Глава 20. Поединок

Помню, еще когда работала в «Скрепке», безумно любила субботы. В субботу можно было спать хоть до обеда, а потом до полночи смотреть телек, не переживая, что утром будет сложно проснуться. Выходной перед выходным — что может быть лучше?

С работы уволилась, а любовь к субботе осталась. Но после этой, наверное, остальные обречены оказаться в списке самых отстойных дней.

В особняке было тихо. Слишком тихо для заполненного людьми помещения. Но я не удивилась. Напряжение в воздухе можно было резать ножом, а атли, хоть и разбились по кучкам, но были дружны, как никогда.

Глеб подошел и взял меня за руку.

— Не передумала?

Я помотала головой.

Сердце билось сильно, у самого горла. Попросить бы Кирилла сварить успоительный отвар… Но ему сейчас не до того. Нам всем не до того. Да и нельзя мне расслабляться.

— Поговорю с Кирой, — сказала я и направилась было в комнату дочери, но остановилась — с вершины лестницы на меня пронзительно смотрела Ирина.

Ну что за черт! Только разборок с женой Влада мне сегодня не хватало. Как же не вовремя. Впрочем, я всегда могу нагрубить и уйти от диалога. Я не любитель, но когда-то же нужно учиться.

— Пророчица, — горделиво сказала Ирина и начала медленно спускаться вниз. — Могу я поговорить с тобой?

Я вздохнула и пробормотала:

— Что ж, если не терпит, давай поговорим.

Если честно, я не знала, как ей в глаза смотреть. На самом деле не было у меня ненависти к этой девушке, а вот ее ко мне неприязнь вполне можно было понять. Особенно после сцены в комнате Лары. У меня сегодня сложный день, но пусть выскажется, что уж. Думаю, Ире не легче — ведь на поединке будет решаться и ее судьба тоже.

В кабинете было неестественно тихо. Тише, чем во всем доме. Лишь напольные часы раскачивали длинный маятник, неизбежно приближая час боя. Сквозняк из приоткрытого окна слегка раскачивал занавески.

Ира вошла первая, ко мне не повернулась — прислонилась ладонями к отполированной темной столешнице и молчала. Я прикрыла за собой дверь и остановилась у порога. С ней рядом было невыносимо трудно находиться — аура бывшей наследницы митаки подавляла, даже угнетала. Впрочем, возможно, ощущения были вызваны вовсе не близостью Иры, а поединком.

— Ты видела исход? — спросила она глухим голосом и повернулась. У меня в прямом смысле слова сжалось сердце — такой испуг был написан на обычно уверенном, симпатичном женском лице. Испуг и отчаяние, а еще вера — настойчивая, искусственная вера в победу Влада и крах колдуна. — Видела исход поединка?

Я покачала головой.

— Нет, с чего ты взяла?

— Ты провидица, и, быть может… — Ира замолчала, и показалось, она сейчас расплачется. Прямо здесь. Перед девушкой, которую должна ненавидеть, но почему-то говорит с ней о грядущем бое.

— Я не контролирую видения, — сказала я мягко и добавила: — К сожалению.

— Ты любишь его?

— Я… кого?

— Влада, кого же еще! — раздраженно пояснила Ира и всплеснула руками. — Впрочем, не отвечай. Я, кажется, поняла уже.

— Не думаю, что нам стоит говорить об этом с тобой. — Я отвернулась и подошла к окну. Отодвинула занавески.

День был на удивление солнечный и теплый. Словно где-то вдалеке вспыхнуло ушедшее лето, а до нас дошли лишь отголоски — светлые и радостные, но настолько недостижимые, что становилось тоскливо.

Тан стоял вдалеке, у самого забора, около застывшего в предзимней дреме жасмина. Колдун сложил руки за спиной и смотрел вдаль, и от этого его позы, от уверенной осанки, абсолютно расслабленной и гордой, мне стало не по себе. А в душе проснулась червоточина сомнений, разрастаясь и зудя в мозгу беспокойными мыслями.

Нет, нельзя думать о плохом! Даже если оно наступит.

— Почему? — спросила Ира, и я повернулась в ней.

— Потому что он твой муж.

