Глава 33. Жемчужина Дуная

Я сидела на сером диване и рассматривала обивку. Руки сложила на коленях, как школьница, и ждала.

Мирослав смотрел пристально, серьезно и, казалось, не верил. Да я бы и сама не поверила на его месте.

— Не знал бы тебя, подумал бы, что шутишь, — сказал он тихо.

Я взяла его ладонь и прислонила к животу.

— Чувствуешь?

Он кивнул.

— Печать...

— Снять сможешь?

Он покачал головой.

— Такое право дается лишь раз, как и право поставить. Я свое уже использовал. Да и Влад сильный все же. Тут не любой справится.

— Значит, он сможет!

— Кто — он?

— Тот хищный, что повредил жилу Герде, — пояснила я. — Я должна найти его. Поможешь?

— Поля… — Мирослав опустил глаза, немного поерзал на диване и замолчал.

— Я спасла тебе жизнь! — с обидой сказала я и отвернулась.

— Ты предлагаешь мне рискнуть альва. Я в первую очередь вождь, и должен думать о своем племени.

— Альва ничего не грозит. Никто не узнает, что я здесь была. Доставь меня в Будапешт и возвращайся. Дальше я сама разберусь.

— А венгерский ты знаешь? Или хотя бы английский? Знаешь, где живут нати? Я уже не говорю о том, как устроиться на ночлег или поменять деньги. К тому же если тот хищный просто гостил у нати, не факт, что ты найдешь его в Будапеште. Значит, придется отправиться куда-то еще. Как ты себе это представляешь?

— Я одного не представляю — каково это, месяц ждать, когда тебя убьют! — воскликнула я в сердцах и вскочила. Комната внезапно уменьшилась и перестала казаться безопасной.

Подошла к окну, чтобы хоть как-то расширить пространство. Рамки давили, мешали думать, а мне нельзя прекращать думать. Ни на секунду.

— Полина… — Мирослав приблизился неслышно, и я вздрогнула. Мое будущее. Если выживу — вздрагивать от каждой неожиданности.

— Что бы ты сделал на моем месте? — спросила я, сжимая кулаки и впиваясь ногтями в ладони. Только бы не разреветься. Ненавижу быть слабой!

Он вздохнул.

— Сегодня вечером сборы у охотников. Мне нужно быть в Липецке. Не пропадешь без меня в чужой стране?

Я подняла на него глаза.

— Поможешь? — спросила недоверчиво.

— Ты спасла мне жизнь, — улыбнулся он. — Все это как-то… дико. Влад не казался мне таким. Мы много общались, и его образ не вяжется с тем парнем, о котором ты рассказала. Жестоким и циничным.

— Люди играют роли, — произнесла я с горечью. — Его роль сулит большую прибыль. Влад хороший актер, Голливуд бы оценил.

— Я знаю, где живут нати — бывал у них пару раз. Хорошо знаком с вождем.

— Это же просто замечательно! — Я порывисто обняла его. — Спасибо.

— Стоит поторопиться. Думаю, тебя все равно будут всячески контролировать и следить за каждым шагом.

— Я готова. Прямо сейчас. Нечего тянуть — найдем его.

Телепортацию я переносила плохо. Вернее, я переносила нормально, а съеденный завтрак никак не желал перемещаться, так и норовя выпрыгнуть наружу и остаться в привычном для него месте. Впрочем, в тот день я не завтракала, а тошнило все равно знатно.

Нас встретил чистенький переулочек, четырехэтажные здания с лепниной — скорее всего, старые и полные интересных историй. И влажный, навевающий мысли о близком лете воздух.

Мимо проехал парень на скутере в ярко-красном глянцевом шлеме. Невдалеке запахом кофе и свежее сдобы манила уютная кафешка. Оттуда, держась за руки, вышли влюбленные и поцеловались. Прямо на пороге.

Я подумала, что толком нигде и не была. Не считая тех городов, где мы прятались от охотников, из Липецка никогда не выезжала. Даже Венген — известное на весь мир красотой и чистым воздухом место — запомнилось мне смутно и больше эмоциями. Смесью ужаса и счастья. Хотя то счастье тоже было иллюзией. Придуманным, отрепетированным, необходимым ритуалом. Спектаклем для одного зрителя. Для меня.

Мирослав жестом велел следовать за ним. Я воровато оглянулась и шагнула вперед — туда, где возможно найду человека, который освободит меня. Понимала, что нельзя постоянно рассчитывать на других. Но сейчас, с запечатанной жилой я мало что могла сделать, да и с трудом представляла, как справлюсь с драугром. Особенно если учесть, что бороться нужно и против Влада.

Он чудовище, сказала я себе. Сознание полностью согласилось с этими словами, а сердце молчало. Онемело.

Мирослав позвонил в домофон, и ему ответил приятный женский голос. Вождь альва бросил короткую фразу, видимо на венгерском, последовала тишина в несколько секунд, а затем замок щелкнул, дверь открылась, и мы скользнули в темноту подъезда.

