Глава 17. Новоселье

Белые стены выглядели одиноко и зловеще, словно это не квартира, а больничная палата. А в остальном было очень даже ничего — уютненько. Глеб выкинул старый затертый диван, а вместе него посреди комнаты красовался огромный бежевый уголок с круглыми подлокотниками и широким сиденьем. На него-то с разбегу и плюхнулась Кира. Закинула ноги на спинку и лукаво подмигнула.

— Я тоже хочу отдельную квартиру! Как думаешь, Влад разрешит?

— Сомневаюсь, — скептически ответила я, вспоминая наш с ним последний разговор.

Лучше бы не вспоминала, ей богу! Грудь тут же стянуло невидимыми веревками, а в комнате стало на порядок темнее. Сожаление замуарило пространство, но Кира тут же осветила его лучезарной улыбкой.

— Жаль. Но может, оно и к лучшему. Возможно, он, наконец, поймет, что мы с Таном любим друг друга, и позволит нам венчаться.

Глеб закатил глаза, всем видом показывая, как он относится к такой перспективе, но вслух сказал:

— Сначала посвятись, сопля!

Кира хотела что-то ответить, даже рот раскрыла, но тут у нее зазвонил телефон, и дочь упорхнула на балкон. Как пить дать, Тан звонит. Ну и ладно, пока нужно абстрагироваться и не думать.

— Переживаешь, что не сможешь? — осторожно спросил Глеб и положил руку мне на плечо. — Из-за нее?

— Нет. Если Тан будет вести себя мирно, ничего не придется делать.

— Он не будет.

— Тогда Кира поймет, что он за человек, — резко произнесла я. — А мне будет проще — он ведь ей соврал. И мне.

Глеб кивнул, но дальше допытываться не стал. Обвел взглядом обстановку в комнате и спросил:

— Ну как тебе?

Я проследила за его взглядом. Смотреть-то особо не на что — из Глеба ужасный декоратор. Кроме уголка в комнате — низкий журнальный столик из темного дерева и почему-то трюмо. Надо будет оттащить его в коридор, а то там совсем пусто. В углу, рядом с полу-засохшей драценой, одиноко притаилось кресло. Вот и вся мебель. Хотя по сравнению с тем, как была обставлена квартира до этого, тут даже уютно. А еще на окнах шторы. Простенькие, тюлевые, но они есть.

— Обалдеть! — честно ответила я и добавила: — Спасибо.

— Идем спальню смотреть.

Спальня оказалась по-настоящему домашней. С ковром, кроватью, комодом и цветами на подоконнике. Даже ночники на тумбочках стояли, а кружевное покрывало делало комнату по-настоящему женской. Даже слишком.

Я улыбнулась и крепко обняла Глеба.

— Нравится? — тихо спросил он.

— Очень. Только… Можно я выброшу рюши?

— Делай, что хочешь. Теперь это твой дом.

Мой дом. Жилище, куда я не обязана никого впускать. Где могу делать, что захочу, хоть на голове стоять. И главное — где не буду ежедневно видеть Влада, сталкиваться с ним на лестнице, в гостиной или в кухне. Где не придется каждый день пересиливать безнадежность и дикую тоску от того, что я изменить не в силах. У меня будет что-то свое, личное.

Я даже мечтать о таком не могла.

— Я уже говорила, как сильно люблю тебя?

Прижалась к Глебу, а он проворчал:

— Ты вообще такого не говорила...

— Так вот говорю. Чтобы знал.

— Вермунд не посвятил Киру, — хмуро произнес он и разомкнул объятия. В глаза не смотрел, казался отстраненным и чужим. Даже воздух пропитался этой отчужденностью, что сбивало с толку.

— Думаю, он не хочет пока. Из-за Тана, — сдавленно ответила я.

— Правильно. Пока все не утрясется, лучше пусть побудет непосвященной. Мало ли, как колдун на нее влияет… — Он выглянул в коридор — наверное, убедиться, что Кира не подслушивает под дверью. — Только ты должна рассказать ему. Ну, о своем плане. Иначе он тебе его попросту сорвет.

— Если расскажу, больше вероятность, что сорвет. К тому же, у нас сейчас плохо получается разговаривать.