— Я не дура, Полина, — горько улыбнувшись, сказала она. — Заметила, как он смотрит на тебя, и как ты смотришь на него. Меня не покидает ощущение, что я появилась в атли очень не вовремя, но, поверь, я не знала. Когда Влад приехал просить моей руки после месяца знакомства, я удивилась и, возможно, сделала ошибку, так опрометчиво согласившись...

— Влад будет тебе отличным мужем, — уверено произнесла я. — Обещаю, то, что произошло в комнате Лары, никогда не повторится.

— Он приходил к тебе недавно, ведь так?

— Да, но ничего не было. — Я посмотрела прямо ей в глаза и уверено добавила: — И не будет.

Она кивнула.

— Я должна быть с ним сейчас. Как жена. — Ира судорожно и громко выдохнула, и я поняла, что чувствую ее боль, как свою. Странно вышло, ведь я никогда не думала, что буду говорить с ней так откровенно. Ни с кем из его женщин у меня не было таких разговоров. — Молись, Полина.

Она отвернулась и вышла, а я прошептала уже в пустоту:

— Я сделаю немного больше.

Киру я нашла в спальне. Дочь сидела на кровати, по-турецки скрестив ноги, и смотрела прямо перед собой. Не шевелясь.

Нам всем было плохо и страшно, но Кире, наверное, было хуже всех. Ведь именно ее любимый сегодня бросил вызов всему, что было дорого атли. Все ненавидели его, осуждали, а она любила. И именно ее сегодня будут осуждать за поддержку того, кто, возможно, станет проклятием для племени.

Если победит.

— Кира.

Она подняла на меня глаза. На лице ни один мускул не дрогнул, и я мысленно позавидовала ее выдержке.

— Я пойму, если ты будешь на стороне Тана.

— Присядь, — тихо сказала она и протянула мне руку. Прохладная ладонь обхватила мои пальцы, и мне захотелось согреть ее изнутри. Девочку, повзрослевшую быстро. Которой нужно выбирать между родным племенем и человеком, сформировавшим ее мир.

Как жаль, что ей приходится выбирать! Что мне приходится… Ведь сегодняшний день изменит не только меня. Он изменит и ее тоже. Сделает взрослее, злее и циничнее. Научит ненавидеть...

— Я не буду, — спокойно ответила Кира. — Потому что это неправильно. То, что делает Тан.

— В нашей жизни мало правильного, Кира.

— Но ты есть. — Она улыбнулась одними губами, и от этой улыбки моя кожа почему-то покрылась мурашками. — Жаль, что ты не можешь действовать на поединке.

Я опустила глаза и ответила:

— Жаль...

— Все будет хорошо, — уверила она. А я почему-то размякла. Расслабилась на миг, хотя все эти дни запрещала себе расслабляться.

Нет, нельзя. Нужно быть сильной, а если понадобится, то и злой.

— Не будет. Один из близких тебе людей умрет сегодня.

— Люди умирают, — безразлично ответила Кира. От ее холодного, безэмоционального голоса мне стало не по себе, но я убедила себя, что она таким образом пытается укрыться, защититься от реальности. — Я видела много смертей. Видела, как стекленеют глаза, когда последний порывистый вздох выходит из тела. Я убивала...

От ее слов, от безразличия, с которым она произносила их, бросало в холод. Моя ладонь тоже заледенела, а ненависть к Тану разгорелась сильнее, разрушая последние сомнения.

Он заставлял мою девочку убивать! Он показал ей смерть так рано, научил принимать как должное. Разве я умела так в ее возрасте? Разве умею сейчас?

Будь проклят Чернокнижник!

— Близкие люди умирают так же, как и другие, — закончила Кира и посмотрела мне прямо в глаза. — Когда-нибудь ты тоже умрешь. И я.

— Не хочу об этом думать. — Я сглотнула противный комок, ощущая, как он царапает горло.

— И не стоит. — Кира улыбнулась и крепче сжала мою ладонь. — Кесарю — кесарево...

… В спортзале я бывала редко. Разве что так, посмотреть, как дурачится Глеб. Спортивной я себя назвать не могла, на физкультуре в школе не блистала, даже была в отстающих, и всегда завидовала Вике с ее неплохой физической подготовкой.

Сегодня спортзал был полностью освобожден от инвентаря. Огромное пространство оставляло свободу для маневров и рождало странные ассоциации с рингами и гладиаторскими площадками.