Это был обычный дом. Старый, с широкими лестницами, массивными бетонными перилами и высокими ступеньками, что гулко отзывались на шаги Мирослава и тихо — на мою легкую поступь.

Мы поднялись на третий этаж, и Мир снова позвонил. Высокая двустворчатая дверь, поднимающаяся почти под потолок, с резными ручками и декоративным молоточком щелкнула замком и отворилась, впуская нас в чужую, полную таинства племени хищных, переживших войну, квартиру.

Нас встретила девушка. Невысокая, темноволосая, с грустными черными глазами и тонкими пальцами. Она кивнула Мирославу, безразлично скользнула по мне взглядом и велела следовать за ней по затемненному, разбавленному лишь проникающим в него из гостиной воздуху коридора.

— Это Нора, пророчица нати, — шепнул Мирослав мне на ухо и покосился лукаво. Наверное, ждал, что я заинтересуюсь личностью «коллеги», но я лишь повела плечом и шагнула за ней в широкий, ярко освещенный зал.

— Мирослав! — Невысокий шатен средних лет, слегка располневший с красноватым лицом, в центре которого располагался мясистый, изъеденный порами нос, встал с кресла и развел руки в стороны, изображая радушие.

Это было единственное, слово, которое я поняла из его долгой, лучистой речи. Язык был интересным, как мне показалось, птичьим. Гласные округлялись на выдохе и буквально подпрыгивали в каждом слове, обрезаясь согласной в конце, словно строгим надсмотрщиком.

Мы с Мирославом смиренно слушали, улыбались и иногда кивали, изображая доброжелательность.

Мир шепотом пояснял мне некоторые фразы, и я узнала, что войну нати пережили без жертв, хотя Гедеон — так звали краснощекого и улыбчивого вождя — и сокрушался по поводу беспредельного поведения охотников. Ежемесячный взнос в бюджет убийц вождь нати назвал обдираловкой и боязливо покосился на дверь, будто в нее сейчас мог заскочить их смотритель и прибить его на месте за святотатство.

Нати жили все в этом многоквартирном доме. Гедеон хвастал, что таким образом они просто похожи на дружных соседей и не нужно тратить много кена на морок. Особенно сейчас, когда пополнять силы стало трудней.

Нас накормили, а затем напоили вкусным кофе с булочками, отчего я совершенно разомлела и слушала уже вполуха, дремля на стуле.

Потом Гедеону, наверное, наскучило болтать, и он спросил, внезапно преображаясь в серьезного мужчину, зачем мы пожаловали.

После пояснений Мирослава посмотрел на меня заинтересованно, отчего я окончательно проснулась и приосанилась, поерзав на стуле. Затем вождь нати резко велел Норе выйти. Девушка побледнела, впилась в меня горящим взглядом и не сдвинулась с места. Словно приросла к стулу.

Тогда Гедеон прикрикнул на нее. Я вздрогнула. Тревога растеклась по воздуху сладковатой патокой. Девушка, наконец, перестала меня гипнотизировать и встала. Через несколько секунд я услышала, как хлопнула входная дверь.

Потом Гедеон долго говорил, а Мирослав слушал и хмурился. Иногда смотрел на меня и качал головой, тихо отвечая по-венгерски. Я нервничала все больше, прислушивалась и старалась понять, о чем они говорят, но, естественно, ничего не поняла.

Вождь нати бросал на меня сочувствующие взгляды, а потом еще более сочувствующие — на Мирослава.

А затем мы ушли. Мне показалось, Гедеон был рад, что мы покинули его дом. Его нетерпение ширилось тем сильней, чем больше времени мы оставались в квартире, и, когда мы вышли на лестничную площадку, я ощутила облегчение.

— Что он сказал? — спросила я, вцепившись в руку Мирослава.

— Что иметь пророчицу очень обременительно, — улыбнулся он и потянул меня вниз по лестнице.

— Почему? — нахмурилась я и последовала за ним.

— Ему не очень понравился последний визит твоего потенциального спасителя. Я не совсем понял, в чем там дело, но Гедеон велел мне присматривать за тобой. Особенно по ночам.

Я округлила глаза, а Мирослав рассмеялся. И мне почему-то стало легко. Вдалеке от дома, от страха и проблем, в пропахшем свежестью майском воздухе прекраснейшего из городов, отчаяние растворилось, сгинуло, уступая место надежде.

— Идем, прогуляемся. До вечера есть время. Заодно и расскажу все, что узнал от трусливого вождя нати, — предложил Мирослав. Улыбнулся, как кот на солнышке. — Обожаю этот город!

Мы прошли спокойными чистыми улочками, свернули на набережную и вышли к реке. Зрелище открылось захватывающее. Дунай был темным, мрачным и на вид неприветливым, но энергетика от него шла бесподобная и ни с чем несравнимая. Чистая сила — грубая, первобытная, неконтролируемая. И надежность. Спокойствие. Уверенность. Мне так этого не хватало.

