Глава 18. Тили-тесто

Я была просто счастлива, когда все разошлись. Тишина и покой — что может быть лучше? Глеб помог мне убрать со стола и дремал на диване. Я улыбнулась и подумала, как все же хорошо, что он у меня есть. Именно благодаря ему завтрашнее утро будет спокойным. Накрыла его пледом и ласково погладила по волосам.

Потом с омерзением выбросила черный цветок в урну. Пугающая красота — я к такой не привыкла, и точно не хотела привыкать. Не раздумывая, завязала пакет и вынесла мусор. И что, что ночь — зато не буду со страхом просыпаться оттого, что эта роза все еще у меня в квартире.

Когда в дверь позвонили, я вздрогнула. Тут же строго отругала себя. Самой себе противна — от каждого шороха дрожу. Разве так ведут себя сильные сольвейги?

Я несколько раз вдохнула и выдохнула. Подошла к глазку.

На площадке стоял мужчина. Незнакомый. Высокий. Серая майка, обтягивающая довольно слаженный торс, русые волосы чуть выше плеч завивались на концах. Я посмотрела на часы: почти полночь. Вряд ли кто-то придет в такое время узнать, как пройти в библиотеку...

Тьфу, о чем я думаю вообще? Ведь, как недавно верно подметила: я — сольвейг. Если что, шандарахну кеном. Ну, или Глеб проснется.

Я открыла дверь.

Улыбка у мужчины была открытой, а глаза лукавыми. Вообще он был в меру симпатичным и, казалось, добродушным. Поза ловеласа: одна рука в кармане спортивных брюк, в другой — прозрачная пластиковая емкость.

— Привет. Я ваш сосед из пятьдесят второй. Переехал недавно и вот… Не поверите, но сахара нет ни грамма. У вас свет горел — я из окна увидел. — Он протянул мне руку и представился: — Мирослав.

— Полина.

И лишь ответив на рукопожатие, я поняла, что он — хищный. Выдернула ладонь и уставилась на мужчину с подозрением. Зачем он пришел так поздно? Чего хочет? Судьба научила меня относиться с опаской ко всяким сильным типам. Сразу вспомнились особенность моего кена и предполагаемые охотники за элексиром всевластия.

— Удачно как я зашел, — совершенно невозмутимо произнес он. — Ты живешь здесь одна?

— Я? Да… то есть нет… А тебе зачем?

Внезапная фамильярность с резким переходом на «ты» мне не понравилась. Раздражала его наглость и напористость, и я чувствовала себя некомфортно — сама, на лестничной площадке. И вдруг пожелала, чтобы проснулся Глеб...

— Я не хотел напугать. — Мирослав отошел на шаг смущенно улыбнулся. — Просто ты здесь одна, без защиты, и я подумал: негоже хищной одной-то. Без племени...

— А кто сказал, что я без племени? — удивленно спросила я. Сложила руки на груди и посмотрела на него с вызовом.

— Ну ты же здесь одна. Или нет?

— Ты, кажется, за сахаром пришел. — Я потянулась к прозрачной емкости. Захотелось поскорее от него отвязаться. При этом мучило дикое любопытство. Кто он? Откуда здесь? Из какого племени? И почему Влад ни разу не упоминал, что в Липецке есть еще хищные? Ведь то племя, которое жило здесь много лет назад, давно покинуло город.

Мирослав без лишних слов вручил мне банку, и я скрылась за спасительной дверью. Отдышалась.

Нет, не бывает таких совпадений. Чтобы сильный хищный селился с тобой на одной лестничной площадке и ничего не знал о том, что ты сольвейг. Ему точно что-то от меня нужно. Кровь? Кен? А может, он и есть тот таинственный драугр? Кто они такие и как отличаются от нас? Умеют ли маскироваться под доброжелательных соседей?

Под лопатками свело от неприятных мыслей. Если мои предположения верны, нельзя выдавать присутствие Глеба в квартире. Умру, так одна...

Но может, он и не станет меня убивать. Я не особо восстановилась после истощения...

Черт, что за мысли? С чего я вообще взяла, что ему от меня что-то нужно? С моим-то прошлым не мудрено стать параноиком, и это вовсе не значит, что все вокруг враги.