— Ну да, свадьба, — стараясь казаться безразличным, сказал Глеб. — Через две недели он перестанет быть свободным мужчиной.

— Он никогда им не был, — фыркнула я. — Думаю, скоро все устаканится. А если у меня получится, то...

— А если нет? — перебил Глеб. — Ты думала о том, что будет, если не сможешь, не успеешь? Если...

— Никаких если! Смогу. И успею. Тан не будет вождем атли никогда. Думаю, тут все со мной солидарны.

— Домбровская тебя поцелует, как пить дать, — усмехнулся он. — Она тоже предпочла съехать, ведь скоро великий и ужасный Оз… то есть Тан въедет в наш дом.

— Тебе все хиханьки, — строго осадила я его. — Лично я понимаю Лару.

Глеб достал сигарету и бесцеремонно подкурил. Прямо посреди спальни. Я нахмурилась. Нужно будет провести с ним политбеседу по поводу курения в помещении. И ограничить пространство для вредных привычек балконом.

— Скоро Тан распугает всех девушек-атли, в доме станет пустынно и скучно. Посреди гостиной на огромном троне будет сидеть Ира Диркова и командовать нами. Беда-печаль.

— Она любить командовать? — с любопытством спросила я.

Почему-то захотелось побольше узнать о невесте Влада. Какая она — добрая или злая, жестокая или справедливая? Есть ли у нее друзья? С кем она ладит в атли? Ведь ей, наверное, тяжело здесь, вдали от дома, от собственного племени… От родных.

— Наследница. Ира воспитывалась, чтобы править со всеми вытекающими. И если бы не свадьба с Владом, после смерти Ивана возглавила бы митаки.

— Тогда почему она… То есть я хочу сказать, когда она посвятится в атли, утратит все преимущества. Будет всего лишь… женой.

— Утратила, — поправил меня Глеб. — Ирина уже атли, Поля. Влад посвятил ее на днях. Скоро воссоединится с нами и присягнет вождю.

— Уже? — Воздух со свистом вырвался из легких, и я присела на кровать. Не знаю, почему так резко отреагировала и чего ждала. Ведь знала, что рано или поздно это случится.

— По поводу твоих «почему». — Глеб опустился рядом и взял меня за руку. — Ее отцу выгоден союз с атли. Говорят, их провидица узрела беспорядки, связанные с охотниками. В ближайшем будущем. Но даже если отбросить политику… Ира молода, красива и влюблена по уши.

Я подняла на него глаза и поняла: не врет. Глеб действительно думает, что Ирина любит Влада.

Конечно, все его любят. Бесит! Так бы и дала чем-то по голове. А лучше себе — чтобы навсегда выбить дурь, рождающуюся там каждый раз в присутствии Влада.

Додумать мне не дали. В комнату заглянула Кира и, счастливо улыбаясь, сказала:

— Давайте устроим новоселье. Все атли завтра у тебя. Надо же отметить самостоятельность и начало новой жизни. Как думаешь?

Я глубоко вздохнула, запихивая подальше мысли о влюбленностях-венчаниях, и пожала плечами:

— Почему бы и нет.

В общем, я только потом поняла, на что подписалась. Следующим утром в полпятого утра, когда Кира выдернула меня из сладких сновидений и отправила умываться. А я-то думала, дочь будет как я — совой. Но в ней, наверное, победили гены отца.

К полудню на кухне уже вовсю кипела работа. Мы Ритой мыли, резали, варили, жарили, а Кира руководила процессом, изредка поднимая голову от экрана планшета. Быстро освоилась в современном мире, ничего не скажешь. Если бы в атли могли править женщины, я бы на месте Димы уже сейчас начала волноваться.

Впрочем, в глубине души я радовалась, что мы нашли общий язык. Кира была милой и, несмотря на твердость и некую бескомпромиссность, понимающей и доброй.

Жаль, конечно, что у нас отняли годы, в течение которых я могла наблюдать, как она растет, меняется, обрастает привычками и знаниями, становится умнее, взрослее. Женственнее. Но я была безумно счастлива, что, несмотря на долгую разлуку, она приняла меня и даже, казалось, полюбила. Настолько, насколько вообще можно полюбить за столь короткое время.

