Глава 9 Немного о вампирах

В печке пощелкивали догорающие головешки. Ужинать собрались поздно и закончили только к десяти, но никто не расходился, только посуду убрали. Чистый стол занял фотоальбом, который принесла Инга Воландовна. Слушая ее историю, Влад и Гарья допивали чай и разглядывали фотографии. Охающего и постоянно елозящего от боли Севра, несмотря на заверения о хорошем самочувствии, выгнали на диван. Тот лежа сидел в телефоне, изредка поглядывая на беседующих.

— Это сестра моя двоюрошная. Софья. Мы близки были с ней, как родные, и почему-то похожи, — взамен тому фото, что принес с чердака Влад, в альбоме была четкая и качественная копия. — Тут нам еще сорока нет. А вот ее старое фото.

Старый, но качественный фотопортрет выглядел нарисованным, не из этого, и даже не из прошлого века. А перед глазами у Влада стояла живая Софья и разговаривала с его мамой, пока он, маленький, пил чай.

— Мама водила меня к ней, чтобы запечатать моего волка, — сказал Влад и оглянулся на Севра. — Как оказалось, обряд, как туалетный утенок, отпугивал девяносто девять процентов охотников.

Север бросил на него короткий серьезный взгляд. Он и так никогда не забывал свою вину и даже в шутку напоминания ощущались как дружеский шлепок рукой по обгоревшей на солнце спине.

— Да, — покивала баба Инга. — Софья всю жизнь занималась исследованиями, выводила вирус, который подавлял бы навью суть. или скрывал на время, чтобы отбрехаться от Сомнии. Она ведь тоже добивалась свободы для навян. Но делала это слишком открыто. Ее стали считать предательницей и хотели арестовать. Но она сбежала. Все весточки мне присылала. А потом, лет пятнадцать назад мне принесли свидетельство о ее смерти. Нашли ее в деревне под Ижвинском в своем доме. Все внутри перевернуто, будто искали чего.

Влад знал, чего. И Север догадывался, но хоть и был непричастен к жестокой расправе, все равно стыдливо спрятался за телефон. Влад покраснел. В жилах закипел гнев — на охотников, на Лютомира, на себя. Сколько людей напрасно пострадало пока его искали. Пальцы до судороги сжали стакан.

— Я слышала как ты пытался переубедить Петра, — спокойно сказала баба Инга, и злость уступила место голому стыду, заставляя понуро сгорбиться. — Не надо. Молодые вампиры совсем глупые и гордые. Да и старые не лучше. Они думают, что раз в прошлом люди, то лучше всех их понимают. Выдержкой хвалятся, мол, вот они-то не черти какие-нибудь чтобы на людей кидаться. И чушь эта внушается каждому новому кровососу. Сказать вампиру, что он ничего не понимает в людях или отличается от них — это все равно что сказать дураку, что он дурак.

— А откуда они берутся? — поинтересовалась Гарья, поставив допитую кружку на выступ серванта.

— Так откуда… Из людей. Из потеряшек, которых не ищут. Из тех кто жизнь свою оборвать решил. Бывает, что и богатенькие родители сами отдают распустившихся отпрысков. На обучение в "гимназии для трудных детей". Заморочить-то не долго. Юнцов выращивают до двадцати лет, стирают память, блаженным вправляют мозги, а потом обращают.

— А вы? — спросил Влад, не желая даже в мыслях причислить понимающую и заботливую женщину хоть к одной из названных категорий.

— Раньше по наследству обращали, после того как семью создашь. Я, как велено было, замуж вышла, за офицера. Вот они мы, я да Иван, — ткнула она в карточку с нарядными довольными молодоженами на фоне парковых ворот. — В тридцать годов дочку родила. Катеньку.

Баба Инга перевернула страницу альбома. На большой черно-белой фотографии девочка в летнем сарафане держалась за большую лохматую собаку на цепи и с задумчивым лицом смотрела не в камеру, а куда-то вдаль.

— Ей как восемь стало, нас разделили. Им память стерли. Иван себе новую жену нашел. А обращение мое все откладывали и откладывали. А я ждала. Не смела к семье вернуться. Представить боялась, что они подумают, если все вспомнят.

Север украдкой глянул на Влада. Тот смотрел на Ингу Воландовну с сочувствием и разделенной скорбью, как один человек оказавшийся на дне пропасти может смотреть другого. Север отвел глаза и закусил губу изнутри.

— Мне про них иногда докладывают, — помолчав, оптимистично добавила Инга Воландовна. — Ванька мой давно состарился и умер. Дочь муж бросил. Она сама двойню растит. А бабушка даже помочь не может. Хорошо хоть начальство за ними приглядывает, деньги мои пересылает.

— Значит, вы поддерживаете Сомнию?

— Что я, с ума свихнулась? Стала б я все тебе рассказывать? И фото сестры не хранила бы. Так что впредь делай по-своему, но так, чтобы никто не заметил. А чтоб легче было сдерживаться, волка выгуливай. Хоть тут в огороде. Кнопку на терминале недолго нажать, только скажи.

— Да, нет необходимости. Я неделями в квартире сидел.

— Ну как хочешь. Ладно. Пойду, твою печку проверю. Прогорела наверное давно. Дашенька положи потом альбом на сервант. Я после заберу.

Инга Воландовна встала из-за стола и пошаркала к двери.

— Спасибо вам! — сказал Влад. — За то что рассказали. И вообще… За все.