Мы прошлись по набережной и пересекли мост — широкий, украшенный величественными статуями львов. Под стать реке мост, подумалось мне.

А на другой стороне нас встретили здания — старинные, с остроконечными башнями, рельефными балюстрадами, и массивными колоннами. Мы прогулялись у здания Парламента, которое красуется почти на каждом рекламном туристическом буклете Венгрии, свернули на мощенную серым камнем набережную и молча постояли у самого трагичного памятника, который мне только доводилось видеть.

Чугунная обувь на берегу реки. Так символично, ведь тех людей тоже заманили на смерть обманом...

Я планировала выжить.

— Гедеон был рад, что твой потенциальный спаситель уехал. Я не особо понял почему, но, наверное, его расстроила Нора — не зря он ее выгнал. Хотя о нем он отзывался положительно, словно боялся, что я могу передать ему эти слова и тем самым разозлить. Я понял, тот парень просил не распространяться о его визите. Показалось, Гедеон его побаивается.

— Гедеон сказал, где его найти?

— Он не знает. Но постарается выяснить. Мы подождем до завтра. — Мирослав вздохнул и взял меня за руку. Его ладонь была теплой, это тепло впитывалось кожей и буквально согревало меня. Собственного тепла у меня не осталось.

— Все будет хорошо, — сказал вождь альва и прижал меня к себе. Как ребенка. Странно, обычно в такой ситуации мне хочется плакать, а сейчас ничего не было, даже слез. Сожаления, впрочем, тоже.

Мы еще немного постояли там, глядя, как вода плещется о камень, высекая мелкие капли, словно искры, пенясь и уходя назад. Река тоже подчинялась законам — приливы, отливы, подземные источники, что питали ее — все имело значение.

Я была вне закона теперь. Пошла против вождя, против племени, против мира. Чтобы выжить.

Душа наполнялась одиночеством и ноющей болью. Гулять больше не хотелось, наслаждаться красотой столицы Венгрии — тоже. Мы сняли номер в гостинице неподалеку, Мирослав расплатился, а я обещала вернуть по приезду. Поняла, что денег не сняла, а карточку использовать не решилась. Влад, конечно, и так меня найдет, но не стоит оставлять ему лишних зацепок. Нужно выиграть время.

Ближе к вечеру Мирослав ушел. Обнял меня еще раз — и на этот раз я чуть не расплакалась, но все же сдержалась. Он обещал вернуться сразу после сборов у охотников и отвести меня погулять по вечернему городу. Сказал, что ночной Будапешт незабываем, и что я сразу забуду обо всех проблемах. А там, возможно, и Гедеон объявится. Я сдержанно кивнула и уверила, что не буду скучать. А потом осталась одна. В секунду. Все же жуткий дар у вождя альва. Вот он тут, а через миг его уже нет. И только одиночество точит душу, как горный ручей камень.

Я сидела у окна, пока не стемнело, и за это время сгрызла от волнения все ногти на руках. Мирослав не возвращался. Боялась думать о том, что в Липецке с ним могло что-то случиться. Что каким-то образом Влад и Герда поняли, что он помогал мне, поймали и пытают.

Возможно, и правда стоило переждать этот день, сборы у охотников, и отправиться в Будапешт уже завтра, но я не была уверена, что Влад не причинит мне за это время еще какой-нибудь вред или — еще чего хуже — не запрет в подвале. Тогда я точно никого не найду и умру в июне, а драугр вылечится.

Дар провидицы спал, наглухо запечатанный в жиле, и проснулись инстинкты выживания обычного человека. Вспомнилась та я, что убегала зимой от Андрея — дрожащая в холле фирмы Матвея, под пристальными взглядами Филиппа и Кирилла. Совершенно растерянная и беззащитная.

В номер легонько постучали, прогоняя навязчивые воспоминания, и под дверь подсунули записку. Я вскочила и на секунду замерла. Затем без колебаний подхватила аккуратно сложенный листок из толстой, наверняка дорогой бумаги и выглянула в коридор. Если бы это был враг, он не стал бы совать записки под дверь — вышиб бы ее и вошел.

Коридор был пуст, звучало лишь воображаемое эхо шагов удаляющегося незнакомца, который играл со мной в игры.

Дрожащими руками я развернула записку и нахмурилась. Слова были написаны печатными русскими буквами кривоватым почерком:

«Дунакорзо. Вечер. 21:00. Поговорить тот кто ты ищешь. Нора»

Нора — это же пророчица нати! Та, что странно косилась на меня у них дома. Скорее всего, она что-то знает, иначе зачем стала бы зазывать меня? Наверное, вождь запретил ей говорить — не зря ведь прогнал.

Интересно, почему? Неужели нати что-то знают о драугре? О том, что случилось тут много лет назад? О том, как повредилась жила Герды?