Мы стояли у стен — друг напротив друга — хищные с бледными, испуганными лицами. Холодный, яркий свет больших ламп лился сверху, превращая эти лица в покореженные ужасом маски.

Я не боялась. Заставила сердце биться ровнее, а в голове разложила по полочкам будущие действия. Странное спокойствие, даже умиротворение заполнило душу. Я бросила короткий взгляд на Глеба и слегка кивнула.

Началось.

Тан, как всегда, был одет в черное. Двигался легко и грациозно, зажимая в правой руке отливающий сталью меч. Я не разбиралась в видах оружия, тем более такого, но меч Чернокнижника не показался мне тяжелым. Да и зачем — доспехов соревнующиеся не носили, а легкий клинок гораздо удобнее и маневреннее.

Колдун вошел, поздоровался и поклонился атли в своей излюбленной пафосной манере. Затем как-то странно посмотрел на меня — словно я что-то должна была понять из его взгляда. Но я, конечно же, не поняла. А потом он направился в дальний угол, уступая место противнику.

Влад следовал за ним, держа свое оружие на плече. Двигался расслабленно, словно шел на пикник, а не на смертельный поединок. А мне почему-то вспомнились его слова о том, что никто не прогнется. Страшные слова.

В зале воцарилась гробовая тишина.

Только Филипп вышел вперед и срывающимся голосом произнес:

— Да свершится поединок, и пусть боги решат ваш спор.

И снова отступил к стене.

Что же ты трусишь, жрец? Боги тут ни при чем. Все решает сила. Кен. И отвага.

Чернокнижник смотрел прямо на вождя атли, и я была уверена, что видела в его глазах торжество. Тот день, к которому он так долго готовился, наступил.

Влад недобро улыбнулся и легким движением опустил меч.

Поединок — своего рода танец. Зажигательный, страстный, пугающий. Танго клинков.

Лязг стали, тяжелое дыхание, выпады, блоки… И ты, призванный наблюдать за неистовой борьбой жизни со смертью, заворожено смотришь, не в силах оторвать взгляда.

Поединок прекрасен, если на нем не дерется тот, кто тебе дорог.

Выпад, и тонкое лезвие скользит по коже, оставляя на ней кровавую борозду. Удар — и меч замирает у самого лица, и ты почти ликуешь, так как это лицо твоего врага.

А потом танец продолжается, двое кружатся по залу, и напряжение становится невыносимым, зловещим.

Неопределенность всегда хуже самого плохого известия. Потому что она давит, угнетает, съедает уверенность и оставляет тебя — растерянного — смотреть, как разрушаются остатки иллюзий.

Я отрешилась. В сознании отчетливо всплыла картинка будущности — я знала итог поединка, о котором спрашивала Ирина в кабинете. Каждое движение, каждый шаг соревнующихся, каждое слово, которое будет сказано.

Казалось, время застыло. Остановилось и тоже наблюдало за сражающимися.

Влад гораздо лучше дрался. Я даже засмотрелась. Как плавно скользил он по полу, как резко наносил удары, как вовремя отступал.

Ах, если бы это был всего лишь показательный бой! Если бы воздух не пропитался смертью.

И если бы колдун не был колдуном...

Новая атака дала Владу преимущество — Тан замешкался, оступился, не сдержал следующий удар и грузно рухнул на пол. Кира рядом со мной шумно выдохнула и сжала кулаки. Я перевела взгляд на лежащего Чернокнижника...

Чернокнижники не играют честно. Нужно было мне запомнить, но я забыла. Влад тоже забыл.

Тан откатился в сторону, хитро улыбнулся, схватил выскользнувший из ладони меч и полоснул по запястью.

Он предполагал, что так будет. Он готовился.

— Кровь от крови моей, — произнес колдун очень серьезно и поднял глаза на Влада.

Древняя магия, замешанная на родственных связях. Страшная, подчиняющая волю, дурманящая сила. Я вспомнила глаза Риты несколько лет назад. Вялые, скованные движения. И полную подвластность колдуну.

Влад зажмурился, отступил на шаг. Расслабил руку, что зажимала меч...

А потом поднял голову и не менее хитро улыбнулся. Дразнится. Даже здесь не может без ехидства.

— Глупо было думать, что я не подготовился.

Тан резко спружинил и отбежал в сторону, а клинок Влад рассек воздух в том месте, где он стоял.

