, взял меня за руку и увлек за угол, откуда начинался огромных размеров сад.

В саду тоже горели фонари — не такие яркие, свет у них был сизым и приглушенным и разливался по мощенной камнем тропинке размытыми кругами.

Я крепко держала Глеба за руку. Очень интересно было, куда он так настойчиво ведет меня, что я едва успеваю за его размашистым шагом. Но я молчала, боялась задавать вопросы. Воздух пропитался волшебством и магнетизмом, сердце билось сильно-сильно, у подбородка.

Глеб свернул направо, мы сошли с тропинки и оказались в куститых зарослях, среди деревьев, склонивших ветви к нашим головам.

— Здесь очень красиво в конце мая, — шепнул мне Глеб. Синие глаза блестели — то ли от восторга, то ли от возбуждения. Словно это место было особенным для него.

Странно, мы знакомы столько лет, а я еще никогда не видела его таким — порывистым и ранимым одновременно. Таким настоящим.

— Они цветут, — проникновенно сказал он и добавил шепотом: — Вишни.

— Мы обязательно приедем сюда в конце мая, — пообещала я.

Мы прошли еще несколько метров, путаясь в зарослях, и остановились у невысокого дерева с изрезанной, покореженной корой. Его ветви раскинулись куполом, свисая почти до самой земли, и нам пришлось наклоняться, чтобы нырнуть под него.

— Странно, что она еще не засохла, — сказала я, проводя ладонью по гладкому, покрытому порезами стволу вишни.

— Я хотел убить ее, — с горечью ответил Глеб. — Но видишь, не вышло.

— Убить? — Я посмотрела на него вопросительно и на миг увидела того парня, которого знала когда-то давно — замкнутого и злого. Но лишь на миг — потом он снова стал моим Глебом — взгляд потеплел, а губы тронула едва заметная улыбка. В темноте она казалась еще более симпатичной, а ямочки — выразительнее.

— Банально хотел стереть их запах. Они же тут целовались… — Он замолчал на секунду, а потом продолжил, как ни в чем не бывало: — Я даже намеревался выкорчевать дерево, но мама не дала. Она любила свой сад.

— У тебя была мудрая мама. Замечательная.

— Я думал, Юлиана такая же, — усмехнулся он. — Она нравилась маме.

Я подошла к нему, прикоснулась пальцами к щеке и яростно прошептала:

— Дура твоя Юлиана! — Поймала его взгляд — растерянный, дикий — и добавила: — Давай останемся здесь навсегда...

Глеб перехватил мои пальцы, поднес к губам, и кожу обожгло порывистым, горячим дыханием.

Потом он резко развернул меня, прислонил спиной к тому самому покореженному стволу. Глеб целовал меня, и я думать забыла и о Юлиане, и об истерзанном, но не погибшем дереве, и о сомнениях, которые тут же захлебнулись в водовороте эмоций и не выплеснутых чувств.

Он обнял меня крепко, затем подхватил на руки и понес в дом. Прижимаясь к его груди и вдыхая запах кожи и бензина, я подумала о том, как бы на самом деле хотелось все бросить, забыть и остаться здесь, в этой тихой усадьбе рядом с человеком, который любит меня, и который, возможно, залечит мои раны заботой и лаской.

На этот раз мы зажгли камин только под утро, а потом уснули на полу — расслабленные и счастливые.