В голове всплыли слова Тана, на первый взгляд, несущественные. Не бывает несущественных слов, особенно когда их произносит древний мертвый колдун.

Потому что ты пророчица...

Нора — пророчица, и зовет меня на встречу. Тайно. Неспроста.

Возможно, выход ближе, чем я могу предположить. Я улыбнулась и бросилась шнуровать кроссовки, а через десять минут вдохнула вечерний воздух, наполняясь свободой и избавлением от страхов.

Город после заката преобразился. Нарядился в огни, ослепил великолепием, в воздухе разлился аромат клубники и задорный смех.

Дунакорзо совсем рядом, я гуглила. Добираться минут двадцать пешком. Я запустила навигатор и тронулась в путь.

А потом поняла, что очень плохо ориентируюсь, даже несмотря на голос, который твердил в наушниках, куда повернуть. Всколыхнулась легкая тревога, а потом я случайно вырулила в нужный переулок, и передо мной раскинулся он.

Дунай.

Широкий, мрачный, тяжелый и невероятно красивый. Завораживающий. Окруженный со всех сторон слепящим светом, отражал его и возвращал второй вариант города — еще более загадочный и красивый.

По променаду прогуливались парочки, держась за руки, распевно коверкая слова и смеясь. На перилах, слегка опустив голову, сидела бронзовая девочка и грустила. Я остановилась у памятника, не зная, что дальше делать. Набережная была длинной, разрасталась по обе стороны кафешками, праздными гуляками и уличными музыкантами. Незнакомой мне, абсолютно чужой атмосферой жизни, которой мне не суждено жить.

Я глубоко вдохнула и расслабилась. Жила запечатана, инстинкты пророчицы спят, но у меня есть еще обычная человеческая интуиция. Возможно, стоит ее послушать?

Где-то совсем рядом послышалась знакомая русская речь, и на душе стало легче. Туристы. Во всяком случае, будет у кого спросить, как вернуться обратно, если совсем заблужусь.

Я посмотрела направо, затем налево, и уверенно шагнула туда, где яркой вереницей расположились приветливые кафешки, зовущие посидеть и расслабиться, наслаждаясь замечательным видом отражающегося в воде города.

Ощущение тревоги нарастало, и я убеждала себя, что в многолюдном, наводненном туристами месте со мной ничего плохого не произойдет. Для того, чтобы найти меня, Владу понадобится время, а затем еще немного — на то, чтобы прилететь в Венгрию. Это время я собиралась использовать по максимуму. Это время — единственное, что может меня спасти.

Я шла по променаду минут пять, а потом увидела ее. Нора сидела на лавочке и смотрела на воду. В свете фонарей девушка казалась почему-то одинокой и покинутой, положила подбородок на сложенные ладони и не шевелилась.

Я ускорила шаг, приблизилась, расплылась в приветливой улыбке и коснулась ее плеча...

Мир взорвался ужасом, разлетелся осколками и застыл — в распахнутых безжизненных глазах пророчицы нати, которая от моего прикосновения завалилась на спину и устремила взгляд в небо. Совсем как кукла — обездвиженная и красивая.

Маленькая сломанная кукла...

— Ты действительно думала, что сумеешь провести меня? — ласково спросил знакомый женский голос.

Я резко вскочила и обернулась — на меня, улыбаясь, смотрела Кира. Невдалеке, под рельефным фонарем, засунув руки в карманы стоял Влад и прожигал меня уничтожающим взглядом, а рядом, опустив голову, притаился Мирослав. Лица его я не видела, но вид у него был виноватый.

— Предатель! — выдохнула я со злостью. Понимала, что это мало что изменит, но не удержалась.

— Мирослав поступил мудро, — безэмоционально произнес Влад. — Он просто не хочет, чтобы пострадали альва.

— Ты путаешь мудрость с подлостью. — Я попятилась, воровато оглядываясь по сторонам.

Вокруг были люди, они шли по своим делам, на нас внимания не обращали. Отличный морок! Впрочем, у Влада много талантов.

— Зато его близкие живы, — зло сказала Кира. — В отличие от Глеба.

— Нет! — Воздух из легких вырвался со свистом, грудь заполнило отчаяние — обжигающее, как жидкий азот. Плавило внутренности, причиняя боль. Убивало медленно, перекрывало воздух. Перед глазами потемнело, мир сузился, и я невольно посмотрела на Влада, ища на его лице хоть какую-то зацепку, эмоцию, которая опровергнет слова вампира. Но его лицо осталось бесстрастным.

На глазах выступили слезы — непрошеные, горячие. Потекли по щекам, падая и разбиваясь о мощенную мостовую.

Нет-нет. Нельзя сдаваться! Я уже один раз вернула Глеба, верну и в этот. Главное — выжить. Доказать, что я могу, несмотря ни на что.