Я наполнила емкость сахаром, но руки настолько тряслись, что просыпала немного на гладкую поверхность кухонного стола. Потом уберу. Сейчас главное — сплавить незваного соседа.

Я открыла дверь с натянутой, неискренней улыбкой. Представляю, как она смотрелась со стороны. Но лучше уж так, чем затаиться в квартире и не открывать — тогда Мирослав точно подумает, что я дикая.

— Держи. — Протянула ему сахар.

— Спасибо. Ты меня очень выручила!

— У тебя нет племени? — спросила я, осторожно прощупывая почву. Обычно хищные живут племенами, и если он поселился здесь, значит, отреченный или...

— Есть. То есть было. Мое племя по крови — альва. Их всех убил древний. Я приехал сюда из Твери, а по дороге посвятил нескольких людей. Название менять не стал — я все же вождь.

— Ого! — вырвалось у меня. — То есть… Я хотела сказать, мне жаль. Древний может принести много бед.

— Древние редко теряют след. Пусть хранят тебя боги от встречи с таким охотником, Полина.

Мне вспомнились ярко-красные маки на черном, полу-сумасшедший взгляд и орудия для пыток.

— Мне бы очень не хотелось встречаться с древним, — уверила я.

— Почему ты живешь здесь одна? Тебя изгнали?

— Нет, что ты! — Я ответила так поспешно, что сама удивилась. Удивилась тому, как подействовала на меня эта фраза. А ведь недавно я была за миллиметр от изгнания. Если бы Влад не пошел на поводу у Тана… — Мне просто комфортно здесь. Одной.

— Защита знатная, хвалю, — одобрительно кивнул мой гость, всматриваясь в верхнюю часть дверного проема. И что он там увидел? Хоть убей — не чувствовала никакой защиты. Впрочем, я ее редко чувствую — никакая из меня защитница. — Я даже не сразу ее заметил.

— Спасибо.

Пусть думает, что хочет. О том, что я пророчица, ему знать вовсе необязательно.

— Не знал, что в Липецке живет племя. Город занят? Принадлежит вам?

— То есть как — занят?

— Ну, если это ваша территория, то я должен спросить разрешения твоего вождя, прежде чем поселить здесь свое племя, — пояснил Мирослав. — Мы здесь недавно — пару дней как приехали.

Так вот почему Влад не говорил — он и сам не знает. Ощущение, что я знаю больше его, было приятным. Завораживающим. Личные тайны в мире хищных, о которых атли пока не знают… Хотя последняя моя тайна привела к посвящению Тана в племя.

— Ты прав, лучше спросить у него. Я передам, когда его увижу, что ты спрашивал.

Мирослав сипло рассмеялся, закидывая голову назад, а потом одарил меня лукавым взглядом.

— Ты очень странная.

— Ничего подобного, — сердито пробормотала я. — Я совершенно обыкновенная.

Мне надоело, что на меня смотрят как на мешок с особенным кеном. Не для того я съезжала, чтобы выступать на другой сцене.

— Ну-ну. — Он осмотрел меня с головы до ног, и по коже пробежал неприятный озноб. — Спасибо за сахар, Полина. Извини, что потревожил.

— Спокойной ночи, Мирослав.

Когда я закрывала дверь, он все еще улыбался. И мне казалось, он видит меня сквозь плотный металл двери и дерматиновую обивку. Странное чувство — будто за тобой шпионят. Точно паранойя!

Я выглянула в глазок — лестничная площадка была пуста.

— Кто-то приходил?

Я вздрогнула и обернулась. Глеб стоял у двери, ведущей в гостиную, и протирал глаза.

— Сосед приходил за сахаром, иди спать.

Он уснул сразу же, а я еще два часа ходила по квартире. Думала обо всем: о Чернокнижнике, о Кире, о свадьбе Влада. Потом вспомнила, что за стеной живет хищный из другого племени. Такой же, как и я, но с другой энергетикой.

Другое племя… А ведь их немало на земле. Интересно, отличается ли их быт от быта атли? Чем они живут, дышат? Молятся ли богам?

