24. Казнь

«Тюрьма — плохо» — избитая фраза, уже ничего не выражающая, она как затертая монета. Монета, которая прошла через множество рук, и лишилась своей индивидуальности. Но ты понимаешь, насколько глубока и проста мысль, если оказываешься в темнице. Одиночество ограниченного пространства давит на мозг. Благо Эприн был в заключении не один. Его по непонятным причинам посадили вместе с Дарком. Выглядело это непредусмотрительным, ведь они могут договориться. «Вот только о чем?» — задал сам себе вопрос старший посредник и удивился, что не может найти на него ответа.

Не о чем договариваться. Неизвестно зачем король Вертран X начал охоту на круг Двуликого. Ясно, что это связано с Лесной Купелью. Варварское вторжение в пределы круга обезоруживало своей наглостью.

«Чего хочет король?» — этот вопрос Эприн отбросил. Он не хотел думать в этом направлении, да и Дарк сбил с мрачных мыслей, задав вопрос:

— Ваше старейшинство, вы так мне ничего и не рассказали. Сейчас-то хоть расскажите?

— О чем? — удивился посредник.

— О насекомых.

— Каких еще насекомых? — продолжил недоумевать собеседник.

— Вы говорили о наезднике. Они как наездники.

— Понял тебя.

Эприн задумался и молчал недолгое время, собираясь рассказать то, чего сам до конца не осознал.

Он поведал о том, что Чи — пришельцы из иного мира. Не мира Двуликого. Они принадлежат другому — не загробному — миру.

— Это трудно объяснить, Дарк. Наш ум, он не универсальный инструмент, он способен мыслить привычными категориями, поэтому для нас и существует наш мир. Назовем его природной. Природа — всё, что нас окружает. Для нас также существует и мир по ту сторону бытия — мир Двуликого. Так вот, Чи не принадлежат ни первому, ни второму. Представь себе большой дом с множеством комнат. Наша природа — одна из комнат. Мир Двуликого — другая комната. Но где-то есть еще один дом, в котором обитают они.

— Вы, кажется, уже рассказывали об этом. Меня интересует, как они к нам попали?

— Давай, не будем обманывать друг друга. Я чувствую в себе Чи. Оно — второй голос внутри меня. Разве ты не ощущаешь этого в себе?

— Нет.

— Странно. — Эприн замолчал. Он решил, что, по крайней мере, Дарк обманывает сам себя. — Хорошо. Пусть ты ничего не чувствуешь. Тогда, слушай. Чи попадают в наш мир через переход между домами. Я образно выражаюсь. Переходы возникают благодаря Колыбели. Что это такое, я не знаю, не спрашивай. Я могу сказать следующее: Колыбель связана с появлением Чи в нашем мире. Это она делает переходы. Чи этим пользуются, и в тоже время отчего-то они боятся Колыбели. Они не хотят возвращаться к ней. Мой посредник рассказал как твой отец, умирая, произнес слова «колыбель» и «возвращение».

— Колыбель? — Дарк задумался. — Все-таки, это что?

— Какое-то место. Кажется. Но я сомневаюсь.

— Но как место может строить переходы?

— Не могу сказать. Хотя правильнее, наверно, так: я вижу внутри себя образы, которые рисует Чи, но объяснить их я бессилен.

— Но вы какие-нибудь образы поняли?

— Я понял, что Чи живут на красной земле. Название условно. Я видел только черную почву, отливающую бордовым цветом, алое небо и солнце. Скорее всего, его следовало бы назвать светилом, потому как светиться оно ярко красным цветом. Других светил — звезд, например — я не заметил.

— Все это странно, ваше старейшинство.

— Почему?

— Ничего этого я внутри себя не чувствую. И еще. Чего хотят Чи?

— Они прячут истинные цели, поэтому говорят о ложных целях. А раз они ложные, Чи их меняют с завидным постоянством, но, думаю, действительная цель этих существ — остаться в нашем мире. Их мир холоден и умирает, а наш намного теплее. Они питаются теплом.

— Получается… — Дарк вновь задумался. — Тепла их мира им не хватает, и они пришли к нам?

— Точнее, со временем светило мира Чи потеряет тепло окончательно, и жить будет там невозможно. Мир замерзнет, и даже такие морозоустойчивые существа как Чи не смогут быть на красной земле. Она станет полностью необитаемой.