Всегда есть шанс. Иногда он заключается в одном стремительном действии. Например, бежать. Я развернулась и метнулась в сторону. Затеряться в толпе, нырнуть в какой-нибудь переулок, скрыться от преследования и подумать. Несколько минут — чтобы собраться, решить, как действовать дальше.

Сбежать не получилось. Легкие вспыхнули болью — острой, ослепительной. Боль зародилась в спине, растекаясь по лопаткам, поднимаясь к затылку и заполняя сознание темнотой. Безликой, пугающей. Она сдавила гортань, лишая возможности дышать. Я упала на колени, подняла руки к горлу, пытаясь выцарапать эту темноту, но тщетно.

Мимо продолжали ходить люди, безразличные к моей боли. Я пыталась кричать, обратить на себя внимание, хватала их за одежду. Кажется, даже стянула с кого-то шифоновый шарф, свисающий до колен. Тщетно. Они не смотрели на меня. Улыбались, болтали, опьяненные красотой и величием города. Совершенно безучастные и немые.

Я обернулась. Кира смотрела зло, стояла, расставив в стороны руки и гипнотизировала меня. Темнота ширилась, поглощала, лишая разума и воли.

А потом Кира моргнула. Ее шатнуло в сторону и последнее, что я заметила, как Влад подхватил ее и что-то зашептал на ухо.

Она не смогла. У нее не хватило сил! Поврежденная жила не дала воспользоваться талантами драугра в полной мере.

Не дожидаясь, пока они придут в себя, я вскочила и побежала в ночь.

Ветер хлестал по щекам, гудел в ушах. Не разбирая дороги, гонимая паникой, я просто бежала. Мысли спутались, желаемый выход никак не находился. Я свернула к мосту — тому самому, где мы гуляли днем. К нати не собиралась, нет. Совесть не позволила бы привести к ним драугра. Ведь Кира убила Нору именно ради этого — чтобы я чувствовала себя виноватой. Но на этот раз не выйдет. Я спасаю свою жизнь, и буду выгрызать ее из рук смерти зубами, если придется.

Мост оказался невыносимо длинным. Я пересекла его, свернула в сторону и со всех ног понеслась по тротуару. Спустилась по лестнице к дороге, пропустила пару авто и побежала к воде.

Не знаю, почему именно туда. Наверное, просто по инерции.

Впрочем, все было напрасно… Меня перехватили сильные руки, крепко прижали к себе. Я царапалась, вырывалась, захлебываясь ужасом, но Влад был сильнее. Скрутил меня и крикнул Мирославу, стоящему неподалеку:

— Приведи ее.

Вождь альва кивнул и исчез, наградив меня перед этим сочувствующим взглядом.

— Нет-нет! — выкрикнула я. — Ты — чудовище! Она же убила твоего брата. Как ты можешь вообще?

— Глеб жив! — рявкнул Влад мне на ухо и сильнее прижал к себе.

Я замерла на миг, боясь поверить… Ему нельзя верить. Никому из них.

— Будешь паинькой, так и останется. Глеб будет жить, слышишь? — Он помолчал немного. Горячее дыхание обожгло шею, согревая и пугая одновременно. — Сегодня все закончится.

— Сегодня? — испуганно выдохнула я. — Но ведь у меня всплеск в июне...

— Кира не хочет ждать.

— Не называй ее так! Герда. Ее зовут Герда!

— Уже совершенно все равно, как ее зовут, — безразлично ответил Влад.

— Ты пожалеешь. Сам себя съешь потом, когда поймешь, что сделал.

— Возможно, — глухо произнес он. — Но сейчас это уже не имеет значения. Ничего не имеет значения, Полина… Просто расслабься.

Я ощутила, как мое тело обмякло в его сильных руках. Как Влад присел прямо на землю — на бетон, усеянный камнями. Усадил меня на руки, как ребенка, приложил ладонь к животу...

Ванильный запах заполонил пространство, моя жила невольно откликнулась на вынужденную ласку, натянулась, открываясь. Пуская по венам живительный кен.

Печать… Ее больше нет.

Я могу сделать больно! Ударить. Отречься. Уйти.

Но я не могла. Ванильный кен был сильнее моего. Путал мысли, стирая нужные слова, побуждал просто лечь и не двигаться. Давил, приказывал, покорял.

И вот я лежу на холодных камнях, а в глаза мне смотрит небо — бескрайнее и красивое. Усыпанное осколками звезд.

Живот приятно ноет — жила наслаждается свободой. Ладони горят от подступившего кена. Я пьяна и счастлива.

Почти мертва...

Это мысль отрезвила, заставила сопротивляться. Я поднялась на локтях, затем, пошатываясь, села.

Влад стоял и смотрел на воду. Ждал. Уверенный в том, что все контролирует. Как же бесит его эта уверенность!

Я встала, поскользнулась на влажных камнях, но удержалась. Пусть я и погибну, но он тоже умрет.

И умерли в один день...

Эта фраза казалась мне когда-то такой банальной.