Измучившись окончательно, я пристроилась рядом с Глебом на диване, крепко обняла его и закрыла глаза.

Не знаю, почему я не рассказала о Мирославе атли. Возможно, из-за того, что стала бывать там намного реже. А может, просто хотелось иметь собственную тайну. Разобраться во всем самой.

Почему он и его племя приехали именно в Липецк? Туда, где совсем недавно организовали свой штаб охотники, выставив в огромном зале машину для слез и боли? Глеб говорил, у пророчицы митаки было видение. Вот бы пообщаться с ней, расспросить. Жаль, что у меня видений больше нет. Чувствую себя слабой и бесполезной. Ненужной.

Я вот уехала, а у атли все осталось по-прежнему. Ничего не изменилось. Ну, если не учитывать кутерьму с подготовкой к свадьбе.

Иру мы приняли на следующий день после новоселья. Как и Тана. Жуткий день. Дождь, грязь, притупленный страх и приглушенный звук шагов на заброшенной пустыре за городом. Свечи, бледное лицо Филиппа и невозмутимое — Влада. Легкая улыбка Ирины. Шершавая поверхность ритуального камня и пустота. Никаких воспоминаний. Хотя когда мы выходили, мне показалось, я увидела на нем маленькое пятнышко крови.

Все в прошлом. И ритуал, и воссоединение. Душа будто бы онемела совсем. Никаких эмоций.

Когда мы вышли, я подставила лицо под мелкий моросящий дождь, наполняясь энергией, выплескивая негатив. Казалось, под кожей все еще живет кен колдуна — липкий, черный, дурманящий. Чужой. Тан все еще чужой для нас. Мало принять кого-то а племя, нужно принять его душой. Ни один из атли не принял Чернокнижника. Никто, кроме Киры, но ее не приняли тоже.

Домой мы ехали с Глебом. Я обняла его за талию и закрыла глаза. Дорога, гул мотоцикла, ветер, треплющий одежду — все это было уже настолько привычным, родным, что я не представляла себе жизни, где этого не будет.

Осень — унылая пора. Об этом даже писал один русский поэт. Вот полностью с ним согласна. Хотя осень — это скорее состояние души. А вслед за осенью приходит зима. Белый снег, спокойствие, горячий чай и интересная книга. Зиму я любила больше. Наверное, всегда буду любить. За светлые воспоминания, за ощущение надежности и тихого счастья.

Две недели — небольшой срок. Особенно когда приближается событие, которого ты не очень ждешь. Нет, я не противилась — даже мысленно. Свыклась. Примирилась. Даже, наверное, в какой-то мере поняла.

Но находиться в доме, среди этой суматохи, среди нарядных людей, зная, чем обусловлена эта радостная кутерьма… Увольте! Для меня это было слишком. Благо, рядом стоял разнос с шампанским.

Митаки оказались очень суетливым племенем. Особенно женщины. Они бегали так быстро, что я не успевала следить. Сначала пыталась запомнить, как кого зовут — чисто из любопытства. Потом забила. Все равно к утру забуду.

Их мужчины, наоборот, выглядели весьма солидно и держались в стороне.

Иван, отец Ирины, чем-то смахивающий на Гендальфа, только с темной бородой и абсолютно седыми волосами, о чем-то серьезно говорил с Владом.

Двоюродные братья Иры — Виктор и Ярослав — с интересом рассматривали атли из убежища у камина. Остальные мужчины остались на улице. Глеб говорил, митаки самобытны и плохо вливаются в общество. У них на все есть собственное мнение и компромиссы для них неприемлемы. Что ж, эти проблемы придется решать Владу — он же выбирал себе невесту.

А я буду веселиться. Вот прямо сейчас и начну. Я поставила опустевший бокал рядом с другими и взяла новый. Третий, кажется… Пофиг. Не так часто я пью, чтобы считать рюмки.

— Ты не слишком увлеклась? — раздался сзади знакомый голос.

Я развернулась и даже поперхнулась шампанским.

— Ну, ни фига себе!

Филипп выглядел роскошно. Одетый в золотую мантию с красным подбоем, держа в руках книгу заклинаний, казался королем жрецов. И выражение лица у него было соответствующее — важное и горделивое.