Я же потерялась в ней. Когда дочь была рядом, мне все время хотелось обнимать ее, прикасаться. Видеть ее улыбку.

Кира была жизнерадостной, лучистой и жутко энергичной. Мир вокруг нее постоянно был в движении. Такой себе живчик.

Я всегда сдавалась раньше. Раньше уходила спать, раньше уставала и устраивалась на диван, поглядеть, как они с Глебом смешно играют в твистер. Иногда Кира даже Риту заманивала, и сестра постоянно ворчала, но корежилась на коврике.

В такие моменты я ловила себя на мысли, что теперь у меня есть семья. Настоящая, когда ощущаешь единство и принадлежность, а не когда оно только на словах. С возвращением Киры быт изменился, наполнился теплом, надежностью и любовью. Даже проблема с Таном отошла на задний план.

Хотя она снова придвинулась, когда выяснилось, что он переедет к атли. Будет жить в большом доме, вливаться в коллектив, а затем… Бррр! Даже думать об этом не хочу.

— Ты где витаешь? — Дочь вырвала меня из тоскливых мыслей. — Скоро все соберутся, а у нас ничего не готово!

И упорхнула в спальню, так как у нее зазвонил телефон.

— Лучше бы помогла, — проворчала Маргарита, проверяя, не готово ли мясо в духовке. При виде румяной корочки рот тут же наполнился слюной, и я вспомнила, что сегодня забыла позавтракать. Ну ничего, за стол сядем, ни в чем себе отказывать не буду.

— Не бурчи, — осадила я сестру. — Кира вся в отца, которого ты так любишь, кстати.

Рита скорчила рожицу, но ничего не ответила. Крыть-то нечем. Я улыбнулась, оглядывая уютную кухоньку. Пришлось, правда, сменить занавески — те, что нацепил Глеб никуда не годились, а в целом обстановка тут была милой. Не такая, как у Андрея, но желание проводить много времени за небольшим столом вызывала.

Моя кухня. По-настоящему. Похоже, судьба все же повернулась ко мне лицом. И даже слегка улыбнулась.

Кира вернулась смущенная и растерянная. Взяла меня за руку и, не обращая внимания на сопротивления и протесты, утащила в коридор.

— Эй, ты же сама говорила, времени мало...

— Ты не против, если Тан тоже придет? — выпалила она и посмотрела на меня взглядом кота из Шрека. Понимает, негодяйка, как это на меня действует. Но нет, в случае с Таном я слабости не проявлю. Но это потом. Раньше времени выдавать себя точно не стоит.

— Почему бы и нет, — безразличным голосом ответила я. — Он же атли, а все атли придут.

— Я тебя обожаю! — Кира расцвела в улыбке и бросилась меня обнимать. — Позвоню ему, а то он жутко волнуется.

И снова убежала в комнату.

— Ага, как же, волнуется он… — пробормотала я и вернулась на кухню. В душе поселилось беспокойство — чувство нарастало, множилось и клубилось в груди, отдавая легкой горечью на языке. Словно я что-то упускаю — что-то очень важное, существенное, без чего мой план не то, что неэффективный, но неполный. И ничего не решит...

А потом нагрянули гости, и беспокойство улетучилось за ворохом объятий и подарков.

Первым пришел Филипп. Он был одет нарядно — в костюм и галстук — что сразу вызвало непонятные подозрения. Жрец вел себя очень галантно, поцеловал тыльную сторону моей ладони и подарил большой набор посуды. Что оказалось весьма кстати, так как Рите пришлось тащить кастрюли из дома атли, чтобы приготовить все для сегодняшнего застолья.

Потом Филипп с Глебом долго обсуждали подробности ремонта, и Филипп указывал ему на недочеты. Тоже мне, дизайнер нашелся. Словно не все равно, в какой цвет выкрашены стены, когда ужасно хочется сбежать из другого — роскошного — дома, обставленного со вкусом. За эти два дня я успела полюбить эту квартиру с белыми стенами и несуразно расставленной мебелью. К тому же, стены всегда можно перекрасить, а мебель поставить так, как нравится.