Я выставила вперед ладони и злорадно улыбнулась. Ощущала себя на грани истерики, понимала, что не выдержу, сорвусь, но все равно хотелось увидеть его глаза.

— Эй! — крикнула я, и он обернулся.

Я ударила резко, не дожидаясь реакции. Влада отшвырнуло назад, и он с шумом упал в воду, подняв при этом фонтан брызг.

А затем меня сбили с ног.

Мир перевернулся вверх тормашками, и я больно ударилась локтем о камень. Мирослав прижал меня телом к земле и выкрикнул:

— Ну как ты? Живой?

— Живой, — через секунду раздался знакомый голос. — Что мне станется...

Обида обожгла горло, я дернулась, пытаясь выбраться, но тщетно. Мирослав был сильнее. А через миг сознание вновь затуманилось, подчиняясь чужой воле.

Мирослав ослабил хватку. Влад появился в поле моего зрения — решительный и злой. Рубашка на его груди почернела и намокла, облепила открытую рану, пропиталась кровью и сукровицей. Но рана была не смертельной. Та, что зажила после прихода Рихара, была больше и опаснее.

Черт, ну почему все именно так? Я ведь могу ударить сильно, могу! Скорее всего, Влад позаботился о защите.

Он развернул меня на спину и пристально посмотрел в глаза.

— Не стоило этого делать.

— Пошел ты! — выдохнула я.

Влад покачал головой, присел рядом и обнажил мне живот.

Вспомнился момент, когда я присягала ему — там, у очага, наполненная страхами и предвкушением. Вот к чему это меня привело. На жертвенный камень. Снова.

— Как она меня достала! — резко сказала Кира.

Я ее не видела. Не было сил даже повернуть голову — меня пригвоздило к земле, обездвижило и парализовало.

Страх постепенно растворялся, уступая место спокойствию — обманчивому и жестокому.

— Ты готов? — спросила она совсем рядом. — Покончим с этим.

Влад еще раз взглянул мне в глаза — пронзительно и яростно — и кивнул.

— Готов.

Он начал говорить — какое-то заклинание, видимо — и я увидела ее. Кира-Герда присела рядом, взяла меня за руку и улыбнулась.

— От тебя очень много проблем, маленький сольвейг, — сказала она.

Хотелось ответить, но я только и смогла, что открывать рот, как выброшенная на берег рыба. Слов не было. Сил тоже. Ладонь безвольно лежала в руке вампира.

Я вновь посмотрела на небо — удивительная панорама. Здесь все и закончится. Здесь и сейчас...

Жила завибрировала, кен послушно потек к ладоням, впитываясь кожей драугра. Влад касался моего живота — удивительно нежно, успокаивающе. Я почувствовала, как одинокая слезинка выкатилась из глаза и запуталась в волосах.

А потом Кира дернулась. Выпустила мою руку, посмотрела на Влада — недоверчиво и немного испуганно.

— Что?.. — спросила тихо и замолчала.

Уставилась куда-то в сторону, темные глаза расширились, а рот приоткрылся. Кира уже не скрывала ужаса — вскочила на ноги, отступила на шаг и помотала головой.

— Нет!

— Извини, — спокойно сказал Влад.

— Ты же понимаешь, что я вернусь и выпью тебя, твою ненаглядную пророчицу и всех атли?!

— Не вернешься. Я убил всех твоих адептов. И саму тебя тоже. Все, что хранил колдун — все частички тебя, которые можно возродить — навеки уничтожены. Там, куда ты отправишься, ты останешься навсегда.

— Сволочь! — прошипела Кира и внезапно схватилась за живот. Закатила глаза, забилась в конвульсиях, упала на землю и затихла.

Я перевела непонимающий взгляд на Влада. Он стоял, вытянувшись, как струна, а рядом с ним, у самой воды, покачиваясь в воздухе, плавал большой белый портал.

— Что происходит? — шепотом спросила я, удивленно понимая, что ко мне вернулся голос. Вернулась и возможность двигаться. Я резко оттолкнулась локтями и отползла от Киры.

Впрочем, ей было не до меня...

Драугр тяжело дышала, склонив голову и хватаясь за живот. Бледная, слабая и уязвимая. Влад шагнул к ней, не отводя взгляда от портала.

— Не делай… этого… — прохрипела Кира и вцепилась в его руку. — Прошу!

— Ты невероятно глупая, — ответил он. — Это жутко бесит.

Влад с легкостью подхватил ее на руки, перекинул через плечо и понес к порталу. На подходе споткнулся и чуть не упал, но резко дернулся и швырнул тело драугра, как тряпичную куклу, в ослепительную дверь из света.

Мирослав подошел ко мне и попробовал помочь подняться. Я вскочила на ноги, выставила вперед ладони и прошипела:

— Только тронь!

Подействовало — он остановился и глубоко вздохнул.

— Извини. Я не мог сказать. Ты бы погибла!