— Тебе идет, — подмигнула я ему и сделала еще один глоток.

— Ты тоже отлично выглядишь.

Это была лесть. Мое платье мышиного цвета с юбкой, едва прикрывающей то самое место, я в последний раз надевала на выпускной. Покупать другие платья для торжеств считала расточительством, так как носить их было некуда. Но вот представилась возможность откопать в шкафу этот кусочек прошлого...

Вообще я платья не очень любила. Гораздо удобнее в джинсах. Свободнее. Жаль, что на свадьбу нельзя прийти в джинсах. Или можно? И чего я заморачивалась с этим внешним видом? В конце концов, невеста не я.

— Лесть — это плохо, — пожурила я Филиппа и помахала у него перед лицом указательным пальцем. Это показалось жутко смешным, и я не стала себя сдерживать.

— Эй, полегче! Так ты до торта не доживешь.

— Торт — это хорошо. И вкусно, — отметила я, поднимая этот самый палец вверх.

— Ну да, как и шампанское.

— Шампанское — отлично.

— Как освоилась в квартире? Не скучаешь?

— Ни капли. Там хорошо и никто не достает. Даже с соседями познакомилась… — Я вспомнила Мирослава, просыпанный сахар и вопрос касательно города. — Скажи, а правда, если племя живет в каком-то городе, то никто из хищных не может поселиться в этом же городе, не спросив разрешения у вождя?

— Это древний закон, его почти никто не соблюдает. К тому же хищные обычно живут рядом с местом силы и редко переезжают.

— Откуда оно берется? Место силы? — Я отпила еще один глоток и поняла, что меня затягивает рассказ. Впрочем, Филипп был мастак красиво рассказывать — вспомнить только время, когда я жила у него и долгие разговоры на кухне.

— Его создает вождь, когда выбирает место для поселения племени. Но обычно у племен уже есть средоточие их бытности, а создать новое практически нереально — нужно очень много кена. Да и незачем — предки оставили нам такие очаги.

— То есть наш очаг создал какой-то из вождей атли?

— Да. Это случилось много лет назад.

— Как интересно...

— Что интересно?

Влад подошел так неожиданно, что я чуть не пролила на себя напиток. Я нахмурилась. Не хватало еще опозориться на его свадьбе.

Не дождется! Буду пить и веселиться, вот.

И все равно рядом с ним было некомфортно. Особенно когда он такой нарядный и красивый. Неприлично красивый — прям глаз не отвести. И ему безумно идут эта кремовая рубашка и расстегнутый серый пиджак.

— Полина интересовалась древними законами хищных, — пояснил Филипп. — В частности законом раздела территории.

— Надо же мне учиться, — сердито сказала я и отвернулась.

— Ты очень красивая сегодня, — шепнул Влад мне на ухо, и безумно захотелось его ударить. Больно. А затем сбежать к себе — там намного спокойнее. Но нельзя — нужно продержаться до конца вечера. Дурацкие законы, будь они прокляты!

А потом кто-то наверху выкрикнул:

— Невеста готова.

Сердце замерло, потом пустилось галопом. Все пузырьки от шампанского, казалось, разом ударили в голову. Откуда-то издалека послышался голос Филиппа:

— Нам пора.

И совсем рядом Влад ответил:

— Да, поехали.

Он еще раз посмотрел на меня — странно и, показалось, вопросительно. А потом отвернулся, и у меня кольнуло в груди.

Последний раз, сказала я себе. Последний раз мне больно из-за него. Нужно попрощаться с ним — здесь и сейчас. И жить дальше.

Так бывает.

Не все наши чувства находят нужный отклик.

Так бывает...

И почему так мало вмещается в этот бокал?!

Они уехали. Влад, Ирина и Филипп. Просто вышли за дверь, и гостиную наполнил праздничный гомон.

А до этого она появилась. Как королева, спустилась с вершины лестницы, в обтягивающем золотом платье в пол, сияющая, красивая. Бог мой, как она была красива! Я сама залюбовалась, забывая дышать, сжимая стекло с такой силой, что удивляюсь, как оно не треснуло.