Рита за все это время не проронила ни слова, ходила по квартире, как привидение, суетясь и вечно забывая что-то на кухне. Расставание всегда плохо действует на человека, а когда с бывшим нужно жить в одном доме и постоянно сталкиваться в коридоре, становится совсем невыносимо.

Затем пришли девочки — Оля, Алина и Ксения. Подарили мне сервиз на двенадцать персон, и я обещала, что мы сегодня же его опробуем.

Буквально через десять минут явились Каролина и Алишер. Вдвоем. Как пара.

Черт, сколько всего я пропустила! Жизнь проходила мимо, когда я, влекомая непонятной целью, впускала нали. Затем прогоняла, снова впускала. Лечила раны и вновь калечилась. Те дни навсегда въелись в душу острыми шипами, оставляя шрамы, как напоминание...

А жизнь продолжалась, люди встречались, расходились, признавались в любви. Плакали и смеялись. И вот я вернулась, как с войны, в родные места и поняла, что ничего не узнаю. Все изменилось. Безвозвратно. А те дни, что я пропустила, навсегда останутся не моими днями.

Кирилл тоже пришел с девушкой. Той самой Леной из бухгалтерии. Человеческой девушкой, которая, судя по всему, кое-что знала об атли. И приняла нашу жизнь настолько, насколько вообще ее может принять человек. Это внушало мне надежду. Надежду на то, что не все потеряно. Что мы не совсем отщепенцы — несмотря на опасности, уклад жизни и дурацкие законы.

Лена оказалась довольно милой, поцеловала Глеба в щеку и вручила мне миксер. С такими гостями мне не придется покупать ничего, и после новоселья квартира окажется полностью пригодной для жизни.

А потом прибыл Влад с невестой. Вслед за ними вошли люди в ярко-синих спецовках и втащили в дверь нечто плоское и огромное, а еще несколько больших вместительных коробок.

— Привет, — лучезарно улыбнулась наследница митаки. Улыбка у нее была широкая и открытая, обнажающая идеально белые зубы. Интересно, как у нее получается сохранять их такими? Или это все же заслуга стоматолога? — Это просто возмутительно, что мы до сих пор не знакомы! Я — Ира.

— Полина, — ответила я и нервно улыбнулась.

— Очень приятно. — И пока я замешкалась, она крепко меня обняла и поцеловала в щеку.

Мне что, при каждой встрече придется с ней целоваться? Жуть какая...

Я поймала лукавый взгляд Влада и пожелала мысленно, чтобы он провалился сквозь землю. Ну, или сквозь пол — на этаж ниже.

Но он, конечно же, не провалился.

— Что в коробках? — нахмурилась я.

— Телек! — выкрикнул Глеб из гостиной. — Офигенная плазма.

Влад пожал плечами, словно хотел сказать: «Ничего особенного», и вкрадчиво спросил:

— Покажешь мне дом?

Просьба меня не обрадовала, но я решила не устраивать показушных разборок. Хватит того, что атли постоянно наблюдают за нашими ссорами, к вниманию митаки я не готова. Надоело быть в свете софитов — уйти бы в тень, расслабиться и просто жить. Ведь мне так понравилось это в последние дни — жить. Смеяться. Радоваться. Ни о чем не думать.

Ну, почти ни о чем.

— Твоя комната у атли мне нравится больше, — констатировал Влад, когда я показала ему квартиру. К слову, с пользой показала — он поставил защиту, о которой я даже не подумала, и избавил меня от необходимости просить об этом Лару. — Может, вернешься?

Я покачала головой и отвела взгляд. Наш последний разговор отпечатался в памяти смесью стыда, злости и желания, и казалось, оно не развеялось, а лишь усилилось, а в тесноте небольшой спальни стало невыносимым, гнетущим и дурманящим. Словно все, что есть во мне от пророчицы, отключилось, сосредоточившись лишь на свойствах проклятия.

— Тан въезжает. Глеб говорил...

— Думаешь, не уживется с атли?

— Очень смешно! Ты предполагал, что будет дальше? Он действительно...

— Вызовет меня? Бесспорно. Но не сразу. — Влад помолчал немного. — Боишься?

— Шутишь? Конечно, боюсь!