Дарк захотел задать вопросы: «Отчего же они не желают жить в мире с нами, а как насекомые паразитируют на людях? Отчего Колыбель не мешает Чи захватывать наш мир? Ведь очевидно, они не ради дружбы пришли к нам?»

Дарк произнес:

— А почему наши края? Южные страны, для примера. Ханорцы — у них намного теплее, даже жарко.

— Кажется, дело в нашем солнце. Я тоже задавался этим вопросом. Я как бы посылал его внутрь себя, чтобы Чи ответило, и оно объяснило так: в нашем дневном светиле есть какие-то невидимые лучи, которые не смертельны, но опасны для них. А в южных краях невидимые лучи сильнее.

— Почему Колыбель не мешает Чи?

— Не понял твоего вопроса.

— Явно, что Чи захватить наш мир — это плохо. Почему Колыбель не вмешивается?

— Как сказало Чи, у Колыбели нет понимания плохого и хорошего. Она думает только о себе.

Дарк промолчал.

Думает о себе? Значит, ей плевать на человеческие жизни? А невидимые лучи? Как лучи могут быть невидимыми? Они или есть, или их нет. Если железо раскалить докрасна и осторожно поднести ладонь, не касаясь, то можно почувствовать тепло. Но железо светится красным цветом. Это видимый свет. Тепло, которое ощущает кожа, именно само тепло, разве его можно увидеть? Дарк представил, что в мире Чи на небе висит огромный кусок вещества, что вначале оно было раскалено добела, а со временем остыло, и, в конце концов, из малиново-бурого превратится в черную и холодную руду. «А наше светило сейчас белое, — подумал Дарк, — но неужели оно также через много-много лет остынет?»

Мысли прервали появившиеся стражники. Они пришли вместе с двумя королевскими офицерами, теми самыми, которые встретили Дарка у выхода из подземелья.

Они в молчании приняли у тюремщиков факелы и вставили в настенные кольца по обе стороны решетки. Стражники ушли. Один из офицеров тяжелым взглядом обвел заключенных. Танцующее пламя рисовало на его лице мрачные блики, отчего лицо казалось мертвым.

Наконец, он произнес:

— Вы должны прекрасно понимать для чего мы сюда явились. Так сказать, удостоили своим вниманием. — Вопросительный взгляд. — Понимаете?

Эприн отрицательно покачал головой.

— Называйте меня Оникс, а его — Агат.

Это был одновременно человеческий и нечеловеческий голос. Заключенные не могли выразить словами то, что действовало на них эмоционально. Не ужас и смятение, а холод и оцепенение такой силы, что требовались новые определения и слова, а их в человеческом языке не нашлось.

— Это же камни?

— Наши человеческие имена, — заговорил Агат, — только для его величества и солдат. Для людей, если говорить короче. Мы — Чи. Вы — тоже.

— Так зачем вы явились? — спросил Эприн.

— Мы пришли предложить вам бессмертие. — Оникс осмотрелся по сторонам: не подслушивает ли кто-нибудь. — Его величество король Вертран X подписал вам смертный приговор.

— За что? — испугался Дарк.

— Вам нечего бояться. — Агат ухмыльнулся. — Мы же сказали. Путь к бессмертию. Вас сожгут как отступников от веры на главной площади. Вам окажут великую честь, и сам король будет присутствовать при казни.

— Это всё, что мы хотели сказать, — закончил Оникс.

— Но за что? — не унимался Дарк.

— За что? — голос Агата прозвучал злобно и удивленно. — Вы сбросите с себя тупую и отвратительную человеческую плоть и обретете истинное тело. Бессмертную оболочку Чи.

— Но я человек.

— Не надо, — сказал Эприн. — Не пытайся понять их. Они уже не люди. Лучше скажите, что с вами будет?

— Мы присоединимся к вам потом. — Агат взял факел из стены. — Сбежать вы не сможете. Чи, что внутри вас, не поделятся с вами своей силой, так что… Спокойной ночи. Если она, конечно, будет спокойной.

Оникс последовал примеру Агата. Он вынул второй факел. Офицеры развернулись и стали уходить. Эприн прильнул к решетке и крикнул:

— Неужели вы не понимаете?! Это обман! Вы повелись на посулы Чи, но они вас обманут! Когда вы сгорите, вас не будет! Ваше тело — скорлупа, которую разрушит Чи, выбравшись на свет!