Ира улыбалась всем на своем пути. Она ехала к очагу — туда, где несколько лет назад стояла я, боясь поверить в то, что он говорил, что предлагал мне… А теперь она — такая красивая — будет там держать его за руки, отдавать часть себя, поглощать ванильный кен и вот так же улыбаться. Только ему одному. А он будет улыбаться ей...

А я буду здесь — просто гостем на их свадьбе. В платье мышиного цвета.

— Не стоит столько пить, — тихо сказал Глеб и отобрал у меня бокал. Какой наглый! Разве я ему запрещала когда-нибудь? Я сердито надулась. — Ни к чему хорошему это не приведет.

— Хорошего сегодня мало.

— Поля...

— Я в порядке! — резко сказала я и забрала бокал обратно. Хороший напиток — притупляет чувства. Не позволю себя лишить обезболивающего для души.

— Оно и видно.

— Филипп сказал, будет торт. Торт я люблю, свадьбы не очень. Придется идти на компромисс, — деловито произнесла я и отпила довольно большой глоток. — Ради торта.

— Ты пьяна.

— Зато веселая, — раздался сбоку вкрадчивый бархатный голос. — Рад видеть тебя, пророчица.

— А я тебя — не очень, — честно призналась я. В конце концов, я вовсе не обязана любить Тана. Особенно сегодня.

— Жаль, что ты расстроена. Но так правда будет лучше. В первую очередь, для тебя. — Колдун улыбнулся и склонил голову набок. Скоро я возненавижу этот жест всезнайки. — Попытки соединиться с митаки, женитьба… Агония перед смертью, Полина.

— Уйди, а, — нахмурился Глеб. — Без тебя тошно.

— В тебе столько яда, Тан. Смотри не захлебнись, — прошипела я и потянула Глеба подальше — в коридор, ведущий на кухню.

Хотелось просто уйти из заполненного весельем зала. Отрешиться. И выпить. По дороге я прихватила еще один бокал — чтобы не возвращаться. Хотя на кухне, наверное, есть парочка бутылок.

Лара сидела за столом-стойкой и смотрела перед собой. В одну точку. Не шевелясь. Когда мы с Глебом вошли, смерила нас безразличным взглядом и снова уставилась на темные римские шторы.

Я ее прекрасно понимала сегодня.

— Чего здесь сидишь? — осторожно спросил Глеб, опускаясь на соседний стул.

— Предлагаешь мне любезничать в гостиной? С Чернокнижником? — Лара повернулась ко мне и безэмоционально добавила: — Твоя дочь такая же чокнутая, как и ты.

— Возможно. — Я присела рядом и уронила голову на руки. — Как долго нам нужно здесь находиться?

— Пока не приедут венчанные. Поздравим и можем покинуть свадьбу.

— Скорей бы...

Время тянулось резиной. Шампанское у меня быстро закончилось, а возвращаться в гостиную за добавкой не хотелось. Не хотелось праздника. Хотелось напиться и уснуть без сновидений. У себя в квартире, подальше от атли. Даже торт ради этого проигнорировала бы.

Думай о колдуне. Страшном, злом, ненавистном колдуне. Так я говорила себе целый вечер. И злилась. Не знаю, на кого больше: на Влада — за то, что невольно позволил мне надеяться, или на Тана — за то, что он вообще здесь.

Представляю, как мы втроем смотрелись — я, Глеб и Лара. Три страдальца на кухне. Ну уж нет, я не доставлю Владу такого удовольствия. Не буду лить слезы, думать о нем, сожалеть. Жизнь продолжается. И свет клином на нем не сошелся.

— Ты куда? — поднял голову Глеб, когда я встала.

— Как куда? Развлекаться. Есть хочу, вот.

— Оставь ее, — безразлично бросила Лара. — Пусть идет. Набьет себе шишек, опозорится — ее проблемы.

— Да уж лучше опозориться, чем прятаться на кухне, как некоторые. Ты — атли. Сильная защитница. Тут тебя любят и уважают. А она новенькая. Ну и что, что его жена? Ты же хищная, понимаешь, что у тебя тоже есть шанс.

— Как и у тебя.

Я поморщилась.