Чернокнижник строго посмотрел на Киру и покачал головой.

— Плохая девочка. Ты зачем разорвала связь?

— Разве не ты хотел честно драться? — спокойно спросила она.

Оружие снова заплясало, отбрасывая причудливые тени на пол. Удар. Атака. Шаг назад. Выпад.

Тан оттолкнул Влада и снова полоснул по запястью.

Пара слов, хитрая улыбка. На этот раз он заговаривал меч. Сталь на миг засветилась золотом и тут же погасла, превратившись в обычный металл. Но это лишь на первый взгляд.

Мечи вновь соприкоснулись, клинок Влада треснул, разломился, и в руке у него остался лишь огрызок некогда опасного лезвия.

— Нужно тщательнее выбирать себе оружие, — насмешливо произнес Тан и бросился в атаку.

Выпад, и Влад уклонился в сторону. Подножка — и он уже на полу.

А потом Тан ударил. Сильно. Ногой по ребрам. Затем по лицу. И еще. Удары посыпались градом, и я зажмурилась. Мысленно ненавидя колдуна, ощущая каждый новый удар на себе.

Когда я открыла глаза, поединок был окончен. Тан приставил лезвие меча к горлу Влада, и спокойно спросил:

— Готов ли ты добровольно отказаться от племени и отдать мне принадлежащее по праву?

— Иди к черту! — прохрипел Влад, стирая кровь с лица.

И только тогда я заметила рукоять того самого кинжала, спрятанного под майкой у Влада. Заметила ровно за секунду, как он выхватил его — молниеносно, стремительно...

Недостаточно стремительно, чтобы Тан не успел увернуться.

Я вздохнула. Боль, страх, обида, ненависть — все перемешалось, слилось в голове, путая мысли. Лара у противоположной стены почти плакала. Ирина побледнела, но стояла, выпрямившись, как струна. Ни один мускул не дрогнул на ее величественном лице, и я даже позавидовала. Всегда восхищали люди с такой выдержкой.

Тан точным ударом выбил нож из руки Влада, потом грубо пихнул его ногой и поднял пресловутое оружие.

— Интересненький артефакт, — удивленно пробормотал колдун, внимательно рассматривая нож. — Как ты достал его?

Влад молчал, и Чернокнижник продолжил:

— Неужели старина Ирвин мертв? Какая жалость. Бесспорно, потеря для мира. — Он цокнул языком и покачал головой, словно ему было очень жаль погибшего Чернокнижника.

— Но я отвлекся. — Тан сунул клинок за пояс и улыбнулся. — Наверное, ты не расслышал, поэтому повторю вопрос. Отдаешь ли ты добровольно племя атли? Принимаешь ли мою власть как власть нового вождя? Присягнешь мне на верность или умрешь, Влад Вермунд?

Вот оно — то, что я ждала. Чего боялась больше всего и что свершилось. Но я поняла одно: чем сильнее боишься, тем большую власть имеет над тобой страх.

И я решительно шагнула вперед. Туда, где было место лишь двоим. Нарушая негласные законы поединка.

Но жизнь редко подчиняется законам, кроме одного — закона выживания. А уж его-то я изучила досконально.

На полу, рядом с Владом не было страшно. Твердо было — отполированное дерево больно давило колени. Воздух вокруг сгустился, превратился в вязкий кисель и наседал со всех сторон.

Наверное, так всегда себя чувствуешь, когда от тебя многое зависит… Ненавижу ответственность!

Я решительно приказала себе не жалеть Влада — избитого, почти сломленного, но до ужаса упрямого и несговорчивого. У меня есть цель — моя цель, и я сделаю все, чтобы добиться своего.

— Пожалуйста, не умирай...

Когда опасность близко — осязаемая, холодная, неумолимая — становится плевать на гордость. Когда понимаешь, что секунда решает будущее, будешь использовать каждую из них.

— Прими его власть, потому что она его погубит. Я говорю это как пророчица.

— Нет, — сквозь зубы ответил Влад, и на меня даже не взглянул. Словно от его пристального взгляда колдун должен был испепелиться и умереть.

— Влад, пожалуйста… Он выиграл нечестно.

— Отойди, Полина. Ты нарушаешь правила.

— А если я нарушу одно свое?