Я выдохнула и отвернулась к окну. Горячим воском по горлу прокатилась тревога, осела в легких тяжелым, липким комком. Не продохнуть. И снова вернулась неуверенность. Кто я и кто Тан — древний интриган, умный, расчетливый, продумавший свой план до деталей? И что мы можем противопоставить ему — его дару, знаниям, жажде мести?

За окном бушевала осень. Темный, резкий дождь стегал по стеклу, ветер рвал ветви, заставляя их выгибаться в причудливом танце. Низкое небо угнетало, давило и погружало в депрессию. Жаль, что лето кончилось так быстро.

Влад подошел близко — так, что я ощутила его дыхание у себя на затылке. Низкий шепот разрушил иллюзию тишины:

— Почему ты боишься?

— Я — атли и присягала тебе.

— Ты всегда прячешься за неправильными словами. Говоришь, я лгу, но сколько раз лгала сама? — Он развернул меня к себе, приподнял подбородок. Сознание плавилось под взглядом зеленых глаз, в животе безудержно ныло — то ли жила, то ли возбуждение.

Нет, я не для того съехала, чтобы он приходил и мучил меня здесь, в безопасности белых стен. Особенно когда нужно сохранить душевное равновесие.

— Скоро придет колдун, — выпалила я первое, что пришло в голову.

Подействовало. Влад отступил на шаг и громко вздохнул.

— Умеешь ты наломать.

— Извини, но ты, кажется, запутался. Твоя невеста в другой комнате, — зло произнесла я.

— Ты такая колючая. — Он улыбнулся. — Осталось еще кое-что?

— И что же?

— Это.

И пока я не успела среагировать, расстегнул верхние пуговицы моей блузы. Кожу обожгло прикосновением — на миг — а через секунду он держал в руках золотого совенка. Бриллиантовые глазки зловеще сверкнули, а Влад сказал:

— Совершенно бесполезная штука, если не наполнить кеном.

Сладкий запах заполонил пространство, и с каждым вдохом мое дыхание становилось прерывистее, вдохи чаще. Хотелось сбежать и остаться одновременно. Закрыть дверь на замок и забыть о гостях. О колдуне, который должен прийти с минуты на минуту, о Кире, которой я обещала постараться понять Тана, об Ирине… И одновременно бросить все и бежать. Далеко. Вдали проще не думать, не чувствовать, не...

— Готово.

Зеленые глаза улыбались. Влад понимал все не хуже меня, а может, даже лучше. Понимал, насколько мне трудно сдержаться от желания обнять, прикоснуться. Он все делал специально!

Разозлиться. Нужно разозлиться. Почему, ну почему не получается? В голове кавардак, и кажется, я улыбаюсь...

— Спасибо...

Ловлю отголоски собственного голоса — хриплого, не скрывающего желания.

Теплые пальцы все еще на моей коже — и кажется, на месте прикосновений остаются шрамы от ожогов. Но кожа не болит — плавится воском, мышцы расслабляются, размякают. И вот я уже совершенно не могу мыслить...

Звонок в дверь сбросил наваждение, и я резко отступила назад. Втянула носом воздух, а Влад усмехнулся:

— К тебе пришли.

Приехала Лара. Скептически огляделась, едва скользнула по мне взглядом и всучила в руки оберег. Темное кольцо из переплетенной лозы, наполненное кеном под завязку.

— Повесишь над входом, — бросила защитница. — Я сама делала.

— Спасибо, — изумленно произнесла я, дрожащими руками принимая подарок. Буквально чувствовала, как спину жжет пристальный, едкий взгляд. И показалось, что я сама себя загнала в ловушку, и которой не выбраться. Это ощущение возникло и тут же рассеялось.

Лара метнула ненавистный взгляд на Влада, а затем на появившуюся в проеме двери Ирину. Вот уж кому на самом деле тяжело. Лара ведь действительно думала, что станет его женой. Они были вместе так долго, Глеб говорил, у них это еще с юности… Наверное, больно смотреть, как рушатся собственные иллюзии, которые ты лелеяла столько лет.

Лара, к сожалению, не дочь вождя митаки. Политической пользы никакой не принесет. Как, впрочем, и я.

В целом компания у нас собралась дружная. Как в старые времена, только в более тесном помещении. Атли рассредоточились по квартире и оживленно болтали кто о чем. Спорили, смеялись, обсуждали прошедший день. Словно беда не стояла совсем рядом и не грозила разрушить едва наступившую идиллию.