— Нет уж. У меня своя жизнь. И я никогда...

— Самое лживое слово, пророчица, — перебила Лара и поднялась. — Никогда — всегда лжет. Не гневи богов, не говори его.

На кухню вбежала запыхавшаяся Рита и нервно улыбнулась.

— Они приехали!

Нашла чему радоваться. Вот если бы Филипп женился, посмотрела бы я на нее.

Я ничего не ответила Ларе. Протиснулась мимо сестры в дверной проем и направилась в гостиную.

Гам стоял неимоверный. Как и толкучка. Все поздравляли молодых, желали счастья, обнимали, дарили подарки. Я только и могла видеть из дальнего угла, как в куче ног и рук мелькает отливающее золотом платье невесты и ее ослепительная улыбка.

Я отвела взгляд от праздничной кутерьмы — просто не могла на это смотреть, и нахмурилась. Кира, прищурившись, что-то резко сказала Тану, вырвала руку из его ладони и вышла за дверь.

— На вот, держи, — отвлек меня Глеб, протягивая мне еще один бокал. — Наверное, я погорячился, когда сказал, что тебе хватит. У тебя такое лицо...

— Кира поссорилась с Таном.

— Да ну нафиг! Когда?

— Только что. Я видела. Хочу поговорить с ней — она на улице.

— Уверена, что сейчас подходящее время?

Я пожала плечами.

— Я здесь не так часто бываю. Не хочу потом приезжать специально...

Я хотела проскочить незаметно. Честно хотела. Двигалась по возможности быстро и бесшумно. Пока не снесла по дороге торшер, и он с диким грохотом не свалился на пол. Я и не думала, что торшеры так умеют. Словно шкаф упал, а не какая-то несчастная лампа.

Медленно, чувствуя на себе десятки прожигающих взглядов, я обернулась. Конечно, они все смотрели на меня. Атли — ладно, привыкли. Лара посмеивалась на диване, и мне даже не было обидно. Но митаки… Позорище!

Я подняла вверх бокал с шампанским — как оно только не пролилось, проклятое — и смущенно улыбнулась.

— Совет да любовь.

— Феерично! — заключила Лара, и я почувствовала себя окончательно сконфуженной.

А, к черту! Пять минут позора — завтра новый день. Переживу.

— Спасибо, Полина. — Бывшая наследница митаки выступила вперед, подошла ко мне и широко улыбнулась. Прям как чеширский кот — всеми зубами сразу. — Не ушиблась?

— Голова на месте, значит, не все потеряно, — пошутила я.

Рядом кто-то поднял рухнувший торшер, сбоку послышались шепотки и гомон, но Ирина резко повернула голову, и все стихло.

— Может, присядешь? — спросила она.

Я помотала головой. Веселиться резко расхотелось, смотреть на нее тоже. Но меньше всего я желала находиться сейчас в центре внимания. Ощущать на себе эти взгляды, которые, казалось, въедаются под кожу. Понимать, что многие в этом зале жалеют меня.

А почему? Потому, что я сама дала им повод. К черту проклятие! Я — сольвейг, и я сильнее.

И эта жалость — только моя вина.

Я вздернула подбородок и взглянула прямо на Ирину.

— Не могу — дела. Я искренне поздравляю тебя. Вас. Пусть боги будут благосклонны и подарят вам детишек.

Я набрала воздуха в легкие, обернулась и посмотрела на Влада. И показалось, его как всегда непроницаемое лицо, окрасилось оттенком грусти.

Все это проклятие. Оно мучает не только меня — его тоже. Это неправильно, несправедливо. Особенно теперь, когда он навеки привязан к другой. Никто из присутствующих здесь не поймет нас.

Я улыбнулась ему — тепло, по-доброму. И впервые поняла, что отпустила прошлое. Как вскоре отпущу и все остальное.

Подняла вверх бокал, а потом одним глотком опустошила его. На счастье. Так будет правильно. Серые мышки не становятся звездами. Они живут в своих норках и заботятся о мышатах.

Возможно, когда-нибудь у меня тоже будет семья. Когда я перестану бояться, когда все беды закончатся...