— Да ты ничего не бойся, Владик. Не посмеют они тебя прогнать. Петруха на трепку сам напросился. И легко отделался. В этот раз.

Инга Воландовна вышла из комнаты.

— Ну, что. Поздно уже. Еще чаю? — предложила Гарья.

— Давай. Север, будешь...? — Влад осекся, видя, что друг резко сел и вытер глаза.

— Ага, — сказал Север продолжая с опущенной головой смотреть в телефон.

— Ты че там, плачешь что ли? — скорчила удивление Гарья.

— Делать мне нечего.

— Сев, те если больно, то единорожьей штукой намажь. Не экономь.

— Да. Я знаю. Кхм! Потом.

— Да это его с историй размазало. Опять Моховку вспомнил, наверное.

— Иди ты...!

— Да ладно отнекиваться, — Гарья села рядом с братом, по-хозяйски опершись на его плечо. — Ты всегда был нюней. Мама говорила, что когда я родилась, ты рыдал два дня.

— Потому что уже тогда понимал, что ты обмену и возврату не подлежишь.

Гарья брезгливо убрала свою руку с его плеча и собиралась ткнуть Севра в бок, но Влад так легко и безобидно посмеялся, что девушка, заразившись его весельем, передумала мстить и заулыбалась.

***

Черный волк вцепился острыми зубами в шарф. Он остервенело рычал и тащил со всей своей звериной силы, пока девушка с криком не повалилась в снег.

— Ах ты… Хвост репейный! — сердито цыкнула Гарья и засмеялась.

Неподалеку от дома, как раз возле кладбища, был яблоневый сад. Летом иногда пасли скотину. Теперь, каждый день в сумерках Влад выгуливал там Севра и Гарью.

Он носился бешеной лисой, наворачивая круги и петли меж яблонь. Иногда падал на бок, прикинувшись мертвым, а стоило Гарье подойти, как вдруг вскакивал и в шальном угаре делал ноги.

Север пока не мог присоединиться к активному веселью и стоял с костылем у яблони. Собирая с нее снег, он обстреливал снежками Влада и сестру. Однако его настораживало все это веселье. Каким-то оно было отчаянным преувеличенным, неуместным, вымученным. Отчасти он был прав.

Влад нарочно вел себя как пес-дурак, заставляя Гарью хохотать до бессилия. И да, делал это из отчаянья. В эти моменты он забывал про домашний арест, про недавний выход из себя, про медведя и Лютомира, про семью и даже про то что он оборотень. Обычный, осознающий все, черный волк взрывал быстрыми лапами снег, чувствовал мордой встречный ветер и слышал настоящий счастливый смех его стаи, то есть друзей.

А над садом к бирюзовому небу примерзла желтая луна.

Лепя очередной снаряд Север глянул на дорогу, не зовет ли их Инга Воландовна в дом, и не смотрит ли кто-нибудь чужой. У начала ведущей в сад тропинки стоял человек и явно смотрел в их сторону. Это был всего лишь Эдик. Его теперь видели только издалека и даже не встречали в универсаме на кассе, как раньше.

Поняв, что его заметили, Эдик ушел. Спокойнее от этого не стало, но Север не стал поднимать тревогу. Еще из-за какого-то что чудня веселье портить.

Север отвернулся от дороги. Хлоп! Снежок ударил в лицо, рассыпавшись на куски.

От неожиданности парень подался назад, запнулся о снег, запутался в костылях и, ругаясь, с грацией гориллы улегся назад себя в сугроб.

— Не зевай, а то в рот залетит! — хихикнула Гарья, которая вообще-то целилась в затылок, но брат сам повернулся лицом.

— "Наших бьют!" — Влад выбежал из-за яблони и вскочил Севру на живот — охранять.

— ОЙ, блин! — со смехом пополам крякнул Север, спихивая с себя тяжелую угловатую тушу волка. — Забыл, что щенок подрос.

Согнанный с чужого пуза, волчок столкнулся в яростной схватке с Гарьей, которая хотела потрепать его за мохнатые щеки. Влад опрокинулся на спину "крокодилился" — оскалился и клацал зубами, грозясь цапнуть за руки.

Потратив все силы на смех, Гарья сдалась и растянулась рядом на снегу.

Стало тихо, как бывает зимой по вечерам на окраине города. Вдалеке лаяли собаки, ездили машины, ветер шумер в голых яблоневых ветках, трое друзей часто дышали, выпуская густые, тут же оседающие облачка.

К бирюзовому небу примерзла неровная желтая луна.

— Как в Моховке, — вздохнул Север.

— Ага, полежи-ка в Моховке на снегу зимним вечером, — скептически фыркнула Гарья, припоминая не только пересмешников. Обглоды и горные черти тоже любили заглянуть в деревни вечерком, "поиграть" с непослушными детьми.

— Жизнь не всегда была такой страшной, — знающим тоном возразил Север. — Только после твоего рождения.

— Пошел ты.

— Влад. А как твоих маму и брата зовут?

— "Север. Ты внезапный как леший в малиннике".

— Ну просто. Я же тебя поеду потом провожать. А как обращаться не знаю.

— "Потом скажу. А то ты щас забудешь, потом будешь весь год переспрашивать".

Волк перевернулся на лапы и отряхнулся. Гарье с Севром пришлось сесть, чтобы закрыться от летящих во все стороны колючих льдинок.

— "Чур, я первый в душ!" — задорно объявил Влад и исчез в сумерках.