Гулкий стук сердца в застывшей тишине. Недоверчивый взгляд, смятение.

И надежда.

Моя?

— Я люблю тебя, — прошептала я и закрыла глаза.

Только бы не расплакаться!

Странно, но плакать совсем не хотелось.

— Я, конечно, знал, что будет весело, но даже подумать не мог, что настолько, — с насмешкой произнес Тан.

Провоцирует. Ненавижу!

«Не слушай его, — шептала я, мысленно обращаясь к Владу. — Не слушай...»

— Я всерьез подумаю над тем, о чем ты просил, Влад, — произнесла, не обращая внимания на реплику колдуна. — Но и ты вспомни наш разговор о доверии.

Я сказала это и отрешилась. Больше не могла ждать. Ярость поднялась во мне, жила натянулась, встревоженный кен кружил голову.

Кен.

Как много он значил для окружающих, и как мало — для меня.

Зря. Я чувствовала, как дышит каждая клеточка моего тела. Как сжимается и расслабляется сердце, как расширяются легкие, когда впускают воздух.

Ладони зачесались. Предвкушение было сильным, практически непреодолимым, и, тем не менее, что-то останавливало меня, будто говоря: «Еще не время!».

Я не должна помогать Владу — он сильный, сам для себя решит. Я должна помочь себе.

Даже представить не могла, сколько во мне кена. Казалось, дам слабину — и он поглотит меня, подчинит волю. Станет мной. И я растворюсь в этом свете, растаю...

«Доверяй», — прошептала мысленно.

— Я принимаю твою власть надо мной, — через секунду услышала злой, скрипящий голос.

Он сказал это. Сказал. Невероятно!

Я открыла глаза. Мир вокруг не изменился — не разрушились стены, потолок не свалился на голову. Из щелей не полезли демоны, даже рак на горе не свистнул.

Только Тан улыбался — восторженно, счастливо. И я поняла, что услышать слова присяги от Влада ему было приятнее, чем убить его. Колдун склонился ниже и перевел на меня взгляд.

— Пусть она скажет. — И с сарказмом спросил: — Ну что, моя маленькая пророчица, теперь разрешишь себя так называть?

Моя голова тут же стала тяжелой, словно в нее залили расплавленный свинец. Перед глазами поплыло, жила натянулась до предела, реагируя на проникающий взгляд колдуна. И я поняла: он влияет на меня. Как тогда, у очага, когда пал скосил его.

И почему я об этом вспомнила?

Конечно же, тогда его кен был во мне. А сейчас — нет.

Я — сольвейг, и Чернокнижник не подчинит меня никогда.

— Я принимаю твою власть надо мной, — сказала спокойно и улыбнулась. Про себя отметила, что Тану не понравилась эта улыбка. Она насторожила его. Нет, не вызвала подозрений, всего лишь встревожила.

Но Чернокнижник беспечно проигнорировал единственную мою оплошность.

Он выпрямился и обвел взглядом прижавшихся к стенам атли. Торжествуя. Показывая, кто отныне тут хозяин.

Я выдохнула. Все правильно. Все так и должно быть.

Атли боялись. Нет, они были в ужасе. Битва проиграна, а жизнь… жизнь стремительно летит под откос.

Но таковы правила поединка — они должны принять нового вождя.

Я посмотрела на Глеба. Он один, кроме меня, понимал, что вскоре произойдет. И он первый из атли, не раздумывая, преклонил колени. Гордо вскинул голову и произнес слова присяги. Синие глаза друга при этом улыбались, словно говоря: «Подавишься, Чернокнижник!».

Я снова сосредоточилась на себе, наблюдая за атли краем глаза.

Колдун отвернулся, колдун не давит, значит, можно собрать кен.

Я — спрут, а мои руки — щупальца.

Крепко, до боли, сжала кулаки — чтоб не выплеснуть ни капли. Нельзя. Еще не время.

Едва сдерживая слезы, на колени встала Рита. Затем Филипп, Оля.

Голова кружится, сила дурманит, подчиняет...

Алина, Ксения, Лара...

Ладони горят огнем, в груди так тесно, что не продохнуть...

Кирилл, Алишер, Каролина...

Только Ира, натянутая, как струна, стояла и смотрела прямо в лицо Чернокнижнику. Королева — ни дать, ни взять! Только сейчас эта горделивость не к месту совсем.