Агат развернулся и всмотрелся в решетку. Он не видел Эприна. Только красноватый размытый отпечаток лица старшего посредника. Его тепловое излучение. Голос Агата прозвучал в голове Эприна: «Это ты, дурак, ничего не понял. Тогда на Лесной Купели Чи предложило нам иной путь. Мы знаем, что нас не станет, мы станем Чи. Мы осознано выбрали этот путь». «Но этот путь в никуда», — сказал мысленно посредник. «Любой путь никуда не ведет. Он бесконечен. Путь в Никуда? Что это за поселение такое, Никуда? Пустая фигура речи». Агат оборвал невидимую нить мыслей.

Офицеры покинули темницу, стражники вскоре вернулись и заняли свои места у темницы.

Ночь прошла беспокойно. Эприн и Дарк спали тревожным сном. Что снилось, они не помнили, лишь утром всплыли в памяти отрывочные воспоминания подобные воспоминаниям о путешествии по мрачным мирам. Летали серые рваные тени в абсолютном молчании, не было ни земли, ни неба — сплошная темно-серая масса, шевелящаяся и бубнящая неразборчиво.

Заключенных разбудили стражники. Они отковали их от длинным тяжелых цепей, сняли колодки сковывающие ноги, завернули руки за спины и связали их толстыми веревками. На глаза Эприна и Дарка надели черные повязки. Так что они не видели, где шли, а шли они медленно и осторожно. Стражники аккуратно поддерживали под руки пленных, сообщая, где нужно наклонить голову, где переступить через порог, где поднять или опустить ногу на ступень. Так их довели до главной площади, подняли на помост и привязали к столбам. После этого повязки сняли.

Не было страха и ужаса. Эприн и Дарк понимали, что это Чи внутри них внушили безразличие, но не они смогли сопротивляться внушению. Их будто загипнотизировали Чи. Мысли как тяжелые валуны перекатывались в голове. Они были сбивчивыми и непоследовательными. Они порой напоминали рыб, выплывающих со дна мутной реки: чуть покажутся на поверхности и исчезнут. Состояние вялости, безразличия и отупения эмоций вязало тело лучше всяких веревок. Больше всего здесь подошло бы выражение «напиться до беспамятства». Они видели, где находятся, но были будто пьяны. Они слышали приговор, но не понимали слов. Им удалось рассмотреть Вертрана X, который наблюдал за казнью, а рядом с ним два офицера — Агат и Оникс.

Разложил хворост. Запалили ветки. Повалил дым. Но дым рассеялся, и огонь проглотил Эприна и Дарка. Ни криков. Ни стонов. Король встал с места, чтобы уйти, но из огня выскользнуло Чи. Он было выше человеческого роста. Движения его стремительные и отточены, как у хищника. Чи метнулось перед горящим костром вправо и влево, а затем в три прыжка, топча зрителей, достигло дальних трибун. К этому времени знать в панике, давя друг друга, разбежалась в стороны. Толпа простолюдинов, как горох, покатилась с площади, но Чи не интересовалось чернью. Оно приблизилось к королевскому ложу. Агат и Оникс вступились за его величество, но Чи одним резким движением, словно распахивая двустворчатую дверь руками, отбросило офицеров по разные стороны. Один замах — и острые серые пальцы пробили стальной доспех короля.

Чи не без труда вынуло руку из покоробленного металла, омытого кровью. Мертвое тело Вертрана X упало на передние ряды как тряпичная кукла. Чи прыжками вновь оказалось на площади и быстро оглянулось. Площадь опустела. Агата и Оникса не видно. В освободившихся проездах на место казни стала стекаться конница, но это была не королевская конница. Всадники без опознавательных отличий. Они в легкой броне, сверху накинуты плащи с капюшонами. Капюшоны сняты, но нижняя часть лица пришельцев закрыта материей. По двум косицам можно было опознать, что незнакомцы — служители Двуликого.

Чи нырнуло в костер и тут же выпрыгнуло, держа в обеих руках по горящей доске из помоста. Оно бросилось на всадников, размахивая досками. Конница разбилась на два отряда. Чи бросилось в образовавшееся пространство, выкинуло горящие доски и отпружинило в сторону на стену дома. Каким-то чудом оно, точно паук, зацепилось, дернулось вверх, выползло на крышу и скрылось из вида.