Беда не преминула появиться. Позвонила в дверь, и разговоры тут же стихли. Атли — те, которые не умели держать эмоции в себе — испуганно переглянулись. Морально закаленные сохраняли невозмутимые выражения лиц.

Влад подошел ко мне и сказал бесстрастно:

— Чего же ты ждешь? Открывай.

Не знаю, чего я ждала. Выплеска всеобщей ненависти, страха, отчаяния? Едких слов? Или собственной немоты?

Я просто открыла дверь, облегченно думая о том, как хорошо все же, что спину мне прикрывает Влад. Могла ли я подумать, что настанет такой момент, когда я буду доверять ему снова?

Наверное, все зависит от опасности. Сейчас я интуитивно чувствовала: мы на одной стороне. И так же, как и я, Влад готов порвать Тана на куски. Но так же, как и я, вынужден принимать его в доме. Ведь теперь никто из атли не может причинить колдуну вред.

Он один из нас. Часть таинства...

— Полина. — Чернокнижник склонил голову набок, и темные глаза лукаво усмехнулись. А затем он перевел взгляд на вождя, и я явно ощутила исходящую от колдуна угрозу. — Влад.

— Не стесняйся, входи, — послышался сзади невозмутимый голос. Показалось, что этот голос — иллюзия, стена, которая стоит между выгодной для Влада игрой и его истинными чувствами. Ненавистью, яростью и бессилием. И что это стена настолько тонкая — надави, и развалится. Распадется на камни, и ярость хлынет неуправляемым, диким потоком, который уже не остановить...

Рядом с Таном стояла Кира и смущенно улыбалась. Хрупкая, ранимая и до глубины души влюбленная.

Колдун вытянул руку вперед. Только теперь я заметила, что он держит в ней розу — абсолютно черную, на длинной ножке, на которой полностью отсутствовали шипы. Самый жуткий подарок, который мне когда-либо дарили.

Но я его приняла. Взяла немеющими руками и пробормотала слова благодарности. Поймала себя на мысли, что Чернокнижник рядом со мной кажется каким-то особенно большим и страшным. То ли мой рост повлиял, то ли смятение от чувств в спальне, от которых я все никак не могла отойти.

Атли тоже не были в восторге от прихода колдуна. Краем глаза я заметила, как Лара придвинулась ближе к Филиппу и инстинктивно сжала амулет на шее — обережную руну на широкой золотой цепочке. Рита забилась в угол, спрятавшись за спинами Алишера и Каролины. Оля прижала руки у груди. Кирилл напрягся.

Только Ирина вытянулась, как струна, и вовсе не выглядела испуганной. Она была зла, и злость эту не скрывала — с яростью глядела прямо в лицо Чернокнижнику, и я могла поклясться, готова была броситься в атаку.

Впрочем, Тан этот жест никак не оценил, даже взглядом не удостоил наследницу митаки.

Кира прокашлялась и нарочито громко сказала:

— Жутко хочется есть. Чем угощаешь?

— Все здесь, на столе, — ответила я и облегченно выдохнула.

Вечер выдался для меня трудным. Нужно было оставаться радушной хозяйкой, избегая при этом половину гостей. Изредка я ловила взгляд Киры — она хмурилась, и я понимала, что дочь ждет от меня чего-то — шага навстречу, примирительного слова, уступки. А меня распирало — так хотелось взять новенькую сковородку и огреть ее милого по голове.

Но я понимала, что это не решит проблемы. Ведь проблема колдуна не моя лично, она касается всех атли, в частности Влада.

А тому, казалось, и дела не было. Влад выглядел расслабленным и отрешенным, много времени проводил с невестой, уделяя ей львиную долю своего внимания. И когда ее рука слегка касалась его щеки, когда она призывно и тихо смеялась над его шуткой или просто переплетала их пальцы, у меня внутри все скручивалось узлом и безумно — до боли в горле — хотелось плакать.

Но я уже не маленькая, чтобы плакать. Переросла. Свыклась.