— Что же ты молчишь, дитя? — спросил Тан, и его голос прозвучал зловеще.

Впрочем, наверное, только для меня. Во всяком случае, Ира и глазом не моргнула.

— Пошел ты!

— Ира, пожалуйста, — прошептала я, но она даже не взглянула в мою сторону.

— Смотри на меня, женщина! — прохрипел Влад, сплюнув сгусток крови. Я поморщилась — почти физически ощущала его боль. — Смотри и слушай. Ты поклонишься ему и примешь его власть, потому что так говорю я — твой муж и господин.

Прозвучало комично и пафосно, будь ситуация другой, я, наверное, рассмеялась бы. Но к моему удивлению, это подействовало — Ира покорно опустилась на колени и сказала, сцепив зубы:

— Я принимаю твою власть надо мной.

Свершилось. Атли переступили черту, сожгли мосты, и назад дороги нет...

— Что теперь скажешь, Влад? Кто был прав в тот день? — Тан повернулся в нашу сторону и усмехнулся. — И прочее тоже сбудется.

Чернокнижник, сын хранительницы очага и жестокого вождя племени атли только что сам стал вождем.

Я поднялась с колен — не собиралась больше пресмыкаться. Кен переполнял меня через край, казалось, еще чуть-чуть, и живот разорвет от напряжения.

— Возможно, мы с тобой подружимся, — улыбнулся Тан и протянул мне руку.

— Бесспорно. Прямо сейчас.

И я ударила. Стремительно. Резко. Колдун не успел укрыться, и левая половина его лица тут же покраснела и покрылась волдырями.

Я ударила еще раз. И еще.

— Неплохо, — прошептал Чернокнижник, уклоняясь от следующих атак. Казалось, Тан не замечал боли. Просто удивился. — Весьма неплохо...

Следующий удар попал ему в грудь, и колдун отступил на шаг.

А потом ударил он.

Мне не было больно. Его сила была другой. Вязкая, тягучая — она проникала сквозь мою защиту, наполняя вены, пробираясь к жиле.

Когда я успела поставить защиту?

Атли почти все поднялись, но я заметила Лару — слева. Она стояла на коленях и шептала, глядя прямо на меня. Что она делает? Да она же… она… Лара защищает меня! На расстоянии.

Но Тан был сильнее Лары. Он быстро подошел, надавил на плечи, и я вновь стояла на коленях и смотрела на него с ненавистью.

— Тебя будут судить, пророчица, — спокойно сказал он и дотронулся пальцами до искореженного лица.

Секунда — на то, чтобы отвлечься. Секунда, чтобы я оценила перспективы.

— Не будут, — ответила я, выхватывая у него из-за пояса нож.

Он вошел мягко, с каким-то булькающим звуком, и я едва сдержала тошноту. Мои ладони окропила теплая и вязкая жидкость.

Кровь. Кровь колдуна.

— Ты — вождь, а я пророчица. Первозданные оставили нам право… Проклятие… Символично, не находишь? Твоя мать наложила его, а ты разрушишь.

Мне не было жаль Чернокнжника. Только откуда-то издалека, словно из параллельной реальности послышалось, что всхлипнула Кира.

Я поднялась на ноги. Тан шумно выдохнул и улыбнулся. Агония? Предсмертные судороги?

Не похоже было. Колдун посмотрел на нож, а потом на меня, и взгляд по-прежнему оставался ясным и умным. Тан качнулся, но не упал. У него еще были силы.

— Ты все придумала.

— Когда у тебя появляется серьезный противник, начинаешь размышлять, как он, — сказала я.

— Ты всегда мне нравилась, пророчица...

Тан уже не мог оставаться на ногах, поэтому упал на колени. Теперь он стоял передо мной — раненый, почти мертвый. И все равно улыбался.

Окровавленная ладонь крепко обхватила мое запястье, и Чернокнижник прохрипел:

— Не отдавай ему то, что получишь от меня… Сохрани. — Он несколько раз глубоко вдохнул и резким движением выдернул нож. — Выживи!

А затем повалился навзничь.

Медленно, словно боясь поверить в то, что натворила, я перевела взгляд на свои окровавленные ладони, и меня тут же стошнило на гладкий пол, прямо рядом с мертвым телом колдуна.