— Ни слова больше. Просто… молчи!

Портал погас. Света не стало меньше — город светился, на небе горели звезды, и все это усиливалось ярким отражением в воде. Влад упал на колени, затем завалился набок, шумно вдыхая воздух и прижимая ладони к жиле.

А в воздухе растекался сладкий ванильный аромат.

— Великолепная постановка. Браво! — услышала я радостный голос справа и повернулась.

Чуть выше, на камнях, сидя на корточках, на нас восторженно смотрел Альрик.

— Надеюсь… тебе понравилось шоу… — прохрипел Влад.

Ванильный запах множился, пьянил, пробуждая ненужные, чужие воспоминания. Чужие — потому что в них была девушка, которой я больше никогда не стану. Она умерла, и я закопала ее глубоко в сознании. Сейчас этот запах был нестерпимо пряным.

— Ты сам выбрал финал, — улыбнулся Альрик. — Проще было бы помочь вампиру. А я говорил, чувства ни к чему хорошему не приведут. И вот теперь ты умрешь, а та, ради кого старался, будет смотреть.

— Пусть лучше так, чем высохнуть, как ты! — огрызнулся Влад.

— Что это значит? — нахмурилась я.

— Это был план Альрика. — Мирослав шагнул ко мне и покосился на Первозданного. — Начиная от зачатия Киры и заканчивая… этим днем. Его сценарий, его игра. Как плата за помощь. Влад всего лишь исполнял роль, режиссером был Альрик… Было два варианта — спасти Киру или тебя… так.

— Сукин сын! — выдохнула я и дернулась, но Мир удержал меня.

— Не нужно, Поля. Не стоит так глупо умирать.

— Он прав, маленький сольвейг, не стоит, — улыбнулся Альрик. — Ты ведь достойно держалась.

Его слова подтвердил всплеск волны, накатившей на бетонную набережную, где скрытые от людей мощным мороком стояли мы с Мирославом, сидел Альрик, и лежал Влад, истекая кеном, закрыв огромный белый портал, в котором навсегда исчезла Герда.

Вся ситуация выглядела нереальной сценой из сна. Из самого страшного кошмара.

— Он не закончил, — сказала я, ни к кому конкретно не обращаясь. В душе бушевал ураган, круша все на своем пути. Я буквально видела, как ломаются стены замков, что я строила все эти годы. Рассыпаются песком, превращая душу в желтую пустыню, где, как в хельзе, место лишь обжигающему солнцу и ядовитым членистоногим.

— О чем ты? — насторожился Мирослав.

— Альрик. Шоу продолжается.

Я осторожно высвободилась из цепких объятий вождя альва. Альрик все так же улыбался и смотрел в глаза. Первозданный внезапно показался мне щуплым и блеклым. Маленьким. Существом, которое возомнило себя богом, но на самом деле даже не человек.

— Тебя никто не любит, да? — спросила я тихо. — Это ничего, меня тоже никто не любил.

Ответа ждать не стала, но на миг показалось, после этих слов он перестал улыбаться. Хотя, наверное, эти шутки со мной играло воображение — оно у меня дай боже.

Захлебнувшись ванильным запахом, я присела на холодный, покрытый утренней росой, бетон. Было легко, мысли испарились, осталась одна-единственная.

Правильная.

В каждой книге и в каждом фильме должен быть хэппи-энд. Этот спектакль тоже должен закончиться хорошо. Никакой драмы, все счастливы. А потом кукол сложат в коробки и отправят на пыльный чердак. Так было и будет всегда.

Не нужно нарушать традиций. Пусть финальный аккорд, наконец, прозвучит.

Казалось, весь мир остановился в том моменте. Не существовало ничего только я и он. Начало пути пришло в конец.

Его бледное лицо в свете звезд — порочное и ангельское одновременно. Чужое. Для меня.

Мокрая ладонь, удивленный взгляд, боль — и я уже не понимаю, чьей боли там больше.

Вся суть в том, что у каждого своя правда. Это правильно. Человеческая природа, ничего не поделаешь. Каждый оценивает поступки других сквозь призму собственных принципов.

Я закрыла глаза и позволила кену сделать свое дело.

Сначала у хищного восстанавливается жила. Наполняется кеном, как истрескавшаяся земля влагой, оживает, пульсирует. Затем затягиваются раны на теле — даже те, что нанес сольвейг. Даже те, что на первый взгляд смертельны. На это нужно время — недели, а может, месяцы.

Заживает ли душа? Сколько нужно времени, чтобы дыхание перестало причинять боль? Пройдет ли когда-нибудь это щемящее чувство потери от того, что никогда тебе не принадлежало?

Это мне предстояло узнать.

Я поднялась на ноги. Альрик исчез, словно его тут и не было. Влад лежал на спине, его руки царапали бетон, дыхание было прерывистым и хриплым. Ванильный запах постепенно рассеивался, растекаясь невидимой дымкой над широкой гладью Дуная.