Часам к десяти я все же сдалась. Вышла на балкон, закрыла глаза и вдохнула колючий воздух, отчетливо пахнущий зимой. Воздух в квартире, пропитанный напряжением и страхом, раздражал легкие.

На балконе стало легче. Я выставила вперед ладони, и моросящий дождь заполнил их поверхность мелкими, приятными каплями. Жила тут же откликнулась, натянулась. Кен заструился по венам, успокаивая, наполняя силой.

Всего лишь день. Такой же, как и остальные. Дождливый, пасмурный, но обычный.

— Неплохая квартирка.

Я открыла глаза. Нахмурилась, но к вошедшему не повернулась. Только спросила строго:

— Зачем пришел?

— Пришел спросить, как долго собираешься бегать от меня, пророчица? Я никуда не денусь.

Я метнула в Тана ненавистный взгляд. Жаль, что кен у меня из ладоней выходит, а не из глаз. А то сгорел бы колдун, как пить дать.

Мечты...

— У тебя мания величия. Ты так высоко, что когда упадешь, ничего не останется — только мокрая лужа на асфальте.

— Ты очень милая, когда злишься, — улыбнулся Чернокнижник и положил руки на перила. Посмотрел вдаль — туда, где огни города сливались в замысловатое крошево из ярких искр.

— И что дальше, Тан? Вызовешь на поединок отца Киры? Убьешь его? Потому что знаешь, Влад ни за что не отдаст тебе племя добровольно.

— Кто знает, как оно будет, Полина...

— Я знаю. Кира возненавидит тебя.

— Помни: ты не должна нам мешать.

— Ах да, как я могла забыть?! Это же то самое обещание, из-за которого меня могли изгнать, — язвительно произнесла я. — Скажи, Кира знает об этом?

— Это была маленькая хитрость. — Тан пожал плечами. — Иначе Влад не принял бы меня. Ты должна понимать.

— Ничего я тебе не должна. — Я отвернулась и хотела было покинуть балкон, но Тан внезапно спросил:

— Чем же я так плох? Не я ли вернул тебе близких?

Его голос прозвучал обижено. Я даже удивилась — с чего бы. Но виду, конечно же, не подала.

— Мы заключили сделку, и я выполнила свою часть, — произнесла резко.

— А я — свою.

— Относиться к тебе с пониманием я не обещала!

— Вот скажи, пророчица, что ты за него так уцепилась? Сколько еще Влад Вермунд должен причинить тебе боли, чтобы ты поняла: не стоит за него держаться? Драться. Умирать.

— А за кого я должна умирать? За тебя? — Я саркастично улыбнулась и покачала головой. — Ты действительно думаешь, что сможешь меня убедить?

— Нет, — усмехнулся Тан. И уточнил: — Теперь точно нет. Возможно, если бы я попытался раньше...

— Например, тогда, когда делал мне ребенка? — язвительно поинтересовалась я. — Или тогда, когда похищал второго?

— Я зародил в тебе жизнь, а он угробил. Так кто из нас чудовище?

Я вздохнула. Нужно успокоиться. Нет смысла что-то доказывать колдуну. Нет смысла, но почему так хочется?

Все это гребаная справедливость! Хочется верить, что мир справедлив, хотя давно пора было понять — это не так. Кому-то достается сладенькое, а кому-то приходится давиться скисшим супом. Се ля ви.

Но вслух я все же сказала:

— Не нужно пытаться очернить Влада, Тан. Я сама решу, как к нему относиться. Но вот ты… Ты чужой. И позвала я тебя сегодня только потому, что Кира попросила. Она любит тебя, а ты хочешь разрушить ее жизнь. Но я тебе не позволю.

— Я не хочу разрушать ее жизнь, — тихо ответил Тан и отвернулся. — Я хочу лишь то, что принадлежит мне по праву.

— Нужно было вызывать своего брата, а не ждать тысячу лет, чтобы отомстить. Сейчас твои попытки смешны и нелепы.

— Посмотрим, что ты скажешь, когда атли присягнут мне на верность.

— Может, они и присягнут, но никогда не примут. — Я помолчала немного, все больше успокаиваясь и наполняясь уверенностью: у меня получится. Кивнула, будто подтверждая окончательный и бесповоротный вердикт, и добавила: — Я никогда не приму.