За дверью было промозгло. Холодный ветер тут же забрался под юбку, и ноги покрылись крупными мурашками. Зато в голове прояснилось, и вещи перед глазами перестали расплываться и танцевать.

Кира стояла, облокотившись о перила, и смотрела вдаль. Я подошла и встала рядом. Хотелось быть ближе в ней, но лезть боялась. Совершенно не представляла, как говорить с подростками о чувствах. Слова не спешили приходить в голову — там шумело от выпитого шампанского, невыплеснутой горечи и похороненных надежд.

— Он сделает это, — мрачно произнесла Кира, даже не взглянув на меня. — Тан. Он вызовет Влада.

Я с шумом втянула носом воздух и повернулась к дочери. Кира невозмутимо смотрела вдаль, словно не она только что сказала эту страшную фразу.

Я знала это, но услышать из ее уст было невыносимо.

Нужно взять себя в руки. У всех нас свой путь, и Влад с Таном долго к этому шли. Это апогей их противостояния, а ты должна думать о своем. О Кире, потому что ударной волной может задеть и ее.

— Вы поэтому поссорились? — осторожно спросила я.

— А как я должна реагировать? — воскликнула она, повернувшись, и на красивом лице явно различалась злость. Обида. Разочарование.

Правильно, так и должно быть. Моя девочка не могла вырасти другой — бесчувственной и эгоистичной.

— Ты была права, — сказала она уже тише и опустила глаза. — Ты говорила мне, а я не слушала...

Я глубоко вздохнула. Осторожно, словно боясь потревожить, положила руку ей на плечо.

— Он вырастил тебя. Воспитал. Это нормально, что ты веришь ему. Но у Тана давно эта навязчивая идея. Тебе не приходило в голову, что именно для этого он...

— Похитил меня? — закончила Кира. Саркастично улыбнулась. — Я ведь реально думала, мы связаны. Принадлежим друг другу. Он говорил, боги соединили нас.

— Милая, мне жаль...

— Он сильный. Сильнее Влада. Исход поединка нетрудно просчитать.

— У Влада есть поддержка атли. А теперь и митаки.

— У Влада есть ты. Но ты слаба. — Она посмотрела на меня как-то жалостливо, и я вновь ощутила себя ущербной.

Да что ж такое! Не свадьба, а цирк какой-то. И я в роли клоуна. Надоело! Все меня жалеют, сочувствуют, и никто из них даже мысли не допускает, что я могу на что-то повлиять. А ведь я могу. Могу, черт побери!

— Я сильнее, чем кажется, — ответила я и убрала руку.

Торта мы так и не дождались. Глеб увез меня раньше, но это я помнила с трудом — слишком много шампанского вредит нормальному мышлению. Зато дома я встала под прохладный душ и долго приходила в себя. Помогло. Замерзла, правда, зато немного протрезвела. И зачем только пила?

Завернувшись в махровый халат, присела на кровать и спрятала лицо в ладонях.

Все кончено. И бал, и свечи. Туфельку я не теряла, даже золушкой не была.

— Ревешь? — Глеб опустился рядом и вздохнул.

Я помотала головой и убрала руки от лица. Плакать не хотелось. Болела голова и тянуло в сон.

— Митаки жуткие, — продолжил он, как ни в чем не бывало.

Я пожала плечами.

— Они в гостях. Наверняка им интересно, чем мы живем. Ира вроде нормальная, улыбается много.

— Ну да, тебе от этого, конечно же, легче, — фыркнул он.

— Она его жена, — сказала я. И повторила для пущей убедительности: — Жена...

— Не мучь себя. Больно смотреть.

— Врать себе еще хуже. Сколько лет я врала — и к чему это привело? Нужно переплакать, перестрадать.

Я положила голову Глебу на плечо и выдохнула:

— Иначе никогда не буду счастлива.

Глеб приподнял мой подбородок, заставляя смотреть ему в глаза, и очень серьезно произнес:

— Будешь. — Поладил меня по щеке, отчего в груди стало горячо, а в ногах появилось легкое покалывание. И прошептал еле слышно: — Вот увидишь...