Город сверкал огнями, величественно раскинувшись на берегах. Наверное, он бы понравился мне. Наверное, я бы даже смогла его полюбить...

Мирослав положил руку мне на плечо.

— Ты правильно поступила.

— Доставь меня домой, — устало попросила я...

… После Будапешта с его величественными зданиями, памятниками архитектуры, широкими набережными и миллионами огней, Липецк казался маленьким и провинциальным. Грязным. Но родным.

Мирослав вернулся. Ему нужно было помочь другу. Я его понимала — в какой-то мере. В конце концов, у нас разные пути. Разные судьбы. И я осознала, что именно сейчас, потеряв последнее, что наполняло мою жизнь смыслом, я, наконец, освободилась по-настоящему.

Впрочем, оставалось кое-что еще.

Я вытащила из кармана телефон. Странно, но он не разбился при падении.

Никогда еще мне не было так страшно набирать номер. Несколько движений по сенсорной панели, смазанное фото и один клик. Гудки показались вечностью — пронзительно тоскливой. А женский голос, как приговор.

— Катя, — прохрипела я в трубку. — А Глеб...

Закончить я не смогла — голос сорвался, слова опрокинулись в пропасть, как ковш ледяной воды в расплавленную лаву. Зашипели и изошли паром.

Молчание защитницы, гулкий стук сердца и слова:

— Он в ванной.

Резкие и пропитанные неприязнью. Но приносящие облегчение. Катя помолчала немного, а затем добавила тихо:

— Оставь его в покое, а? Ты же ему дышать не даешь. Давишь и давишь, как пресс. Эгоистка! — И повесила трубку.

В висках стучал пульс, мысли в голове путались. Она ревнует, что ли? Ко мне? С чего бы? Впрочем, не все ли равно? Я улыбнулась.

Он жив. Жив! Как же все же прекрасно, что и я, и он — мы оба живы! А значит, все у нас будет хорошо.

Грудь расширилась, впуская воздух — сладкий, пьянящий эликсир жизни. Я немного постояла на улице, наслаждаясь, а затем шагнула в свой подъезд.

В квартире было тихо. Я приняла душ, закуталась в халат и села на диван. Включила телевизор. На экране мелькали картинки, но я не вникала в содержание телепередачи. Просто сидела и пялилась в экран, без мыслей и эмоций.

Опустошенная.

В дверь позвонили, и я поморщилась. Видеть никого не хотелось. Может, не открывать? Сделать вид, что меня нет?

Ночной гость не унимался — все звонил, и звонил. Слышно было, как он копошится под дверью. Мне стало противно. Почему-то я точно знала, кто пришел. Мирослав, кто же еще. Сейчас начнет рассказывать, как ему жаль...

Я подошла к двери и нехотя открыла. На пороге стоял Глеб. Растрепанный и взвинченный.

— Что у тебя стряслось? — спросил строго и протиснулся мимо меня в квартиру.

Я закрыла дверь и повернулась к нему.

— Тебя Катя не заругает?

— К чертям Катю! Полевая, что случилось?

Я вздохнула.

— Я видела драугра. Но ее уже нет. Все закончилось, а я очень устала...

— Фига се! — Глеб присел на трюмо и растерянно посмотрел перед собой. — Я думал, ты жахнула Вермунда. Он такой потрепанный вернулся. И мокрый.

— Ты прав. — Я кивнула. — Жахнула.

Медленно и безэмоционально я рассказала Глебу историю Киры. Он хмурился, изредка поднимал на меня полные недоверия синие глаза, качал головой и шумно дышал.

Я стояла, прислонившись к стене, отбиваясь от ненужных эмоций, стараясь остаться в реальности. Не думать о Кире, о том, что я...

Нет! Она всегда была лишь драугром, желавшим мой кен. Никогда она не была моей дочерью, никогда я не любила ее. Не боролась за нее. С ней.

Не сдалась.

— Что будешь делать теперь? — спросил Глеб, глядя в глаза, и мне показалось, в его взгляде читался страх. Не увидеть меня. Потерять навсегда. — Ты же не...

— Нет, — уверенно сказала я, а затем уточнила: — Пока нет. Но уеду. Найду сольвейгов и узнаю о себе больше. А там решу.

Мы еще долго молчали, сидя на диване. Каждый в своих мыслях. Глеб наверняка сочинял план, как отомстить Владу, а я… я жила. Дышала, прикасалась к ткани обивки, слушала звуки, издаваемые телевизором, и думала, что могла бы никогда больше ничего из этого не делать.

— Есть хочу, — сказала тихо.

Мы заказали пиццу, а затем жадно ели и смотрели смешную комедию. Я уснула под утро, положив голову на плечо Глеба.

Дома.

Глеб подарил мне дом, уверенность и покой. Возможно, я нашла часть себя, которую потеряла в день, когда узнала, что Кира — драугр.

Кира? Кто такая Кира?