И как это у людей происходит? Я забыла, наверное, потому что в последние несколько лет со мной редко такое случалось, и то я быстренько все валила на проклятие. Но где-то за миг до того, как Глеб поцеловал меня, я поняла, что он хочет сделать. Поняла и… не остановила его.

Было тепло, надежно и приятно. Приятно, что он любит меня, готов ради меня на многое, если не на все. И безумно захотелось снова стать слабой, позволить судьбе все решить за меня и отбросить сомнения.

Но я не могла. Не сейчас. Для атли настало время смут, и я не имела права на ошибку. Оступиться — значит, проиграть.

Я медленно отстранилась и отвернулась от Глеба.

— Извини… — тихо пробормотал он. Сложил руки на коленях и уставился в пол.

Ну вот что я за человек? Мужчина в меня влюблен, а я его же выставляю виноватым.

— Не нужно извиняться, — ласково сказала я и взяла его за руку. — Я просто не хочу тебя терять.

Глеб резко посмотрел на меня и нахмурился.

— С чего ты взяла, что потеряешь меня?

— Потому что так всегда бывает, когда заводишь романы с лучшими друзьями.

— Какая ты глупая, Полевая, — сказал он и закрыл глаза. — Так делают, чтобы не влюбиться. Не заводят романов.

— Вот именно.

— А что делать, если я уже влюбился? — Он усмехнулся. — Глупо скрывать это, да и не стоит, думаю. Ты ведь не сможешь быть второй. Знаю, что не сможешь. Так почему бы нам не попробовать? По настоящему, Полина?

— Потому, что если мы попробуем, и я обману тебя, Измайлов, я себя сгрызу! — Я поднялась и сделала несколько кругов по комнате, словно движение могло помочь решить проблему. — Я люблю тебя, Глеб. По-настоящему. Сильно. Но я не влюблена в тебя, прости.

— Знаю.

— Тебе все равно?

— Я готов попробовать.

Я вздохнула. Когда Глеб что-то решил, сложно его переубедить, но то, что он предлагал, казалось мне форменным безумием. Но это ведь я спец по безумиям. И именно я обычно предлагаю такие вещи.

— Вспомни Юлиану, Глеб. Неужели ты готов рискнуть пережить это еще раз? Потому что я не могу гарантировать...

— Готов, — перебил он упрямо. — И хочу попробовать.

— Влад не даст нам жизни, — уныло сказала я и легла на кровать. Уставилась в потолок, девственно белый, без единого пятнышка.

— Ты не его женщина, у него на тебя нет прав. К тому же у меня есть козырь — Вермунд не поступит так дважды. Не посмеет.

— Ты очень плохо знаешь Влада, — усмехнулась я.

— Но зато знаю тебя. — Глеб лег рядом, развернул меня к себе и настойчиво вгляделся в глаза. — Ты достойна большего, чем быть второй женой. Ты достойна того, чтобы тебя уважали, любили. Ты достойна быть единственной.

Синие глаза смотрели вопросительно. Теплая рука сжимала мою ладонь. На комоде тикали часы: тик-так, тик-так… А мне было безумно обидно, что я не могу влюбиться в него — такого пылкого, преданного, сильного. Хотелось взять ту самую сковородку и отдубасить уже себя.

Что тебе еще нужно, Полина? Скажи «да», и жизнь изменится. Будет тебе и размеренный быт, и тихое счастье, и, быть может, дети… Те, которых ты сможешь растить и радоваться каждому изменению. Которых вы будете любить так сильно, как никто никогда не любил.

В конце концов, тяга, страсть — это еще не все. Доверие — вот самое важное. С Глебом у тебя это есть. Так что же ты сомневаешься?

Глеб погладил меня по щеке и сказал:

— Решай свои проблемы. Я не буду торопить. Просто знай, что я рядом. Всегда.

— Спасибо, — сипло прошептала я, крепко прижимаясь к его груди и вдыхая знакомый запах — терпкую смесь бензина, сигарет и туалетной воды.

Вдруг стало невероятно спокойно. Головная боль прошла, тело расслабилось и не хотелось ни о чем переживать.

И вдруг я поняла: что бы ни случилось, я уже нашла то, что искала — дом и близкого человека. Остальное — мелочи.